Каркнул ворон

Габриэль разглядывал идеально подстриженные волосы на затылке Джека — мастерская работа. — Ну вот, теперь можно и в высший свет, — еще раз придирчиво осмотрев творение своих рук, Ана поманила его: — Снимай свою резинку и иди сюда, Гейб, — тоном, не терпящим никаких возражений, произнесла его старая подруга, вновь поднимая ножницы, — Я, конечно, по большей части по машинке, и такую красоту грех портить, но давай хоть подровняем. Ощущение ее пальцев в волосах было… странным. Так его касались руки матери — скорее ласка, чем необходимость, особенно когда она нежно взъерошивала мокрые пряди. — Никогда больше не стригись, Гейб, тебе идет! Какие же они у тебя красивые. И темные, Джек! Я завидую! Джек фыркнул: — И потому не красишься. Ана хитро погрозила ему расческой. — Белый мне к лицу. Ты и не представляешь, какая случайность была повстречать Габриэля в его гостинице. Я бы предпочла походить по магазинам, ты в курсе, а не просиживать единственные приличные брюки по здешним конференц-залам, но моим девочкам стоило расширить свой кругозор, и я решила сходить на несколько этих бесполезных сборищ. Они даже не представляли, насколько бесполезных, но должна же я была их просветить… Ножницы с характерными щелчками порхали в ее руке, а Габриэль молча разглядывал свои сцепившиеся в замок пальцы. Предпочел бы слушать чужую беседу, но и без того не слишком разговорчивый Моррисон отлучился в ванную, и Ана, для порядка сравнив в последний раз пряди у его висков, вздохнула и чуть отступила: — И почему ты не отращивал их прежде? — Считал непрактичным. — А сейчас что-то изменилось? Габриэль хотел отмолчаться, но Ана так и стояла, смотрела на него как-то… печально? И эта печаль обожгла его. — Не хочу видеть в зеркале прошлое. Амари промолчала, да Габриэль и не собирался объяснять. Он не станет прежним, не позабыл их предательство. Моррисона — по большей части. И всё же… Ана отвернулась, копаясь в своей сумке, убрала ножницы и расческу и извлекла на свет бутылку из темного стекла: — Подарок вам с Джеком, — сообщила, ставя на стол, — Не могла же я прийти без гостинца! — а затем вновь склонилась над сумкой, — Кстати, а для тебя у меня тут кое-что найдется… А, вот и она! — радостно воскликнув, она достала нечто узкое и тонкое и протянула вещицу Рейесу. Это был кусочек мягкой черной ткани. Лента для волос. — Резинка совсем тебе не подходит. Рейес провел большим пальцем по гладкой полоске. — Спасибо, — выдавил он через силу, но она улыбалась, словно не заметив его напряжения. — Не за что, Гейб. А пока расскажи мне, чем вы там занимаетесь, пока я вожусь с малышней? Костюмы им доставили за пару часов до выхода. Они сели идеально, даже слишком — Габриэль смотрелся омерзительно хорошо. Джек считал, что костюмы идут Рейесу парадоксально больше, чем ему. Пожалуй, Кристофер Рив не выглядел лучше, срывая с себя офисную рубашку — столько скрытой силы ощущалось в Рейесе, когда его вынуждали упаковываться в ненавистные тряпки. Тем лучше, что Габриэль, запертый с ними в одном номере словно дикий зверь в клетке, сбежал под благовидным предлогом покупки кофе. Дышать стало определенно легче. Видеть его… Видеть их всех вместе внезапно оказалось почти физически больно. Амари присела к нему на кровать, едва касаясь на покрывале своими тонкими чуткими пальцами его собственных, казавшихся слишком грубыми и большими. — Посмотри, что мне доставили сегодня утром, — протянула ему синюю бархатную коробочку. Открыв её, Джек присвистнул. — Там была карточка, общий смысл послания — это подарок. Ты подозреваешь, от кого он может быть? — Знаю, — Джек достал колье, — Позволишь? Ана подвинулась к нему, подняв свои волосы, и повернулась, и он застегнул украшение, стараясь не потревожить вскользнувшую из-под ее пальцев белоснежную прядь. — Думаю, это действительно было бы странным, приходить в роскошном платье на столь помпезное мероприятие и без приличествующих случаю аксессуаров, — отметила Ана, подходя