Remuneration

Оттепель. Небо серое, ужасно темное, пустое и далекое. Все заволокло этими кучевыми тучами. Холод пробирающий, неприятный, колкий. Могильный, сжимающий душу и всё тело. Пугающий и роковой. Везде мокрый асфальт, как и ступеньки больницы со стороны парковки. Хмуро вокруг, никого, кроме него. Она спускается осторожно, медленно и тяжело. Будто боится упасть, как сказочная русалочка на новых ножках, которой каждый шаг ещё дается трудно и больно. Но лицо её сурово к себе и спокойно. Руки хватаются за мокрые перила, немного скользят. Капли с края падают в лужи. Она не изменилась, всё такая же особенная, темная и красивая. Только лицо стало будто бледнее, прозрачнее, более земным, говорящим о том, что она плакала в последнее время больше обычного. Они не виделись около недели. Самой пустой и будто мертвой в их жизнях. Не происходило уже ничего. Мир вокруг них и все чувства внутри умерли. Но теперь с болью дали о себе знать, словно птицы, бьющиеся о прутья клетки. Рвались на свободу, до которой было теперь очень далеко, невозможно добраться. Гретхен остановилась перед ним, опираясь на перила позади. После того, что с ней сделали врачи и после того случая… Было тяжело. — Привет. — не совсем в своем духе произносит тихо и виновато Морган, пряча глаза. Теодор от этого сразу мнется, теряется, тоже крутя головой, не зная, что сказать и как оправдаться. Поправляет волосы. Хмурится, глядя под ноги, будто там подсказки и план его речи. Черноволосая замирает глазами на нем, видя его отрешенность. Что в итоге произошло у них двоих за это время? У каждого своё. Свой финал. Совершенно не такой, как пару месяцев назад у горящей машины… Уже тогда они понимали, к чему всё идет. Что им не суждено больше идти по одной дороге. Он — думал, что всё исправит, как всегда. Что у них получится. На этот раз. Когда он понял, что нашел свою настоящую любовь. Не могло же всё разрушиться так жестоко и несправедливо. За что судьба его так наказывает и забирает самых лучших? Хотя было, за что. Она — просто перестала думать. Все эти месяцы её сознание было погружено внутрь себя и перерождалось. Вся она. Это новое мироощущение словно собралось где-то глубоко внутри и созревало, как и ребенок. Оно потухло, помутнело и готовилось в будущем возродиться. Поэтому Гретхен не могла ничего исправить или контролировать. Как и всегда в отношениях с мужчинами. Любовь просто подчиняла её, заковывала в ошейник и душила до беспомощности. Что-то будто блокировало её силы и не давало жить в этих чувствах, наслаждаться, отдаваться, следовать за ними. Отвечать. Что ж, может, они оба недостаточно сильные для самого главного — чтобы любить?.. — Ты едва стоишь, — он не поднимал глаза. Которыми раньше просто пожирал её и не мог налюбоваться. Морган мгновенно поменяла лицо на непроницаемое и смиренное и убрала руку от перил, стоя спокойно и без помощи. — Я в порядке. — она чувствует его настрой. — Мне жаль, что это всё с тобой произошло. — мужчина сперва поднимает голову, глянув ей в глаза и на её силуэт, но потом сразу отворачивается, едва сдержав взрыв слез и беспощадно заглушив его. — В этом всём моя вина, Гретхен, — Теодор снова задумчиво смотрит вниз, подбирая слова, которые хотел сказать ей. Девушка было собирается перебить его, отрицательно качая головой, но не может. Она выслушает. Любовь подчиняет её. Подавляет. — Мы не достали базу. Эти люди не подчиняются законам улиц, к которым я привык. Сейчас всем управляют те, у кого есть сетевая власть и технологии. Наше время кончилось, и только мы этого не понимали. Кажется, это наш порог. Больше нам там делать нечего. Это конец. — Багвелл нашел в себе силы контролировать эмоции и смотреть на неё, но не в глаза, не в лицо. На этом ужасно болезненном расстоянии в один метр. Мужчина сделал паузу. Морган всматривалась в его лицо и будто видела все проносившиеся за это время картины, моменты, страхи, сходки, то, что он переживал, через что проходил, будучи где-то там, вдали от неё. Что он делал, чтобы бороться. Она не думала об этом раньше. Но он правда пытался… Девушка осознавала его слова и понимала очень хорошо. Их век прошел. Они потухли, как звезды. И этого не изменить. — Знаешь, я… Я не из тех, кто способен признавать свои чувства. Но я должен сказать тебе. То, что хотел сказать, когда ты впервые надела мою рубашку и приготовила рыбу в Хендерсоне. Когда сидела у меня на коленях в первый раз… Шла со мной за руку по Вегасу в моем пиджаке. Ждала меня у машины в платье с Джерси. — он