Каркнул ворон

Все хорошее когда-нибудь заканчивается. В день отбытия Рейеса и Шимады Джек помогал со стихийной генуборкой базы. Сразу после первого с момента завершения праздников совещания утомленные ранними проводами агенты разбрелись кто куда. 5-го ноября пункт наблюдения должен был опустеть, и Джек был рад. Сложно описать те чувства, что он испытывал, другими словами, нежели облегчение. Каждый из находящихся здесь агентов мог стать проблемой, каждый, кроме Ангелы. Она одна знала, как тяжело ему было находится в этой клетке. Их общей клетке, как ни посмотри. Джесси отыскал его у обрыва, с которого Джек решил полюбоваться приветливым блеском волн. Ковбой был как-то особенно напряжен и серьезен, но Джек не придал этому значения, принял из его теплых пальцев запотевшую бутылку пива. Джесси сел на соседний ящик, долго молча сидел, упрямо глядя за горизонт, мучил свое пиво, но наконец начал: — Знаешь, когда я узнал, что вы с Рейесом вместе? Джек напрягся — разговор не задался с самого начала. Маккри знал об этом, и всё-таки продолжил: — Я довольно недалекий парень. Не в любовных делах так точно. Мне сказал Гэндзи. У них там, понимаешь, не принято свои отношения выставлять на обозрение общественности. Даже между супругами. Черт поймет этих якудза. Так вот, — Джесси затянулся, выдохнул маленькое сизое облачко, — Гэндзи меня просветил, что я, дурак, не понимаю ничего в ваших отношениях, потому что их просто не замечаю — не замечаю того, что он привык считывать разве что ни с детства. Что вы вроде как очень напоминаете ему старую японскую супружескую чету, которая давненько даже дышит синхронно, — Маккри тихо засмеялся сравнению и отпил из темного горлышка. — К чему разговор, Джесс? — оборвал его Джек. — Просто хочу понять, что пошло нет так. Вот, например, ты в курсе, что дочка Аны подозревает тебя в разладе матери с ее отцом? — Джесси затянулся, а Моррисон замер, а затем закашлялся: — Эээ… Нет… Поэтому… — Она тебя терпеть не может? Выспрашивала о тебе и Ане, о ваших счастливых временах, — Джесси засмеялся, — очень неловко получалось. Впрочем, в то время и я был тем ещё желторотиком, раз считал, что вы с Рейерсом просто крепко дружите… — Джесси, — предупредил его Джек. — Да ладно тебе, Джек. Ну вот что я ей мог сказать? Мычал, как теленок, смущался, мял шляпу. Мне кажется, она подумала, что я на нее запал, хе. — У Аны хорошая девчонка выросла… В воспоминаниях Джека Ана всегда была самой рассудительной в их закадычном трио. С ней это была дружба с первого взгляда. Эмоции не обуревали ее, как Рейеса, и пока Габриель не присоединился к ним, это скорее был клуб заучек, или типа того — им нравилось учить и учиться, не зря они работали инструкторами. Маккри некоторое время молча наблюдал за его лицом, а затем вздохнул: — Ты был медийной персоной, Джек. Для многих Overwatch — это и был ты. Не кинозвезда, конечно, и желтой прессе ты был неинтересен, но для нашего персонала ты стал настоящей суперзвездой. Со всем причитающимся. То есть с набором слухов и баек о великом командире Моррисоне. — И что же про меня говорили? — лицо Джека закаменело. — Ооо, только хорошее, — Джесс странно хихикнул, повертел в руках сигарету, — ты же был альфа-самец. Красавец, военный — всё при тебе. Все эти вьющиеся вкруг хорошенькие секретарши, хлопающие тебе глазками и дико ревнующие старуху Амари во время ваших дружеских междусобойчиков. — При чем здесь… Старуху? — Ты хоть в курсе, что Рейес подозревал, что вы с Аной спите друг с другом? — выпалил в лоб Джесси. — Что? — Джек вздрогнул, выпрямился, не замечая, как побелели костяшки сжавших бутылку пальцев. — Да уж, Джек, походу, в ваших отношениях ты скорее отсутствовал, — Джесси затушил окурок о камень, поставил бутылку рядом. Джек смотрел на него не мигая, по-детски растерянный — таким вряд ли еще увидишь. — Я не знал, что он так думал. — А кто тебе доложит? Сплетни для того и сплетни, что их передают за спинами. Да ничего плохого о вас и не говорили. Красивая бы пара из вас вышла, только и всего. Ты вился вокруг Аны ужом, ее брак трещал по швам. Да как раз и треснул, правда после того, как всё успокоилось. Джек отвернулся, медленно поднял бутылку к губам, отпил. — Но и это не конец истории, Джек. Я ж тугодум, ты помнишь. Только потом допер, когда узнал про вас… В общем, Рейерс изменил тогда тебе из-за этого. Джек даже лица не повернул, только плечи дрогнули. — Вот как… — Попробовал отомстить, раскаялся и вернулся к тебе. Я знаю, потому что напивались мы вместе, и мальчонку того он подцепил в том же баре. Кстати, тот пацан был похож на теб… — Черт, не продолжай, Джесси! — Моррисон вновь приложился к горлышку, — Слишком много откровений для одного гребаного вечера. Джесси внимательно смотрел на него: — Ты не спал с Аной? — Нет. — И Габриэль ничего не сказал тебе. — Он ни разу… Джесси поежился будто от холода, достал флягу. Они разделили по глотку виски. — Жаль, что у вас все так сложилось, — Маккри смотрел вперёд, на блеклую истлевающую луну. — Спасибо, Джесс, — коротко ответил Моррисон, окончательно отвернувшись. Разговор был окончен. Джек пил в одиночестве две ночи. На него с фотографии словно из другой жизни глядели оба его друга, улыбающиеся, счастливые. Несколько месяцев спустя, как было сделано это фото, Моррисон найдет Ану первым. Он все поймет правильно. И мастерски подделает отчёты: боевики не пожелали сдаваться. Джек не мог оставить Ану одну и не смог сказать Габриэлю. Оба они не смогли. Ни Гейб, ни Ангела не знали о сгоревшей в печи после того задания форме Аны, о разделенном на двоих обете молчании. Джек никогда не смотрел на ту ситуацию со стороны. Действительно ли он мог показаться кому-то влюбленным? С этим надо было переспать. Вторая ночь воспоминаний принесла с собой слишком яркий образ прежнего Габриэля — улыбающегося, острого на язык, быстрого в действиях. Джек вспомнил и то, какой горячей может быть его кожа, и уколы острой щетины, вкус ирландского кофе на мягких губах. Темные глаза смотрели с теплотой — совсем по-иному, нежели сейчас. Джек довел себя до разрядки всего в несколько движений — и ещё долго лежал, прокручивая голове, каким был Рейес до инцидента с Аной, и как изменялся после. А Джеку казалось, они просто переросли определенный этап отношений… Ха-ха, Моррисон, твое место всегда было на войне, в том, что люди называют отношениями ты полный ноль. Похмельным утром четвертого ноября серый кусок поцарапанной пластмассы на его тумбе вдруг ожил и завибрировал. Коллективные проводы были назначены на тот же вечер. Пятого с утра агенты должны были стартовать — каждый в свое время, строго по расписанию. За кем-то прилетали, кто-то летел на собственных кораблях Overwatch. Команда Райнхардта отбывала первой: их борт по-прежнему стоял на посадочной площадке рядом с жилыми помещениями — обесточенная темная коробка с наглухо задраенным люком. Официально Уинстон дал Джеку добро пополнить состав под командованием германского рыцаря, чему Райнхардт без всякого сомнения обрадовался. Прощальная вечеринка оказалась довольно слабоалкогольным, зато изрядно шумным мероприятием. Ближе к полуночи отмечающие высыпали на свежий воздух, вытащив под звездное небо столы, диваны и даже несколько напольных светильников. Расположившись кругом, агенты согревались чаем и кофе, сидя, кто завернувшись в плед, а кто и в обнимку. — Baby, you understand me now! — орал Джесси. — Господи, чувак, это отвратительно! — стонал Лусио, крепче прижимая наушники к ушам. Райнхардт моментально залился раскатистым смехом: — Это ты ещё не слышал, как поем мы с Торнбьорном! — А как это мы поем?! Прекрасно поём!!! — возмутился его напарник. — Они ужасны! — поделилась наболевшим Трейсер. — Да, правда? А что вы поете? — протараторила Лин Чжоу. — Оооо, нет! Зачем ты спросила?! — Трейсер словно ветром отнесло метров на 100 от облюбованной