— Может, всё-таки скорую? — сердце Риты громко билось в груди.
Сухощавыми пальцами она нервно крутила какую-то заколку, сидя за обеденным столом на кухне.
И вздрогнула, когда с края посыпались приборы и пластинки таблеток, когда Морган, едва держащая себя в руках от боли, облокотилась на него.
Грохот и состояние тёти напугало и маленькую Эмили, и её синие глазки округлились.
Девушка согнулась, опустив голову, и убрала волосы назад. Лицо её было бледным, почти белым, как и губы, а глаза налиты слезами.
Но только эмоции спокойствия сестры не давали Рите вызвать врача.
Утро не задалось. До самого обеда у Гретхен жутко тянуло низ живота, матка словно каменела, как при схватках, выталкивая ребенка, но на третьем месяце это очень плохой знак.
Девушка стойко справлялась с болью, стараясь не пугать сестру и дочь, панику она ненавидела больше всего.
— Это, возможно, реакция на снотворные препараты. — произнесла сквозь зубы Морган, выпрямившись и налив в стакан воды. И снова громко выдохнула, наклоняясь вниз и опираясь на стол.
Таблетки её единственное спасение.
Но мозгами она уже не соображала, что может потерять ребенка. Она просто опустела сознанием за это время.
Приняв две прописанные ей капсулы, Морган развернулась к столу спиной. Лучше, если она упадет назад, чем вперед.
Не на живот. Так хотя бы опора не позволит.
Но мышцы пресса напрягались, создавая дополнительное давление на матку. Она не могла иначе справиться с болью.
После лекарства её судороги постепенно начали тупеть и отпускать.
Невероятное облегчение. Обошлось без врача. Поэтому она смогла хоть что-то съесть, успокоить сестру и вернуться в комнату.
— Тётя Гретхен, — на пороге их с Багвеллом спальни появилась Эми с рюкзачком в руках. Тихая, как мышка. И печально-испуганная.
Морган отошла от подоконника, на котором снова появился иней.
— Тебе плохо? — так по-детски сочувствующе и жалобно неловко поежилась девочка.
— Наверное, я просто перестаралась вчера с коробками в гараже. — попыталась улыбнуться черноволосая, коснувшись рукой живота.
— Ты больше не уедешь от нас? — Эмили стояла в дверях и смотрела на тётю.
— Не знаю, милая. Наверное, нам всем будет тесно здесь. Но ты сможешь навещать нас, играть с тем, кто совсем скоро родится.
— Это она или он? — наклонила голову девочка.
Морган замолчала на какое-то время и опустила глаза, будто думая и проникая внутрь своего организма.
— А кого бы ты больше хотела? — предоставила выбор дочке.
Гретхен становилась такой нежной и приятной, когда говорила со своим ребенком.
— Девочку, — расплылась в улыбке Эмили. — я бы с ней подружилась. И дала бы свой плеер и косметику.
Морган усмехнулась и посмотрела на живот.
— Скоро узнаем, — она подошла ближе, провела рукой по её косичке и плечу, и девочка довольная выбежала на улицу к подъехавшему школьному автобусу.
Настала абсолютная тишина. Словно какое-то страшное и угрожающее затишье.
Не было слышно ничего. И Гретхен слышала, как в её голове пульсируют потоки крови, создавая внутренний шум.
Боль осталась совсем потухшей, она её не замечала. Но все равно не могла найти себе места.
Он сейчас там. Теодор что-то объяснял ей рано утром, когда уходил и сумасшедше крепко её поцеловал, в темноте, в волнении.
Он поехал на то последнее дело. Ему осталось сдать на штурм самую опасную и крупную базу, где он чуть не лишился протеза. И по словам его знакомых… Это последнее место, которое стоило сдавать властям. Еще и из уст бывшего заключенного.
Он рисковал. Рисковал сейчас всем. И мог её больше никогда не увидеть.
