***
Мужчина уже к вечеру добыл одну крохотную рыбку, кусочки которой они разделили. Съели напополам недозрелый банан, но даже к воде идти вглубь джунглей побоялись. Наступил настоящий голод и изнеможение. На берегу темнело. Пират и девочка сидели молча друг рядом с другом. Молчание Джека было в сто раз громче, чем обычная тишина. Звенящее и пугающее. Кареглазая не отрывалась от его отчаянного лица. Если сдался даже он… Бросив в огонь желто-зеленую шкурку, девочка согнулась к коленям и, обняв себя руками, тихо заплакала. Горько-горько и так сдавленно и больно, как в детстве. Воробей сразу же обернулся и перепугался. Ну вот, ненадолго ее хватило. Для нее в мире нет проблем, когда в желудке плотный завтрак, кругом цветы, а над головой солнышко. Ребенок осознает каждую неприятность постепенно, отдельно. Не видит всей катастрофы, а только потом начинает терять веру и просто отчаянно рыдать. Эта стадия настигла и Джека, когда он упал там у камня и лежал, словно мертвый. Но он привык скрывать свои эмоции. Тем более негативные. — Ну-ну, не плачь, — попытался приобнять ее пират. Хотя плакать пора было давно. «Пристрелить ее, чтобы не мучалась?» — эта мысль промелькнула у Джека в голове. — Ночью попустит. Если на утро ничего не произойдет, они должны идти дальше: построить убежище от солнца, найти еще еду, смастерить копья для охоты на рыб… Или кого еще сюда черти принесут. Что ж, в этот раз понадобится больше, чем две черепахи.***
Что они только не пытались делать в отчаянных попытках избежать смертельной участи на этом проклятом острове. Лишь бы не остаться в одиночестве. В голову от жары лезли всякие мысли, но только соображалка Энджи сработала блестяще и выдала недурную идею. — Фляжка! — вскрикнула она, будто на пояс Джека сел огромный паук. Мужчина отвлекся от рассматривания пальм, уже представляемых в виде катапульты, и вздрогнул. — Что? — Твои пистолеты. У нас есть порох, пуля и металлическая фляжка! С ромом. Можем подать сигнал! — в восторге загоготала малая, потянув руки к желаемому. И откуда она успела этого поднахвататься, в каких книгах? — Я подброшу флягу в небо, выше деревьев, а ты выстрелишь в нее, произойдет искра и ром вспыхнет ярким пламенем! — выдала как на духу девочка, будто это было спасение от всего. Голосок ее чуть ли не срывался на визг. — Хорошо, пищалка, только вот как ты подкинешь ее выше деревьев, ты же сама с пять футов ростом? — закривлялся придирчиво Воробей. Девочка замолчала с приоткрытым ртом. Над головами пирата и его спутницы раздался протяжный скрип ствола пальмы.***
— Еще немного… Я уже почти все! Ты видишь? — пыхтела в поте лица девочка. — Только не порви его, это один из первых моих трофеев! — орал ей снизу Воробей. Своими тонкими ручками и ножками юная Анжелика, используя лишь ткань с пояса Джека, умудрилась вскарабкаться почти до самóй вершины самой высокой пальмы джунглей. Воробей трясся за одного из них, как за себя, но не стал озвучивать, за кого. По крайней мере, напрямую. — Уже почти! — подбадривала его и себя брюнетка, разве что еще зубами не цепляясь за ствол. — Есть. — она зацепилась за листья и нащупала новую опору. Тут даже созрело несколько кокосов, которые она скинула, чтобы не упасть. — Хэй, что за обстрел, обезьянка?! — в шутку, но весьма сердито вскрикнул пират, когда ему в голову чуть не угодил дар свыше. Девочка засмеялась, приматывая пояс к стволу, а себя — к поясу, чтобы не свалиться, как и наказал ей Джек. Весело ей, значит, все хорошо. Фляга была при Анжелике. — Готов? — О-о, всегда, цыпа, — пират уже с жадностью заряжал один из двух своих лучших пистолетов, настраиваясь на грандиозный и точный выстрел. — Насчет три. Раз, два. Три! — девочка вытянулась в броске, словно статуя на носу Жемчужины, вскинув одну руку вверх и отпустив фляжку. Прощайте, последние глотки рома. Гиббс будет должен ему весь свой запас за то, что потерял их в джунглях. Если вернется за ними в конце-концов. Фляжка тут же разлетелась вдребезги, высвобождая красивое яркое пламя. Искра и алкоголь дали неплохой взрыв в небе над деревьями, теперь их точно увидят. Может, даже на Тортуге. Может, это они не видят спасения. Зато оно теперь точно увидит их. … Но никто не пришел. Не отозвался двум пиратам. Они были на этом острове совершенно одни. Словно последние живые души на всем белом свете. Голод не утоляли ни зеленые бананы, ни добытые девочкой кокосы. К тому же сколько энергии восполняло их молоко и мякоть — столько же тратилось и на то, чтобы открыть такое ядро. Мысли постепенно становились монотонными, навязчивыми, зарождались где-то глубоко-глубоко. И высказывать их теперь было бесполезно.***