к зеркалу, чтобы продеть серьги. Закончив, она начала вертеться перед отражением точно девчонка. — Красиво, — вот и все, что он был способен выдавить из себя. Так и остался сидеть на кровати. Его подруга была красива всегда — тогда и сейчас. Белый цвет волос действительно шел ей, камни на груди сияли, платье двигалось, словно живое. Может быть, Джек был неспособен смотреть на нее иначе, чем с любовью? Она поймала его взгляд в зеркале и лукаво улыбнулась: — Все сошлось, да? Джек молча кивнул, и дверь номера открылась. Габриэль обвел их глазами: — Готовы? Внизу нас уже ждут. Джек поднялся, и в этот момент телефон в кармане новых брюк завибрировал. Глянув на сообщение, он перевел взгляд на своих спутников. Он и не мечтал о том, чтобы снова стоять с ними рядом. — Пора спускаться, — кажется, его голос дрогнул, или что-то в его лице, потому что Ана подхватила со стола свою сумку, подошла, одобряющие улыбнулась, и, потянув его за руку, первой вышла из номера. — Ваш заказ. Ана повертела в руках переданные водителем коробочки, о содержимом коих, похоже, ничего не знала. Театр для одного зрителя. Габриэль с раздражением наблюдал, как Джек помог ей открыть их, доставая полумаски, украшенные стеклярусом, бисером и черт знает, чем ещё. Вычурно и наверняка слишком дорого — Огундиму бы оценил. — Какая красота! — Ана вертела в руках синюю, в тон своему платью, маску, водя пальцами по узорам. Ему и Джеку достались черные, на вкус Рейеса по-прежнему чрезмерно блестящие. Он последовал за Джеком, который без всяких эмоций надел свою маску и словно отстранился от них обоих — уставился в окно. Амари ещё некоторое время разглядывала в зеркале «свой» заказ, прежде чем натянула на руки перчатки, тщательно расправила несуществующие складки на своем платье и также присоединилась к осмотру вечернего города. Скрестив руки на груди, Габриэль наблюдал за ними, не имея никакого интереса к проплывавшим за окнами городским пейзажам. Значит, Джек врёт ей, и они врут ему оба. Пытки… интересно, как Джек перенес бы пытки… Не колумбийского увальня Хорхе, нет — в том не было никакого азарта: у Жнеца было немало времени набить руку. Не хотелось, чтоб навыки забывались… Размышляя, Рейес не заметил, как недолгая поездка окончилась. Водитель открыл автоматические двери, и Джек поторопился выйти и подать даме руку. Перед внушительным по меркам Швейцарии особняком сновало довольно-таки много прислуги. Частной охране также было сложно затеряться на ведущих к нему широких ступенях. На их фоне постепенно прибывающие гости, должно быть, ощущали себя в прямом и переносном смысле на красной дорожке — та вульгарно ползла наверх по серым ступеням гранитного крыльца. Машины, подъезжающие к зданию, надолго не останавливались перед ней и следовали куда-то дальше — туда, где им, очевидно, предстояло не один час прождать своих отдыхающих пассажиров. Рейес проследил взглядом путь отступления и отправился за Джеком, который повел Ану наверх — к деревянной решетке обманчиво прозрачной двери, чьи переливающиеся стекла больше напоминали своей расцветкой радужные кристаллы. В их излишне ярком отражении Рейес внезапно ухватил картину целиком: две седые головы склонились друг к другу, перешептываясь, в то время как он, всё еще слишком молодой, чтобы быть частью их общего прошлого, остался за их спинами, в полутени. Габриэль закусил губу и нагнал спутников аккурат, когда Ана предъявляла свои пригласительные. Уже вместе они прошли шумное и ярко освещённое фойе и внезапно очутились в показавшемся излишне просторном желтом зале с белыми колоннами, уткнувшимися капителями в высокий потолок с их стороны и пронзившие балкон второго этажа — с противоположной. Многоярусные золоченые люстры под потолком блистали всеми до единого искусственными огнями — достаточно дорогое удовольствие для хозяев сегодняшнего вечера. Ничего подобного итальянскому маскараду, как ожидалось, Рейес здесь не увидел. Очередная попытка поиграть в голубую