***
На равнодушном обычно лице Куроко за минуту сменились сразу несколько быстрых эмоций: удивление, лёгкий шок, понимание, принятие и даже неосознанная, затаённая грусть. Насчёт последнего задержавший дыхание Тайга стопроцентно уверен не был, но и банальной мысли о возможных ощущениях омеги хватило для того, чтобы нервно сглотнуть и послать восторженно замершему сердцу напоминание о том, что биться всё-таки было необходимо для жизнедеятельности. Тецуя мгновенно справился с волнением. Его лицо снова приняло нечитаемое выражение, и, тихо свистнув Нигоу, он развернулся и отошёл за деревья. Кагами последовал за ним. — Эм… Куроко, всё в порядке? — Конечно, Кагами-кун. Только что скрытный омега не просто так потерял своё ледяное спокойствие. Парни проходили по одной из аллей парка и почти не разговаривали. Полуголые, давно избавившиеся от летней листвы кусты плохо скрывали открытую сухую поляну, и понять, что на ней кто-то был, юношам оказалось довольно легко… Осознать, что эти «кто-то» — Киёши и Хьюга, оказалось так же нетрудно. А разглядеть, что они увлечённо целовались, уже и вовсе проще простого. — Куроко… Почему ты так остро реагируешь на все романтические отношения, всё-таки? Ведь, ну… Ты только не обижайся. Не хочешь — не говори, ладно? — Я не обижаюсь, Кагами-кун. У меня в прошлом были проблемы с самцами, и я очень не хочу их повторения. Вот и всё. Голос Куроко сделался жёстким и напряжённым. Вспоминать тяжелые подробности было наверняка неприятно, и омежка отвернулся, немного передёргивая плечами. — Но ведь это глупо — всю жизнь бегать от противоположного пола. Не все же такие… Да в мире полно хороших людей! Найдётся же наконец и человек, с которым ты сможешь быть счастлив, я уверен! — Кагами-кун, я и сам понимаю, что избегать альф — не лучший вариант. Вообще-то я психолог, и знаю это лучше многих… Жить в нашем мире, замкнувшись от общения с такими, как ты, невозможно. Но… Ты думаешь, страх так легко перебороть? Это как твоя кинофобия, только хуже. Да, я общаюсь с тобой, потому что ты не похож на человека, собирающегося причинить мне боль. Нас связывает только учёба, в физическом плане, я уверен, ты меня не тронешь, а в ментальном я просто не привязан к тебе, как… Как к тому человеку, вот и всё. Мы даже не друзья, Кагами-кун, и меня это устраивает. Я понимаю, что всем омегам свойственно желание получить самца, и поэтому сейчас мои друзья так себя ведут… Возраст такой. Умом я понимаю это. Но не могу ничего поделать со своими эмоциями, — на этих словах Тайга незаметно качнул головой, заминая саркастические размышления о «феерической» эмоциональности парнишки, — И продолжаю на подсознательном уровне так себя вести. Думаю, психологическими усилиями я смогу перебороть боязнь ради собственного блага. Вот, например, ты, или… Или тот же Киёши-сан, с которым я один раз разговаривал в Шутоку, теперь не вызываете во мне страха. Но я достиг этого самовнушением и поэтому не думаю, что когда-то захочу общаться с кем-нибудь ближе. Мне это не нужно. — То есть ты хочешь сказать, что я для тебя что-то вроде тренинга? Как этот, — Тайга кивнул на собаку, — для меня?! — Да. Чёрт бы побрал Куроко с его прямолинейностью. Чёрт и ещё раз чёрт. Кагами тяжело вздохнул и практически взвыл в душе. Ну почему, почему его угораздило влюбиться именно в этого безэмоционального и отстранённого парнишку?! Ещё и чувства приходилось прятать, чтобы ни в коем случае не спугнуть хотя бы такое хрупкое и призрачное доверие… Куроко медленно пошёл вперёд по аллее. Тайга, сопровождаемый так же немного притихшим (это было очевидно, что ненадолго) Нигоу, опять двинулся следом, размышляя о планах завоевания неприступного омежьего сердца. Внезапно пёс, видимо, чего-то учуяв в зарослях, бросился-таки в сторону с радостным визгом, сбивая с ног хозяина и заставляя Кагами отшатнуться. Тихонько ойкнув внезапной