агентами посадочной площадки. — Как что?! Наши старые, солдатские песни! Проверенные суровым военным временем! — Овеянные славой! — поддакнул Торньбьорн, взмахивая своим бокалом с пивом так, что пена скользнула через край, залив его пальцы. — Тааак, я за чаем! — припозднился среагировать Лусио и на всех парах унёсся в здание. — Эээй! Погодь! Сейчас моя очередь гробить вам музыкальный слух! — возмутился Джесси, пальцем задирая поля шляпы повыше, — Как там дальше? Давай Джек, покажем этим старичками, что такое Новый Свет! О, вспомнил! If sometimes you see I'm mad, Doncha know that no one alive can always be an angel?!.. И пока Джесси орал во всю мощь незнамо как сохранившихся легких, Джек, улыбаясь, негромко подпевал в свою кружку: — Oh Lord, please don't let me be misunderstood… Солнце должно было выйти еще не скоро, дверь небольшого, изящного самолета бизнес-класса, напоминавшего Джеку своими очертаниями греческий ксифос, была приглашающе распахнута, бортовой трап с красной ковровой дорожкой опущен, и Джек почти дошел до неё, когда его окликнули. Ангела и Уинстон попрощались с ним еще вчера, и Моррисон раздосадовано застыл, прежде чем понял, кто именно шел к нему навстречу. Райнхардт шагал тяжело, словно нес свои доспехи. — Уинстон рассказал тебе? — Джек растерялся, спустил с плеча сумку. Великан вздохнул: — Должен же я буду как-то объяснить остальным, почему тебя нет на борту, — смущенно взлохматил седую гриву своих волос. — Я не могу отлучаться с базы без присмотра, ты знаешь. Его боевой товарищ шагнул ближе — старый друг, который прощал ему обиды и всегда был готов прийти на помощь. Моррисон вновь ощутил свою вину: как и всегда, он скрывал от Райнхардта слишком многое, чтобы не ощущать невидимой стены, которая возникала меж ними от недоговорок. — И все же улетаешь. Моррисон улыбнулся, словно пойманный на горячем сорванец: — И да, и нет, знаешь, как тот кот…- и Вильгельм вдруг рассмеялся, прервал его хлопком по плечу своей большой ладонью — слишком сильно, чтобы не пошатнуться. — Передай ей, Моррисон, как я скучаю! — пророкатал Райнхардт, и неожиданно и крепко сжал его в своих объятиях. — Господи, Рэйн, ты меня раздавишь! — едва выдавил Моррисон, ощущая неловкость и вместе с тем признательность. Наконец, Райнхардт отнял его от своей могучей груди и склонился, заглянул в глаза своими, такими же светлыми — живым и блестящим, и другим — навсегда мертвым, сказал тихо: — Возвращайся, Джек. Я буду волноваться. Перелет был быстрым, но от того не менее утомительным. Вырвав себя из кресла повышенной вроде бы комфортности, Джек со стоном выпрямился и направился к распахнутой пилотом двери. Тесная скорлупа воздушного лимузина сковывала не только движения — будто бы не давала дышать. С удовольствием вдохнул по-осеннему влажный и холодный воздух. Спускаться он не торопился — низкий трап дозволял сделать лишь несколько шагов, за которые еще нужно успеть составить первое впечатление о новом знакомом. Встречающий его мужчина занимался тем же самым — внимательно изучал того, о ком слышал от своего доверителя: пассажир мало напоминал ему прославленного павшего командира Overwatch. К счастью, голоса друг друга они узнали безошибочно. — Витор, — протянул Джеку руку высокий молодой мужчина в дорогом пальто, из-под которого выглядывал твидовый пиджак. — Джек, — улыбнулся Моррисон в ответ на деловую строгость нового знакомого, — Вы знаете обо мне гораздо больше, чем я смогу когда-нибудь узнать о вас, не так ли? Вот сейчас Витор позволил себе некое подобие улыбки. — Мне сказали, что вы прекрасный слушатель и отчаянно этим пользуетесь — в своих интересах. Джек ухмыльнулся, и Витор махнул в сторону второго, уже наземного лимузина, обитающего на здешней посадочной полосе. — Пройдемте к автомобилю, и я расскажу вам всё, что вам нужно знать о предстоящей встрече. Лимузин тихо скользнул с места, плавно развернулся и резво пролетел в приоткрытые ворота. Некоторое время в машине царило молчание. Джек не сразу понял, что причина именно в нем. Тонированные окна не мешали видеть, как Женева кутается в холодный ясный день: тепло больше не льнуло к камню старинных зданий, но солнечный свет наполнял строгие фасады торжественным величием. Бережно хранивший воспоминания Моррисона город настойчиво требовал вглядеться в себя, и пусть Джека везли не самым популярным маршрутом, они были слишком старыми знакомыми, чтобы не узнать друг друга. — Здесь недалеко, — предупредил Виктор, и это было к лучшему. Джек не хотел вспоминать нудные пышные приемы и поцелуи украдкой в таких вот представительских машинах Overwatch, угрожающе нависающие фасады зданий многочисленных международных организаций, одна другой пафосней и бесполезней, уютные кафе, в которых почти не бываешь, разве что на деловом обеде, потому что тебя узнают, узнают везде и всюду, и приходится улыбаться, отвечать на вопросы, пожимать руки и сбегать прочь — снова сбегать в бывшую когда-то надежным убежищем штаб-квартиру. Почти вся его жизнь — настоящая, неизвестная заголовкам передовиц, закончилась там, в штабе, в рабочем кабинете, в его — их — личной комнате, почив под крошкой и пылью сложившегося здания. Но многочисленные городские набережные и мосты рек теснились от воспоминаний о неспешных вечерних прогулках: Рейес брал кофе на вынос, и они петляли по темным узким улочкам, выходя к воде и сковавшим ее парапетам, и разговаривали — едва ли не шепотом о всем, что казалось им действительно важным. Картонные стаканчики становились бездонными, кофе — невероятно вкусным, и Габриэль рассказывал о достижениях в тренировках Маккри, об успехах Ангелы в терапии Шимады, о новых образцах винтовок, которыми хвасталась Ана, — слишком маленькие шажки вперёд, в то время, как Джек бился об бюрократический лёд снижающегося финансирования. — Навевает воспоминания? — прервал течение его мысли Виктор — Джек не спросил его фамилию, но мысль о семейном сходстве почему-то крепко засела в его голове. — Есть немного, — он отвернулся от окна, — Извините за заминку, я вас внимательно слушаю. — Не извиняйтесь. Мы вынуждены скрывать ваш визит, поэтому прогулки по городу не входят в его программу. Не желаете ли поехать более длинным маршрутом? Я могу попросить водителя отвезти вас… куда бы вы хотели? Джек признательно улыбнулся ему и покачал головой: — Не стоит. Гораздо полезней действовать, чем предаваться ностальгии. Так что у вас для меня есть? — Номер в гостинице, — Виктор протянул ему пластиковую карту с затертым логотипом, — Звезды на три, у вас одноместный люкс. Из отеля только что массово выписались гости, и некоторое время он будет стоять пустой, но все же я не рекомендую вам выходить. Недавно закончился саммит «Большой двадцатки», сейчас подходит к концу конференция стран-участниц ООН, внимание спецслужб сосредоточено на ее организации, но никто не отменял систему распознавания лиц. Вы, насколько я знаю, официальное не в розыске, но поберечься стоит, во всяком случае, если вы и в дальнейшем планируете перемещаться по миру инкогнито. — Буду выходить как можно реже. Его собеседник кивнул, достал из внутреннего кармана пальто электронный паспорт. — Кафе напротив и магазин через дом от отеля, не дальше. Ваши документы. Я так понимаю, вы лишились своих подделок, когда укрылись в Overwatch? Моррисон глянул на имя, хмыкнул и убрал паспорт в нагрудный карман. — Спасибо. — На ваше имя открыт специальный счет. — Я не нуждаюсь в деньгах. — Возможно. Но мы боимся, что ваши счета недостаточно защищены… — У меня есть, кому прикрывать мои темные делишки. — И все же настоятельно просим в Женеве пользоваться именно нашим счетом. Сочтите за подарок. И еще… Габриэль не сможет встретиться с вами у себя. К вашей встрече придется подготовиться. Гостиничный номер был неуловимо похож на его маленькую комнату на Гибралтаре. С одним существенным отличием — здесь