Каркнул ворон

— Как командир, Афина? — свет в комнате разгорался медленно, Джек всё одно прикрыл глаза рукой. Рейес ушел ночью, но постель хранила его запах, как если бы это было пять минут назад, словно они вновь живут вместе. На удивление этим утром оказалось легко просыпаться, и Моррисон не то чтобы силился понять, почему, — наслаждался процессом. — Командир Уинстон ещё не ложился. Он просит вас зайти к нему, как только будет удобно. — Передай… как только приведу себя в порядок. — Я передаю… Командир Уинстон сказал, вас ждёт ваш любимый чай. — Мои благодарности командиру, — Джек медленно повернулся, сел, растер лицо руками. Боль в плече прострелила, напоминая о принятом решении. Пройдя по холодному полу босыми ступнями, он остановился перед зеркалом в ванной, разглядывая след от укуса на левом плече, аккурат рядом с шеей. Осторожно нажал вокруг: ранки не были глубоки и уже заживали, никаких сюрпризов. Применять биотическое поле по-прежнему не было необходимости, и это казалось странным. Вся прошлая ночь была странной: Джек готовился к боли, но ее почти не было. Казалось, Рейес хотел сожрать его целиком, но следов на теле осталось не так уж и много, и впервые Джеку было настолько хорошо с Гейбом, почти невыносимо — от обманчивой нежности, от его голодной страсти. Как никогда хотелось вернуться назад, в 69-й — найти червоточину в навсегда потерянное прошлое. К сожалению, Моррисон понимал, это ничего не изменило бы для них: слова и оружие вновь нанесли бы прежние раны, Джек не отказался бы от своих решений, и быть может, знай он тогда, чем всё обернётся, Рейес был бы сейчас мертв. Оба они были бы мертвы. — Я не предлагал вас, — Уинстон хмурился, обеспокоенно ходил мимо стола. Шерсть, которую он нервно взъерошил, так и осталась стоять торчком. Командир Overwatch пах гориллой — ему точно пора идти в душ и на боковую. И всё же Уинстон позвал Джека к себе, чтобы сообщить ему первому. Моррисон неспешно цедил чай, слишком крепкий и сладкий — и почему он никогда не говорит «нет»? — Думаю, ООН в курсе, кого мы укрываем. Я стараюсь, чтобы вы трое участвовали в операциях как можно реже, инкогнито, безликая команда, но есть отчёты, которые мне приходится направлять, создавая видимость нашей благонадежности. Юридически Гибралтар всё еще база ООН. И сегодня они запросили именно команду Дивы. — Ты предполагаешь, им нужен я. — Зачем им тот, кого они сами же направили к нам и в любой момент могут потребовать обратно? К слову, оплачивают содержание Рейеса здесь. И зачем им Хана? Подозреваю, наши кураторы давно знают, что ты работаешь с ней. — Они не могут пойти на открытый конфликт, но нас может ждать ловушка, так? — Слишком мало вводных данных и времени для подготовки, но даже в таком виде мне это не нравится, Джек. Могу ли я проигнорировать их требование? Замешательство и расстройство на лице командующего были таким явным, что Моррисон не знал, кому сочувствовать в данной ситуации больше — себе, или Уинстону. Командир Overwatch нервно крутил в своей большой лапе ручку, которую бы раздавил, не будь она из металла. Моррисон перевел взгляд на окно: Гибралтар стал для него местом добровольного заключения, но покинуть пункт наблюдения столь рано он не мог, и риск позволить людям замсекретаря достать Джека Моррисона по-прежнему был оправдан. — Эм… ты списываешься с Аной? — после непродолжительного молчания спросил Уинстон. Моррисон напрягся, осторожно поставил кружку на стол. — Не выходит на связь? — Крайне редко. Меня пугает ее молчание, — Уинстон сел, положил ручку на стол, большие черные пальцы нервно постучали по его поверхности. — Наша переписка с ней — лишний повод испортить твои отношения с ООН. С момента пребытия на Гибралтаре Моррисон ни разу не выходил с Амари на контакт. По сути, он обманул ее: Ана поспешила присоединиться к Overwatch вслед за ним, и, по-видимому, оказалась не совсем среди друзей. — Ты