Раздался оглушительный и тревожный телефонный звонок.
Морган бесшумно подбежала к кровати, схватила сотовый и застыла посреди комнаты.
— Алло?
— …Я сдаю им последнюю точку. Если включишь новости и не увидишь там по всем каналам меня… Значит все прошло хорошо. И они, действительно, прикрыли мою задницу.
— Тедди, нет, это слишком опасно, — начала отчитывать как всегда строго и железно она, не замечая, как кровь начинает пульсировать быстрее и вызывать повторную боль. — Они достали базу? Что говорит Марвин? — ей нужны были конкретные гарантии. Покончить с этим всем в конце концов.
— Они ничего не говорят про базу. Но они наемники, они достанут Хайдера из-под земли.
— Если бы они могли, они бы уже давно достали, — дерзко противится Морган. — Не сообщай им место и уходи оттуда, — приказывает девушка.
— Это наш последний шанс, — а у него уже просто не остается сил решать что-то еще, планировать. Он в отчаянии и готов на всё.
— Тедди! — сердце стучит в ушах, сердце сжимается с болью. Силы тают на глазах.
Если его там убьют или схватят… Она ничего не могла сделать! Их соединяет телефонный гудок и километры расстояния. Она не переубедит его.
— Я сам решился на это. И не должен был подвергать себя. — он говорил убийственно страшно и это напрягало её.
Волнение просто дико ударило в голову. Тахикардия перебила все сердечные ритмы. Руки в секунду похолодели, ноги подкосились.
И ужасная резкая боль пронзила весь низ живота. Словно в неё действительно вонзили нож. Будто в животе что-то разорвалось в агонии, лишая силы все тело.
В какой-то момент она успела только ахнуть от приступа пронзающей, как стрела, боли и замереть, в немом оцепенении глядя перед собой.
Телефон выпал у неё из руки. Ноги абсолютно без сил согнулись и последнее, что она сделала в сознании, это откинула голову назад. Чтобы упасть на спину,
а не на живот.
***
У неё никогда не было выкидышей. Она не знала, что можно чувствовать, когда внутри тебя погибает жизнь и твой организм жестоко глушит ее, в панике отторгая инородный мертвый объект.
Хоть бы его спасли…
Это первая мысль, которая промелькнула у Морган, когда та открыла глаза и сквозь пелену слез в тумане увидела белый потолок и людей в халатах, везущих её на каталке куда-то.
— Проверить пульс!
— Давление не стабилизируется!
— Нужно остановить кровотечение.
Пусть делают с ней все, что хотят, отрежут ей руки, ноги, разрежут изнутри, но сохранят маленькую жизнь.
Гретхен была плохой матерью. Она не справилась с этим испытанием. То, как она всё это время относилась к беременности, не щадила себя, рисковала жизнью! Она не заслуживала второй шанс.
А он — да. Тедди перенес достаточно, чтобы судьба наградила его. Он стал другим.
А она нет. Только сейчас она начинала переосознавать всё. Она перерождалась…
— Женщина, белая, тридцать один год. Отслойка плаценты средней степени, срок тринадцать недель.
— Срочно капельницу с транексамом.
У изголовья хлопают двери, пищит какой-то аппарат, рука начинает болеть от капельницы.
Девушка едва переводит глаза на медсестру.
— Гретхен, слышишь меня? Не отключайся. — приказывает она.
Морган отворачивается и закрывает глаза. Силы иссякают.
— Кислородную маску. — произносит какой-то мужчина прямо над ней.
Каталка останавливается.
— Начальная стадия гипоксии плода.
Она чувствует холодный металл в области живота. На ней разрезают серые домашние шорты и она ощущает от них мокрый след и окровавленную перчатку медсестры на своем животе.
Но внутри всё онемело. Ей что-то ввели.
Плотно прижали кислородную маску к лицу. Врачи спокойно и холодно начали греметь инструментами.
Но она не была на операционном столе.