было окно. Джек тут же направился к нему, распахнул тугие створки и впустил с улицы осенний воздух, бросивший в лицо холодную морось. Как же будет прекрасно засыпать и просыпаться, ощущая не доставляемую кондиционером базы отфильтрованную газовую смесь, а живой поток, несущийся по нестесненному многоэтажным строительством до боли знакомому небу Швейцарии. Моррисон едва успел опустить свою куртку на стул, когда дверь за его спиной внезапно распахнулась. Перед ним в новом форменном обмундировании Overwatch стояла Амари. На несколько секунд оба они застыли, а затем Ана обернулась проверить, что закрыла за собой дверь, и быстрым шагом подошла, как всегда крепко прижала его к себе. — О-ох, Джек! Моррисон обнял ее, укрывшись носом в пахнущие дождем седые волосы, растрепанные с дороги, теплый берет она крепко сжимала в своей руке. — Ана. Они надолго застыли, не в силах отпустить друг друга, наконец Ана первая чуть отстранилась — отступила лишь для того, чтобы заглянуть в его лицо. — Как же я соскучилась! — А как я скучал, — улыбнулся Моррисон, голос зазвучал сипло, и он откашлялся. Не хотел отпускать ее из объятий, но было нужно усадить подругу на кровать. Ана тут же бросила свою сумку на пол, лихо стянула сапоги и, забравшись на кровать с ногами, села по-турецки. Джек заглянул в мини-бар, несколько секунд скептически поизучал его содержимое прежде, чем предложить гостье бренди. Анна покачала головой, и Джек достал две банки пива, чипсы и соленый попкорн — единственное, что оказалось съедобным в его временном пристанище. — Я вырвалась, как только смогла, — Анна моментом сняла крышку с бутылки и глотнула — спешила отчитаться, словно он по-прежнему был ее командиром, и военный гром вовсю грохотал за дверями гостиничного номера, — Там творятся нехорошие дела. Они не набирают добровольцев в Overwatch, это всегда только их солдаты, Джек. — Просто с нашими нашивками, — прикрыв окно, Джек присел рядом, закинул несколько раздувшихся зёрен в рот. — Именно. Есть агитаторы из числа других наставников, они жаждут, чтобы я критиковала перед составом деятельность Уинстона, прежнего Overwatch, твою работу, Джек. Провокационные вопросы так и сыпались на меня, когда я к ним только присоединилась. — А сейчас? — Умерили свой пыл. Я тоже умею агитировать, — она ухмыльнулась и снова сделала глоток. — Почему ты не говоришь с Уинстоном? Ана устала покачала головой: — Меня прослушивают. Я точно знаю. А еще знаю, что здесь от меня вам будет больше пользы. Тем более теперь, когда мне предоставили возможность выходить с вами на связь. И когда никаких иллюзий не осталось — это война, Джек. Моррисон кивнул и поинтересовался: — Левый телефон? — Лучше, Джек. Я получила сообщения о нашей встрече через частную женскую клинику. Джек рассмеялся: — Настоящая шпионка! — А я о чем! Они выпили еще, Джек повертел в руках лихо ополовиненную бутылку и спросил: — Ты думаешь о том же, о чем и я? — Они намереваются разрушить Overwatch изнутри, или только подменить его, этакий троянский конь — ожидать лучшего не приходится, — Ана опустила глаза вниз, потерла бутылку в ладонях, прежде вздохнуть, — Ох, Джек, что еще я могу сделать? Джек накрыл своей ладонью ее теплые тонкие пальцы, дождался, когда Ана поднимет на него глаза: — Оставайся здесь, — уверенно ответил он, — Ты лучший полевой командир, который у нас остался. Который есть у них. Герой Омнического Кризиса. Они не смогут игнорировать тебя, а ты не умеешь молчать. Кажется, это они завезли троянского коня за свои стены, Ана. Она хмыкнула и немного помолчала, прежде чем продолжила: — Это я уговорила Рейеса присоединиться к Overwatch, — призналась Амари, — Я стреляла Жнецу в спину, чтобы ребята из ООН смогли запаковать его и отчитаться о поимке. Мне запрещено с кем-либо обсуждать это. Возможно, Гейб этого даже не помнит. — Спасибо, посылку получил, — Джек отпил, но заметив взгляд Аны, закашлялся. Она по-дружески похлопала его по спине. — Так что с ним сейчас? Полет со старшим Шимадой обещал быть довольно скучным. Кроме них и двух военных пилотов на судне никого не было. Габриэлю довольно быстро надоело смотреть, как Ханзо полирует белой тряпицей свой лук. Из двух братьев старший оказался более молчаливым и холодным, блистал своим высокомерием и самоуверенностью словно рыба чешуей. И всё же им предстояло провести некоторое время вместе — придется наладить контакт. Рейес пошевелился, разминая напряженные мышцы спины. — Значит, ты будешь тренировать меня? — не доставало еще расшаркиваться с этим японцем. — Да. И прослежу, чтобы ты вернулся со встречи с вашим директором живым. — Таким же нашим, как и твоим, Ханзо. Нам стоит познакомиться поближе, не думаешь? Габриэль снял маску, скинул капюшон. Ханзо спокойно и кратко изучил его лицо, кивнул и вновь перевел взгляд на свой лук, возвращая тетиву на место. — Как Циглер уговорила тебя на это сомнительное предприятие? — У меня есть долг жизни перед ней. К тому же, она сказала, в тяжёлое для моего брата время ты принял его в свою организацию и тренировал. Возможно, тебе я обязан тоже. А я не привык копить долги. Габриэль улыбнулся: — Было дело. Шустрый оказался парнишка, учитывая, как мало от него осталось, — он не отрывал взгляда от лица Ханзо, но едва успел удовольствоваться его болью — старший Шимада быстро взял себя в руки. — Я всегда буду помнить, что я сделал, — надменно произнес японец, задирая нос. Габриэль примирительно поднял кверху руки. — Сожалею, не так выразился. Надеюсь, он в порядке? Шимада поджал губы, помолчал, размышляя, но все же ответил: — Я тоже надеюсь на это. Во всяком случае он утверждает, что это так. Они надолго замолчали. Воспользовавшись паузой, Габриэль принялся переодеваться. Он сменил свой костюм на спортивные брюки, футболку и кофту, натянул на ноги кроссовки. Нестерпимо хотелось дотронуться до своего лица — удостовериться, что мясо по-прежнему покрыто кожей, и он «нормален». Возможно, люди вокруг видели его прежним, но Рейес — сам он не привык к тому, что видел в зеркале. Он вдруг ощутил неясный приступ страха и с трудом поборол желание вновь спрятаться за маской. Пусть так: он снова стал одним из них — вроде как обычных людей, что, покупая батон в магазине, общаются с продавцом, а потом идут в свои маленькие квартирки и обнимают родных. Словно ему снова было что терять. Передёрнув плечами, он заставил свои ладони послушно раствориться черными дымными нитями — нет, конечно же, никаких душевных разговоров с продавцами и никаких дружеских объятий. А вот возможность вновь свободно расхаживать по магазинам не так уж и плоха, чтобы побороться с невовремя возникшей фобией. Но дозволять окружающим разглядеть его эмоции… Возможно, медитация действительно позволит ему взять контроль над ними? — Я буду рад, если у нас получится, — он вновь вернулся на сиденье напротив Ханзо, и японец поднял голову от своей любимой игрушки, его взгляд был почти столько же отрешенным, как и взгляд Моррисона — интересно, о чем эти ледяные задницы разговаривают друг с другом и разговаривают ли вовсе? — Я тоже буду рад, Габриэль Рейес, — церемонно кивнул тот. Светлое небо, сплошь затянутое измятой ватой облаков, щедро одаривало холодом и мелкой водяной пылью, ударяющей с каждым слабом порывом гадливого ветра. Служебный автомобиль довез Рейеса и Шимаду прямиком к центральному входу конторы, чьей основной задачей являлась координация всех сил, участвующих в урегулировании конфликта между людьми и омниками. Военных в том числе. Выходя, Габриэль поднял взгляд на безликое здание из темного стекла. Оно давило — всегда давило его. Отсюда рукой было подать до реки Арв, следуя за течением которой они с Джеком не раз доходили до Роны — смотрели на странное не-единение двух этих потоков. Шимада был удивлен, что их не повезли на авеню дё ля Пэ. Откуда он мог знать, что Фонд ООН по поддержанию