знаешь, это я упросил ее заняться совместным с ООН набором солдат, — Уинстон также ощущал свою вину в том, что Ана стала своего рода заложницей — добродушно принявший инициативу бывшего начальства Моррисона за чистую монету, он подтолкнул ее к тому, чтобы улететь на базу миротворцев ООН. — Она никогда не звонит, Джек, пишет очень сухо, и вот ещё — постоянно занята для меня. Мне нужен способ увидеться с ней! Моррисон поднялся, и Уинстон вскинул на него глаза, беспокойство плескалось в них за оправой очков — за Джека тоже. — Ты поможешь мне? Ответ был очевиден, Моррисон без промедления кивнул. Он больше не был командиром, дабы взвешивать чьи-то жизни, тем более свою — и Амари. — Сделаю все, что смогу, — не громко. — Спасибо, Джек, — смущенный, обнадеженный, Уинстон схватил двумя лапами его руку. Моррисон вздохнул — чёртова святая обезьяна — и ободряюще ему улыбнулся. Тяжелое дыхание сменилось дружеским подтруниванием — дескать, Джек будто спит в процессе, а у Джесси намечается неплохое такое пузцо, — а затем умиротворяющим молчанием. Джесси лежал на мате, смотрел в потолок, на длинные полосы светильников: омяли друг другу бока впервые за долгое время. Определенно, удовольствие от спарринга было бы не столь полным, если бы это был не Маккри. Наконец Джесси перевернулся на живот, походя поправив штаны, сцепил пальцы в замок. — Слышал, Ханзо завтра возвращается? — Да. Причем один. Маккри вздохнул. — Я уж подумываю, не решился ли Гэндзи постричься в монахи и пропасть в этих своих горах с концами? — Кто знает, — Джек сел по-турецки, кинул в Джесси полотенце. Маккри поймал, ткнулся в мягкую махру носом, помолчал. Вскинув на Моррисона темные глаза, вздохнул: — Вроде как душа не на месте. Джек наклонил голову: — Понимаю. Лучшим другом для ковбоя он не станет, да никогда и не стремился — друзья для Джесси Маккри всегда значили слишком многое. Гэндзи значил. Рейес. Записывать себя в этот список не хотелось. — Ханна и Заря сегодня устраивают кулинарный «челлендж», — Маккри потер нос, явно оказавшись не в своей тарелке, — будут готовить пироги. Затянувшееся молчание заставило Моррисона внимательнее присмотреться к виноватому выражению на лице друга. — И? Они втянули в него тебя? — Кхэм… Нас. — Вот как. А мы с тобой хорошо печем? Джесси заулыбался. — Я Ханне тоже говорю, а она: «Поддержи челлендж! Будет круто, если все поучаствуют» — И, конечно, ты поддержал благое начинание. На что ты нас подписал? — Джек выхватил из рук Маккри полотенце. — Ооо, не сердись! На бургеры! Завтра. — Бургеры? — Как ты и сказал, мы не умеем печь! — в тридцать два зуба осклабился Джесси. Джек вздохнул: — Ты собираешься выехать за мой счет, Джесси Маккри. — Я признаю! И буду на подхвате! — никакого раскаяния на лице друга не наблюдалось. — Эээ, нет, ни рядом с моим мясом! Займешься комплектацией. — Идёт! — Маккри был счастлив. Уже заканчивая собираться, натянув шляпу на голову и возясь со сползающим пончо, Маккри осторожно поинтересовался: — Кстати, почему ты отшил Ханну? Она хотела присоединиться к нам в спортзале, всего-то и делов. Моррисон застегнул сапог, поднял на него взгляд: — Я единственный агент кроме Аны и Рейеса, который имеет опыт инструктажа, так? — Так! — Джесси протянул ему руку, и Джек встал, подхватил за лямки спортивную сумку со сменкой. — Она должна забыть об этом, Джес. В Корее у нее есть постоянный тренер, пусть решает данный вопрос с ним. — Но почему, Джек? Ты же знаешь, на задании может случится всё, что угодно. — И именно поэтому она должна делать то, что умеет, исключительно хорошо. Профессионалы не могут иметь широкий профиль. Они пошли на выход. Ковбой задержался у двери, раскурил сигарету, глубоко вдохнул, глядя в неожиданно потеплевшее серое небо. — Ты боишься, она захочет проверить новоприобретенные знания и подставит себя. Джек промолчал. Он не хотел браться за дело, которое гарантировано не успеет