шалости любимого питомца, омега выставил ладони вперёд, приготовившись повстречаться с асфальтом, — Нигоу уже далеко не впервые вытворял подобное, — но вместо этого почувствовал себя подхваченным сильными руками и прижатым к чужой груди. — Ка… Кагами-кун? — на секунду в нос ударило ароматом чего-то до безумия родного и нужного, возникло странное чувство защищённости, эмоции смешались, и Куроко инстинктивно прижался к державшему его самцу теснее, утыкаясь лицом в толстовку, жмурясь, вздрагивая… Через секунду наваждение спало. Концентрированный запах немного снесло в сторону порывом ветра, и Тетсуя буквально отшатнулся от Кагами, испуганно раскрыв глаза. Альфа тоже выглядел изумлённым, но Куроко сейчас переживал слишком сильное потрясение, в его голове почти ощутимым галопом скакали многочисленные резкие вопросы, страх. С тех пор… С того изнасилования, с предательства лучшего друга детства Огивары Шигехиро его тело ещё ни одного разу не реагировало на чей-то запах. Не было ни одного случая, когда омега терял над собой контроль. Даже во время течек, даже в опасной близости самых сильных и мощных самцов с соблазнительными феромонами… Ни разу. До сегодняшнего случая. Из-за постоянно выдерживаемой дистанции омега никогда ранее не обращал внимания на аромат Кагами Тайги, который был достаточно сдержанным и не очень ярким, но секунду назад… Это… Это было действительно странно. Куроко кашлянул и снова попытался стать безэмоциональным, что, кажется, ему благополучно удалось. Буря внутри униматься не желала, но внешне парень уже выглядел по обыкновению спокойным. Он итак слишком часто за один только сегодняшний день терял свою стандартную безразличную маску. — Кагами-кун, я… Спасибо, что не дал мне упасть. — Да не за что, в общем-то, — его голос звучал тоже ровно, и Куроко понадеялся, что самец не заметил его секундного замешательства. — Я думаю… Мне пора идти, Кагами-кун. Сейчас… Да. Думаю, что мы можем встретиться завтра… утром. Омега развернулся на месте и быстро зашагал прочь, оставляя изумлённого подобным поведением Тайгу стоять на месте — тот точно не ожидал, что Тетсуя сам предложит устроить встречу. Куроко же хотел обдумать произошедшее. А завтра… Пока что точно стоило всё оставить как есть. Было страшно. Страшно за ненормальные реакции своего организма, которых быть не могло и не должно было… Страшно за ломавшиеся стереотипы — он-то был уверен, что победил свою сущность! — и страшно за собственное будущее. Только всё же разрывать общение с Кагами почему-то сейчас не хотелось. Вот же… Парень и сам не понимал, как с ним могло произойти нечто подобное. Но сближаться с самцом в каком бы то ни было виде омега тоже не собирался!!! Слишком уж много неприятных эмоций было пережито в прошлом… Кагами же вообще не понимал, что произошло. Он замер, глядя вслед удалявшемуся омеге и пытаясь трезво оценить случившееся. Альфа до сих пор ощущал на ладонях вес хрупкого тела и лёгкую дрожь, а кожа под одеждой приятно горела от случайных объятий. Да Куроко же издевался, чёрт возьми! Ну, и потом он сам — САМ — назначил назавтра встречу. Что творилось в голове этого мелкого? И что в связи с этим могло сотвориться в жизни Кагами?.. Своими поступками Тетсуя лишь сильнее влюблял в себя самца. Ведь так не могло продолжаться долго! Из кустов вынырнул Нигоу. Держа в зубах какую-то одним Богам известную дрянь, которая, ну конечно же, абсолютно-совершенно-точно стоила недавнего порыва страсти к бегу по пересечённой местности, он с дружелюбными писками кинулся к Тайге в надежде «осчастливить» его своей находкой. После щенок принюхался и потрусил дальше по аллее догонять своего хозяина, предварительно всё же потоптавшись по ногам самца. На этот раз Кагами даже не вздрогнул.***