По их не громким и не тревожным голосам Морган поняла — они осмотрели её и отказались от операции.
И тишина.
Она отключилась.
***
… Неизвестно сколько времени прошло. Утро, день или ночь?
Что случилось?
Два ли сердца теперь бились в ней?
И какие срочные новости передавали по всем криминальным каналам Нью-Джерси?..
Где-то далеко и глухо пищал аппарат, измеряющий пульс. Ритмичные стабильные сигналы. Кроме этого всё тихо.
Маленькая белая палата. Кругом всё ослепительно белого цвета.
Отлично, она хоть не в тюрьме.
Морган попыталась сделать вдох животом, чтобы понять, есть ли еще боль или появились ли какие-то шрамы.
Тянущая тупая боль осталась в области самой шейки матки.
Попытка привстать вызвала тонкую прорезающую судорогу где-то внутри.
Что-то кольнуло. Но в покое не беспокоило.
Морган выдохнула.
Она была совсем без сил. В отчаянии, страхе и какой-то печали.
Зажмурилась, смахивая слезы с глаз. Будто уже всё поняла. Хоть она и видела, что никакой операции ей еще пока не делали и внутри все еще бился пульс маленькой жизни, но боль в сердце сжимала его сильнее. Какая-то непонятная сила заставляла её думать о самом ужасном.
За дверью послышались шаги. Чьи-то голоса.
Девушка резко пришла в себя. В реальность. И в реализм.
С ней что-то не так, но её спасли. Она и малыш стабильны.
Быстрые шаги стали громче и тревожнее. Знакомый мужской голос, ругань и хлопанье двери коридора.
Гретхен наклонила голову к плечу, где в руке была капельница, и слегка спокойно улыбнулась.
Дверь в её палату распахнулась, на заднем фоне промелькнула Рита, о чем-то упрашивающая доктора в очках, и в палату влетела темная фигура Багвелла. Его лицо выражало непередаваемое волнение. Таким она видела его только когда он спас её на мосту и узнал о том, что они случайно сделали ребенка в ту ночь.
Черноволосая мирно посмотрела на него, такая слабая, но полностью спокойная.
Мужчина с ошарашенными глазами подлетел к ней и не мог от растерянности сказать что-либо.
Слава богу, живой. Это уже обрадовало Гретхен.
Он машинально взял её за бледную руку.
— Я приехал, как только узнал. Рита мне позвонила.
— Ты сдал им тех людей?
— Да, мистер Марвин уже связался с копами, всех взяли. — на нервах Теодор поправил её подушку, одеяло, стараясь не трогать живот.
Она увидела это.
— Тедди, — позвала его Гретхен, чтобы он перестал паниковать, будучи в неведении. — С ребенком всё нормально.
— Доктор сказал, что нужна операция. Что-то с плацентой. — мужчина вытер пот со лба.
— Не беспокойся. Я справлюсь. — заверила его тихо и словно в бреду девушка.
— Они сказали, что спасать будут прежде всего тебя. И не уверены, останутся ли шансы…
— Нет. Я выношу его. Это всего лишь один приступ.
Багвелл смотрел на неё. Кажется, ей тоже не сказали, что на самом деле случилось.
— Гретхен, — он пытался отвлечь её от этих мыслей.
— Помнишь, ты говорил, что хочешь назвать мальчика Уиллом? Я думаю, это неплохое имя, — девушка в полусонном состоянии гладила мужчину по руке. Слабо-слабо. — А какое для девочки имя?..
Теодор на секунду всмотрелся в неё и понял, что её уже не первый час накачивают какими-то препаратами.
Она начинает плыть сознанием. Морган никогда такой не была.
— Гретхен…
— Говорят, когда посмотришь ребенку в глаза, имя само придет тебе в голову. С Эмили так и было. — вспоминала она.
А Теодору оставалось только молиться, чтобы эти имена ещё было кому давать…
