Ответы Шакала

      Влюблялся ли я? Успел перерасти или никогда не дорасту? Неоднозначый вопрос, судите сами, он напрямую зависит от определения точки отсчета и фиксирования себя во временных границах. Ну а вы, мои несравненные слушатели, прекрасно знаете — с временем отношения у меня непростые. Помню, накануне великого исхода Сфинкс силился отвлечься тем, что приревновал Русалку ко мне. — Ты что, пытаешься её у меня отбить? То массажер-вычесыватель для кошек, то зонтик с подсветкой, то браслет с сиреной. Я уже не говорю о ваших совместных походах на охоту. * Я не успел тогда ему ответить. Да и... сложно было бы объяснить. Русалка. Восход. Чудесное беспамятное дитя Леса. Волшебное послание всем нам от меня же самого и еще одного хитрого мальчика. Русалка — восторженный взгляд из-под струящихся волной прядей. Вместо несогласия — тревожный звон колокольчиков. Нежный перебор струн и шерстяные узлы на петельках под послушными пальчиками. Русалка заворожила не только Сфинкса, она околдовала всех нас — отсутствием корысти, искренним интересом и сочувствием — сильный комочек собственной точки зрения под пушистым слоем непротивления. Она отражает лишь самые чистые наши намерения. Русалка плетёт вокруг себя кокон уюта и благополучия. Она не плачет и не корит судьбу, лишь слезинки росы проступают на старых стенах, лишь тоскливый плеск слышится со стороны, будто кто-то сиганул со всего размаха в омут.       Она умеет слушать так, что хочется выглядеть самым лучшим и неповторимым в разговоре. Она поддержит, даже не догадываясь о последствиях идеи. Мы со Слепым грели яйцо лишь теплыми воспоминаниями и добрыми желаниями. Её просьбы невозможно не исполнить, потому что мне самому хочется того же самого. — Табаки, давай поиграем в нашу игру? — Какую, дорогуша? — Ту, где берешь в руки ничейную вещь из коллекции, погружаешься, вживаешься в суть, как ты объяснял, и представляешь картинки из её прошлого. — С удовольствием. Возьмём вот это блюдо. Чем от него веет? — Подожди-ка, дай настроиться. Я вижу на нём лежит что-то круглое, как большие икринки... и зелень опять кругом. — Это лианы на стенах, наглые жирнющие вьюнки с разлапистыми листьями. На блюде: ладу, расгулла, педа, халава. Вкуснотища разная, какую только в Индии попробовать можно или самим приготовить. Кругом шелковые разноцветные подушки с вышивкой позолотой, шикарный кальян, а вот в этой клетке сидела птица с радужными перьями.       Русалка смотрит с таким трепетным неподдельным восторгом, что индус во мне тут же скукоживается и резко стареет... а вслед за преображением приходит воспоминание. Вода в реке чиста как сон младенца. Каждое утро солнце просыпается в этой славной комнатке, ныряет в форточку и взлетает вверх в прозрачных водах, как золотая рыбка. Однажды его лучи выкатили ко мне на берег самое красивое яйцо в изумрудно-салатовую крапинку. Я держал его в морщинистых ладонях. И когда я вспоминаю об этом, то начинаю испытывать почти отеческие чувства. Да, если бы мальчик вытащил её на сороковой день, тогда стоило бы опасаться за судьбу Сфинкса, а так... я переживаю за Русалку. Кошатница. С ней вовсе не всё так примитивно. СероДомные духи, если б вы только знали — насколько не примитивно! Матушка, матушка... хватает ли теперь покоя твоим рукам и ногам? Дети — не кошки, говорила ты когда-то, им нужна забота не только божия, но наша. Где твой бог теперь, матушка Анна? Не принявшая сан барышня Тереза. В глазах — море и небо поменялись местами. Затмение времён и миров.       Влюблялся ли я когда-нибудь? Был ли это я? Тарантул — моя прошлая жизнь с развесёлой кармой в наследство? Или наоборот, не он моя часть, а я — лишь частичка того прежнего целого человека, человека, ставшего пауком? Тереза, Анна, Мария, Софья, Выпь, Морок, Кошатница... Разве можно было не влюбиться, дорогуша, разве можно? Богиня Тиамат, взгляд — океан, из слёз которого появилось озерцо, воздвигся Дом, скрепивший нас покрепче любой цепи. Всё прошлое было предрешено до меня, а будущее я определил заклятьем. Только серый дым и клекот воронья Я — не я.       