Вдох-выдох, вдох-выдох. Такао уже сорок минут нарезал круги по парку, работая на выносливость и полностью отдаваясь тренировке. Вдох-выдох. Поездка в спортивный лагерь должна была приносить лишь пользу в формировании нового характера, и расслабляться Такао не собирался. Наоборот: все десять дней он был намерен посвятить изматывающим занятиям и весьма аскетичному образу жизни, а также концентрации и работе с собственной излишней эмоциональностью. В комнату отеля парень решил приходить лишь по ночам, а все оставшееся время проводить на улице в одиночестве — благо, территория была достаточно большой и позволяла подобную роскошь. Омега был зол и раздосадован на то обстоятельство, что в лагере присутствовали альфы из Кайджо, но при этом он был уверен в том, что Мидоримы среди приехавших самцов не было. Иначе бы он почувствовал знакомый аромат… Его отсутствие, позволявшее спокойно трудится на пользу будущих отношений, приносило облегчение. Да, именно так. Приносило облегчение, а не радовало и не восхищало, ведь паренёк учился контролировать эмоции. Ни в коем случае не показывать улыбку… Не быть легкомысленным… Не смеяться… Вдох-выдох, вдох-выдох. Любимому альфе с кофейным запахом, кажется, нужно было именно это. Остановившись и вытерев пот со лба, Такао взглянул на наручные часы. Замечательно, прошло ровно три четверти часа. Омега принюхался к себе, уловив чуть усилившийся мятный запах, и прикрыл глаза. — Ну вот, опять. После спортивных нагрузок всегда так, — безэмоционально кивнул он самому себе и направился в сторону отеля. Как ни странно, по пути ему не встретился ни один самец. То ли все сидели по комнатам, то ли уже куда-то ушли со своими друзьями-омегами… Может, в тренажёрный зал? Казунари бы тоже хотел повеселиться с товарищами, но было нельзя. По пути к своей спальне на втором этаже брюнет увидел лишь понимающе улыбнувшегося Коганея Шинджи, сухо поздоровался с ним и прошмыгнул наконец за личную дверь, но лишь затем, чтобы быстро взять спортивную сумку и снова выйти на улицу. Ещё за время пробежки парень открыл для себя местоположение одного из многочисленных крытых домиков-онсэнов, разбросанных по всему парку спортивной базы Акаши, казавшегося особенно пустынным и уединённом. Там ему наверняка никто не помешает хоть раз в день расслабиться и освежиться после спорта, там он в одиночестве проведёт примерно полчасика, никому не мешая и не подвергаясь желанным искушениям просто посмеяться и поболтать и о какой-нибудь глупой, бессмысленной чепухе… Идеально. Видно было, что корпорация Акаши очень ответственно подходила ко всем аспектам организации отдыха на своих территориях. Даже крошечный домик на самом удалённом от главной аллеи источнике был аккуратно и изящно оформлен, у входа в плетёной корзине лежали свежие гостевые юкаты, в пустой раздевалке стояли несколько резных деревянных шкафчиков для одежды. За перегородкой тихо журчала вода, и Такао, тихо выдохнув, немного расслабился. Парень открыл свою сумку. Сейчас первым делом нужно было нанести на кожу специальную мазь, блокирующую запах. «Перед водными процедурами плавными движениями растереть небольшое количество крема по всей поверхности тела», — гласила этикетка, — «Средство гиппоалергенно и подходит для сокрытия природного запаха у омег». За последнее время Такао выучил эти слова почти наизусть. Он помнил проведённое с незнакомым альфой время, изнасилование в период гона, унижения, и из-за этого во избежание повтора той истории привык использовать специализированный крем-дезодорант, маскирующий любые телесные ароматы… Но небольшого зелёного тюбика почему-то не было. Такао вытряс из сумки все личные вещи и ещё раз тщательно их перебрал. Не было! Крема нигде не было… К горлу начинала подступать удушливая паника. Парнишка скрывал свой запах уже достаточно продолжительное время, и резко отменять этот процесс было опасно. Нет, дело было не в каком-то возможном вреде для омежьего организма, просто побочным эффектом лекарства