Малика с восточного побережья: Начало

Логику происходящего Малика понимала плохо. Зачем было поднимать их среди ночи в таверне, чтобы после уложить спать в гостевых комнатах, неизвестно откуда взявшихся в посольстве? И почему никто — от старушки, представившейся тётей А́кой, до Лады — не выглядел удивлённым? Атмосфера спокойствия была столь тяжёлой, что Малика и сама промолчала на этот счёт, так и оставшись в неведении. Как бы то ни было, тётя А́ка и другая женщина схожего возраста, назвавшаяся Бала́лой, переодели гостий в тёплые ночные пижамы — переодели в прямом смысле, частично сняв, частично срезав грязную одежду односторонними кинжалами, которые, как оказалось, они носили за голенью. До гигиенических процедур сложнее умывания (и, в случае Малики, — смены повязок, под которые поспешно нанесли какую-то пахучую мазь) женщин не допустили, заявив, что первостепенную важность имел сон. Ладу увели было в другую комнату, но она отказалась спать без Малики — и Малике пришлось делить кровать с Ладой, а комнату — ещё и с Бала́лой, которой было положено присматривать за Ладой всю ночь. В этот раз Малике было непросто уснуть — выказалось наконец возбуждение, мучившее её уже много дней подряд. В конце концов она выбралась из кровати, чтобы залезть на подоконник (ставни были раскрыты взамен ночнику), где, видимо, её наконец сморил сон. Разумеется, проснулась она в кровати, притом в одиночестве, — и оставалось лишь надеяться, что несли её от подоконника не тётя Ака и не Балала. И, конечно, не Лада. Освещённая солнцем, комната казалась куда меньше, чем в ночи. Примерно половину её занимала широкая двуспальная кровать, которую Малика уже успела опробовать. Малика отметила, что, выбери она ночью путь к окну подлиннее, наверняка вре́залась бы в стеклянный письменный столик, который, к счастью, устойчиво держался на тяжёлых металлических ножках — ничего сложнее синяков (и, в случае Малики, боли в уже имевшихся ранах) заработать было нельзя. Кресел возле стола не было, и только пара впечатляющего размера бесформенных цветных набитых мешков валялась возле него на полу. Всё это выглядело очень привлекательно, но ни двери в уборную, ни элементарного колокольчика (таковы были представления Малики о богатстве) в комнате не обнаружилось. Зато входная дверь не была заперта; и стоило этой двери скрипнуть, подпевая возникавшей щели, как из соседней комнаты послышался крик не то тёти Аки, не то Балалы, — Малика не успела как следует запомнить голоса, — дескать, иду-иду. Всё же это была тётя Ака. Допустив Малику до элементарного утреннего туалета, тётя Ака повела её в неизвестном направлении, дополнив маликино одеяние лишь парой мягких туфель. Всё это начинало походить на сон больше, чем ожидалось, особенно когда, миновав паутинку коридоров, Малика оказалась в помещении размером с четыре комнаты вроде той, в которой она спала. Помещение было уставлено книжными полками, которые, в свою очередь, содержали в себе картонные папки разной толщины. Впрочем, стоило Малике слегка сконцентрироваться, как она обнаружила и полки с учебниками, которыми отчасти заинтересовалась: многие названия были ей знакомы, но парочку распознать она не могла. Рассеянность не позволила Малике заметить, что, разглядывая полки, она была разглядываема сама мужчиной с чёрными волосами, но полностью седой бородкой, который выглядывал из-за одного из четырёх столов (остальные три пустовали). Мужчина был почти не виден за грудой папок, бережно прикрывавших его с двух сторон. — Ладно, хватит, — голос его оказался неожиданно мягок и бархатист, — расскажите, пожалуйста, как вы здесь очутились. Рассказ получился недолгим даже с учётом уточняющих вопросов, которые Холо́й (в процессе беседы мужчина наконец представился), видимо, особо любил. Завершил же он беседу именно так, как и ожидала Малика: — И как вы можете доказать, что вы не шпионка Оро? Пусть Малика и предполагала, что услышит этот вопрос, подготовиться к нему она не успела; кроме того, будучи озвученным, вопрос до смешного походил на детские логические задачи, которые Малика любила щёлкать в старших классах. Неудивительно, что она ляпнула, не раздумывая: — Нужно спросить у меня о том, что шпионка не знает или скрывает... Или можно спросить у шпионки о том, чего не знаю я. Холо́й коротко помолчал, после чего фыркнул