закончить. Рейес издали отметил чересчур бодрую походку Моррисона, направлявшегося со стрельбища в спортзал. Удивительно, но у Джека до сих пор остается эта способность — проспав 4 часа, быть способным к чему-то большему, кроме режима энергосбережения: он просто хлестал крепкий черный кофе, и снова был живее всех живых. Даже после полуночного зависания у малыша Джесси, который сегодня наверняка отсыпался до обеда, после их довольно-таки бурной ночной встречи. У Жнеца в этот день по-прежнему оставались незаконченные дела: первую его часть Габриэль потратил на тренировки, а вот вторую — на помощь Мэй и Ангеле. Чувство благодарности к тому, что они делали для него, всё же перевешивало нежелание общаться с кем-либо помимо обязательной вечерней программы. Сегодняшнее совещание не стало исключением: оно собрало в гостиной излишне разросшуюся компанию агентов — пришлось составлять диваны и столы, стулья со скрипом водворялись на новые места, а возникшая какофония дополнилась всеобщей радостью по поводу раздачи угощения: Дива и русская богатырша с обеда записывали кулинарное видео на общей кухне, и теперь коллеги дегустировали результаты их эксперимента. Начало совещания оказалось фактически сорвано. Порция Жнеца, заботливо упакованная Заряновой и Сон в пластиковые контейнеры, была оставлена им на столе общей кухни до позднего вечера. «Это пирожки, приготовленные на пару, а эти — из духовки!» — объяснила ему Заря, всё еще щеголяя в испачканном мукой фартуке. Покинувшая их кореянка подсела на диван к Маккри и Моррисону, втроем они оживленно разговаривали вплоть до того момента, пока Уинстон не призвал всех присутствующих к тишине. И только Лусио, примостившись рядом, не издавал лишнего шума: он был оператором во время всего процесса приготовления блюд и, не особо успев отдохнуть с дороги, все свои силы тратил на попытки держать глаза открытыми. Моррисон кивнул Жнецу, когда тот садился, и это неожиданно задело Рейеса: надо же, они вновь стали друзьями, ха! Новая миссия получила совершенно невнятную вводную, о чем Рейес не преминул сообщить Уинстону. — Мне это тоже не нравится, — командир сложил лапы в замок, — Завтра возвращается Ханзо. Он присоединится к вашей группе и проведет разведку местности. Дива будет за второго пилота: к сожалению, наш единственный опытный доброволец на задании с Райнхардтом и компанией. Афина возьмет на себя управление кораблем в штатном режиме. В случае возникновения проблем вам надо будет убраться оттуда как можно быстрее. Через полтора десятка минут собрание в гостиной совершенно перестало напоминать совещание, и Рейес встал за потянувшимися к выходу агентами, прошел слишком близко от Маккри: тот отстранился — и так был не в восторге от близкого соседства. — Бороду отрастил, да психику годы расшатали, Маккри? — Ну и держись от психа подальше, Рейес. Не я ведь начал этот разговор? — фыркнул ковбой, удаляясь. Между тем Моррисон, напротив, будто подпустил его ближе. Рейес проверил: подошёл в коридоре, встал рядом у стены, завязал разговор о предстоящей операции — напряжение больше не сквозило в позе Джека. Все совещание Габриэль наблюдал его новое странное к себе отношение. Он встал ещё чуть ближе, и Моррисон наклонил голову вбок, задумался, будто прислушиваясь к своим ощущениям. Проверяя, Рейес понизил голос, сократил расстояние почти до интимного, на секунду дотронулся ладонью до сложенных на груди рук — никакого отторжения или опаски — Джек всем телом развернулся навстречу, ответил что-то неважное здесь и сейчас, и Габриэлю неимоверно сильно захотелось провести рукой по шее, скрытой от чужих глаз водолазкой, сжать, вновь услышать стон то ли наслаждения, то ли боли — как минувшей ночью, когда он заломал Джеку руки, почти выворачивая из суставов плеч. Вчера все кончилось привычно: когда он оставил Джека, тот лежал, заслонив лицо рукой, получив обязательную боль взамен последней разрядки. Так