мирового правопорядка был расположен в более современном здании, постеснявшемся, впрочем, вознестись высоко к небесам. В эпоху своего руководства Фондом Долгих предпочитал, чтобы к нему в рабочий офис не входили с полпинка коллеги из других подразделений. К слову, Моррисон перенял его манеру дистанцироваться от коллег, когда согласовал возведение штаб-квартиры максимально далеко от иных контор, напрямую и косвенно принадлежащих ООН. Несмотря на то, что визитеров просветили на входе, то, что их не обыскали, являлось знаком доверия. Агенты Overwatch вроде бы были здесь как дома — давняя обманка. Путь в кабинет директора, запрятанный в недрах 5 этажа, блокировался множеством дверей, доступ к которым никогда не доверяли искусственному интеллекту. Внимательными взглядами видеокамер всегда управляли живые люди: хоть Коготь и доказала, что их также можно взламывать, делать это с ними было все-таки не в пример сложнее, чем с мыслящими программами и омниками. Последним препятствием на пути к цели стала просторная приёмная, в которой приветливые секретари встретили их и с ходу предложили «господину Шимаде» кофе. Ханзо вежливо отказался, но последовал совету и присел, в то время, как одна из двух чопорных секретарш, благодаря строгому соблюдению дресскода схожих словно сестры, пригласила Рейеса следовать за собой. В прошлый визит сюда он стоял перед директором Фонда в своем одеянии Жнеца и громоздких наручниках на сведенных сзади руках, не позволяющих ему скользнуть в бестелесность. Тогда его сопровождало два охранника, хотя по факту охраны было значительно больше — на всякий случай в приемной их поджидал целый отряд крепких вооруженных людей из тех самых миротворцев, что участвовали в операции по его поимке. То, что в тот день Рейес оставался в маске было, по-видимому, рекомендацией осмотревших его чуть раньше врачей, поведавших руководству о том, в каком арестант состоянии. То же, что на Рейеса не смотрели оружейные дула, было своего рода актом доброй воли со стороны его будущего руководства. Впрочем, пальцы охранников крепко сжимали рукояти оружия — Жнец тогда чувствовал, даже не видя. Он помнил расстегнутые кобуры, он запомнил и то, кто из стоящих за ним охранников носил обручальное кольцо. На этот раз исполнительный директор Фонда Эдвард Кравец, по-прежнему выглядевший и улыбавшийся как голливудская звезда, радостно и доброжелательно поднялся к нему навстречу из-за стола — идеально уложенные волосы, костюмчик с иголочки и покрытые бесцветным лаком ногти — девочки таких любят. Рукопожатия, конечно, не планировалось. — Наконец-то, мистер Рейес! Здравствуйте. Вижу, мистер Уинстон и мисс Циглер не обманули нас. Надеюсь, вы довольны произошедшими в вашем состоянии изменениями? — Я глубоко признателен, — Рейес наискось наклонил голову и позволил себе улыбнуться, стараясь двигаться как можно спокойнее и медленней. Нынешний директор Фонда был гораздо моложе и откровенно слабее своих предшественников на этом посту, но и наверняка более исполнительнее. Насквозь лживые улыбки могли бы обмануть кого помоложе, но именно тогда, в их первую встречу, Габриэль ухватил тень эмоции — этот лизоблюд презирал его — и с тех пор крепко держал эту информацию в памяти. Хорошо он запомнил и очередной аргумент за своё присоединение к шапито под рихтованной вывеской Overwatch. «Мы не теряем надежду и к излечению миссис Лакруа. Вы станете своего родов лакмусовой бумажкой — мы хотим знать, стоит ли предоставлять жертвам подобных экспериментов Когтя шанс, ” — Кравец тогда сидел, наклонился над столом, сцепив пальцы — ни дать ни взять молодой священник, ведущий душеспасительную беседу, — «Иногда приказ не брать живым кажется гуманным, подробно эвтаназии.» Оскалившийся, Габриэль радовался, что маска скрыла его реакцию — это осложнило бы переговоры. Что же теперь… Габриэль ощущал удивительное спокойствие. Кровь больше не закипала в нем — ни как прежде, до ремиссии, ни как случалось в присутствии тихони Моррисона. Здесь и сейчас он был хозяином своих эмоций. — Я выдержал вашу проверку? Директор удивленно поднял бровь, затем понимающе улыбнулся — херовый из него актёр: — Мы тут действительно не причём, мистер Рейес, и досконально разобрали произошедшую ситуацию. Уверяют вас, причастные уже получили дисциплинарные взыскания за допущенную оплошность. И это ни в коем случае не было злонамеренной акцией. Рейес с интересом разглядывал эту более лакированную версию Джека — такой же языкастый, но не капли искренности и присущей Моррисону харизмы. — Впрочем, даже в этом происшествии можно найти свои плюсы. У вас был реальный шанс вернуться обратно к Когтю, но вы не переметнулись… — Мы заключили соглашение, и я намерен его выполнять. — Новая жизнь, мистер Рейес, как и было обещано. — Новая жизнь. — Мы зря стоим, присаживайтесь, пожалуйста. Рейес едва сдержал улыбку. Севший напротив холеный хлыщ вполне бы удовлетворился и тем результатом, где он бы ранил или убил сопровождавших его на миссию агентов Overwatch при попытке сбежать. В конце концов, согласившись с уговорами Ангелы, Уинстон разделил бы ответственность и за это. — Наши отношения построены на доверии, — начал он, разместившись в кресле. — Да, мистер Рейес. — Тогда, быть может, сегодня вы просветите меня, как вы меня взяли? Кравец самодовольно заулыбался. — Конечно. Ваша боевая подруга Ана Амари помогла нам обойтись без лишней жестокости. Габриэль с усмешкой посмотрел на него. — Об этом я смог догадаться и сам, не в первый раз попадаюсь на её дротик. Кто меня сдал? Его наниматель, задумавшись, наклонился, коснулся пальцами стола: — Агент Когтя, имя которого я не имею права раскрыть. Я связан с ним точно такими же обязательствами, что и с вами. Рейес потер подбородок. — И насколько хорошо вы информированы о делах Когтя? — Очень хорошо, мы черпаем сведения из нескольких весьма доверенных источников. — Что ж, вижу, я вовремя сменил сторону. Значит, таких крыс несколько, и одна явно обитает под самым боком у Аканде. — Хоть и не по собственному желанию, — подытожил Кравец, — Но теперь, я думаю, мы понимаем друг друга лучше. Мы вылечим вас, вернем вам статус законопослушного гражданина, дадим звание и неплохое жалование даже по тем меркам, что вы получали, будучи у Моррисона на побегушках. Все, что нам надо взамен — это информация, дискредитирующая неуправляемую часть Overwatch и лично её командира, эту ошибку лунных экспериментов. — Вы забыли самого Моррисона, — напомнил Габриэль ему прежние договоренности. В первое его свидание с директором информация о том, что Солдат-76 — это Джек, моментально повысила градус дружелюбия Кравеца: что-то подобное в ООН явно подозревали, но не могли подтвердить. Так кому, как ни Габриэлю Рейесу, можно было доверить идентификацию бывшего шефа? — Да, мистера Моррисона нам бы хотелось захватить живым, но не буду наивным, он оказался из ряда вон вертким, и исход, где он просто не вернётся с одной из миссий, нас также устроит. Рейес оскаблился. — По рукам. Кравец улыбнулся: — Я вижу, вас такой расклад устраивает даже больше. Рейес хмыкнул, дотронулся подушечками пальцев до гладкой поверхности письменного стола, разделявшего их — тёмной, блестящей и холодной. — Он слишком часто ставил палки мне в колеса, директор. Конечно, я верну его в могилу с особым удовольствием, но чем старина Джек досадил вам? Кравец со вздохом откинулся на спинку своего кресла, поднял со стола каплевидный черный брелок, покрутил в пальцах: — Он террорист, и, увы, не рядовой преступник, а сверхсолдат, который, как и вы, нападал как на миротворцев, так и на гражданских, и неоднократно — на наши базы. Были похищены деньги, информация и оружие. Пострадали люди, — Кревец раздраженно вздохнул, прежде чем продолжить, — и мы подозреваем, что он использует свое пребывание под защитой Overwatch для того, чтобы получить некоторую передышку