являлось резкое повышение выработки активных феромонов после прекращения использования… Но где мог остаться этот злосчастный тюбик? Такао был уверен, что брал его из колледжа. Видимо, сама судьба настроилась против него… Все занятия спортом, перестройка характера, планы — полетели коту под хвост. Омега знал, что теперь будет источать слишком ощутимый аромат, который, благодаря физиологии организма, во время физических нагрузок будет только усиливаться! Это… Во многом могло помешать. — Мидорима, Шин-чан… Я… нет, я успею! Должен… Я попробую стать таким, как тебе нужно, несмотря ни на что. Хорошо, что тебя сейчас нет в лагере… Иначе бы ты разочаровался во мне ещё сильнее. Как же я жалок, чёрт возьми! — Казунари тихо всхлипнул, снова обуреваемый эмоциями. Нет, нельзя плакать! Он найдёт выход из положения, попросит у кого-нибудь из друзей средства для блокировки запаха… Ни за что не откажется от изматывающей и закаляющей волю спортивной программы, составленной ранее. Хлюпнув носом ещё пару раз, Такао тряхнул головой и, беспорядочно закидав необходимые для занятий и поэтому принесённые с собой вещи обратно в сумку, прошёл в купальню. Помыться в любом случае сейчас не было бы лишним. А с остальным он потом что-нибудь придумает.***
Когда Мидорима зашёл в онсен, там уже явно кто-то был. И это было неправильно, ведь спрашивая у Акаши о самом уединённом и безлюдном источнике на территории спортивной базы, замкнутый альфа надеялся найти действительно спокойное и тихое место. Раздражённо поджав губы, юноша развернулся к выходу — не за общением же он пришёл посетить купальню, а за возможностью хотя бы немного отдохнуть в гордом одиночестве — но что-то его удержало. В воздухе разливался мягкий и сладковатый аромат мяты, до боли знакомый, слабый и какой-то нежный… Мидорима принюхался и закрыл глаза. Та… Такао? Это был его запах. Не такой, как был бы во время течки, но всё равно яркий и соблазнительный. Пропустив несколько ударов, сердце в груди альфы согласно стукнуло и сжалось, а сам он медленно двинулся в сторону раздевалки. Раз уж они пересеклись, стоило хотя бы… поговорить. Мидорима хотел извиниться за свои слова и причинённую боль, за то изнасилование, когда по его вине омега сбежал из колледжа, за всё прочее… Встреча с Такао произошла внезапно, совсем не подготовившемуся к ней самцу было немного неловко, но после долгих недель раздумий и переживаний в Кайджо он сам пришёл к неожиданному выводу. Выводу весьма шокирующему и смущающему… Шумный и весёлый, неугомонный и раздражающий, шутоковец ему всё же нравился. И эти ненормальные для всегда холодного и неприступного Мидоримы светлые чувства теперь всколыхнулись с новой силой, пробуждённые соблазнительным и желанным ароматом. Шинтаро решился. Быстро ополоснувшись под душем в специально отведённой для этого комнатке, самец обмотал вокруг бёдер широкое махровое полотенце и зашёл в купальню. Такао уже был там… Сидел в воде, расслабленно запрокинув голову и закрыв глаза. Горячая вода обволакивала его. По камням тихо журчали интерьерные водопадики, парень почти дремал, отдавшись какой-то усталой грусти и тёплым, умиротворяющим касаниям струй. Очки Мидоримы быстро запотели, но он протёр их пальцами, не стремясь снимать. Если честно, он всегда чувствовал себя слишком беззащитным и уязвимым без тонких корректирующих зрение стёкол. Если честно, он просто почему-то до безумия хотел сейчас чётко видеть Такао. И, если честно, он на самом деле не знал, что теперь нужно было говорить или делать… Юноша откашлялся. Казунари вздрогнул всем телом и резко обернулся. Когда их взгляды пересеклись, на лице парнишки отобразился почти животный ужас и шок, Казунари заметно напрягся и резко выдохнул. Было похоже, что ему стало физически трудно дышать или что-то вроде того… Мидорима, всё такой же невозмутимый внешне, подошёл к краю бассейна и