что произошло, что изменилось за это время для него? — Мне нужно выспаться перед миссией, Гейб, — услышал Жнец, разглядывая сухие бледные губы. Он перевел взгляд на заключенные точно в голубой лед зрачки. «А если я скажу нет?» — Мне тоже, — внезапно помимо воли согласились собственные губы. Так близко они не стояли и не говорили прежде — на виду у прочих. К ним не спешили приближаться, хоть малышке Сон, похоже, очень хотелось. Но в эту минуту Джек был весь его, и Жнец наслаждался представлением от самого начала и до конца. Моррисон впервые за долгое время почувствовал себя сколько-то выспавшимся: благодарное тело готово было приступать к тренировкам с самого пробуждения, но он всё же заставил себя не торопясь дойти до давно облюбованной скалы, с которой в предутренних сумерках наблюдал за звездами. Коротко кивнул старшему Шимаде. Когда призрачный свет только зачался в соединении края неба и тонкой линии морской глади на горизонте, постепенно пробуждая сонную громаду из камня и метала, они встали и — небывалое — вместе пошли по направлению к стрельбищу. — Ты выглядишь нехорошо, мой друг, — первым прервал молчание Шимада, — С того момента, как мы расстались, многое изменилось? — Расставлял приоритеты, — ответил Моррисон, поправляя пистолет в кобуре — любимая винтовка сегодня осталась не у дел, — и чуток притомился. Лучник внезапно остановился на полпути, и Джек — тоже, пытливый взгляд японца удивил его, вырывая из хватки собственных мыслей. — Стрела, пущенная в цель, неспособна от нее отказаться, знаешь ли ты об этом, Джек? — задумчиво произнес Ханзо. — Кажется, стрелы именно для того и созданы, разве нет? — Моррисон предпочел, чтобы между ними сложилось чуток меньше понимания. — Но люди — не стрелы. Я слишком поздно понял это. Моя целеустремленность не довела меня до добра. Джек не спешил отвечать, Ханзо молчал. Они редко разговаривали, а уж тем более настолько откровенно. — Когда твой брату умер, Ханзо, что ты ощутил? — поинтересовался Моррисон прямо. — Я потерял себя, — грусть проникла в рубящий слова голос, Шимада позволял себе раскрыться перед ним не ради сиюминутной прихоти, и Моррисон ценил это, — Я словно перестал жить. — Солнечный свет померк, и во всем — воздухе, воде, еде — ты чувствовал привкус пепла, — понимающе кивнул Моррисон, — Прочел в одной книжке. И, думаю, точнее не скажешь. Бесцельное существование — на это ты хочешь обречь меня? — спросил он нового друга и отвернулся. Несколько секунд они стояли, провожая сказанное в небытие. Дальнейший путь продолжился в согласном молчании. Последний день перед операцией врезался Моррисону в память. Как и пообещал, он отвечал за бифштексы, Джесси — за всё остальное, и вдвоем они строили маленькие аппетитные домики на общей кухне, пока Ханна снимала — не их, фотографии процесса. Агенты налетели голодными чайками, похватали горячие бургеры, ели стоя, обжигаясь и заливаясь соусами, вспоминая о напитках слишком поздно. Но на то и было рассчитано, для себя тоже оставили: после обеда забрались повыше и подальше от любопытных коллег, распивали пиво и умянали свои кулинарные шедевры: расставив колени, роняли красно-желто-белые капли соусов на залитый солнцем, согретый камень, облизывали пальцы от капающего мясного сока, смеясь, — будто в детство попали. И вновь ребячились — расстреляли пустые банки из-под пива на спор. Донельзя довольный победой над Джеком, Маккри присоединился к Диве и Лусио, большую часть дня пропадавшим в гостиной за видеоиграми. Маккри нравилась бойкая корейская девочка, и Джек считал — к лучшему. Он хотел было отправиться на боковую пораньше — да не сумел. Во втором часу ночи Моррисон принял простую и неутешительную истину — отныне он будет испытывать острое чувство тоски по Габриэлю перед каждой совместной миссией. По тому Рейесу, к которому уже не вернется. Но тянуло его… тянуло его к Жнецу. Уинстон рассудил, что