перед следующей атакой на нас. — И чем же вы так интересны Джеку Моррисону, директор? Кравец посмотрел на него долгим нечитаемым взглядом: — Без понятия, агент Рейес. Но он прекрасно информирован, где и что именно у нас хранится. Даже слишком для того, чтобы допускать, что он работает в одиночку. Возможно, вы не до конца понимаете величину проблему, которую Моррисон создал с вашей поддержкой, между прочим. Blackwatch превратила Overwatch в пристанище опасных рецидивистов — террористов и бандитов всех мастей. Мы постарались заморозить ситуацию, и что же получаем сейчас? Крепко слаженную организацию, прикрывающуюся нашей вывеской, с внезапной поддержкой некоторых корпораций, которые официально! — Кравец постучал брелком по столу, — официально, заметьте, оказывают ей финансовую и дай бог знать ещё какую поддержку. Базы, которые Моррисон спрятал — мы долго добирались до них, но вы, — он многозначительно посмотрел на своего собеседника, — в данном случае Коготь, конечно же, — добрались до них первыми. И ведь о кое-чем и вы не догадывались, Рейес. О том, к примеру, что ваш бывший босс создал несколько организаций и объектов, которые скрыл и от ваших глаз тоже! Габриэль поднял одну бровь. Гаденыш, что-то в этом роде он от Моррисона и ожидал. — Те, что мы разыскали, оказались вскрыты и использованы, или выведены из-под нашей юрисдикции. А такие дела не под силу провернуть в одного, поверьте. Именно поэтому задача максимум — выяснить, кто помогает мистеру Моррисону столь хорошо чувствовать себя в новых условиях и на кого он работает, — тут Кравец доверительно наклонился к Рейесу, сплетая пальцы вместе, — Но, если это не удастся, вы просто обязаны пресечь его террористическую деятельность, безусловно, насколько это будет возможно незаметно для ваших коллег. Нелепая случайность, неосторожность во время спецоперации. Юридически он давно уже мертв — при должной осторожности это позволит избежать шумихи в прессе. Габриэль заулыбался: — Я уверен, что смогу что-нибудь придумать, но как же все те смерти, в которых я повинен? Не хотелось бы предоставлять горилле возможность вверить меня Интерполу. — Неприятная, но поправимая ситуация. Миссис Лакруа была обработана Когтем. Насколько мы знаем, над вами также был поставлен не вполне этичный медицинский эксперимент. Рейес поморщился: — С моего согласия. — Последствий которого вы не могли предусмотреть. Всё, что вы делали, вы делали помимо воли — вот вам и официальная версия, мистер Рейес. Советуем придерживаться ее сейчас, когда вам наконец стало лучше. Вы проходите реабилитацию и присоединились к правильной стороне. — Не сомневаюсь, — кивнул Габриэль. Неизвестно, кто навешал этой лапши на уши его работодателю, но те агенты Когтя, что были близко знакомы со Жнецом, доподлинно знали, что он присоединился к Аканде абсолютно добровольно. — Мы оформим все документы в течение нескольких дней, мистер Рейес. Отчеты врачей, их заключение, биометрические данные, весь пакет документов — вы будете не просто преступником, ставшим на путь исправления, вы будете жертвой преступления, нашедшей в себе силы бороться с чудовищной волей Когтя и вернуться — как герой, как миротворец, каким вы были и, я надеюсь, будете впредь, — директор поднялся, и Рейес также встал, отвечая на его внезапное рукопожатие, — Мои секретари все устроят. Дорогих гостей из Overwatch поселили в смежных номерах. Из-за конференции, проходящей здесь же, в гостинице явно был перебор с ооновскими специалистами, и Рейес предпочитал не выходить из номера, и не снимать темные очки, когда они покидали здание. Три дня походили друг на друга, как звенья одной цепи: утром первая медитация, затем служебная машина до Фонда, каждый раз новый маршрут по знакомым улочкам старого города, — Рейес бродил по кабинетам, Шимада невозмутимо ждал его, чтобы сопроводить обратно. За эти несколько дней Габриэль чуть больше узнал старшего брата Гэндзи, и уже не находил между ним и его младшим братом иных сходств, кроме манеры речи. Секрет их неуживчивости оказался прост — их объединяло лишь родство: два совершенно разных человека, изначально явно тяготившихся необходимостью оставаться одной семьёй. Рейес не представлял, что им приходилось предпринимать, чтобы братские чувства продолжали связывать то, что разъединило их помимо воли с самого рождения. Несмотря на фамильную разговорчивость Ханзо, Габриэлю все же удалось выудить из японца информацию о том, что Моррисон обучался у него кое-каким приемам рукопашного боя. Джек оказался охоч до восточных боевых практик — никогда не переставал учится, ничего удивительного. Обещание, данное Ангеле, тяготило: Шимада заставлял его медитировать по нескольку раз в день, как минимум два раза — в своем присутствии. Эти часы словно были вычеркнуты из жизни вон. Рейес не привык, чтобы кто-то настолько бесцеремонно распоряжался его временем, а главное, говорил ему, когда думать, а когда останавливать мыслительный процесс. И все-таки Габриэль старался преуспеть в этой странной науке — ради прогресса в своем приостановленном выздоровлении. Не так уж тяжело она ему давалась, стоило только взять себя в руки. Тяжело становилось по ночам. Если не открывать окна, реальный город за ними исчезал. Вязкую тишину и темноту номера заполнял иррациональный страх сновидений, сродни боязни высоты перед первым прыжком с парашютом. Воспоминания о прошлом, мертвые и холодные, подступали слишком близко, тянулись к изголовью, уверяя, что по улицам города, притаившегося снаружи, прогуливаются, шепчась, супруги Лакруа, юный бандит и мальчишка-робот в нарушение внутреннего режима штаб-квартиры вновь шастают по ее спящим коридорам, а Амари по старой привычке читает новости и пьет кофе в одиночестве за столом пустой капитанской кухни. Едва ли это приносило облегчение, но в ночь на пятое ноября Рейес засыпал, уже зная, что вернется под опеку Уинстона шестого. В комнате было темно. Ярко-желтый луч света упал на пол, расширился, подобно неведомому порталу, ожил тенью. Осторожничать было незачем: впереди, где едва заметно голубовато светились голографические экраны, зашевелился темный силуэт. Джек не спал — сидел за письменным столом к нему спиной, ссутулившись и подпирая лоб ладонью. — Привет, командир? — Ты задержался, — усталый голос. — Были проблемы, — Габриэль не торопясь подошел: так и есть — Джек опять черкал что-то в планшете, программа молчаливо выводила на экран всё новые компиляции данных. Подобное времяпрепровождение может продолжаться если не бесконечно, то уж точно пока Моррисон не свалится спать замертво там же, где сидит. Во вновь воцарившейся тишине стали отчетливо слышны мерное шуршание кулеров и резкие постанывания кондиционера — надо бы заменить его к чертям, да вот слышно становится, только когда они ложатся в постель, а следующим утро все как всегда забывается. Черт, да они оба не созданы для быта. Джек наконец развернулся в своем кресле, так и не оторвав одного локтя от столешницы, вскинул на него покрасневшие глаза: работа превыше всего — интересно, как давно? — Что-то случилось, Гейб? Рейес покачал головой, обойдя его и встав за спиной, бросил взгляд на экран планшета — ну еще бы, сплошные цифры. — Ничего, что стоило твоего внимания, Джек. Сколько не спишь? — Вторые сутки, осталось до обеда продержаться, до согласования, и я в отгул. Рейес кивнул, хоть Джек и не увидел этого, положил ладони на теплые плечи Моррисона аккурат рядом с шеей, бережно промял большими пальцами зажатые мышцы, и Джек ответил ему благодарным стоном. — Что раскапываешь, археолог? — Эксгумирую прошлогодний годовой отчет, не сходятся концы с концами. Ты ел? — откинулся на спинку кресла, запрокинув кверху усталое, осунувшееся лицо. У Джека красивые глаза, морщины их совсем не портят, напротив… — Еще бы, у нас, поди, шаром покати. Душ тоже у себя принял. Габриэль Рейес не жил