***
После третьей пары Акаши собрал учебные книги в портфель и отправился в буфет. Туда, как он видел, пошёл его омега, с которым, кстати, альфа не виделся ещё ни разу с выставления метки. Фурихата сидел за одним столиком с Сакураем. Оба жевали какие-то сендвичи, увлечённо болтая, и поэтому даже не заметили приближения Императора. Когда тот, подойдя вплотную, положил свою руку на плечо Коки, тот вздрогнул и остановился на полуслове, ойкнув. — А… Акаши? Это т-ты? П-почему с-сейчас? — Коки пугала чудовищная аура красноволосого юноши. Рё, видимо, тоже, поэтому он несколько раз заторможено моргнул, боком сполз со стула и сбежал из университетской столовой, быстро извинившись. — Фурихата, у тебя ведь закончились пары? Ты идёшь со мной в город, — Тон альфы не допускал возражений. Коки оторопело кивнул, и, оставив недоеденный сендвич на тарелке, послушно последовал за своим самцом. Тот был выше него лишь на несколько сантиметров, но образ властного альфы было невозможно скрыть за обманчивой внешностью. — Фурихата, ты — мой личный омега, и как бы то ни было, останешься только моим. Думаю, нам сразу стоит поговорить об отношениях, чтобы избежать недоразумений в будущем. — Хорошо, Акаши, но почему именно я? Что я сделал, что ты выбрал меня? Я же… Совсем обычный, а ты… Я так понял, ты — наследник крупной фирмы, и вообще… — Если честно, Фурихата, ты мне не столь важен, как личность. По запаху ты являешься моим истинным, а значит, моим и будешь. В перспективе мне нужны дети и постоянный партнёр для гона, а так же для официальных выходов и встреч. Парни шли по улицам недалеко от здания Шутоку. Коки держался позади и молчал. Император говорил, что во время прогулки хотел узнать побольше о нём, но на самом деле лишь рассказывал о будущих обязанностях омеги-мужа, от чего у парнишки раскалывалась голова и опускались руки. Не так Фурихата представлял себе семью… Не с холодным альфой, использующим его и не испытывающим никаких чувств, пугающим отчуждённостью и властными приказами. Не так представлял он момент выставления метки, не в коридоре университета, как это произошло на самом деле. Не о таком самце и защитнике мечтал Коки всю жизнь… Но бороться и сопротивляться воле Акаши сейчас было бесполезно. Знак принадлежности на плече ведь уже крепко связывал с ним шатена, и глупо было пытаться ускользнуть. Да если бы это даже и получилось, меченого омегу всё равно не подберёт ни один другой самец, и, наверное, в таком случае несчастному Фурихате лишь оставалось подчиниться судьбе. Мысли были грустными. За какие такие заслуги жестокая жизнь так распорядилась им?! Коки сам не заметил, как начал тихо всхлипывать. Император удивлённо обернулся, заметив слёзы на лице шатена, и остановил бесстрастную речь. — Что? У тебя болит голова? Чего рыдаешь? Я не считаю, что моему партнёру позволительно распускать нюни в общественных местах, Фурихата. — Прости, что затрудняю т-тебя… Мне жаль, что так получается. Просто ты же сам говоришь, что я сам по себе не важен тебе, и я тоже не чувствую любви… — Так вот что тебя волнует, чувства? Понятно… Странно. Акаши не хотел признаваться даже самому себе, но в глубине души слёзы робкого шатена задели его. Выходит, он заставил его страдать? Странно, но раньше подобные происшествия не волновали Акаши прямо от слова «совсем». Наверное, дело в том, что теперь омежка стал его принадлежностью, а за своими вещами Сейдзуро всегда пристально следил и не допускал их «дефектов». Да, наверное так. Других причин не было. — Прекрати сейчас же. Слезами ты ничего не исправишь. Вообще не понимаю, что тебя не устраивает. За меня пытались выдать многих омег, да и по жизни за мной бегали. Я уже говорил, что хочу связаться лишь с истинным, так в чём же теперь дело? Ты должен быть счастлив, что партнёром оказался именно я, а не какой-нибудь захудалый альфишка из провинции. — Можно ответить, да? — пытаясь остановить слёзы, попросил разрешения высказаться побаивавшийся Акаши Фурихата, — Я не гонюсь за богатством или известностью, но ты сделал меня своим, и мне остаётся лишь покориться. Я буду послушным, если захочешь… Я не посмею сбежать, или начать проявлять эмоции, или доставлять неприятности. Потому что, ну, б-боюсь тебя… Да уж… Чем дольше говорил этот парнишка, тем больше он начинал интересовать Сейджуро. Ещё ни один человек, ни альфа, ни, тем более, омега, не осмеливался говорить о своём страхе Акаши в глаза. Хотя многие испытывали такие эмоции, и это было прекрасно известно ему. А робкий и нерешительный на первый взгляд шатен сумел произнести «боюсь» вслух, сделав это впервые за жизнь самца. Не такой уж он, видимо, был обычный, этот парень… — Однако ж, ты меня удивляешь, Фурихата Коки, — Изогнул бровь Император, указав приглашающим жестом на парковую скамейку поблизости, — Присядем? Когда Акаши случайно коснулся парнишки рукой, тот вздрогнул и инстинктивно сжался. Это не могло ускользнуть от зорких гетерохромных глаз, и подобная реакция омеги на своего истинного очень не понравилась альфе. «Обязательно приучу его к себе», — решил Сейдзюро, с полуулыбкой глядя на опасливо отодвинувшегося от него шатена.***
