Чем же все закончилось?
Для преданной команды пиратов, для храброй и доброй русалки? Для двух главных героев этой красивой истории любви посреди целого океана?
— Семнадцать! — строго закончил счёт Джошами Гиббс и поставил руки на бока засаленной голубой рубашки. Задумчиво щёлкнул подтяжками и нахмурился.
У них осталось 17 кораблей. Включая Жемчужину, на которой они теперь находились в безопасности. И исключая трагически погибшую в бою с гигантским осьминогом Красную Стрелу.
Она была самой быстроходной из всех, что захватил Борода и хранил у себя. После, конечно же, легендарного фрегата с шикарными черными парусами.
— Хорошо, что Тревор догадался, как их оттуда достать.
— Тревор, глупая свинья, просто столкнул одну из бутылок в море. Вот и все превращение. — Гиббс велел убрать флотилию обратно в мешок. Мало ли, кэп решит снова сменить судно.
Он чуть не потерял Жемчужину всего пару дней назад. Совсем ещё малое время они гостят здесь. Оплакивают погибших товарищей и отмечают второй шанс на жизнь, подарок судьбы.
Пора в новый путь.
— Ха! — вздорно вдруг дернулся Бриггс, ковыряясь в зубах острой щепкой и глядя на горизонт. — если бы Джек не вернулся за этими кораблями тогда, то не узнал бы, что случилось с Анжеликой. — покачал головой пират, размышляя.
— Джек вернулся не за ними. — с абсолютной уверенностью тихо ответил Джошами, тяжело опускаясь на низкий ящик рядом с моряками.
— Он вернулся за ней? Потому что любил? — выдал логичную догадку Бром.
— Я думал, кэп влюбился в миледи уже в плавании. Когда она выросла и стала зависеть от него. Я буду скучать по той румяной малышке… — вздыхал Бриггс.
И только Скрам, сидевший на лестнице, с улыбкой отрицательно покачал головой. Он-то все знал. Ещё задолго до начала их испытания.
— Джек полюбил ее с первого взгляда. — уверенно закивал Гиббс, как старый мудрец. — просто он это не сразу понял. Да и она не дала себе это принять…
— Кстати, миледи до сих пор не приняла предложение капитана.
— Уж очень строптивая наша Энджи, верно?
Команда молча подняла кружки.
— Да и потом. Любовь она как ром. — нашел гениальное сравнение старпом. — вкус ее раскрывается не сразу. Крепость — уже в послевкусии. А уж опьянение — только после добрых пары кружек. — мужчина сделал щедрый глоток, будто проверяя точность своих описаний и ощущений.
— Да-а… — протянули остальные. — только вот на утро. Та ещё головная боль.
Гиббс усмехнулся, щурясь от солнца.
— Уж это она ему несомненно обеспечит…
Пираты минуту помолчали. Кто-то вспомнил о своей даме сердца или о прелестных подругах всех моряков, о волшебных русалках или даже о своих женах, у кого они были.
— Но ведь этой любви предшествовала другая. Совсем
иная, — обернулся в тишине Бром. — отцовская любовь.
Пусть и не как у настоящего отца и его родной дочки, но что-то в этом было. Он дал ей эту заботу. Кто бы мог подумать? я и не знал, что кэп способен быть таким с ребенком… с девочкой.
— Джек однажды сам отнял у нее отца, — мрачнее заговорил Скрам.— хоть убийцей Черной Бороды и был Барбосса. — пожал плечами, теряя мысль от того, как на него все чинно уставились.
— Да. Но в итоге — он же и заменил его. Она потратила на него свои лучшие годы, он украл ее молодость, ее юность. Растлив ее тогда в монастыре, испортил, совратил к жадности, хитрости и искусству обмана. Но теперь у него появился шанс воспитать ее снова. Хорошую, настоящую, дать ей развиваться самой, раскрыть свой собственный характер. И, думаю, Джек сам перевоспитался вместе с ней.
Все это было не случайно. — кивнул старина Гиббс, улыбаясь солнцу на горизонте.