с командиром Overwatch. По крайней мере, по документам. В его маленькой комнате неподалеку был душ, двухместная кровать, и оглушающая, мертвая пустота. Вся жизнь Рейеса протекала здесь, многие годы рядом с этим человеком. Отвлекать командира не стоило, лучшим решением было пойти в кровать и выспаться — до обеда. Провести еще один день без Джека, пока он будет высыпаться в свою очередь — вон какие синяки под глазами. Габриэль наклонился, прижался щекой к колючей щеке, а затем, выдохнув, выпрямился, глядя в тёмные озера, поглаживая большими пальцами чувствительные местечки перед ушами, отросшая светлая щетина покалывала, цепляла. — Я скучал, Гейб, — произнес его друг тихо. От этой фразы веяло грустью и отчего-то беспомощностью. Габриэль прижался к напряженному лбу губами — Джек часто хмурился, и морщины давно перестали исчезать, иссякая его лоб всё глубже. — Я тоже, малыш… Всё прошло хорошо. Отчеты пришлю завтра. Джек кивнул, закрывая глаза, и они поцеловались — неторопливо и осторожно. Слишком много кофе — чувствовалось на губах Моррисона. — Иди спать, герой, я скоро буду. — Не умеешь ты обманывать, Джекки, — покачал головой Рейес, но пошел зарываться в холодное гнездо постели, чтобы согреть ее — для Джека тоже. Для одного их кровать всегда была слишком большой и холодной. Сон кутал Габриэля в плотный глухой кокон. Виртуальная клавиатура откликалась прикосновениям пальцев Моррисона лёгким стуком, и Габриэля баюкал этот звук — мирный и знакомый. Эхо отзвучавших очередей и взрывов растворялось, покидая его сознание. Вернулся. Джек вновь покинул его, но если не открывать глаза, можно поверить, что он лежит рядом, а не торчит вновь в своем кабинете. И все же Габриэль повернулся, рука задела пустое пространство рядом — ушел. Ещё с минуту он боролся с собой, и все же запретил себе разлеживаться, сел — и оказался не дома. Реальность обрушилась на него — слишком резко. — Дьявол! — Габриэль схватил лежащую рядом подушку и швырнул ее в стену. Она беззвучно ударилась и приземлилась на пол — безответный мягкий комок материи, идеально взбитый и холодный. Рейес никогда не понимал, зачем на кровати в одноместном номере размещают целый ворох подушек — это изощренное издевательство над теми, кто проводит свою жизнь в одиночестве. Эмоциональный всплеск не принес желаемого облегчения — жгучее желание увидеть Моррисона прямо здесь и сейчас пекло нутро крепче виски. Габриэль оцарапал кожу ногтями, пытаясь унять бесполезный позыв к бегству в прошлое, и обнаружил, что тело покрывал пот — липкий, жаркий, густой. Это же просто воспоминание, сон — и ничего больше! Всё этот чертов город, в котором больше нет их кабинетов, нет просторных коридоров, в которых можно случайно встретиться, и стеклянных коробок переговорных, в которые их загоняли обстоятельства. Не существовало и их общей комнаты, где, проснувшись, он всё еще надеялся увидеть Джека вечером. Пошатываясь от внезапно накатившей слабости, Рейес на подкашивающихся ногах дошел до ванны, дрожащими пальцами потянулся к крану, и остолбенел, увидев свое лицо. Ханзо зашел к нему через час. Габриэль открыл дверь и остался стоять, позволяя японцу внимательно себя изучить. Полминуты спустя Ханзо пошевелился. — Так вот как это происходит, — задумчиво проговорил он. Рейес посторонился, и гость прошел в комнату. Ханзо неспешно снял обувь и опустился на колени. Сумку, в которой он носил стрелы и лук, положил рядом. Почему ему позволяли везде таскать их с собой — вот что было странным. — Когда за нами прилетят? — Ты говорил, что освободишься до обеда. Уинстон считает, не стоит медлить с возвращением. Я обговорю детали. Рейес опустился на колени напротив. — Ты всё еще считаешь, что наши занятия крадут твое время? — Ханзо привычно легко читал по его лицу. — Думать полезно, меня всегда так учили, — пальцы Габриэля совершенно самостоятельно коснулись светлого ворса ковролина — расслабиться было сложно, борьба с собой продолжалась почти всё время, что ему приходилось смирять себя под подчеркнутым невниманием японца. — Мешают не только мысли, но и чувства, — назидательно ответил ему тот. — Я думал, мертвецам должно быть с этим полегче, — усмехнувшись, предположил Габриэль. Брови Ханзо удивленно поднялись: — Ты слишком живой. Рейес хмыкнул: — Джек Моррисон наверняка справлялся с твоим заданием лучше? Шимада тщательно расправил кимоно на коленях, прежде чем поднять на него свои темные блестящие глаза. — Он отринул всё, что мешало. — Ну, конечно, лучший ученик… Ноздри японца затрепетали. — Он отринул слишком многое! Ты чересчур жив, но твой друг — мертвец, поедающий мертвечину, — пояснил лучник. — Друг? — удивлённо переспросил Рейес. — Тот, кто зовет себя Солдатом. — Шимада поджал губы — Ты по-прежнему идешь за ним. Остановись прежде, чем он уведет тебя туда, откуда не будет возврата вам обоим. Габриэль на несколько секунд потерял дар речи. Ярость нахлынула на него жаркой волной: — Это все?! Ханзо спокойно встретил его взгляд, и злость схлынула, унесенная пониманием. — Что ты обещал Циглер? — спросил у ожидающего Шимады. — Отплатить долг. Спасти твою жизнь. Если ты предоставишь мне эту возможность. Появляться в Женеве в одиночку для бывшего агента Когтя было табу. И всё же по возвращению в гостиницу Рейес воспользовался удобной возможностью скрыться от Ханзо у себя. С огорчением представляя, как холодно будет в номере по возвращению, он открыл окно и встал на подоконник. Шагнуть в тень и оказаться в переулке напротив было легко, чего не скажешь о том, чтобы найти магазин, продающий банальные резинки для волос. Разглядывая дело своих рук в витрине по пути обратно, Габриэль отметил, что отросшие за ночь патлы в собранном виде приобрели пусть непривычный, но вполне приличный вид. Несмотря на осеннюю прохладу, там, куда проникало солнце, оно давно уже истребило следы вчерашней мороси. Длительная прогулка не стояла в планах беглеца, но по дороге обратно он не устоял перед искушением купить себе гамбургер и газировку и пошел медленнее, позволяя солнечным лучам впервые за долгое время гладить свое лицо. Ангела чрезмерно бдила над поставляемой в автоматы базы едой, и праздничное послабление как никогда побуждало продолжить закидываться фастфудом. Рейес был уверен, что новые наниматели следили за ним. Неясно, насколько тщательно, но Габриэль планировал проверить крепость их нервов, вернувшись в гостиницу с центрального входа. Все чаще навстречу ему стали попадаться разбредающиеся из отеля участники конференции, увешанные брендированной продукцией, как новогодние елки игрушками. Надев темные очки, Габриэль шел навстречу человеческому потоку, потягивая через соломинку ледяную колу — не лучший выбор для осеннего денька. Впереди его ждал еще один сеанс утомительной шимадовской терапии, к которому не стоило опаздывать. Габриэль не услышал имя — скорей почувствовал. Пораженный, обернулся, ещё не вполне осознавая, почему его потянуло в сторону двух молодых девчонок в форме — только сейчас заметил — Overwatch нового образца. — … капитан… опять задержится… — донеслось от как назло вертящих головами во все стороны не агентов даже — стажерок. Габриэль лихорадочно оглянулся вокруг — нет, здесь не было никого похожего — якобы случайно подошёл ближе. — … закончится… подождем… Услышанное заставило Рейеса в растерянности остановиться, провожая явно вышедших из гостиницы девушек жадными глазами. Она в здании? Преодолев поток выходящих навстречу, остановился посреди переполненного фойе, снял очки, чтобы понять, какое место лучше занять, чтобы не пропустить мимо ни одного из выходящих посетителей. И столкнулся с Амари лицом к лицу. — Ана… — Тише, Гейб! — произнесла она приказ резким шепотом, — Живо налево, дверь на лестницу. Дверь находилась за лифтом. Стоило ей захлопнуться за их спинами, как рука Аны безошибочно стиснула его ладонь. С секунду она