дистанцироваться близко к объекту будет слишком опасно, и от точки посадки до места, где команда разместилась в ожидании приказа, пришлось делать длительный марш-бросок. И даже теперь до лагеря работорговцев отсюда оставалось добираться ещё около полутора километров по довольно пересеченной местности. Спутник видел там лишь горстку людей да коробки помещений, которые могли скрывать в своих недрах что угодно, посылать дроны было рискованно и не особо надежно, и Ханзо ушел вперед — ускользнул тихо, белой змеей: его стрелы должны были дать точную информацию о силах противника, скрытых в неприметных с виду строениях. Для куртки в этих широтах было жарковато, ни малейшего ветерка, но Моррисону не хотелось расставаться с потертой кожанкой по такому пустячному поводу. Он расстегнулся, сел на каменный валун, положив винтовку на колени, и стал разглядывать кустарник напротив: подобной негустой, но затрудняющей обзор растительности между им и целью было более чем достаточно. Перед миссией Джек внимательно изучил карту: горная местность, неглубокое голое ущелье — с расстояния там не постреляешь, укрыться практически негде. Если бы у них случилось из чего крепко пальнуть с воздуха! Увы, нынешняя Overwatch не чета себе образца Омнического Кризиса, ей большие пушки не полагались: процесс принудительного разоружения начался еще при Моррисоне, скандалы вокруг Blackwatch лишь ускорили его, теперь же попытка завладеть чем-то подобным стало бы подобно красной тряпке для быка враждебных им сил. Ханна вовсю мотала торчащими из мехи ногами — ей срочно понадобилось поправить мягкий материал сиденья в кабине пилота. Жнец, скрестив руки на груди, наблюдал за ней, — во всяком случае, глазницы его маски смотрели в ее направлении. Все вслушивались в тишину на линии связи, ожидая отчёта Шимады и приказа командира, чтобы присоединиться к стрелку. — И когда я сюда уронила резинку с манго? — удивилась Сон, разглядывая найденную упаковку жвачки. Вся эта миссия была странной, от начала и до конца. Ясное голубое небо, золото солнечных лучей, медовой завесой льющихся с неба сквозь редкие низкие деревья, расслабленная, улыбающаяся Сон, — идиллическая открытка семейного отпуска. Моррисону становилось нехорошо при мысли, что их группу хотят подставить из-за него. Жнец повернулся к нему — Моррисон почувствовал его внимательный взгляд. — Дурные предчувствия? Джек неопределенно мотнул головой. Именно в такие прекрасные солнечные дни от жизни как никогда не хочется ожидать плохого, да только смерть работает без оглядки на прогнозы синоптиков. Ханна наконец удобно устроилась внутри мехи — и он ощутил облегчение от осознания, что между хрупкой кореянкой и неприятелем вновь возникла прослойка из металлической брони и матрицы. — Здесь Коготь, — спокойный голос Ханзо прервал тишину в эфире. Джек сам не понял, как оказался на ногах — палец на спусковом крючке, винтовка смотрит в маску Жнеца. Тот медленно наклонил голову набок: — Оооу, Джек, как неожиданно, — вне всяких сомнений, Рейес ухмылялся. — Приказывай, Уинстон! — Солдат не отрывал взгляд от цели. Меха Дивы беспокойно топталась рядом: Сон была готова в любой момент включить матрицу, прикрывая их от возможного нападения. — Отступайте, — через несколько секунд ответил Уинстон. — Позорный побег? — хмыкнул Рейес. Солдат молча махнул ему винтовкой и снова навел прицел на маску. — Намёк понял, напарник! — Идите, я дождусь Ханзо и мы отступим за вами, — не отрывая взгляда от растительности впереди кивнула Дива. Эти злосчастные кустики больше не были защитой от нежеланных глаз, от них исходила угроза внезапности нападения: если их группу ждали, Ханзо может не вернуться. А может вернуться и не один. Рейес не торопясь шел впереди. Моррисон чуть отстал, оставляя себе достаточно места для манёвра в том случае, если Жнец успеет выхватить дробовики: тот умел резко сокращать расстояние, и получи Солдат пару-тройку