коротким смешком, выглядя при этом так, будто не может поднять ладонь, дабы в неё расхохотаться. — Ну, лишних шпионок мы обычно не храним... — Что же вы тогда с ними делаете? — деланно взволновалась Малика. — Не беспокойтесь так, мы вас не тронем. — Это... Как бы сказать, — Малика тянула время, подбирая формулировку, — понимаете, у меня всё ещё есть шанс быть невинно осуждённой, так что вопрос для меня имеет жизненную важность. Поэтому, пожалуйста, спросите меня о чём-нибудь. Ради такого Холой всё же вытащил из-под стола левую руку, и стало понятно, что одет он не по погоде тепло: видневшийся кусочек рукава был узким и жёстким, ладонь же была спрятана под перчаткой, обрезанной возле второго сустава, но явно не декоративной, а функциональной. Всё это он продемонстрировал для того лишь, чтобы постучать карандашом по столу. — Знаете, а ведь мы полагаем, что принц Канис невиновен. — Это и дураку понятно, — Малика даже пожала плечами. — Рыжие волосы, белая рубашка, плащ... Слишком просто. Но где он тогда? — А как думаете вы? — Ну... Наверно, в любом месте, где не имеет возможности прочитать газету? Думаю, его споили во время очередного благотворительного путешествия. На этом допрос неожиданно прервался: в комнату нежно пробралась невероятная красавица. Её тонкие губы, подкрашенные розовым, умели растягиваться в широчайшую, прекрасную улыбку (это умение она немедленно продемонстрировала). Обнаружив гостью, она приподняла полы длинного узкого платья, чтобы присесть в реверансе. Малика вовремя вспомнила, что этикет не подразумевает реверанса для людей без длинных платьев или плаща, поэтому лишь кивнула, для чего пришлось оторвать взгляд от этого миража. Было стыдно разглядывать женщину столь неприкрыто, но тяжелее стыда была необходимость отвернуться от мягких рук и бледных золотистых волос, каких не бывало у человека. — Холой, скажи мне, пожалуйста, почему, как я ни войду, ты один во всей комнате и вновь кого-то допрашиваешь? — теперь, когда Малика не смогла бы уже оторваться от своего видения, даже насмешка в голосе женщины-миража звучала нежно. — Динка-химэ... — Для тебя — химэсама, — немедленно поправило его маликино видение. — Неважно... Малика, это вторая принцесса Динка. — Третья! — воспротивилась принцесса Динка, — не смей исключать моего брата из списка моих родственников! Холой продолжил, пропустив эту реплику мимо ушей: — Динка-химэсама, это политическая беглянка из Оро, Малика. — Уже вижу, — откликнулась принцесса, обернувшись на парализованную изумлением женщину. — Ладно, я зайду позже. Малика глядела ей вслед, в легко сплетёные косы, на волосы, которых не бывает у людей. — Кстати, — произнесла она медленно, будто в трансе, — как вы думаете, какой краской волосы лжепринца покрасили в рыжий? — Ничего себе, — после паузы произнёс Холой. — Вот теперь это стало по-настоящему интересным, не находите? — Чего? — раздражённо переспросила Малика, тяжело переживающая уход принцессы, отчего голос её скатился в деревенский говор. — Неважно. Мы вас ещё позовём... возможно. Идите лучше переоденьтесь. Только теперь Малика поняла, что предстала перед волшебной женщиной немытой, в ночной пижаме, и чуть не заплакала от обиды. На всякий случай она оглядела себя, как могла, но пижама безнадёжно оставалась пижамой. В любом случае нужно было хотя бы задать остававшийся вопрос. — Скажите, а что за обращения вы использовали? — А... Это было когда-то модно, но теперь не более чем шутка. Кажется, прилетело откуда-то с севера. — При... прилетело? — Ну, ветер принёс, — Холой хмыкнул. Он явно знал больше. «Сначала звёзды, потом это, — ох уж этот север», — подумала Малика. — Ещё вопросы есть? — Холой уже вытянул папку из правой стопки («похоже, он действительно левша») и смотрел на Малику поверх неё. — Нет... да, — выпалила Малика, понимая, что такой шанс может больше и не представиться. — Можно мне ещё раз увидеться с принцессой? Холой отвлёкся от папки. — Вы ведь понимаете, что для таких вещей требуется приглашение во дворец? — Д-да... — И что для подобного визита нужно иметь веский повод? Он у вас есть? — Нет... Его нет. — Так зачем же вы хотите встретиться с принцессой Динкой? — Понятия не имею, — честно сказала Малика, за что вновь была награждена испытующим взглядом. — Идите сюда, — наконец произнёс её собеседник. — Я начерчу вам карту.