смотрела на него — и будто и не на него вовсе: столько теплоты в её взгляде Габриэль не видел очень давно. Рейес поднял руки, желая удержать её от следующего движения, но не успел, да и не понял, осознала ли Амари, что он пытался избежать её объятий, знакомых и крепких. Синий берет привычно покрывал склонившуюся к нему седую голову. Рейес неловко обхватил ладонями ее плечи, за секунду до того, как Амари сама наконец отстранилась, не отпуская, впрочем, его из хватки — тонкие и сильные ладони были привычно горячими и сухими. — Джек говорил, но я даже не представляла!.. Всё еще молодой! Габриэль, я так рада, что тебе стало лучше! Я думала, уже не встречу тебя в Женеве. Джек упомянул, что ты должен здесь находиться… Мне, конечно, незачем с тобой встречаться — так они считают. — Они? — Миротворцы, Фонд, ООН, черт бы их всех побрал с их тайнами! Я здесь постоянно в сопровождении, но, слава богу, лишь своих курсантов. Габриэль мучительно старался ухватить нить их разговора: — Ты говорила с Джеком? — Вчера, — внимательно всмотревшись в его лицо, Ана широко улыбнулась, — Конечно, ты не в курсе! Он здесь! — Здесь? — Рейес был озадачен. Моррисон не мог почтить Женеву с официальным визитом, это было исключено. — Прилетел вчера… Господи, где же она!.. — она поискала по своим карманам и наконец нашла бордовую визитку, сунула Габриэлю в руки, на секунду крепко стиснув его ладонь, — Надо бежать! Не верю даже — вы снова вместе! — Да, — ответил Габриель прежде, чем осознал. Впился в лицо Амари взглядом — хотел понять реакцию. Анна медленно выдохнула: — Я рада, Габриэль, очень…- накрыла его руку своей, — Нам обязательно надо собраться вместе. — Мы соберемся, — пообещал ей Габриель. А затем долго еще смотрел ей вслед, на закрывшуюся дверь, прежде чем наконец перевести взгляд на визитку — отеля, которого он не знал. Значит, «снова вместе». А ты сказочник, Джек. Если блефовать, так по-крупному, да? Значит, ты врешь Ане не только и не столько о нас — этот карточный домик тебе не жалко. Никогда не умел ей врать, но ты всегда хорошо учился, не так ли, Джекки? Так от чего ты отводишь её внимание сейчас? Через 10 минут после начала совместной медитации Ханзо молча поднялся и закинул свою сумку на плечо. Рейес вскинул бровь: — Что-то случилось? — Что-то случилось у тебя, Габриэль. Бессмысленная потеря времени не входит в мои планы. Рейес поднялся следом, растерянный и раздраженный. Всё, что он делал в последний час — это пытался не думать о Джеке Моррисоне. И это у него не слишком хорошо выходило. — И что прикажешь делать? Думаю, мы сможем продолжить утром, до вылета? Ханзо помедлил, прежде чем ответить: — Уроков больше не будет. Рейес был удивлен: — Отказываешь миссис Циглер? Или лично мне? Шимада ухмыльнулся. — Прогресс в нашей тренировке зависит только от твоей воли и усилий. Я считаю, тебе необходимо продолжить занятия самостоятельно. — Не думаю, что справлюсь со всей этой восточной мудростью сам. — Нет ничего проще пустоты, — улыбка на губах японца никуда не исчезла, — Но думаю, нам всё же стоит сходить кое-куда и пару раз наполнить стаканы. — Идем выпить? — всерьез удивился Рейес. — Я заметил, что местный бар не особенно плох. Как насчет 20 часов? Габриэль пошел провожать гостя до дверей. — Обязательно. На пороге Ханзо развернулся и добавил чуть тише: — Мне сообщили, что ты выходил из отеля, и настоятельно посоветовали воздержаться от прогулок в будущем. Ты планируешь куда-то выходить сегодня? Габриэль широко улыбнулся: — Только разок, в восемь. Бар отеля находился на цокольном этаже. Выглядел он дорого — сплошь темное лакированное дерево и кожа — выпивка стоила соответственно. Однако, с сегодняшнего дня Рейес мог позволить себе напиваться здесь хоть в ежедневном режиме. Он поискал Шимаду в зале, и не найдя, двинулся к молодому лощенному бармену за стойкой, на ходу изучая обоймы бутылок за его спиной. Алкоголь не спасал Габриэля от боли, и он отвык пить: отличный способ завязать с пагубным пристрастием — разок умереть. Стоило бы проверить, притупит ли сейчас лишний стакан хорошего виски острое желание бросить все и бежать к Джеку. Он не сразу услышал тихий оклик и не сразу узнал Шимаду — в конце концов таким он видел японца только на фотографиях, которые как-то раз демонстрировал ему Аканде. Ханзо сидел за стойкой бара, побалтывая лёд в стакане с остатками янтарной жидкости, еще более холеный, чем бармен, в костюме, которому позавидовал бы любой из итальянских мафиози, с которыми Рейес имел дело. Габриэль сделал заказ и сел рядом, возможно слишком близко — индивидуальные занятия лишили его всякого предубеждения к этому поначалу казавшемуся высокомерным человеку. Габриэль стал понимать источник восхищения, которое испытывал к лучнику Кулак — Ханзо умел оставить о себе приятное впечатление. — Я связался с Уинстоном. Завтра в 11 нас будет ждать корабль, — уведомил его тот, и опрокинул в себя остатки содержимого стакана. Рейес кивнул, с удовольствием наблюдая, как с виду совсем не горячая жидкость наполняет собственный низкий стакан. Кубики льда весело звякнули о стеклянные стенки, когда Габриэль поднес стакан к губам. Напиток обжег пищевод и, согрев желудок, понес тепло дальше. Слишком быстро пустой бар стали наполнять постояльцы. Ни с кем из них Рейес не хотел случайного знакомства: сегодня утром он стал старше, и пусть лицо его все ещё моложе положенного и лишилось шрамов, но 8 лет не такой уж большой срок, чтобы, растиражированное новостными выпусками, оно полностью выветрилось из людской памяти. Рейес предложил уединиться, и они пересели в глубь зала, в одну из небольших кабинок, отгородившись от окружающих тканью и полумраком. — Говорят, у твоего брата также есть сенсей, — Габриэлю не нравилось молчание, заполонившее их маленькое алкогольное убежище, — Утоли мое любопытство: чему Гэндзи может учить омник? Габриэль выбрал не особо приятную для японца тему, но его действительно интересовал этот вопрос. И все же Шимада ответил ему, не поднимая головы, смотря в свой стакан, повторно наполненный барменом. — Говорят, чувства для омников сродни ошибке. Вероятно, этому он учит и моего брата. — Думаю, Гэндзи пришел к этому самостоятельно еще до вступления в Blackwatch, — воспоминания горчили, и Рейес поспешил сделать следующий глоток до того, как они отравят ему этот неплохой в общем-то вечер. — Но для человека эти ошибки и есть жизнь! — возмущение в голосе Шимады с головой выдало его недовольство. Ханзо тут же спохватился и добавил мягче: — Мои желания сыграли со мной дурную шутку. То, что я хотел для него из благих, как мне казалось, побуждений стало реальностью. Мой брат больше не прожигает свою жизнь — он запретил себе жить. Это — ошибка! Они помолчали, дождались официанта и заказали бутылку. В одной из поданных к ней тарелочке среди прочих орехов обнаружился кешью. Габриэль вертел сладкий орешек в пальцах, а его мысли все скакали вокруг последней фразы лучника, пока наконец не обрели форму: — И в каких желаниях ты отказываешь себе сейчас, Ханзо? Шимада медленно опустил стакан и повернулся к нему, явно раздосадованный его прямотой. Да только Рейес был слишком взвинчен, чтобы не воспользоваться предоставленной возможностью переключиться на новую жертву. — Во многих. Ты хорош в этом, Габриэль Рейес — причинять другим неудобство и боль. Рейес откинулся на спинку дивана, не сдержав улыбки. Он не желал ковырять то, что болело у Ханзо, но иногда это было ему необходимо: Жнецу становилось лучше, когда он убивал, Габриэлю — когда он делал то, что Ханзо столь прозорливо подметил как «причинять неудобство». Ханзо вздохнул, катнул упрямую фисташку по салфетке кончиками пальцев — похоже, он спустил эту слабость Габриэлю, как и многое другое. — Я не умею обманывать себя, Рейес. То, что мой брат выжил — случайность. Я действительно убил его. Раньше мне казалось, он