кровь: в программе вечера не обошлось без живой музыки, старинных танцев и великосветских разговоров. Шуршание голосов, доносившееся со всех сторон, и визгливые обертоны скрипки слились в единый фон тревожного людского улья. — Здесь чересчур шумно, — пожаловалась Ана, повернувшись к нему. Джек застыл, словно высматривая что-то в пестрой толпе приглашенных, яркими пятнами вокруг проплывали дамы в платьях немыслимых расцветок. Слава богу, строгий дресс-код не позволял мужчинам одеваться в меру своих еще более убогих представлений о вкусе, иначе, Габриэль подозревал, этот зал больше всего напоминал бы тарелку с хеллоуинскими конфетами. — Поднимемся наверх? — наконец предложил Джек, накрывая ладонью руку Аны, которой она за него держалась. Аж скулы сводило от этой заботы. — И поживее, — Габриэль пошел вперед, в надежде поскорее избавиться от окружавшей их толпы и вида вновь соединившейся пары. Рейес хмуро разглядывал пестрое сборище внизу, опершись на каменное ограждение балкона. В своей маске он казался большой черной птицей, высматривающей в толпе очередную жертву. Недовольной птицей. Того и гляди спланирует на головы ничего неподозревающих бюрократов и мелких шишек, всего-то и размышляющих, как поскорее набить своё лоснящееся брюхо. Моррисон ухмыльнулся сравнению: Гейб никогда не умел скрывать своего отношения к этой братии праздных паразитов. — Да-да, Габриэль, я знаю, что тебе приходится терпеть ради нас, — подруга нежно похлопала по смуглой ладони, — но завтра утром я улетаю, и ты просто не представляешь, как мне захотелось потанцевать. С вами обоими. Рейес повернулся, странно посмотрел на нее. Затем сердито дернул плечом. — Так танцуй! — процедил сквозь зубы, — А я пойду поссу. Амари заулыбалась: — Безусловно, не держи в себе! Габриэль оскалил зубы в ответ и зашагал в сторону лестницы. Моррисон не удивлялся смелости Амари — она всегда была такой. Острой на язык, когда хотела. Но никогда — ядовитой. Ана весело хмыкнула себе под нос, но затем посерьезнела. Проводила Габриэля внимательным взглядом. Джек тоже следил за старым другом со странным ощущением любования и тревоги. — Вы вместе, но ты не доверяешь ему. Это было утверждение, и Джек согласно кивнул, отпил из бокала, заставив себя оторвать глаза от зрелища удаляющейся широкой спины, и взглянул с балкона на изящную пару профессиональных танцоров, скользящую в узком пространстве между расфуфыренными престарелыми политиканами и их неузнаваемыми спутницами — VIP-персоны собрались именно там, у импровизированной сцены, которую они отнюдь не собирались освобождать выступающим артистам. — А ты бы смогла? — вышло тихо и устало. Ана, вздохнув, покачала вино в бокале — оно, искрилось, плескалось о стеклянные стенки, источая тонкий и приятный цветочный аромат. — Сколько раз ты пытался поговорить с ним по душам? — Поговорить… — Джек погладил большим пальцем край своего бокала — тонкий и гладкий, теплый от его губ, — Не один раз. Пока не получил запрет от Ангелы. Ана оперлась об ограждение спиной и локтями, постучала ногтем по стеклу, окружившему прохладный напиток. — Да уж. Странно, что вы вообще сошлись. Не пойми превратно, Джек: он словно с ума сходил от ненависти, а теперь вновь прикрывает тебе спину. Я не верю в столь резкие перемены. Пусть и хотела бы… — Он чертов псих, я знаю… Но я хочу верить, что Ангела сможет вернуть его на светлую сторону. Чтобы соврать, Джеку пришлось отвернуться. Его голос дрогнул, предавая, но Ана расценила это иначе — тонкие пальцы на мгновение сжали его плечо. — Я тоже хочу, — тихо прошептала она, тронутая его мнимыми чувствами. Наконец Моррисон смог взглянуть ей в глаза и вновь увидел в них слишком много тепла для того, кто был этого недостоин. — Так чего мы ждем? — по-деловому бодро произнесла Амари, отставляя бокал на каменные перила. — Контакта. Я жду, когда меня позовут. — Ты думаешь, они медлят из-за Габриэля? — Да, он ушел, и я… — Мистер Колвелл? — они развернулись, чтобы обнаружить