И Дом горел бесчисленное количество раз. Горел, разрушался и строился вновь. Хрупкая неподвижная ладошка, нерушимая воля, как кремень. Как можно устоять? Луна в зрачке. Шёпот, шорох и зудение. Сонм всевозможных тварей в чащобе непролазных ветвей... Как она испугалась этих деток-сироток тогда. Только далеко не убежала. А я еще удивлялся: зачем лестница из кошачьих спинок? Теперь в нашем Доме ангелов и чертей больше, чем где бы то ни было. Они между нами. Они в нас самих. Мы с Кошатницей слишком одно. Начало и конец. Время — вода.       Из мирового океана появились земли, растения и твари. Время напрямую связано с пространством. Кошатница возвращает меня назад, туда, где два божества нежатся в перине из облаков. Но слишком больно смотреть на них из угла, в котором мы все сейчас сидим. Поэтому, я стараюсь не смотреть, не вспоминать, не возвращаться, иначе иерихончики прилетят до начала лета. И будет полный швах. Швах вне прыжков. И не важно, куда отправится Кошатница в выпуск — на Изнанку, в Наружность, зажав в зубах шестеренку на другой Круг, на автобусе вдаль строить новый тёплый Дом. Лишь бы она была жива. Кошатница не забудет обо мне, но и не вспомнит о... Вонючка никогда не был влюблен, потому что слишком много знает. Шакал Табаки влюбляется каждый миг, но не признается в этом даже себе. Хранитель Времени любил еще до рождения всех людей. А Тарантул с матушкой Анной вечно убегают от своей любви. Раз, два, три, четыре, пять — я не иду тебя искать. Потому что, мы оба знаем — если вернуться в начало, если пойти вперёд — тогда Дому кранты.       Эгей, эгей… почерневший кулон! Ворона унесет его своим воронятам… славную игрушку, своим воронятам… Габи. Закат. Сладкая детка-конфетка. Ноги — лестница в небо. Главная шалава Дома. Шалава, Халава, Какава. — Ну и рожа у тебя, Шарапов! — На свою физиогномию глянь!       Мы с Длинной во многом похожи — слишком всехние и в тоже время ничейные. Очень грязные, но... тут уж у кого какое зрение. Издалека — мы яркие и пугающие. Вблизи — до ужаса притягательные. Ваше восприятие и мнение о нас будет меняться бесконечное количество раз. Ну и что, это же хорошо! Вот уж с кем-кем, а с нами точно не соскучишься! Пазлы складываются подбором кусочков изображения и форм выемок к выступам. Я слишком многолик и безумно сложно устроен. У Габи тысяча слоев косметики, одна единственная маска и совершенно простая жизнь. Наша жажда одного цвета: играй в мою игру, сделай меня своим смыслом, держи крепче, пой и танцуй, только не отпускай.       Я не могу быть мужем. Она — не станет женой. "Мне всего этого не нужно, слышишь? Не надо мне супруга, дети эти сопливые, сидеть с половником у домашнего, как его там, очага... Вот это всё не про меня, сечёшь? Я тебя хочу. Прямо сейчас." Кто может утешить самую одинокую душу на свете — только такая же одинокая душа. Я наговорил Габи много разных слов. Признавался в двинутых чувствах. Разразит меня гром, если хоть что-то из сказанного было неправдой. Она умеет разогнать тоску, с ней не надо напрягаться о завтрашнем дне. Я люблю не только ее славные ножки, не только то, что можно разглядеть в вырезах и глубоких декольте... Я забрался гораздо глубже, туда, куда вы не дотыкаетесь своими вонючими причиндалами и потными оценочными суждениями. Паук поймал муху Цокотуху. И комарик не спасёт, потому что женился на Чёрной вдове.       Рядом с Габи Тарантул становится моложе и чуточку счастливее. Счастливее, насколько позволяет цепь заклятья. Габи — моя синяя птица счастья. Цапля цвета июльского ночного неба. У Хранителя особые отношения с цаплями, вы помните? Габриэль, эль души моей. Она учит меня отпускать, усмирять ревность, веселиться, даже когда она снова выползает из спальника с душком псины, когда очередной Крыс берет ее в охапку, уносит с крыльца, как сумку, хохочущую, дрыгающую ножками стрекозу... Даже когда Рыжий по привычке щипает ее за ляжку, когда Слепой уводит её за тёмный занавес, когда... Я знаю, что она вернется. Скажет: "соскучилась" и уткнется носом в макушку. Мы с ней принадлежим всему Дому. Поэтому хорошо понимаем друг друга. И оба старательно не думаем, что случится после выпуска.       На самом деле, я переплюнул Длинную Габи, потому что люблю каждую деву и каждого парня в Доме. Знаю, какое это безумие — влюбиться. А особенно люблю, когда чувства взаимны, так слаще. И тебя тоже... обожаю, дорогушечка. * отрывок из книги "Дом, в котором" Мариам Петросян