Каркнул ворон

Каждый раз, когда Гейб покидал его комнату, Моррисон отчаянно боролся с собой. Подняться? Сначала надо собрать себя по кусочкам, точно разбитое отражение собственных прегрешений. И все-таки он в очередной раз оттолкнулся от влажной от пота и спермы простыни, на деревянных ногах забрел в холодно блестящую ванную, стараясь не смотреть на себя в зеркало над крохотной раковиной — не в эту минуту. Открыл стеклянную дверь, встал в ледяной поддон душевой кабины, выкрутил воду на полную. Тропический ливень обрушился на Джека будто с небес — теплый, омывающий кожу, расслабляющий усталые мышцы. Поток воды закрутился к водостоку, унося прочь липкую грязь, успокаивая ломившую тело боль. Сердце и лёгкие наконец поймали нужный ритм, и дыхание Моррисона стало ровным и глубоким. Пережить можно многое, и грубый секс далеко не самое страшное из того, что может случится с человеческим телом. Вторую неделю он трахался с молодой версией Габриэля Рейеса. Сколько тому было на момент их знакомства? Кажется, 22. И сейчас где-то так же — с Джеком в постели оказался злой переполненный энергией зверь, охочий до секса. Новая неделя их «отношений» подходила к концу. Помниться, бывали времена, когда они сутками трахались без перерыва, будто чертовы кролики. Но даже если бы Моррисон был также молод и полон сил, то, что в очередной раз произошло между ними сегодня, явно не соответствовало слову «трах» — «экзекуция», пожалуй, более подходящее описание. Нет, Гейб не переходил опасной черты, но она была близко. И Моррисон к своему стыду стал привыкать к этому. Джек смирился: у него было отобрано так много и возвращено слишком мало, чтобы он смог отпустить эти крохи сейчас. Голодающие собаки едят камни. Что ж, он был из их числа — утолял голод тем, что попросту не мог переварить. И всё же он не был наивен: ненависть Жнеца, сдобренная похотью и все возрастающим презрением к нему, не вернёт прежнего Гейба, их дружбы и того, что еще, Джеку казалось, всегда было между ними. Габриэль любил побеждать — Джек потёр лицо руками — возможно, бывший друг задолжал Рейесу не одну победу. Он включил контрастный душ, потянулся за лечебным снарядом. Несмотря на то, что по утрам Солдат едва соскребал себя с кровати, его эффективность в группе не должна была падать: будет нехорошо, если малышка Ханна пострадает из-за его оплошности. Она, или кто-то другой. Он стимулировал себя биотическим полем — терпимо, и всё же на внутренних резервах организма далеко не уедешь. В последние дни Моррисон всё дольше пропадал в тренажерном зале: он и прежде со стрельбища шел сюда, но теперь словно исчезал с базы на несколько часов — выходил через местный душ и только затем шел завтракать в компании Ханны и кого-то из тех, кто любил задержаться по утрам в теплой постели. Рейес был поздней пташкой, да и восстанавливать силы ему так же было нужно — встречались они не раньше, чем на совещаниях ближе к вечеру. На третий день их «новой романтики» Жнец впервые сел слушать вводную Уинстона напротив Моррисона, чем немало шокировал кое-кого из присутствовавших. Заря тут же примостилась рядом со Жнецом, беззастенчиво ткнув его кулаком в плечо. И, что любопытно, тот спустил ей это. Сон, временно забившая место Маккри, поперхнулась чаем и кинулась строчить кому-то новое сообщение. Сегодня Габриэль Рейес во второй раз нарушил устоявшееся обыкновение — появился в тренажерном зале, когда там был Джек. Упражняясь, тот услышал, как открываются и закрываются двери, уловил тяжелую поступь по проминающимся матам, и только затем увидел