за своими спинами официанта с открытой улыбкой и пустым подносом, — Ставьте ваш бокал и следуйте за мной. — Ана… — начал Джек. Та замахала на него рукой: — Иди уже, иди. Я затеряюсь в толпе, ты уйдешь за коктейлями, а когда он не найдет тебя там, а найдет меня… — Мистер Колвелл окажется здесь буквально через 45 минут. — Ох, спасибо, юноша! — Спасибо, Ана, — Моррисон поспешил проследовать за официантом — не вниз, а дальше по балкону, в сторону ярко освещенного коридора с множеством дверей, ни в одну из коих, впрочем, они не заходили. Вслед за своим провожатым Джек поднялся еще на один этаж, прошел новый коридор, основное освещение которого было приглушено, и почти уперся в тупик. Провожающий бесшумно открыл едва заметную дверь сбоку: — Сюда пожалуйста, — а как только Моррисон шагнул внутрь, сразу же закрыл её. И, судя по всему, остался за дверью. Гость оказался в кабинете. Мрак едва ли чуть отступал от высокого арочного окна — архитектуру здания снаружи выгодно подчеркивало освещение, но внутрь свет почти не проникал — в кабинете стояла темень, и Джек застыл на минуту, слушая лишь стук биения собственного сердца. Тяжелые портьеры, массивные шкафы, лишь угадывающиеся в своих очертаниях — чересчур много темных пятен в новой карте его окружения. Что-то подсказало ему снять маску, и через несколько долгих секунд тень за письменным столом напротив дрогнула, ответила тихим вздохом узнавания. — Ох уж этот Уинстон! Твоя наука, Джек? По данным ООН, на Гибралтаре действительно укрывается Солдат-76, и его и в самом деле зовут Джек. Однако фамилия в присылаемых отчетах никак не Моррисон. К тому же по документам он лет на 15 тебя моложе. Джек сделал несколько шагов вперёд. — И всё же это я. — Никогда не думала, что ты закончишь так, Джек, — упрек, или грусть, или всё сразу. Джек всегда боялся их — её упреков. — Я еще не умер, — Моррисон опустился в кресло по свою сторону стола. Маленькая цепочка натянулась, и приглушенный свет оранжевой настольной лампы мягко осветил лица собеседников. — А вот это больше на тебя похоже. Перед ним и правда сидела Габриэль. Время безжалостно, теперь Джек видел — она сидела на кресле сгорбившись. Испещренное глубокими морщинами лицо по-прежнему было лицом властной и жесткой женщины, которую Джек знал, но госпожа Габриэль Адаве, журналисты не врали, на самом деле была вынуждена навсегда отойти от дел. Ее плечи покрывала изящная накидка, основное предназначение которой, как бы не пыталась скрыть это искусная вышивка жемчугом и бисером, было согревать свою владелицу. Изящные прежде ладони в старческом жесте лежали на столе, и даже ее голос стал хрупким, таким же, какой стала она сама. — Я знаю, что подвёл вас, мисс Адаве. Но я прошу не ради себя — ради тех, кто был убит и предан. Возможно, без вашего вмешательства, такое случится еще не раз. Я прошу вас помочь мне упрятать за решетку того ублюдка, что заварили эту кашу. Она не спеша разглядывала его сломанное и пересобранное заново лицо прежде, чем ответить: — Это не ты подвёл меня Моррисон. Это Анатолий подвёл нас всех. Он слишком любил вас, молодых наивных идеалистов, совершенно забыв, что не бессмертен. Словно щенят бросил в клетку к волкам. Он боялся думать о смерти, а ведь лишь за пределами нашей жизни и происходит подсчет заработанных очков, — Габриэль ещё немного помолчала, прежде чем продолжить, — Мы же говорили о Петрасе, милый? — Да, мэм. — Расскажи мне все. Бегство принесло неожиданное облегчение. Само присутствие бывших друзей рядом обжигало болью — казалось, протяни руку и вклинься, но это невозможно. Никогда не было возможным. Поразительное множество пафосных приемов начиналось абсолютно идентично: Амари всегда под руку с Джеком впереди, а Рейес — неподалеку. Подчиненный ли, или близкий друг — командиру Overwatch для выхода в свет была нужна спутница, именно такая обворожительная египетская красавица. Амари и Моррисон отлично смотрелись на контрасте, притягивали к себе взгляды. Люди