спустился в воду, оставив полотенце на бортике, а потом придвинулся вплотную к закаменевшему омеге. — Такао. Тот поднял одну руку и дрожавшими пальцами прикоснулся к груди Шинтаро, будто проверяя, насколько тот был реальным. Заметив на запястье омеги цепочку тонких свежих порезов, альфа не на шутку испугался. Он перехватил чужую ладонь, сжал хрупкие пальцы, заглянул в серо-голубые глаза напротив. Такао как будто бы очнулся. — Так ты… Здесь?! Шин-чан, Шин-чан, я исправлюсь, я… Никаких эмоций, честно, никогда-никогда, я стану таким, как ты хотел… Никакого «дурацкого поведения», глупых поступков… Вопросов, шуток… Я больше не разговариваю так много, буду молчать, сколько захочешь, я… — Прости, — альфа закрыл глаза и ещё раз, теперь уже немного громче, повторил свою фразу, перебивая отчаянный словесный поток, — Прости меня. На минуту в купальне воцарилось неприятное молчание. Такао неосознанно вцепился в сжимавшую его руку ладонь, больно впился в светлую кожу ногтями, тяжело задышал. Мидорима медленно кивнул. Он абсолютно не умел извиняться, не умел успокаивать людей… Он никогда не делал этого. В конце концов, даже товарищи по обучению и близкие родственники всегда характеризовали его именно как цундере, холодного и замкнутого. Но сейчас… Альфа чувствовал, что он единственный сейчас мог хоть как-то изменить ситуацию. Беспомощные грустные глаза Казунари Такао буквально не оставляли для него выбора. Немного нахмурившись, он подался вперёд. Не придумав ничего лучше, что могло бы наглядно показать омеге его истинные эмоции, Шинтаро мягко ткнулся в губы парнишки и осторожно провёл по ним языком. Тот не отшатнулся, лишь в очередной раз вздрагивая, но после как-то отчаянно открыл рот шире, мелко затрясся в беззвучных рыданиях, выразительным жестом утопающего ухватился за плечи альфы… Поцелуй вышел неумелым, неловким и каким-то неуклюжим. Первым поцелуем у обоих. Оба ещё ни разу ни с кем не целовались, это правда. Ни Мидорима с теми незапоминавшимися омегами на времена гонов, ни постоянно принимавший подавители Такао… Тот альфа, изнасиловавший его недавно, тоже отнюдь не стремился получать и дарить нежности. С ним существовала лишь физическая сторона вопроса. По щекам омежки текли слёзы. Самец нерешительно коснулся его плеча и провёл по мокрой коже вниз, под воду, останавливаясь на талии и легонько поглаживая. Казунари плакал… Казалось, что вместе с судорожными всхлипами он выпускал наружу свою боль и страх, и альфа крепко прижал его к себе. Альфе было жалко, а себя хотелось винить за причинённые ему страдания. Чувства были новыми, но Мидорима был уверен в них. Он действительно скучал по навязчивому вниманию раньше весёлого шутоковского парнишки. Омежий запах усилился. То ли от пережитых эмоций, то ли ещё от чего, Такао немного затих и глубоко вздохнул. Самец навалился на парня, буквально заставляя того прогнуться в пояснице, а затем положил свои руки по обе стороны от его головы, вжимая гибкое тело в поверхность ещё сильнее. Вдыхая приятный аромат, провёл носом по чужой шее, невесомо поцеловал… А потом сознание как будто бы помутилось, а природные инстинкты взяли верх над рассудком. На острых, мгновенно удлинившихся клыках альфа внезапно почувствовал металлический привкус крови и, будто издалека, сквозь гул в ушах услышал короткий вскрик. Красным цветом по коже омеги стекала крупная капля… Была выставлена метка. — Шин-чан… Ты… почему?.. — Бакао. Мидорима подсадил омегу на край бассейна и сам встал во весь рост, уже более требовательно целуя приоткрывшиеся губы. Феромоны парнишки кружили голову, и альфа сильно провёл от груди до паха Казунари. Тот податливо выгнулся навстречу заскользившим по влажной коже ладоням, закрыл глаза и, кажется, совсем отпустил из головы любые мысли. Что ж, Мидориме сейчас это было только на руку. Он уже и сам давно отбросил свои предрассудки и