Исключение

У Аркадия в голове зарождается небольшая вселенная, которой раньше там не было – может, потому что не нужно, а, может, просто места не хватало. Теперь же она, как опухоль, разрастается, занимает собой все мысли, пускает корни во все уголки сознания, и шипит, пыхтит, корёжится. Это почти больно; Аркадия будто бетонным блоком по макушке приложили, да так и оставили. Кирсанов очень много думает, постоянно, и не может остановиться ни на минуту. Он, кажется, за всю жизнь столько не думал, как за эту чёртову неделю. Он ложится спать с кучей мыслей в своей голове, всю ночь его мозг генерирует какой-то бред, пока он забывается в полудрёме, а днём всё по новой. Аркадий не высыпается, и чувствует себя откровенно дерьмово. Бесит в с ё . И глупый чайник, что никак не хочет закипать, уже целых полторы минуты; и куртка, в которую никак не попасть рукой; и надсадное дыхание астматичного старика в дребезжащем троллейбусе. И потом, когда они с Женей добираются, наконец, до колледжа, – тоже всё бесит! Чёртовы пропускные листы, чёртовы студенты, чёртова первокурсница, пиликающая на скрипке в коридоре, всё чёртово, всё бесит! Аркадий держится из последних сил, хотя его трясёт от макушки до пят, и Женя, кажется, даже не замечает ничего, придурок. Женя! Вот Женя бесит особенно. Особенно сегодня, особенно бесит, особенно Женя. Кирсанов старательно дуется на него, игнорирует мелкие вопросы, выдёргивает руку из тёплой большой ладони. Ехидно хмурится, отвечает занудно и злобно. И вот ведь! Базаров, кажется, вовсе ничего не видит! Только продолжает спрашивать не холодно ли, не хочет ли кушать, продолжает проводить пальцами по бешено стучащему пульсу. И так легонько хмуриться, будто пытаясь препарировать взглядом, разобрать, откуда такое настроение взялось. Кирсанов хмыкает – вот ещё. Он не ребёнок. Аркадий не плачет, Аркадий помнит это. Расталкивая плотный людской поток в раздевалке, Аркадий думает, что ему уже не выбраться из этой толчеи, что он тут навечно, и скоро задохнётся под тонной тел, мыслей, страхов. ...Женина рука, крепкая и сильная, выдёргивает его из толпы, и Базаров, не слушая Кирсановых возмущений, тащит его куда-то. Останавливается в безлюдном переходе между этажами, прижимает к стенке, так что не выбраться из этого его захвата. Смотрит пристально, кажется, сейчас расчленит, вытащит из головы всю дурь и засунет назад чистый просветлённый мозг безо всяких там тупых мыслишек. – А теперь ты мне расскажешь, что происходит, и плевать я хотел на твои пары, – от Евгения веет уверенностью и силой, Аркадия от этого сочетания всегда нехило вело; особенно от осознания того, что всё это будет направлено на его защиту, что Женя всегда будет на его стороне. – Неделю от меня бегаешь, Аркаш, что с тобой, милый? – голос Базарова становится мягче и тише, он широкой ладонью проводит по впалой щеке, по тонкой шее с прожилками синих вен, по разным скульптурным ключицам. Кирсанов выдыхает долго и медленно. Усталость наваливается волной, но вместе с тем появляется и тревога. Что он скажет Жене? Что его голову атакуют миллиарды дурацких мыслей? Что он не может спать из-за них, и поэтому выглядит как пожёванный бойцовой псиной ботинок. – Жень, всё... – Скажешь, что всё нормально, и я... Я... Не знаю, что я, но что-то точно будет, так что говори. Ну! – Базаров выглядит таким обеспокоенным и тревожным, что Аркадий ну никак не может его... разочаровать? Чем? Тем, что ничего и не произошло, а вся эта херня на пустом месте? А ведь по Жениному лицу и не сказать, думает ли он, что Кирсанов убил кого-то, или его самого хотят убить. Аркадий делает последний рывок. Это так по-детски, пиздец. Но он физически не может из себя ни слова выдавить, просто комок в горле встал. Аркадий чувствует, что сейчас просто заснёт, или отключится, чёрт знает... Но ноги немного сводит, горло будто увеличилось в размере и не пропускает кислород, Аркадий дышит через раз, в глазах проступает паника. Базаров что-то говорит, легонько похлопывает по щеке, разминает занемевшие почему-то руки, говорит что-то обеспокоенное. Ловит за руку какого-то мелкого пацана, что-то ему тараторит, тот куда-то звонит, и почему-то у всех такие лица тусклые и беспокойные... Аркадию почти смешно от этого, но последние частицы сознания уносит куда-то за пределы его надуманной вселенной-опухоли. Он, наконец-то, чувствует ту лёгкость, которая была у него раньше, и всё вдруг становится на свои места. Пока Аркадий плавно опускается на пол, поддерживаемый сильными руками Жени, он чувствует покой. Он только умудряется нечеловеческим усилием выдавить из себя неслышное "прости", и надеется, что Евгений умеет читать по губам.