отобрал у меня что-то важное, и я чувствовал такой гнев, что… Я не привык ненавидеть прежде. И слишком поздно осознал, что Гэндзи являлся источником всего того, что я потерял и так неистово стремился вернуть. Это не достоинство. И не честь. И это я уничтожил навсегда, своими руками. Своего брата. Понимание пришло ко мне слишком поздно: ненависть — путь самоуничтожения. Забавно, что ты пытаешься превратить ее в дорогу к жизни. Габриэль промолчал. Ханзо наполнил его пустой стакан, и Рейес, по-прежнему удивленный тем, что Шимада не пал очередной жертвой харизмы Моррисона, попробовал разузнать, какие поступки или слова Джека могли заставить японца ранее в номере высказаться о нем столь странно и категорично. Однако, японец легко ушел от вопроса, предоставив Габриэлю новую тему для размышлений — Аканде. То, что у Кулака были определенные планы на ресурсы клана Шимада, Рейес знал давно. Но в своих делах лидер ему не отчитывался, и подробностей поездки Кулака в Японию, произошедшей почти полгода назад, он не знал. На удивление, лучник сам проявил плохо скрываемое любопытство, поинтересовавшись, какой, на его взгляд, Огундиму человек. — Упрямый и не терпящий возражений, — ухмыльнулся Габриэль в свой стакан, — и он умен, несмотря на то, что этого не скажешь при первом взгляде. Ханзо кивнул каким-то своим мыслям, покачивая в стакане сверкающую жидкость. — И как прошла ваша встреча? — в свою очередь задал вопрос Рейес. То, что Кулак вернулся из Ханамуры в ярости, он помнил отлично. Шимада чуть промедлил с ответом — секундное раздумье заставило уголки его губ опуститься, а брови двинуться к переносице. — Безрезультативно для него, — и надолго замолчал. По всему выходило, великим планам Аканде по распространению влияния Когтя на Азиатско-Тихоокеанский регион будет сложновато сбыться в ближайшее время. Нет ничего удивительного в том, что Коготь лихорадило — от Кулака ожидали большего. Возможно, стоило послушаться О’Доран? Будет ли окруженный предателями Огундиму рад возвращению своего блудного агента? Последний визит к бюрократам не занял много времени и прошел как по маслу. Сегодня Габриэль Рейес вновь стал пусть не вполне уважаемым, но законопослушным членом общества. Особенно забавно было наблюдать официальный документ, по которому он вновь становился агентом «правильного» Overwatch, в то время как Уинстон им не был. Гости с Гибралтара не планировали возвращаться в отель — прямо от здания Фонда их увезли на небольшую посадочную площадку. За штурвалом сидел доверенный Уинстоном доброволец — Габриэлю было откровенно насрать, как его зовут: тех, кого он мог убить за две секунды, было слишком много, чтобы запоминать по именам. Но то, что они летели не транспортом ООН, было ему как раз на руку. — Через минуту стартую, — предупредил пилот. Габриэль замер рядом, наблюдая, как по-прежнему стоит за ограждением, словно ожидая чего-то, машина ООН. Проводили бы до самого порога, да не судьба. Трап еще не был поднят. Габриэль подошел к нему, подхватил свою сумку. Сидящий рядом японец вопросительно вскинул бровь. — Я благодарен тебе за помощь, Ханзо. Не сдавай меня ООН, — Ханзо замер, не успев поправить ремень безопасности, — Скажи Уинстону, что я нашел Моррисона и вернусь вместе с ним. — Вернешься? — Ханзо пытался отстегнуться, но Габриэль уже шагнул в тень как можно дальше от возможного преследования. Из-за своего укрытия за оградой аэропорта он издали наблюдал за кораблем — поднимет ли Ханзо тревогу? Прошло несколько долгих минут, в течение которых Шимада, вероятно, беседовал с Уинстоном, а затем трап поднялся и корабль неторопливо взмыл в молочное небо Женевы. Назвать ту дыру, в которой остановился Джек, отелем, можно было лишь с большой натяжкой. Возможно, дело было в том, что Габриэль Рейес слишком долго путешествовал с комфортом — Overwatch следила за удобством своих ключевых сотрудников, и Коготь придерживался того же правила — организация легко скупала дома лишь затем, чтобы Жнец мог находиться в нужном городе инкогнито в окружении как можно большего числа благ цивилизации. Огундиму любил шиковать, и его окружение довольно быстро переняло эту привычку. Впрочем, клоповником эту дыру назвать также было неверно — всего лишь дом, превращенный едва ли не в хостел, обставленный минимумом мебели без всякой выдумки и шика. Ни тебе собственного швейцара, ни охраны, ни ресторана. С первого взгляда и не поймешь, что это отель. За стойкой в фойе сидел администратор — брюнет 25 лет, пытающийся выглядеть лучше, чем стоило бы для отеля подобного класса, и явно считающий мух. От входной двери до стойки администратора потребовалось сделать всего пять шагов — пустующее фойе было немногим больше моррисоновской комнатенки. Габриэль прикинул, как выглядит со стороны — в своем спортивном костюме, уже не юнец, немного возбужденный в преддверии встречи. Он откашлялся, прежде чем поздороваться в ответ и задать вопрос: — Послушайте, мне кажется, я видел тут рядом своего старого инструктора из военной части. Он абсолютно седой и у него лицо в шрамах… — Мистер Джек Колвелл, — ожил администратор, — Да, он здесь. Он вроде бы отлучился. Оставите записку? Габриэль представил, как ошивается неподалеку у всех на виду и попытал удачу снова: — Вы не против, если я подожду его в фойе? Администратор окинул его взглядом, затем оглядел тесное пространство за спиной посетителя и принял решение, явно руководствуясь желанием не торчать с ним нос к носу в ближайшее время. — Конечно. Мистер Колвелл поселился на четвертом этаже, 406 номер. Рядом с его комнатой как раз есть место для ожидания. Лифт прямо и налево, сэр. Ожидание было долгим. Местные видеокамеры, две на этаж, мало что обозревали, но Габриэль предпочел не нервировать парнишку за стойкой и прождал в закутке с диваном под прицелом одной из них добрые полтора часа, прежде, чем услышал знакомые шаги. Высокая фигура в идентичном ему спортивном костюме, благо без нашивки Overwatch, с накинутым на голову капюшоном, прошла мимо, встала у двери. — Джек, — позвал Габриэль, и тот, резко перестав возиться с замком, обернулся. Очки явно были на нем не ради коррекции зрения, щеки покрывала колючая поросль — за бритву Джек не брался с момента их расставания, не иначе. Совсем неожиданным было увидеть, как глаза Моррисона наполняются болью. «Что случилось?» — захотел спросить Габриэль, но сдержался, подошел ближе, встал напротив, — Скучал? — спросил мягко, осторожно положил на плечо Моррисона ладонь. Наконец Джек отмер, улыбнулся как всегда — фальшиво, и странное выражение его глаз схлынуло. — Какими судьбами? — Уинстон не догадался предупредить меня, что ты ошиваешься в Женеве, — Рейес отстранился, позволяя Джеку отпереть дверь, вошел следом: просторно, свежо и светло, вещи Джека небрежно брошены на стуле. Здесь пахло настоящим воздухом с улицы — настойчиво тянуло сквозняком из открытого нараспашку окна. Услышав щелчок замка, Джек молниеносно развернулся, притянул его к себе за грудки — и остановился. — Так как? — хрипло и требовательно прозвучал вопрос, от ответа на который сейчас многое зависело. — Ана, — успокоил его Габриэль, — Мы с ней из одной конторы, помнишь? А вот что позабыл здесь ты? Джек замялся. Ответ явно не был заготовлен, его не стоило ждать в ближайшие пару секунд, и Габриэль смело поцеловал приоткрытые губы — раз, другой — и Джек вроде как что-то решил для себя — откликнулся, обхватил его руками. Рейес протянул ладонями от его ребер к бедрам, снял и положил на журнальный столик очки Джека. — Габриэль? — тихо произнес Моррисон, Рейес удивился, обнаружив, как тот еще не вполне уверенно ласкает ладонью его щеку. — Да, это я, — хмыкнул в ответ, прижимаясь нос к носу, успокаивающе поглаживая его, отвыкшего от своего присутствия, напряженного, — Рад, что мы встретились. Стулу не повезло — он оказался ровно на полпути к их кровати.