залпов в упор, он будет покойником, с биотическим полем или без. В оглушающем молчании они дошагали до транспортника. — Что дальше, командир? — в голосе Габриэля была слышна насмешка. Моррисон впервые ощутил поднимающуюся волну настолько яростного раздражения — напряжение давало знать о себе. Он сжал зубы: — Раз уж я по-прежнему твой командир, Гейб, стой где стоишь, — он обошел конвоируемого напарника по широкой дуге, остро жалея о лежащем за пазухой визоре, встал спиной к открытому грузовому отсеку — хотел видеть, кто идёт за ними попятам. А ещё хотел выстрелить Гейбу в лицо, не в спину. Воспоминание о собственной отнятой смерти попытались завладеть им — Моррисон не поддался: всё изменилось. Теперь он другой, а значит палец на курке не дрогнет — в сердце нет прежней щемящей нежности, под маской напротив не скрывается изрезанное шрамами уставшее лицо; они словно поменялись местами, и в этом была какая-то высшая справедливость и новая истина, пугала она или нет — не важно. — Так и будем стоять, Джекки? — Если твои дружки придут за тобой, ты ляжешь, — бросил Джек, на секунду отводя взор на грязно-зеленую стену сзади. Габриэль распахнул полы плаща. Солдат заметил движение краем глаза. Спуская курок, он опоздал на доли мгновения — Рейесу хватило, чтобы соткаться из темноты перед ним, нос к носу, винтовка оказалась зажата меж их телами — а затем мясо под ребрами прошила жгучая боль. Они застыли в нелепой пародии на объятья. — Аааакх… — выдохнул Джек, когда ощутил новую порцию боли — Жнец вновь воздал ему за ошибку, наверняка испытывая от этого особое удовольствие. — Фальш-старт, Джекки, — интимно прошептал Жнец ему на ухо, не спеша отстраняться. Левой рукой Солдат всё ещё держался за бок, поверх куртки и чужой ладони. Под маской Габриэль улыбался. Формально, Моррисон первым напал на него. Проглоти это Джек. Переволновался? Впрочем, старый друг прав: будь шанс чуть менее призрачным, если бы столкновение с Когтем не вышло случайным, и Рейесу представилась возможность воспользоваться им, Джек бы уже не дышал. Увы, Жнец больше не участвует в операции, а едет «домой». Он вытащил руки из-под куртки Моррисона. Тот выдохнул, чуть накренился, тихо ругнулся сквозь зубы. — Счастье твое, если только наши азиатские друзья слышали выстрел, — бросил Габриэль, наблюдая, как Джек оседает на землю, хватаясь за бок уже под курткой. И всё-таки, ему стало любопытно: — Страх, Джек. Я почувствовал его сейчас. Значит, меня ты не боишься, а моего побега — да? Интересно, почему? — Потому что тобой впору детей пугать, Габриэль. Я не выпущу тебя спокойно гулять по улицам, командовать операциями Когтя… выслеживать агентов Overwatch. Или чем ты там мечтаешь заняться на досуге? Рейес захохотал. — О, нет, Джекки, я не желаю расставаться и покидать Overwatch — мы же снова одна большая семья? Я скучал по мамочке. — Заткни свой рот, Гейб, — Моррисон поморщился, неохотно пошевелившись, вытянул ноги одну за другой, убрал палец со спускового крючка. Рейес присел перед ним на корточки. — А о том, что я зарежу тебя при отсосе, ты не беспокоишься? Моррисон хмыкнул, достал окровавленную ладонь из-за пазухи, скользкими пальцами потянул снаряд биотической поля. Гейб помог, высвободил тот из петли и передал в руки. — Пока ты с нами? Не думаю. Да и хотел бы… — Джек запрокинул голову и медленно провел большим пальцем себе по горлу, — давно это сделал. Это было… Рейес тихо засмеялся: — В твоём исполнении это выглядит излишне привлекательно. — Охотно верю. А теперь дай-ка мне салфетки, руки вытереть. Свои тоже — Моррисон многозначительно кивнул на окровавленные когти перчаток Жнеца. Рейес был послушней сытого волка. Пока Уинстон занимался выяснением отношений с кураторами операции от ООН, команда в полном составе вернулась на Гибралтар. Чудом ни Ханна, ни Шимада не прознали про их маленькую тайну — Моррисон застегнул куртку и весь путь обратно