улыбался. — И тогда, на мосту. — лицо стало хмурым и серьезным. — И когда я узнал о нашем ребенке. — жалость все же проступила через его толстую шкуру и он смахнул пелену слез с глаз, сжав их двумя пальцами. — Я люблю тебя. После такой долгой паузы его взгляд в глаза прострелил её в самое сердце, пронзил всё тело, каждую клеточку и частичку. Она больше себе не принадлежала. Эти чистые мокрые абсолютно любящие глаза мальчишки, для которого наступил конец света, она запомнит на всю жизнь. — Люди из Анти-Компании хотят забрать меня в стажировочную командировку в другую страну и скрыть все наши следы хотя бы за последний год. При условии разрыва всех связей с прошлым. — снова он старается смотреть ей прямо в глаза. Он должен был всё обрубить. Иначе она сразу почувствует его неуверенность и будет хвататься за надежду… Но её нет. — Больше я никому не причиню вреда. И все мы. Уйдем на покой. Как и должно было быть. Со всем этим покончено. Мы заслужили новые жизни. Но не одну общую. Тедди едва мог выносить этот её полный боли и отчаяния взгляд на себе. Девушке казалось, что даже там, в животе щемит так сильно от его слов… Пелена слез заставила отвести голубые глаза в сторону и сжать губы, а потом безнадежно и слабо выдохнуть. Неужели это всё?.. — Только по раздельности мы способны на нормальную жизнь. Это было правдой. Ведь как известно, оба они потеряли свои души в прошлом и больше не были обычными людьми. Они достаточно сильные, чтобы снова полюбить, жить и радоваться. Но недостаточно для того, чтобы делать это вместе. Что ж. Они слишком зависимы. От того, кого любили. Это самая главная слабость и от неё придется избавиться, чтобы сохранить их жизни. И только так он сможет защитить её. И её семью. — Прости меня, Гретхен. — мужчина делает один шаг вперед и кладет руку на её спину, не притягивая к себе, а только осторожно обнимая, как неживую и чужую статую. Она хочет упасть в бессознании и отключиться, выйти из этого страшного сна, чтобы ее выбросило из такого ужасного конца. Если она отпустит себя, то её подхватит ветром и унесет, чтобы не слышать роковых слов. Морган смотрит на улицы вдалеке пустым взглядом со слезами и от слабости припадает лицом к его плечу, сама подаваясь вперед. Потому что она хочет его обнять. Все это было зря и они ничего не добились? Нет. Это было необходимо. Эта часть их жизни была не об уличных разборках, предательствах и прошлом Багвелла… А о том, что им обоим нужно было осознать и придти к этому выводу самим. Пройти только таким путем. Пройти самую главную схватку в жизни и понять, что… — Я проиграл. Всё уже было неважно. Это первый холод с его стороны. Он признался ей честно. На что не был способен раньше, потому что тоже был подавляем любовью. Но теперь мог сбросить эти цепи. И в один момент он почувствовал через толстую защитную шкуру отверженного, как она сжимает руку на его плече, обнимая. В немой и тихой агонии сильно зажмуривает глаза, боясь снова открыть их и не увидеть его рядом. Как каждый раз посреди ночи, терзаемая кошмарами из прошлого. Этого она боялась больше всего. Слезы прокатились по щекам, Морган не хотела, чтобы он увидел её слабость. Боль от того, что именно он смог так легко её отпустить. А она — нет. И от этого выглядела ещё более жалкой и беспомощной, просто опустошенной. До последней слезы, до последней капли своих чувств силы, радости и любых других, которых была полна, когда горела вместе с ним эти годы. Но вот боли и равнодушия у неё осталось полное сердце. Он оставил её. Оставил здесь всё. На этом моменте закончилась его жизнь. Он стал лишь телом, лишь обычным человеком, которого повезут туда, куда прикажут, и он будет выполнять всё, что ему скажут, не думая. Он убил в себе свои чувства ко всему. Наверное, он был достаточно сильным для этого? Он так думал. …Насколько сильно волк любил свою волчицу и детенышей, на столько долго и равнодушно он готов оставить и её теперь. Быть как можно дальше, не оставить после себя ничего, только чтобы защитить её. Бродить, скитаться, выживать, больше не жить. А может быть, в один день его просто не станет под внезапной снежной лавиной и всё закончится? И тогда он бы смиренно и спокойно принял эту смерть, прекратившую бы все страдания за него. И только луна бы напоминала ему о его волчице. А во сне, накрывающем холодное умирающее тело, явился бы феникс, который заберет его бессмертную душу и соединит навеки с волчицей где-то в ином месте. Где они оба были бы для этого достаточно сильными. И снова живыми.