Вот и она, ночь. Прохладная и тихая. Волны шумели особенно звонко и отчетливо, словно лапы зверя подкрадывались к двум оставшимся живым душам на острове. Нависшая луна, которую, как им казалось, они ждали целую вечность, походила больше на зловещий серый череп — символ подступающего голода. Джек Воробей стоял на белом песке и смотрел вдаль хмурым и тоскливым взглядом черных глаз. Впервые он смотрел так разочарованно, пытливо и обиженно на море — свою единственную любовь. Что оно делало с ними. Загнало в такую жестокую ловушку. Джек думал, что если он когда-то и умрет — то только от старости за штурвалом Жемчужины или же по воле роковой судьбы сгинет в морской пучине и легкие его не будут сопротивляться буйным потокам этой неукротимой стихии. Грубые мужские руки пирата тяжело лежали на тонких детских плечиках. И пальцы с перстнями были устало, но преданно сжаты ее кулачками. Анжелика уже не плакала. Не осталось слез и сил. Она очень глубоко задумалась и всю ночь молчала. Эта тишина была ужасна. Джек не знал, что у нее в голове. Но там точно не было пусто. Это были первые мысли о смерти в сознании ребенка. Она еще не знала до конца, что это, каков этот процесс и что может случиться. Но тонкое ее чутье уже давно усвоило неизбежность медленно, но верно приближающегося конца. Неужели, вот так?.. У них же столько всего могло быть впереди… Ветер бесшумно склонял к песку верхушки нависающих пальм, доносил как всегда свежий морской запах свободы и странствий, которые были так близко, но так недостижимо. — Пятнадцать человек на сундук мертвеца, Йо-хо-хо, и бутылка рому… — тихо и чуть хрипло монотонно затянул пират, не сводя глаз с горизонта. — Пей, и дьявол тебя доведёт до конца. Йо-хо-хо, и бутылка рому… — Их мучила жажда, в конце-концов, Йо-хо-хо, и бутылка рому, — красивый неэнергичный грустный голосок девочки присоединился к песне Воробья. — Им стало казаться, что едят мертвецов. Йо-хо-хо, и бутылка рому… Она прекрасно выучила эту песенку давным давно, еще года в 4. Она служила ей и весельем, и колыбельной, и историей вместо сказки. Все на корабле частенько пели ее за работой. Остров стал так тих и мрачен. Две одинокие фигуры, как одна, выделялись на нем живым горящим пятном. Но опускающаяся темнота захватывала и их. Вдруг Анжелика услышала в шуме волн словно их песенное эхо. Что-то изредка и едва слышно нарушало привычные звуки накатов пены и шелеста песка. В них появились инородные вкрапления, но скорее похожие на шепот. Сначала Энджи приняла это за перетирание друг об друга вынесенных на берег ракушек или водорослей. Но внимание привлекало явно то, что впереди, в воде, не в кустах джунглей. Девочка изо всех сил прислушалась: не мерещится ли ей это от звенящей тишины и пропетой песни? Но с каждой секундой шепот становился ближе и громче, а временами даже отчетливее. Неведомая сила и страх заставили ее подойти к кромке и встать босыми ножками в холодную морскую воду. Джек не обратил внимания, куда она отошла, а только продолжил «молиться» звездам, чтобы остров отпустил хотя бы ее… Теперь Анжелика была уверена, в пене кто-то есть, кто шепчет ей, только волна заглушает этот голос. Тогда девочка решила сгладить накаты своей рукой и опустила ее в воду. Поводила так задумчиво, ожидающе, будто действительно пыталась приласкать, попросить поговорить с ней. Что это было?.. Но когда шепот снова вернулся, теперь ей чудилось, что это сама вода — что вся ее поверхность из глубины говорит с ней, словно кто-то из зазеркалья. И это было множество голосов, но все как один твердили «спасение здесь, в воде» (два последних слова сливались). Это очень удивило Анжелику тогда, но не испугало. Она оглядела море впереди себя, щурясь и выискивая, кто же это шепчет. Но голоса очень быстро прибавили громкость и теперь шепот буквально стоял в голове юной Тич и принуждал ее пойти на этот шаг. Она только волновалась, что это вдруг пропадет или она неправильно все расслышит. И в какой-то момент девочка словно увидела в этой воде, в пространстве