просидел, не вставая. Жнец пристроился рядом — идиллическая картинка, которую Ханна немедленно запечатлела на камеру своего мобильного телефона. Рейес проводил Джека до комнаты — напарник явно оправился от ранения, но что-то в нем не отпускало — непонятая Рейесом покорность, с которой Джек позволял вести себя до самой кровати. Рядом с ней Моррисон снял куртку, осторожно поднял руки, и Габриэль подхватил края водолазки, растянул их, чтобы не касаться недавних ран, аккуратно снял ее через седую голову. Следы заживали — красные припухшие отметины когтей. Конечно, Моррисон не пошёл к Циглер — не стал создавать сложности ей, себе и Уинстону. Надеется откупиться? — Ещё больно, Джек? — Моррисон молчал, не желал включаться в игру — должно быть и правда больно, и не хочет провоцировать. Но игнорировать не получится. Это хорошо, что больно, паскуда. Кончиками пальцев Габриель нежно нажал на припухлости — его отпечатки. — Нервы сдают, командир? Разве ты ещё не понял? Я никогда тебя не покину. Навеки вместе, моя любовь. Сбросив амуницию, раздетые, они разместились на кровати. Габриэль поставил подушки себе под спину, сел, прислонившись к стене, притянул Джека, обнимая со спины, поглаживая лениво белесые волосы, плечо, грудь. Джек обхватил ладонью его запястье, прижимая к себе, расслабляясь. Что-то произошло между ними. Что-то, от чего Моррисон так легко и молчаливо позволил управлять собой. Рейес обратил внимание на еще более резкий контраст собственных рук с светлой кожей Моррисона. А ведь Джек был красив когда-то — яркие голубые глаза, волосы и кожа словно светились изнутри солнцем. Его — их — комната в Швейцарии, вся в темно-синих тонах, только подчеркивала золотую красоту Моррисона. А сейчас — Гейб обводил взглядом полупустое безжизненное пространство — будто в лазарете. Светлые стены, узкая, маленькая комната, шкаф-стол длинной в полстены напротив кровати, а над ним вечно мертвый экран, рядом — два неуютных пластиковых стула. Вся здешняя «роскошь» — двуспальная кровать. Удобно трахаться и спать, а жить… В дальнем конце комнатки разместился металлический шкаф и светильник, призванный подарить иллюзию окна — как здесь на стену не полезть от клаустрофобии. Санузел у входа — самый тесный закуток, который Рейес видел в своей жизни — крохотная душевая кабинка, мелкая раковина. А ведь на Гибралтаре есть комнаты и покомфортней: Уинстон не занял предназначавшуюся командиру Моррисону каждый раз, когда он прибывал на базу с визитом — с шикарной ванной комнатой и квадратной просторной жилой. Нынешнее жилище Моррисона — безлико: встань и выйди он отсюда, и что напомнит, что кто-то обитал здесь? Джек не собирается тут оставаться — вдруг пришло понимание, — как и он, но Рейес обживал окружающее пространство, чистоплюй Моррисон попросту не оставит следов. Раньше у них на стенах можно было увидеть карты, на столе — фотографии, на диване пушистым комком лежал плед, кружки забывались на столике перед телевизором. Да, раньше они жили вместе, но разве Моррисон жил — здесь? Задавшись вопросом, Габриэль понял, что любовник не шевелится: Джек лежал в его объятьях безвольной тряпкой. Он просто уснул — поражающая способность покидать реальность марионеткой, которой обрезали все нити. Моррисон и раньше спал, почти не двигаясь, зачастую на спине, ровно мертвец, а сейчас был похож на клиента морга еще больше. Чертов счастливчик: Габриэль смог бы сделать Джеку ещё больнее, но тот все порушил — Моррисон просто заснул. От идиотизма ситуации хотелось смеяться: воевать со спящим бессмысленно, и Рейес вновь оказался в их общем прошлом, где можно просто быть рядом, бесконечно гладить и целовать — дарить, не ожидая ничего взамен. Баюкать Джека после тяжелого дня, шептать на ухо вольности, которые можно сказать только наедине, — быть вдвоем многие годы, день за днем, разучившись существовать по-отдельности, навсегда теряя себя друг в друге.