подходили, знакомились, улыбались, обменивались рукопожатиями, — связи нарастали, как снежный ком. Видеть, как ладонь Джека вновь смело скользит поперек спины его спутницы было тяжело, хуже становилось только когда Джек неожиданно вспоминал о женской красоте подруги. О, Моррисон по-прежнему без всяких условностей считал Амари красивейшей женщиной на земле, Рейес не сомневался: Джек был предупредительным и учтивым с дамами, будь им 6, 15, да хоть 86 лет, помнил о днях рождениях и датах свадеб каждой из своих секретарей чуть ли не наизусть, но лишь красоту Аны он по-настоящему замечал. Замечала и Ана, ловила его на смущении, подтрунивала и шутила, совершенно уж вгоняя Джека в краску и лишая дара речи. И Джек терялся перед ней, точно ребенок, застигнутый матерью при тайном поедании печенья, вытащенного из буфета. Поначалу Габриэль не брал это в голову. Многие годы он, ровно как и Джек, считал, что окружающих абсолютно незачем посвящать в историю их личной жизни. Но затем всё изменилось: наряды Амари на приемах стали гораздо менее откровенными, а расстояние между ней и Джеком слишком сократилось. Будто он хотел подхватить ее на руки, словно они шли к гребанному алтарю под цепкими взглядами окружающих. Габриэль упорно отказывался замечать, пока еще мог, скрывал от себя правду — его друзья спали друг с другом. И лишь осознав происходящее, совершенно неожиданно для себя почувствовал страх. Отродясь не боялся идти на конфликт, а тогда нет, чтобы попытаться подобрать слова для решительного разговора — промолчал. Чувствовал, как крепка как никогда связь его друзей, понимал — Джек и Ана — он терял их обоих. Впервые он задумался — а существовало ли между ним и Джеком что-то? Что-то действительно важное Моррисону. Внезапно Габриэль столкнулся с холодностью и отстраненностью Джека, и это поразило, лишило возможности здраво думать. О, если бы дело было только в Моррисоне, в Ане тоже — она или смотрела на него настороженно, или отводила глаза. Напряжение, заставляющее воздух застывать промеж них точно смола, возникало всякий раз, когда Рейес заставал их вдвоем, и казалось настолько плотным, что можно было достать нож и резать, резать его подобно чудовищному торту — обязательное угощение конца каждых отношений, как он мог не знать об этом? Он любил их, любил обоих. И он простил. Габриэлю казалось — простил. Постарался забыть, когда Джек снова вернулся к нему и Ана стала почти прежней — и все же они навсегда остались вдвоем, обрученные своей маленькой тайной. Расстояние, на котором Джек находился подле подруги — будто вторая половинка чертовой инь-ян — не позволяло Габриэлю быть третьим. Но как он тогда любил — именно тогда, до самоотречения любил Джека… В пустоте тишине большого гостевого туалета, среди мягких диванов и зеркал, Габриэль вдруг ухватил краем взгляда свое чопорное одеяние и ощутил подступающую тошноту. Снова они на приеме втроём, словно близкие друзья, и опять — от перестановки слагаемых измениться может многое: Джек всегда под руку с Амари. Рейес рядом. И несмотря на кажущееся воссоединение, маленький клуб бывших друзей по-прежнему держит его в стороне от своих секретов. — Признаться, я не рассчитывала на еще одного гостя из прошлого. Джек ждал вопросов о Рейесе и всё равно не был к ним готов. Только сейчас он ощутил то, к чему едва прикоснулась Адаве — к кровавой ране, месиву, которое он обезболил, но не излечил. Пора бы уже признаться себе — никогда не излечит. — Простите, Габриэль. Он тоже был здесь в командировке… Я не ожидал встречи. Адаве внимательно на него посмотрела, затем потянулась за бутылкой, вновь заполнила его стакан до краев. Бывшая первая женщина в ООН не любила сладкую алкогольную водичку — всё то, что сейчас поглощала праздная толпа в отдалении, и бурбон был выбран ею специально под гостя. — Помнится, я была против Габриэля на посту командира Overwatch. И как твоего капитана тоже. — Мэм… — Не перебивай, Джек. Ты прекрасно знаешь, для