ступни, обутые в металл, остановившиеся почти рядом с собственным лицом. Живот тут же поджался — Джек помнил ощущения от ударов этих ног, собственные стоны, острие изогнутого ножа, взрезающего кожу. Он с усилием прогнал тревожные воспоминания и продолжил отжимания. Жнец сел на корточки, дожидаясь окончание подхода. Почувствовав нарастающую дрожь в руках, Солдат остановился, медленно поднялся в сэйдза. Пожалуй, пора заканчивать. На заре Overwatch ее командир частенько лично тренировал и инспектировал солдат, как если бы проверял своих капитанов. Бывало, и откровенно красовался — на личном примере показывал, что означало «держать себя в форме». Габриэль находил в этом что-то от ребячества, которого в Моррисоне было не так уж много. В ту пору они иногда соревновались между собой, и зачастую эти шуточные состязания заканчивались особенно сладко. — Откуда у тебя ожоги от сигарет, Джек? — Жнец нарушил молчание, когда Моррисон отдышался. Тот потянулся за полотенцем, вытер лицо. — Плохо бегал по Колумбии. Попался. — И все же ты здесь, — Габриэль сцепил пальцы, показывая, что приготовился слушать. — Открылось второе дыхание. Гейб ухмыльнулся: — Интересная история? — Ты ее наверняка знаешь. Это были ваши шестерки. — Хорхе Гомес. Джек кивнул, подумав, добавил: — Точно. — И как же тебе удалось уйти от синдиката? Моррисон хитро прищурился. — Рассказать некому? Попробуй-ка догадаться — опыт дорогого стоит, Габриэль. — Надеешься, проверенный способ еще пригодится? — Рейес поневоле ощутил азарт по поводу этого вызова. У Джека была довольно интересная и, по всему выходило, полная приключений жизнь без него. Даже любопытно, что Моррисон мог противопоставить ему сейчас. — Раз уж мы ведем разговоры по душам, — Моррисон принялся разматывать спортивный бинт с запястья, — может, ты поделишься, с какой такой стати стал работать на Коготь и с Амели. — Убившими моего друга? Договаривай, Джекки. Коготь словно гидра — непостоянна: головы срубаются, изменяются приоритеты. Те, кто отдали приказ о смерти Жерара, уже давно кормят червей, в том числе и благодаря мне, а вот те, кто растопчут останки Overwatch — напротив, живы-здоровы и полны сил. И, да, Амели была женой моего лучшего друга. Это налагает некоторые обязательства. Лицо Джека было замкнуто, почти безучастно, руки открывали спортивную бутылку. — Будешь? — О, господи, Джек. Тот пожал плечами: — Как знаешь, — отпил, вытер губы тыльной стороной ладони, — Как твое состояние? Имею в виду, мы… — Трахаемся, а я не облезаю на твоих глазах до костей точно сраное эскимо в жару? Видимо, терпимо. Если процесс пойдет в нужную сторону, ты заметишь. — Начнешь стареть? — Нагоню свой возраст. Они посидели, помолчали немного. В их новых отношениях этот разговор был своеобразной вехой. — Для чего ты так пашешь, Джек? — Рейес обвел рукой пустой зал. Когда-то здесь было непротолкнуться. Моррисон поставил бутылку, обтер руку о колено. — Поддерживаю форму. Габриель скривил губы, разочарованный ложью. То, что Джек творил сейчас со своим телом и близко не стояло к «поддерживать форму». Он словно готовился побить мировой рекорд, не иначе. — Что ж, дай мне возможность оценить. Джек поднялся, размял плечи, с хрустом — шею. — Поздний завтрак? — Да, Гейб. Встретимся. — Обязательно, Джекки. После обеда Джеку предстояло самое сложное. Попробуй-ка тут не почувствовать себя проштрафившимся школьником: словно опять тетрадь с домашним заданием разрисована детскими каракулями, а ведь обещал себе не оставлять рюкзак у порога. Он потоптался перед дверями