— Иначе бы она его так и не простила. — волшебную тишину нарушил Скрам, брякнув бутылками и уползая к штурвалу.
Пора поворачивать, забрать кое-кого с Острова, как им и велели — на закате.
Он был прав — Анжелика была очень злопамятной, ревнивой, в ее сердце глубоко засела обида на «предательство» Джека. И теперь он смог всё исправить. Никакие слова бы не вернули ее доверия и бескорыстной искренней любви.
И никакие внушения, намеки мистера Гиббса не заверили бы Воробья, что он по-настоящему любит эту пиратку.
Все познается в пути, проходя сквозь время и испытания.
***
Но для них — времени, которое оказалось их врагом и другом, больше не существовало. Ничего нет и не было, не связывало их с чем-либо вне озера Обратного Источника.
Они одни во всем райском пространстве. Как и должно было быть однажды, так и
будет теперь в Вечности.
В полном слиянии и неразрывных объятиях друг друга, скрепленных крепким поцелуем, они вынырнули из бассейна лагуны Источника под шум бесконечного водопада и радостное карнавальное пениие птиц.
Капли сверкающей Живой воды красивыми струйками стекали по его обнаженной спине в письменах и рисунках.
Одной рукой она вцепилась в волосы мужчины, другой обнимала спину.
Джек жадно ласкал нежные, такие любимые губы Анжелики, будто пытался доказать ей физическую силу своей любви. Он проводил руками по бедрам брюнетки, сжимал ребра, больно притягивая к себе, обхватив ее гибкую спину.
Она чувствовала животом, как напрягается его пресс, мышцы, как его пальцы путаются в ее мокрых волосах.
Они крали друг у друга поцелуй за поцелуем, не размыкая губ, с каждым разом возбужденно выдыхая.
Испить из Источника было слишком просто. Гораздо более эффектной будет победа и шанс искупаться в самом его сердце.
Тела их стали такими сильными, отточенными, идеальными, кожа — гладкой и сияющей. Волосы девушки теперь, казалось, отражали солнце, как и гладь воды, губы словно спелый фрукт в тонком одеянии из молодых лепестков розы.
А на лице мужчины проявились все мускулы, каждая ухмылка или прищур теперь просто сводили с ума, проникая в самую душу, как разряд тока.
Отныне их облик, не изменившись подсознательно внушал смотрящему только лишь красоту, любовь и счастье.
Джек знал теперь абсолютно точно: Анжелика — та самая, от взгляда которой мурашки бегут по телу, кто улыбается так, что подкашиваются ноги, а ощущение ее рядом лишает покоя и сбивает в кучу все мысли в голове.
И Он был с ней наравне, овладевал ею, захватывал собой, затягивал внутрь себя. Он не мог и не хотел думать больше ни о чем другом, кроме Неё.
Энджи была той, что и раньше — прекрасной и живой, излучающей силу, горящей, непредсказуемой, гордой и жаркой, как солнце. Которое, погружаясь в море на закате, шипело громко и с удовольствием…
Это было даже не наслаждение, а страсть самоуничтожения и слияния их внутреннего огня, который здесь вырвался на свободу и объял их полностью, принял в себя. Это нечто высшее, это штурм тел, которые яростно сливались в одно, уже не было никаких границ, Его или Ее губ, рук, груди. Они поглощали друг друга, как пламя свечу, но не разрушали.
И оба почувствовали эту магию, которая изменила в них нечто глубоко внутреннее, о чем они ещё не знали.
И когда сейчас они смотрели друг другу в глаза — мир вокруг расплывался в разноцветное нечёткое пятно, земля уходила из-под ног, наступала невесомость и легкость эйфории.
Фоновые звуки пропадали и они слышали только собственное сердцебиение в груди. И оглушительное дыхание жизни их тел.
Энергия прошла разрядом через них двоих.
Все поменялось в этот миг. Судьба покорилась им. И они готовы сами вершить ее и прокладывать себе путь.
Вечно…
.