впереди себя весь вчерашний день, весь обыденный их мир, ее жизнь, дорогу, людей, все! Будто бы это было на вытянутой руке все это время, а они почему-то не видели этого и не шли туда. Отчаянной быстрой птичкой она кинулась в воду, словно чайка кубарем вниз за рыбой. Только всплеск и судорожные движения девочки отвлекли и взбудоражили капитана. Сердце его заколотилось, как у настоящего воробья при встрече с котом. Что она делает? Сначала он подумал, что на нее кто-то напал в воде и она отбивается, но девочка без слов с таким рвением и спешкой забегала и заплывала все дальше в море, что на лицо было явное безумие или паническая атака. Такое случается под солнцем без еды. — Анжелика! — заорал на весь берег пират, как невменяемый, и ринулся за ней, размахивая руками, будто у него молоко убегает из котелка. Неужели утопиться вздумала, дурочка, совсем края потеряла?! Не знал он, что дети так чувствительны к пропажам на необитаемых островах. Когда Джек забежал в воду, девочка уже нырнула. Она действительно пыталась догнать кого-то, успеть. Пока не закрылась эта невидимая дверь и у них еще есть шанс на то, что это сработает. То, о чем ей подсказала… Вода. Материнским голосом, в котором ей что-то ни за что и никогда не позволит усомниться. Джек нырнул сразу же за ней. Плавал он определенно лучше ребенка. Но Энджи будто была с камнями в карманах — уходила вглубь морской пучины на метра два с каждым движением рук и ног. Он не мог ее догнать. Невероятно сильные легкие, как она это делала? Даже не остановилась, не обернулась. Но она куда-то явно плыла. В глазах начало темнеть и мутнеть от недостатка кислорода, свет уже не проходил через такой слой толщи. Закружилась голова и ее быстро начало сдавливать. Джек остановился и обмяк, сил бороться с кессонной болезнью едва хватало. Но не плыть. И не всплывать на поверхность. Он просто замер. Все быстро исчезло. Последнее, что он видел — это подол ее платья. Остановилась. Больше не двигалась. Через пару секунд, когда сознание уже отключилось на 99%, он приоткрыл глаза и увидел странное. Дно и весь морской мир в тумане будто бы переворачивались сами по себе. Двигались плавно, таинственно, неощутимо. Ее уже нигде не было. Но Джек вдруг услышал много голосов через толщу и стал резко всплывать. Приступ случился снова.***
Кто-то внезапно и грубо рванул его из воды за плечи, чуть не оторвав руки, и сразу тяжело вытянул на колючий песчаный берег. Все это принесло ужасные отвратные чувства — тошноты и ненависти к жизни. Похожие ощущения у него по утрам после хорошей пьянки. Но жизнь в него словно кто-то резко впихнул обратно через желудок, да так, что закололо в каждом окончании. Вокруг светло и шумно. Только пират захотел сделать вдох, как все это отдалось еще сильнее и в легких. С каким-то булькающие чувством. Мужчина сильно закашлял и от паники даже осилил переворот на другой бок, оперевшись на мгновение на локти. И так же обессиленно уронил свое бренное измотанное тело на песок. Вокруг волосатые мужские ноги с подвернутыми штанинами. Его парни. Все как-то беспорядочно галдели между собой, спорили, что делать. Как только он смог придти в себя достаточно, чтобы открыть глаза, щуря их от солнца, Воробей немного согнулся. И увидел из-за спин матросов девочку. Ее тоже вытащили за несколько секунд до него. Вся обмякшая, как тряпичная кукла. От усмешки счастья изо рта тут же полилась оставшаяся в легких вода. Пират едва откашлялся. — О, Анжелика, боги милостивые, не-ет, — рыдал уже как тетушка на похоронах Джошами, присев рядом с ангелочком без дыхания и сцепив руки. Остальные как беспомощные дураки трогали ее щеки пальцами, боясь коснуться, вдруг она мертвая. Но Джек почему-то был спокоен и даже не думал, что с ней что-то не так. — Расстегните ее, — произнес он достаточно громко, но из сдавленной груди вырвалось только неразборчивое мычание. Он даже приподняться не мог, оторвать сплющенную щеку от песка, абсолютно ватный. — Что? — жалобная морда Гиббса обернулась на Джека, которого пытались приводить в чувства парни. — Платье. — как можно громче выдал с усилием капитан, закрыв глаза, аж дернулся. — Платье, платье, — подхватили трепетанием остальные из команды, словно твердя спасительную молитву. И несколько рук сразу же судорожно расстегнули все тугие пуговицы на узком платье Анжелики. Лежа