кабинета, потер нос, скривился, представляя, что его ждет, но все же успокоил себя — глубоко выдохнул и, наконец, открыл дверь. Ангела стояла в дальнем конце кабинета, спиной, приподнявшись на цыпочках, рылась на верхних полках книжного шкафа. — Привет, док, — Джек почувствовал, как першит в горле. Нет, всё-таки, ему это было необходимо. — Что случилось, Джек? — Ангела наконец нашла, что искала, развернулась, нахмурившись посмотрела на коробку у себя в руке, потом на Джека — уже с улыбкой. Отступать нельзя! — Милая, мне снова нужна смазка, — черт, и еще как нужна! Ангела положила коробку, задумалась. Тонкие брови стали сближаться — верный знак, что даты сопоставлены и выводы сделаны. — Это ведь не для Лусио, да? Она не могла настолько быстро кончится, — Ангела сложила руки на груди. Джек знал, она догадается — следующий этап… — Это Гейб? — Джек промолчал. Рейес, сукин сын, если бы с тобой не было так одуряюще больно… — Вы снова вместе, или просто спите друг с другом? Уточнение — будто дорожка к дьяволу. С каждым кругом новый ад, следующий виток рассуждений, который приведет Ангелу Циглер к закономерному: — Или это только ты спишь с ним? Джек промолчал и всё же сдал себя: эмоция, которую Циглер расшифровала — Моррисон поморщился. К сожалению, Ангела не просто хорошо их знала, она единственная видела, как сильно они нуждались друг в друге. Когда собираешь чужие внутренности по кусочкам, поневоле становишься свидетелем человеческих эмоций. — На что ты согласился, Джек?! Если я запрошу твои анализы, что я там увижу? Признаки неконтролируемого применения биотического поля, анемию в крайней стадии? — Ангела, всё не настолько плохо… Она поджала губы, тонкие ноздри дрогнули. — Ты, конечно, пользуешься снарядами. Ты понимаешь, что делаешь с собой? — Это недолго продлится. — Ты строишь планы, не посвящая в свои проблемы окружающих! Вы оба такие, но ты-то, ты всегда оставался его совестью! Джек скривил рот в попытке удержать смех: — Он не того отрядил за совесть, Ангела, — задохнулся в кулак якобы кашлем. Ангела свела брови, каблуки звонко отсчитали шаги до Моррисона, слабыми пальцами она крепко сжала его куртку, замерла, не в силах выдавить из себя ни слова. — Медицинская этика, Ангела? — понял Моррисон. — Я не могу… — И не надо, — он мягко сжал ее ладони, отнимая от своей груди. — Вы причиняете себе боль, как я должна смотреть? Я даже не могу поговорить с Габриэлем об этом — он замкнется в себе ещё больше, или придет в ярость, а я… я должна вылечить его, Джек! Он терпел такую боль! — Лечи! — Моррисон подхватил ее, широко улыбнувшись, поднял в воздух. Она не обманулась, но вытянула руки в сторону — импровизированный белый крест — возвращая улыбку обратно. Покружив Ангелу — раз-два-три, раз-два-три — Джек посадил ее на письменный стол, устроился рядом. Держась руками за край столешницы, Ангела покачивала ногами в такт слышимой только им двоим музыки, под которую они танцевали когда-то в той, лучшей жизни. — Пожалуйста, приходи ко мне, Кадуцей… «Нет, Ангела» — они оба понимали, этого не будет. Ее пальцы переплелись с его пальцами, как прежде. Только он совсем старик. А ведь когда-то они смотрелись вместе так, что Гейб, было дело, не выдержал, и танцевал с Ангелой полночи напролет, ненамного меньше Моррисона, практически отжимая у Джека партнёра по танцам. Какой же это был праздник, а главное, какой год? — Я скоро освобожу его от себя. — Ох, Джек… — ей единственной Моррисон мог не лгать. — Я просто люблю заниматься этим с комфортом, — с удовольствием испортил момент Моррисон.