— Ой, Такао! Привет, — Сакурай натолкнулся на товарища в университетском холле, — А из столовки только что Фурихату увёл его альфа, такой жуткий! Как думаешь, всё будет в порядке? — Мм… Наверное, — пожав плечами, Казунари лучезарно улыбнулся и рассмеялся, — А ты сегодня не извиняешься, а? — Ах! Прости, что забыл извиниться, если это помешало! Прости! — Да я же пошутил, Рё-чан! — брюнет закинул свою руку на плечо товарища и хихикнул. Чтобы находить поводы для радости, ему вовсе не нужно было прилагать особых усилий. Позитив был во всём! Только вот… — Рё-чан, я отойду на минутку? — Конечно, Такао. Ещё раз извини. — Да забей! Этот запах. Омега снова почувствовал этот нереально восхитительный кофейный аромат, который пока ещё ни разу не встречался за дверьми библиотеки. Что с ним делать? Это же альфа из Кайджо, наверняка, но Казунари даже не знал его в лицо… Тем не менее, отказаться от ежедневного посещения книгохранилища не хватало воли, и брюнет возвращался к сомнениям снова и снова, день за днём. Вне библиотечных стен он чувствовал себя «в безопасности», но сегодня он ощутил запах в холле, и это было странно, непривычно, неожиданно… Бежать или искать нужного человека? Или… На выходе из помещения от сильного аромата закружилась голова, и, покачнувшись, Такао не удержался на ногах. Чьи-то руки поймали его, а запах… Белая рубашка человека, на которого Казунари случайно приземлился… Она пахла… Так восхитительно… Полностью выпав из реальности, Казунари не смог сдержать блаженной улыбки, расслабившись и безвольно обвиснув в объятиях студента. — Эй, эй, ты чего делаешь? Я тебе не подушка, вот что. На ноги встань. Вздрогнув и встрепенувшись, омега отскочил от незнакомого юноши и округлил глаза, — Аа… Извините, я случайно, — брюнет находился в полном замешательстве. Перед ним находился тот самый человек, чей запах уже более недели не давал ему покоя, так как же стоило себя вести? Альфа, высокий и стройный, выглядел очень серьёзным и необщительным. Он поправил очки на переносице уверенным жестом, повторил, словно в утверждение собственных мыслей «…вот что» и заговорил, удивив тем самым Такао. Тот не ожидал продолжения общения и собирался уже ретироваться от источника аромата как можно скорее, дабы не натворить каких-нибудь дел. — Не знаю, видимо, снова судьбе было угодно намекнуть на личную жизнь, но сейчас я как раз искал тебя, чтобы пообщаться. Мята — твой запах. Пойдём выйдем из этой толпы, здесь слишком много народу. — Ой… А, да. В библиотеку? — улыбка вернулась к брюнету, и после недавно испытанного лёгкого шока тот щедро одарил ей альфу. Парни сели за стол в читальном зале университетского книгохранилища. — Я Мидорима Шинтаро. Твоё имя я уже знаю, так что можешь не представляться, Такао.***
Полчаса разговоров однозначно показали альфе, каким же окончательно невменяемым оболтусом оказался сероглазый брюнет. Сначала тот находился в слегка пришибленном состоянии, но потом на удивление быстро привык к его обществу и разговорился. Он нёс какую-то чепуху и не переставал хихикать, жутко раздражая Шинтаро. Всё закончилось тем, что Мидорима молча встал и ушёл, поморщившись, решив прекратить маяться дурью и искать свою «любовь». Этот омега — сплошное ненормальное недоразумение. Ну да, он имел притягательный запах «единственного». Только вот как смогла судьба, которую альфа всегда уважал, подпихнуть ему такую "подставу" вместо истинного? Характер был совсем другой, и ведь ладно бы только это… Такао раздражал. Очень. Одним своим присутствием. Тем, что не закрывал рта и давил широченной улыбкой. Бесил любящего тишину и концентрацию внимания самца. А вот Казунари был просто счастлив тому, что смог наконец пообщаться с тем, чьего появления в своей жизни ждал так долго. Замкнутый Мидорима ему очень понравился, и с этого момента Такао решил везде следовать за ним. Ну, по крайней мере, выбешивание серьёзных людей было главным талантом парня, а держаться рядом с полюбившимся альфой получалось только таким образом. Казунари и не хотел бы раздражать Мидориму, но тот, видимо, бесился лишь от присутствия омеги… А Такао отнюдь не собирался отказывать себе в удовольствии наслаждаться ароматом и обществом восхитительного самца, который должен был владеть им. Ну, и лицо воспитанного альфы, сдерживавшего себя от того, чтобы вмазать по радостной роже раздражающего омеги, однозначно, стоило растрачиваемых усилий…