на спине с раскинутыми словно во сне руками, мертвенно бледная, но лишь с едва уловимым румянцем она пошевелилась. От терзаний ли матросов? Но сразу же, как Гиббс буквально разорвал последние пуговки, высвободив ее из тисков мокрой ткани, она рванулась грудью вверх, словно ее встряхнули невидимые руки. Сначала зажмурилась и скривилась от соленого привкуса, потом переметнулась на бок, выдавив из себя всю воду, что попала в дыхательные пути. Жива невредима, как он и думал. Он всегда знал, что эта девчонка неубиваемая. И уже настроился на то, что смерть ее ждет именно в конце их пути. Но Джек ее обхитрит. Так что до тех пор соизволь жить и хранить этот румянец на своих нежных щеках и помогать ему творить подобные глупости. Как этот остров… Девочка и пират сразу посмотрели друг на друга, лежа поодаль между матросами. Взгляды совершенно изможденные, едва живые, но абсолютно спокойные и счастливые. Они рады, что ни один не потерял другого. И это самое главное. Они выбрались с этого острова вместе.***
Одеяло было заправлено тщательно, без сквозняков, раз уже в десятый. — Все. Спи. — как всегда машинально неласково молвил пират. Девочка не ерзала в постели, эту привычку она оставила в детстве, где-то в рисовой крупе. Теперь у нее была своя каюта. Бывший склад. Анжелика лежала смирно, еще и очень устало, руки не поднимались после такого насыщенного дня, что пират и его юная подруга пережили на острове. Но казалось, что целых три, не меньше. — Хорошо, что ты бросился за мной, — первой вернулась к этой теме именно Энджи. Все никак не могла налюбоваться на вновь бодрого и немного строгого пирата-кумира. — Почему ты побежала в воду? — тоже уже, наконец, задал терзающий его вопрос Джек. Ведь девочка не могла хотеть умереть. — Она позвала меня... — Кто? Вода? — усмехнулся, но нахмурил и без того густые тяжелые брови Воробей. Эндж закивала с такой загадочной улыбкой. Не похожа на себя. — Я ее слышу, Джек. — заключила абсолютно уверенно юная пиратка. — даже сейчас. — перешла на шепот, до дрожи пугающий моряка. — Как она несет нас. На северо северо-восток. Примерно со скоростью 12 узлов. — Ты точно сочиняешь, — заверил ее в обратном пират с такой же пародирующей ее глупой улыбкой. — Я, правда, слышала, как она звала меня. Сильно-сильно. Что спасение в ней. И я так хотела вернуться обратно, что бросилась. Теперь я доверяю ей, — подобрала слово девочка, крутя кружевные рукава ночной сорочки. — Мы чуть не утонули из-за тебя, — по-другому выражать свои переживания и чувства кроме как осудить другого, Джек не умел. Поэтому позволил себе выговориться. Девочка немного нахмурилась, и обиженно, и виновато. Что он от нее хотел? Она сама не поняла, как это произошло. Но море — единственное, что соединяло две этих иллюзии, две реальности. Она вытащила их из плена острова, плена суши. Спасение было в ней, о чем бы пират в здравом (взрослом) уме даже и не подумал бы. Был ли это тот же прием, как и тот, что они применили, следуя указанию карты «Верх — это низ». Только Джек тогда понял, что надо раскачать корабль и утопить, чтобы в итоге они оказались наверху. Возможно, подобное случилось и сегодня? И девочка умнее, чем он думает. Но она точно не могла «слышать» воду. — Но что бы с нами не случилось там, я хочу, чтобы ты знал, — она вдруг заговорила и взяла его за руку. Ручка уже совсем не детская, тонкие изящные пальчики, чистая, нежная, такая теплая. Джек не успел даже испугаться. — То, что ты говорил мне там у костра, это было очень искренне, и я горжусь тобой. — она так успокаивающе и с сочувствием задумчиво погладила его руку. И немного — шрамы. — И очень ценю твои слова и обо мне. — девочка мило расплылась в улыбке, даже чуть покраснев. Но она была уверена в его чувствах к себе, уверена в этом сильном человеке, что он не даст ее в обиду, свою маленькую девочку. Джек с минуту застыл, хмурясь в раздумьях и прокручивая все, что тогда спьяну и отчаяния наговорил этой лупоглазой шкоднице, что выудила из него рассказ о тюрьме. И взморгнул, отмахнувшись. — А, ты об этом. Забудь. Я нес всякую чушь от воздействия жары и нехватки пищи… — легко промямлил пират, уходя из ее каюты. Но Энджи верила, что Джек Воробей где-то глубоко внутри искренен с ней. И ей одной он всегда может доверить любые потайные уголки своих мыслей о прошлом или настоящем.