Slowtown

             Течение дня можно было назвать выбивающим из колеи во всех отношениях; а как ещё, коли он начал его не с одного, а сразу с двух убийств ещё до одиннадцати часов дня. А затем ещё нужно было проявить терпение, находясь с Тэхёном на шоппинге, путаясь в череде меняющихся перед глазами бутиков. Лучший друг Чонгука был охвачен пылким рвением; стремления Арым не прошли даром.       Такое поведение для клана Ким было нормой. Даже если между братьями, сёстрами и кузенами были чувства любви и родства, — а Чонгук был уверен в этом на все сто — они постоянно тонули в их подсознательной, почти злобной конкуренции. Потребность поставить себя во главе, считаться в глазах старейшин клана (отцов) единственным и самым блестящим сыном. Арым, хотя ей и пришлось смириться с тем, что она появилась на свет не в качестве наследника, ничуть не уступала брату и кузену. Она боролась с двойным честолюбием, с тройной злобой и десятикратной наглостью — и, возможно, ей было бы жаль Чонгука, если бы она не была в значительной степени виновата в том, что его детство возвращается к нему только в кошмарах.       — Что скажешь? — прошептал по-корейски Тэхён Чону так, чтобы слышал только он. В это время продавщица бутика выходила из комнаты, чтобы, в интересах Тэхёна, принести ещё десять картонных коробочек. — Последний шарф может подойти к её глазам.       Чонгук, опираясь локтями о стеклянную витрину, с бесстрастным взглядом осматривал торговый зал и, пожав плечами, лениво посмотрел на Тэхёна.       — Это шарф, Тэ. Подходит он к цвету глаз или нет — это не его проблема.       — Позволю себе не согласиться с тобой, Чонгук-а, — ответил Ким на английском, осторожно проводя по тонкой ткани своими длинными тонкими пальцами. — Ничего себе! Потрогай, Гук-а. Такое ощущение, будто они сплели его из воды.       Ещё до того, как Чон успел скользнуть пальцами по шарфу, вернулась торговка с обещанными коробками в руках, и он снова отвернулся, чтобы взглянуть на вид с другой стороны торгового зала.       Бутики, которые посещали Тэхён и его сестры, обычно отличались тем, что они делали ставку в оформлении помещений на минимализм. На беспыльных полках обычно находился только один предмет — геометрически идеально расположенный посередине, словно отмеренный линейкой — обычно даже без ценника. Вероятно, потому что вы не хотели никому показывать, насколько это было им недоступно. Пока Тэхён заводил разговор о шёлке, который Александр Маккуин использовал для шитья одежды, Чонгук сгорал от скуки.       По другую сторону торгового зала, через который простиралось кремово-белое ковровое покрытие с находящимся в идеальном состоянии ворсом, элегантно одетая молодая женщина проплывала между рядами полок со стоящими на них сумками (дорогущими, конечно же, отчего они считались чуть ли не произведениями искусства). На ней был надет светло-зелёный женский костюм, а её светлые волосы прядями выбивались из-под берета такого же цвета, словно она надевала его, чтобы отражать все источники света в этой комнате. Она поймала взгляд Чонгука, потому что смотрела на них все это время, пока он стоял у витрины рядом с другом, — в её поспешных, смущённых взглядах был виден интерес, но она упорно боролась с ним, отведя глаза. Сначала Чонгука это забавляло, потому что девушка, по иронии судьбы, подходила под идеальный тип женщин Тэхёна и явно бы ему понравилась. Однако, когда она вдруг покраснела, Чонгук понял, что все это время неосознанно смотрел на неё. И, черт побери, она была заинтересована в нем, а не в Тэхёне. В нём! В парне, одетого в кожанку поверх белой футболки, сидящим за стойкой рядом со своим элегантным, стильно одетым, пугающе красивым другом. Обычно, когда они вместе, его оставляли в тени — никто не обращал на него внимания — и эта ситуация вызвала у него непонятные чувства. Молодая женщина робко улыбнулась, проходя уже мимо кашемировых свитеров: её лицо покраснело ещё больше. Как ни странно, Чон нашёл это очаровательным, и поэтому ответил ей полуулыбкой, наклонив голову.       — Что скажешь об этом? — прошептал Тэхён ему на ухо. Чон растерянно перевёл взгляд на друга, пытаясь сфокусировать внимание:       — Погоди, что?       Он взглянул на стеклянную витрину, на которой продавщица раскладывала очередной шёлковый шарф.       — Ещё один такой же шарф. Ты знаешь моё мнение. Этими обрывками ткани тебе Арым не затмить.       — Это твоё последнее слово? — поинтересовался Тэхён, подпирая подбородок рукой и выжидающе глядя на Чонгука.       Чонгук часто задавался одним и тем же вопросом: почему Тэ не только интересовался его мнением, но и ещё зависел от него? Даже в тех вопросах, когда Ким компетентнее в тысячу раз, чем он.       — Ну, если ты так считаешь, Тэ, то да, — усмехнулся он и наблюдал за другом. Ким, только что прожигавший его тяжёлым взглядом, отвернулся и с извиняющейся улыбкой уверял продавщицу, что его отказ от покупки был связан отнюдь не с её плохим выбором и советами, а только с тем, что получатель подарка очень уж придирчивый. Тэхён врать умел очень хорошо, отчего девушка безоговорочно верила ему.       И вот они снова на улице. Посреди палящей жары, которую можно наблюдать в полдень в Нью-Йорке летом, Тэхён поднял тему, которую Чонгук хотел забыть, что сразу и сделал:       — Она… милашка, тебе не кажется?       Чонгук пытался понять о ком говорил друг, уворачиваясь от молодой матери с коляской, пока они стояли посреди узкой подъездной лестницы:       — Кто?       — Девчонка из Five Story. Ты не сводил с неё глаз, — его голос звучал небрежно. Чонгук приметил, что его правая рука играла с амулетом, висящем на шее — Тэ делал так всегда, когда он нервничал, был недоволен или просто расстроен.       — Ох, Господи, нет, — фыркнул Чон, поймав удивлённый взгляд друга. Он почувствовал себя застигнутым врасплох, будто друг поймал его на чем-то запретном. — Я… Я просто подумал, как можно носить костюм этого странного светло-зелёного цвета.       — Он называется мятно-зелёным, — поправил лучший друг, за которым всегда стояло последнее слово. Чонгук улыбался про себя, в то время как Ким с лёгкой улыбкой прикусил нижнюю губу, не разрывая с ним зрительный контакт.       — Куда дальше?       — Мы идём в Macy's, — Тэхён щёлкнул языком и приобнял Чона за плечи, находясь в очень хорошем настроении.       — Воу, это не твоя ценовая категория, — произнёс Чон, подражая сестре Тэхёна.       — К чёрту всё, что говорит Арым, — пожал он плечами. — Сора всё равно любит тебя больше, чем нас обоих вместе взятых. И если ты скажешь, что мы идём в Macy's, значит, мы пойдём в Macy's.       Чонгук бросил взгляд на указатель на дороге, по которой они передвигались, в это время суток здесь были жуткие пробки:       — Это в трёх кварталах отсюда, Тэ. Мы действительно должны?       — Я ни за что не уступлю Арым.       Это было весьма странно: бродить по городу не в одиночестве с наушниками в ушах, засунув руки в карманы куртки и накинув капюшон на голову, и вызывать подозрительные взгляды у прохожих, а с Тэхёном, которому всегда удавалось так сильно рассмешить его, что ему приходилось цепляться за его руку, чтобы не упасть.       В общем, это был первый раз за долгое время, когда они не корпели над папками документов и обменивались каждые десять минут найденной информацией. Они не говорили о долгах, ни о том, как эвфемистически хотелось назвать криминальные мелочи, совершенные Чонгуком во имя Тэхёна.       — Что ты подаришь Соре? — поинтересовался Тэ, когда они свернули на седьмую авеню. — Должно быть, это что-то стоящее, раз ты всё это время так самодоволен.       — Ха, я не собираюсь это показывать, — Чон ускорил шаг и развернулся, чтобы видеть эмоции на лице друга, пока они преодолевали последние метры до своей цели. — Я просто скажу тебе, что у меня есть шанс на победу в кармане.       — Арым убьёт тебя, — заключил Ким, но его голос выражал радость, потому что его удовлетворяла мысль о том, что Чон утрёт нос его сестре. — Хотя, зная Сокджина, он не даст так просто победить.       