стандарты поведения, отстранился от обычной холодности и забыл стыд. Ради того, чтобы вернуть Такао радость, вырвать его из цепких лап депрессии, заставить поверить в искренние чувства, он был готов на всё. Абсолютно на всё. Альфа прижался губами к привлекательной ямке между острыми ключицами, засасывая кожу и оставляя после себя собственнический след на бледной коже. Явное подтверждение того, что сидевший на краю бассейна обнажённый омега принадлежал только ему. После, когда Мидорима начал выцеловывать напряженный живот, изредка прихватывая кожу зубами и оставляя розоватые пятна, которые потом сойдут, Такао хлипло застонал и закусил губу. Самец ухмыльнулся, огладил бока брюнета, поднял взгляд… И замер. Омега смотрел жадно и сумасшедше, с поволокой, но при этом беспомощно и неверяще, будто боялся, что альфа мог исчезнуть и бросить его… Будто боялся проснуться и понять, что произошедшее было сном. Цундере и «ледышка», Шинтаро никогда не думал, что когда-нибудь сможет сделать кому-то глубокий минет. Что в его расчётливой и практичной голове вообще возникнет подобная сумасбродная идея. Что он решится. Но теперь не хотелось размышлять ни о чём лишнем, и юноша лишь спустился поцелуями ниже, кончиком языка коснувшись головки ровного, достаточно длинного для омеги члена. Такао вспыхнул и заглушил тихий всхлип рукой, а Мидорима пропустил возбуждённый орган глубже в глотку, придавив языком особенно вздувшуюся венку и сосредоточившись только на ощущениях партнёра. Хотелось заставить его стонать, заставить отдаться до конца, поверить, что-то доказать… Хотелось просто сделать ему приятное, не думая о последствиях. Кажется, Шинтаро сошёл с ума. Такого с ним ещё не случалось. Ну и ладно. Очки, сорванные с переносицы, полетели куда-то за спину омеги и остались влажно поблёскивать на каменном полу, а самец двинул головой, скользя плотно сжатыми губами по плоти. Казунари задрожал от возбуждения и зажал уже двумя ладонями рот, а после всё же не удержался, толкнулся бёдрами. — Шин-чан… Шин… Поднимаясь и опускаясь, вылизывая член и придерживая омегу рукой в сидячем положении, Мидорима вытряхивал из него всё новые и новые стоны. Внезапно он отстранился и рывком выбрался на бортик купальни, поднялся на ноги, утягивая Казунари за собой. Ни за что бы он прежде так нагло не отнёсся к процессу омовения в онсэне… Ни за что бы прежде он и не полюбил омегу. Но прежний Мидорима умер. Умер с появлением этого поначалу раздражавшего и совсем непохожего на него по характеру Казунари. Тёплая каменная стена с встроенным подогревом тут же подставилась под человеческие ладони. Самец аккуратно проник в узкое, влажное отверстие выгнувшегося в пояснице омеги двумя пальцами, медленно растягивая. От предыдущих ласк тело парнишки отзывчиво распалилось, внутри было горячо, туго, и, действуя главным образом на проснувшихся сейчас инстинктах, Шинтаро протолкнул пальцы глубже, разводя в стороны и затем резко убирая их. Не давая вздрогнувшему Такао вымолвить ни слова, он развернул его лицом к себе и легко поднял на руки, заставляя обхватить себя ногами и обвить шею. — Расслабься, — прошипел, зажимая между своим телом и стеной, и тут же плавно, одним слитным движением вошёл. — Шин-чан! Дав Такао отдышаться, альфа начал двигаться внутри, постепенно наращивая темп. Через несколько минут он уже насаживал парнишку на член быстрыми, мощными толчками, попадая по простате и заставляя его скулить, царапать свою спину, задыхаться. Влажная от ещё не высохшей воды и пота кожа скользила, возбуждала сильнее, физически позволяла ощущать друг друга полнее и ярче. Не меняя угла проникновения, Мидорима буквально втрахивал Казунари в стену, жарко целовал раскрасневшиеся щёки, припухшие губы. — Шин… Шин-чан, Шин-чан, Шин-чан! Шин-чан, я люблю тебя… Такао был на грани. Он откидывал назад голову, что-то шептал, стонал… — Я же… Не