него всегда есть лишь два мнения — правильное и чужое. Дикий упрямец — чудесный солдат и ужасный офицер. Чем ты держал его, Джек, я не знаю, но, видимо, со временем твое очарование поблекло, и ты оказался вовсе не тем прекрасным командиром, о котором он мечтал… — Габриэль… — Не перебивай! Всегда защищаешь, даже теперь?! Как думаешь, почему он так смирно ведёт себя на воле? Ты ведь догадался, не правда ли? — Фонд. — И наверняка это было очень выгодное предложение! — она залпом выпила свою скромную порцию. Моррисон молчал. Габриэль вновь вздохнула. Кажется, для миссис Адаве он так и останется прежним желторотым птенцом, только что выпорхнувшим из гнезда. Весь как на ладони. — Сентиментальный дурень, твои иллюзии помогают тебе дышать, они же тебя и придушат!!! Она приподнялась, схватившись за подлокотники своей каталки, шатаясь, закашлялась, и Джек поспешил к ней на помощь. — Габриэль! Взгляд остановил его — прежний, сильный, властный и предупреждающий. Оба они медленно опустились обратно на свои кресла, прежде чем она зло процедила: — Он отправил меня на покой, «выбил старой шавке зубы», и все благодаря твоему Габриэлю. Одно неверное решение — и все карты биты. Неужели ты думаешь, Билл не использует его снова? Избавься от Рейеса, и я приду к тебе на помощь. Этот выбор ты давно уже сделал, вот тут — и она ткнула унизанным перстнем узловатым старческим пальцем в лоб Моррисона, — теперь пора сделать это здесь! — сердце тяжело ухнуло в ребра. — Признавайся, местные официанты работают на разведку? Джек оказался весьма огорошен этим вопросом. Его проводили до Амари, практически передали из рук в руки, чему, впрочем, он был весьма благодарен — крепкий алкоголь, который предпочитала Габриэль, и голодный желудок — не самое лучшее сочетание. Однако оставаться здесь на ужин — довольно опасная затея, и Моррисон предпочел бы убраться из особняка как можно скорее. Уверенности в том, что у него и его спутников не окажется здесь старых знакомых, не было никакой. — Почему? — вышло удивленно. — Потому что мой абсолютно точно знает, где находится Гейб в данный момент. Джек с интересом покосился на казавшегося отстранённым виновника нескромного вопроса Аны — этот парень, в отличие от его провожатого, казался чуть помоложе, был повыше ростом и жгучим брюнетом, но держался с идентичными выправкой и невозмутимостью. Или их троицу пасли военные, или он совершенно не разбирается в людях. — Мисс права лишь в одном: я действительно знаю, где сейчас находится ваш спутник, — прокомментировал брюнет, глядя по-прежнему в одну точку перед собой. — И он также знает, что вы с ним разминулись: я позволил послать от вашего лица человека с сообщением, что вы с дамою уже ожидаете его у выхода. — Примите мою благодарность, — кивнул Моррисон, протягивая своей спутнице руку. — Какой милый мальчик! Спасибо и до свидания, молодой человек, — произнесла она и, уцепившись за его локоть, начала продвигаться в сторону выхода. — Прощайте, — донеслось им в спины. — Габриэль искал тебя, — проворчала Ана, — Я сказала, будто ты пошел в сад. — Поверил? Ана хмыкнула: — Еще чего. Но ушел за шампанским как раз в ту сторону. — А когда не нашел? — Вы снова разминулись, — Ана отсалютовала ему бокалом в своей руке, — потому что ты принес нам шампанское и ушел его искать. Хотя я настойчиво отговаривала бросать даму в беде. — Он стопудово в ярости, да? — Не без того, — Амари пригубила напиток, — А это вкусно. Будешь? Джек покачал потяжелевшей головой. — Надо убираться отсюда. — Ты совершенно разучился наслаждаться жизнью, Джек, — с укоризной покачала головой Ана, но тут же поставила бокал на поднос очередного, на этот раз самого обычного, попавшегося им навстречу официанта. Через несколько шагов она полушёпотом поинтересовалась: — Всё прошло удачно? Джек холодно улыбнулся: — Более чем. Где-то слева оглушительно взорвался вальсом камерный оркестр, и толпа гостей стала плавно смещаться в его сторону. Путь на выход был открыт.