Чонгук почувствовал, как его улыбка пошатнулась, едва Тэхён произнёс имя своего двоюродного брата также беззаботно, как и всегда.       В этом мире не было никого, кого Чонгук ненавидел бы больше, чем Сокджина. Каждый раз, когда он видел его красивое ледяное лицо, когда слышал его высокий обволакивающий голос, он не хотел ничего более страстно, чем сбежать далеко и надолго. Даже сейчас, когда он физически не уступал Сокджину, Чон ощущал его жгучее желание свернуть шею младшего, при каждом взгляде на него.       Чонгуку никогда не пришло бы в голову подставить семью Тэхёна; но в день, когда Сокджин станет жертвой триады или Козы Ностры, освободил бы его сердце и ослабил эти ледяные, парализующие цепи его души, оставившие глубокие зарубки. В самые слабые мгновения он видел себя в облике счастливчика, который подмял под себя Сокджина, пока тот истекал кровью перед ним. Он прижал бы ногу к ране, которую нанёс ему несколько минут назад, и с наслаждением наблюдал, как тот хрипит и задыхается.       Такого рода мысли его пугали, больше, чем он хотел бы признать. Если и существует что-то, что Тэхён не должен знать, то это кипучая ненависть, тьма души Чона, который видела убийство не просто как средство, но и как цель его глубоко похороненного в себе освобождения.       Он обратил свой взгляд на Тэхёна, который, смеясь, ткнул его в бок, когда они проходили мимо отдела игрушек Macy's. Чонгук даже не заметил, как они вошли в магазин; ни вращающаяся дверь у входа в здание, ни плотная давка у двери, ни невыносимая джазовая музыка, звучавшая над ними из динамиков, не были достаточными сильными, чтобы вырвать его из своих мрачных фантазий.       — Просто купим плюшевого мишку и успокоимся, как думаешь? — глубокий голос Тэхёна проник во тьму его собственной бездны, вытащил его обратно на поверхность — и вдруг он снова увидел своего лучшего друга, который держал в руках белого тканевого медведя и выжидающе улыбался ему.       Однако, когда он заметил безжизненный взгляд Чона, который смотрел сквозь него, то широкая улыбка спала с лица, и он поставил медведя обратно на полку, с которого его брал.       — Чонгук, ты в порядке?       Его рука коснулась плеча Чонгука, большой палец очертил маленький круг на голой коже — почти незаметное, успокаивающее движение, которое он всегда делал, когда хотел вернуть внимание Чонгука к себе. У него ещё сохранились воспоминания о их первой, маленькой квартире, где он жил с матерью, а более молодой, но не менее привлекательный Тэхён хватал его за плечо, рисуя нежные круги на коже. Один, два, вдох. Три, четыре, вдох.       — Я в порядке, — прохрипел Чон, пытаясь вытолкнуть кровавую картину из своей головы, и отступил от Тэхёна, словно не желая позволять старшему откровенничать на публике. — Это просто… извини, Тэ.       Но тот не отставал, положив руку на плечо, подойдя ближе:       — Ты не в порядке, Гук-и. Я же вижу. Что случилось?       Чонгук прикрыл глаза и отвернулся. Уставился куда-то вдаль, на толпу покупателей, которые разбрелись вдоль ювелирных витрин с Картье, оставляющих свои жирные отпечатки пальцев на всех стеклянных поверхностях вдоль и поперёк.       — Тэ, мы можем поговорить об этом позже?       — Нет, — властно отрезал Ким, обратив на себя удивлённый взгляд Чона. Он выглядел решительно, гневно сведя брови. — Ты ни черта не в порядке. И… это убьёт меня, если я не узнаю, что с тобой.       Одни только эти слова были данью памяти их детству. В течение многих лет Тэхён заботился о нем — успокаивающе шептал, часто почти до слёз, всегда стоял перед ним на коленях, всегда, несмотря на возраст и звание, когда Чонгук чувствовал себя плохо. Умоляющего взгляда родных темных глаз, наполненных теплотой, было достаточно, чтобы заставить его самообладанию пошатнуться. Он почувствовал, как теряет контроль над разумом, как начал заплетаться язык, и выдал следующие слова:       — Я… сегодня утром…       Тэхён глубоко вздохнул, крепче вцепились за полы чоновой куртки:       — Что случилось?       — Коза Ностра, — прошептал Чон. Он кратко пересказал подслушанный разговор двух бандитов — шёпотом и на корейском, конечно же. Родной язык для них был тайным языком в этом шумной, быстроизменяющемся мире. Тэхён не произнёс ни слова, но Чонгук прекрасно видел, как друг сжал челюсти, обдумывая услышанные слова.       Когда Чонгук закончил, Ким положил руку ему на плечо и потянул его прочь из отдела игрушек, медленно и бесцельно — словно он был слишком занят погружением в собственные мысли, чтобы понять, куда несут его ноги.       — Мы увидимся с отцом сегодня вечером, — сказал он, наконец, по-английски уже спокойным тоном. — Я хочу, чтобы вы поделились со мной тем, что вы узнали. Я хочу, чтобы ты делился со мной всем, что пережил и узнал.       Чонгук тут же кивнул. Он почувствовал, как камень спал с души, и стало вдруг как-то легко. Отец Тэхёна был могущественным человеком, у которого хранился протокол безопасности в одном из закрытых ящиков письменного стола на разные случаи. Домен был передан Тэхёну только для того, чтобы он освоил дипломатию и дело покровителя — а также, чтобы он не оказался в бандитской войне с итальянской мафией.       — Как хочешь, Тэхён.       По лицу старшего скользнула тень, но Чонгук был слишком занят собственными пульсирующими мыслями, чтобы решиться на это.       — Ох, Чонгук, — прошептал он в какой-то момент, и его глубокий голос окутал его имя какой-то особенной нежностью. — Мысли о том, какой опасности ты подвергаешься каждый день, пока я там, в своей квартире, в полной безопасности…       Чонгук заставил его замолчать одним лишь взглядом, сколько раз между ними уже возникала эта тема спора, и обсуждать её он не любил.       — Это мой долг и моя честь, Ким Тэхён. Пожалуйста, не пытайся отнять у меня это.       — Не хочу, — осторожно произнёс он, его голос охрип от печали. — Я просто не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Каждый из этих дней… может быть тем, когда я потеряю тебя…       Это был какой-то особенный вид репарации в том, где Чонгук был частью мира, в котором кто-то вроде Ким Тэхёна был принцем (князем или правителем, как вам угодно), чарующий своей красотой, и если бы он только вздохнул, то Чон ответил бы ему такими спешными, почти отчаянными словами.       — Этого не случится, — заверил он, и друг осторожно убрал руку с его плеча. — Я позабочусь об этом, Тэ. Если ситуация станет слишком накалённой, а я не настолько глуп, чтобы провоцировать свою удачу, то просто позову Вонпиля или другого наёмного убийцу из клана. Честно.       Вместо ответа старший закинул руку на плечи Чонгука и медленно потащил его дальше, сквозь толпу покупателей. Они молчали, в то время как Тэ отсутствующим взглядом скользил по витринам, мимо которых они проходили, — и Чонгук понимал, что ему вообще неинтересно то, что он там видел.       — Цепочка? — удивился Чон, бросив взгляд на настенные часы. — Сора любит украшения. И, несмотря на то, что ты ей подаришь, она будет носить это с радостью.       Он знал, что только из-за его слов, которые он тихо и поспешно пробормотал Тэхёну на ухо по-корейски, друг сдался. Хитрая улыбка расползлась по его губам.       — Цепочка. Честно говоря, почему бы и нет?       Чонгук поднял брови, удивлённый тем, что ему больше не пришлось использовать свою силу убеждения.       — Пусть это будет хоть чёртово бриллиантовое колье, если я смогу утереть нос Арым.       Тэхён оторвался от Чонгука и ускорил шаг, пока ювелирный отдел магазина не оказался по правую руку от него. Чонгук решил стать его арьергардом, и с лёгкой, забавной усмешкой наблюдал за тем, как его друг высказывает продавцу свои требования.       В такие моменты Чонгук снова и снова осознавал, что между ними существуют реальные миры — это неоспоримо — но каждый раз, когда Тэхён был далеко, они все равно были вместе, только в своём особенном мирке.