протяну долго, — самец сжал упругие ягодицы, и парнишка прервался очередным всхлипом, — Слишком хорошо… — Тогда давай, вот что, — хрипло выдохнул Мидорима, давая Казунари возможность просунуть между их напряжёнными животами руку, чем тот и воспользовался. Пару раз перегнав собственный ствол в кулаке, он зажмурился, сжал ягодицы и излился, обессиленно повиснув на Шинтаро и лбом уткнувшись в его плечо. Толкнувшись ещё пару раз, самец тоже финишировал — внутрь, ведь опасаться зачатия сейчас не стоило, течка была далеко. Опустив Такао на пол и тяжело дыша, он опёрся на стену. Омега сначала блаженно улыбнулся, а потом, как будто бы очнувшись, взглянул на его лицо, на прикрытые глаза, не спрятанные за стёклами очков, и отвернулся, медленно побрёл в сторону выхода на подгибавшихся ногах. — Куда? Такао остановился. Тяжело вздохнул и… Снова разрыдался, оседая на пол и вздрагивая всем телом. — Зачем ты так со мной, Мидорима Шинтаро?! Почему сейчас? Какие цели ты преследуешь? Я же недостойный! Глупый! Не нужный тебе! Шин-чааан… Альфа качнул головой, подходя и опускаясь рядом с отчаявшимся парнишкой. Они оба были полностью обнажёнными, но это нисколько не стесняло. — Глупый, да. Но не настолько. Ты меня, конечно, раздражаешь, но я… — альфа всё же немного запнулся, превозмогая природную стремительность, — Я скучал без твоего присутствия в Кайджо, вот что. Пальцы сами привычно потянулись к переносице чтобы поправить ограждающие от внешних раздражителей линзы, но на полпути остановились. Всё равно очки валялись где-то на полу рядом с бассейном… Какая досада. Изображение перед глазами чуть разплывалось, и Мидорима не очень понимал, какие эмоции испытывал всё ещё продолжавший всхлипывать омега. — Шин-чан… Шин-чан, ты же… Ты поставил мне метку. — Потому что ты мой омега. — Что… — Я сказал, вот что. Ты мне нравишься. Такао затих. Самец близоруко прищурился, приближая своё лицо к его, и Казунари вздохнул. Он как-то испуганно пискнул, робко подался вперёд и прикоснулся к губам своего возлюбленного, не веря только что прозвучавшим словам и притом страстно желая, чтобы они оказались правдивыми. После минутного неловкого поцелуя Шинтаро обнял темноволосого омежку, поднимая его на руки — стоять у того совсем не получалось. — Не смей резать запястья. И прекрати винить себя во всём. — Ага… Шин-чан, я тебя так люблю! Ты даже… Даже не представляешь… — Так, ну хватит уже! Лучше бы очки мои нашёл, Бакао, — незлобно проворчал Мидорима. И это случилось. Даже без корректирующих стёкол он заметил робкую улыбку, сначала слабо, с непривычки осторожно появившуюся на губах так долго сдерживавшего свои природные яркие эмоции юноши. Он ведь старался изменится ради того, чтобы быть с любимым, истинным партнёром… Мидориме было не очень приятно осознавать, что жертвой его характера стал настолько жизнерадостный парень. Что он так переживал из-за его холодности. Что был готов в прямом смысле на всё. Какой же силы эмоции его терзали?.. Хотя, сейчас можно было надеяться, что всё будет в порядке. Шинтаро тоже любил Такао. И он не собирался его отпускать или терять. Конечно же, он был серьёзен. И, естественно, такой долгожданный, тихий, облегчённый смех его истинного омеги не мог не радовать.***
Вы (11:09): Ты же говорил, что мы заведём ребёнка, Мурасакибара? Атсуши (11:09): Не спишь? Вы (11:09): Не сплю… Атсуши (11:10): Я хотел малыша после того, как мы закончим университеты, Муро-чин. Атсуши (11:09): Не сейчас, мы же не готовы к такому. А почему ты спрашиваешь? Вы (11:09): Мне стало просто интересно, Мурасакибара. Атсуши (11:09): Ясно. Как дела? Вы (11:09): Все нормально. Я люблю тебя. Атсуши (11:09): Я тоже тебя очень люблю, Муро-чин. Скучаю… Химуро устало выдохнул и отбросил телефон в сторону. Он лежал на кровати в их общей с Мурасакибарой комнате. Переписка недельной давности не давала покоя уже несколько дней. Все эти темы… Слишком уж всё было сложно. Слишком запутанно. Ещё и недавнее происшествие… Его брат… Двоюродный. Не сказать, чтобы парни были особо близки, конечно нет. Они даже почти никогда не общались и не встречались… Но случай не мог оставить Тацую равнодушным. Он повесился, его двоюродный брат. В своей квартире. Это произошло на прошлой неделе. Сердце юноши-омеги было разбито его мужем, и он не выдержал предательства… Парень был на пятом месяце беременности. Конечно, сейчас Химуро был безумно счастлив с Мурасакибарой, был уверен во взаимности своих чувств, но… После такого события на душе скребли кошки. Чужое счастье рушилось совсем рядом, буквально в кругу его родственников, и это не могло не травмировать. А ведь Тацуе сейчас тоже нельзя было волноваться… Нельзя было слишком зацикливаться на печальных событиях, страдать. Но и так сильно доверять своему альфе он уже не мог… Мало ли. Такое космическое совпадение: в один день умерла одна родная душа и зародилась другая. Дело было в том, что в то время, когда брата омеги не стало, тот находился в отеле с Атсуши. Страсть взяла верх, они забыли предохраниться, и… В общем, Химуро не сразу узнал о том, что у него будет ребёнок. Сейчас малышу было всего пара недель, но молоденький папаша уже успел к нему привязаться. А Мурасакибара говорил, что они не были готовы к этому… Что делать? Все равно сказать альфе? А если он не поймёт, не примет? Если заставит сделать аборт? Уйдёт? Химуро боялся этого. Знал, что боялся зря, но ничего не мог с собой поделать. Яркая картина смерти тоже беременного брата отчётливо стояла перед глазами… Было страшно. Парень пока ещё не был готов к разговору со своим самцом. Стоило всё ещё несколько раз обдумать и приготовиться ментально. Всё-таки пополнение в паре, даже если партнёры истинные, могла сильно повлиять на развитие отношений… А ведь Химуро с Мурасакибарой ещё не были связаны узами брака. Ребёнок мог стать проблемой или наоборот причиной ускоренного узаконения отношений, а омега не хотел этого. Пусть лучше всё произойдёт вовремя… Или не произойдёт вообще. А о малыше Химуро своему парню скажет обязательно. Просто… Немного позже. Да. Когда история с самоубийсвом брата, хотя и не слишком близко знакомого, чуть уляжется. На душе станет спокойней. Когда он будет готов к любому исходу разговора. Запах беременного омеги всегда немного меняется. Срок Химуро на данный момент был слишком маленьким, и поэтому Мурасакибара ничего учуять не мог. Пока с ним можно было свободно общаться. Но потом придётся скрывать природный аромат кремами, а когда наметится и округлившийся животик, встречи придётся временно прекратить. Свой секрет Химуро пока что доверил только самым близким друзьям, Кисе Рёте и Такао Казунари, которые пообещали сохранить тайну. — Только не говорите никому об этом, ладно? Я не уверен, что Мурасакибара сейчас способен принять такую новость. Он ведь и сам немного наивный и непосредственный, хотя и кажется грозным на вид мощным самцом. Я беспокоюсь за него и за наши отношения… Так что молчите. Впрочем, у меня есть и другие причины, по которым я не хочу говорить о беременности с альфой сейчас. — Другие причины? Химуро-ччи, ты не расскажешь?! Хотя, нет-нет, не надо. Я по лицу вижу, что это грустно, да? Я — рыба. Никому не скажу. Такао тогда лишь кивнул. Тацуя был благодарен друзьям за то, что те выслушали и поддержали, дали несколько советов и заверили в своей преданности. Для запутавшегося в самом себе омеги это много значило… А сейчас он находился в смешанных чувствах. И смерть беременного брата сильно шокировала, и собственная, внезапно обнаружившаяся, но уже такая родная беременность… Но ведь пока всё ещё было в порядке. И он любил своего партнёра. Очень любил. И был уверен в том, что его тоже любили. А ребёнок… Ну, этим он поделится с Мурасакибарой после. Когда-нибудь…