The loveless nights, they seem so long, I know that I'll hold you someday. But until you come back where you belong, It's just another lonely Sunday. Maybe we'll see that we were wrong, If ever we look back one day But till you come back where you belong It's just another lonely Sunday. Hurts — Sunday.
Наступает воскресенье — самый любимый день недели Элизабет, потому что в воскресенье старший брат дома и не уходит ранним утром на работу; потому что к воскресенью дядя наконец-то берётся за голову и становится тем, кем его хотят видеть племянники — отцом. В воскресенье все они, наконец, могут собраться все вместе за столом и воссоздать ту атмосферу за столом, когда родители были живы. Это, конечно, всё равно не то, что было, но они вместе. Элизабет просматривает счета, когда в комнату заходит Эдвард — самый младший из детей и любимец всей семьи, потому что все члены семьи Шеффилд больше всего на свете любят именно его. — Привет, Лиззи. Я могу полежать с тобой? — Привет. Конечно, иди сюда, — Элизабет убирает все бумаги на прикроватный столик и улыбается брату. Эдвард плюхается на кровать рядом с ней и подкладывает под голову подушку. — Остальные встали? — Да. Дядя Арчи и Гарри готовят завтрак, Эвелин уже нарядилась и кому-то названивает, а Розалия умчалась в книжный. — В такую рань? — Уже, вообще-то, десять часов утра, — хмыкает Эд. — Мы думали, что ты спишь, поэтому решили не будить тебя, решили дать тебе возможность выспаться. — А где Беатрис? — Она отпросилась на почту, чтобы отправить своей семье письмо и деньги. Кстати, заходила Полли Шелби. — Да? Что хотела? — Пригласила сегодня в «Гарнизон», сказала, что будет весело. Мы пойдём? — Тебе завтра в школу, — Элизабет усмехается и треплет брата по тёмным волосам. — Как вставать после вечеринки будешь? — Об этом я буду думать потом, — отмахивается Эдвард, щуря зелёные глаза и улыбаясь. — Лиззи, пожалуйста… — Что сказал Гарри? — Сказал спросить разрешения у тебя. — Гарри — просто «идеальный» старший брат, — закатывает глаза Лиззи и цокает языком, — скидывающий свои обязанности на меня. Поэтому я перекину их на дядю Арчи. Пусть он вам разрешает и следит за вами в «Гарнизоне». — Лиззи, это вообще дохлый номер, ты же сама это понимаешь, — самый младший из Шеффилдов усмехается. — Дядя-то за собой следить не может, куда уж ему за нами. Вся надежда только на тебя и Гарри, потому что вы… — Заменяем вам родителей, — заканчивает за него предложение сестра. — Гарри — папа, а я — мама. И мы, кажется, где-то просчитались в вашем воспитании, — Элизабет подбирается ближе и начинает щекотать Эдварда. — Как ты можешь говорить «дохлый номер» про своего дядю? — Ай, Лиззи, пусти… — Понабрался словечек от Эвелин? — она улыбается, продолжая щекотать юношу. — Говорила же тебе, что у неё ветер в голове! Её беззаботность нам когда-нибудь выйдет боком… — Лиззи! — Что за крики? — в комнату заглядывает Гарри и закатывает глаза, увидев причину воплей Эдварда. — Лиззи, дорогая, сколько тебе лет? Заканчивай пытать Эда, и спускайтесь. Завтрак готов. Гарри напоследок одаривает сестру многозначительным взглядом и уходит. Лиззи оставляет брата в покое и поправляет ворот блузки. — Так ты разрешишь нам, Лиззи? — Гарри приводит в порядок дыхание и переворачивается на бок, подпирая голову рукой. — Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! — Ответь мне честно: тебя Эвелин попросила? — Нет, она, кажется, смирилась, что ты откажешь. Я… Я думаю, что тебе это нужно, Лиззи. Ты столько для нас делаешь, устаёшь, а мы щекочем тебе нервы. Я бы очень хотел, чтобы ты развеялась. Эва мечтает о свидании для тебя, но это, наверное, из разряда невыполнимого, поэтому… Давай пойдём в «Гарнизон» и отдохнём все вместе. Как раньше, когда папа был дома в воскресенье. А потом можешь пилить меня по поводу планов на будущее и литературы, я всё вытерплю! — К следующей неделе прочитай «Мартина Идена», — Лиззи улыбается и треплет брата по голове. — Не прочитаешь — пеняй на себя. — Спасибо! — Эд расплывается в улыбке, целует сестру в щёку и спрыгивает с кровати. Он подмигивает ей и выбегает из комнаты. — Надеюсь, что ты довольна, мама, — шепчет Элизабет, прикрывая глаза. — Я делаю, как ты и просила — иду на уступки.***
Эвелин Шеффилд на восемьдесят процентов состоит не из воды, а из желания веселиться. Она — душа компании, и для неё нет каких-либо трудностей, чтобы влиться в компанию. У неё только одна проблема — у Эвелин начинается «ломка», когда она слишком долго не посещает мероприятия или вечеринки. Эвелин двигается красиво и плавно под песню, исполняемую группой, собранной из посетителей, которые умеют петь и хотят веселиться. Эва широко улыбается, запрокидывает голову, взмахивает руками в белых перчатках и соблазнительно выгибается. — Можно мне… — Никакого алкоголя, — Элизабет отвешивает Эдварду лёгкий подзатылок и переводит взгляд с брата на бармена. — Гарри, налей ему апельсинового сока, пожалуйста. Кое-кто несовершеннолетний. И кое-кому завтра в школу. — Злая ты, — закатывает глаза Эд и садится на стул рядом с сестрой, дотягиваясь до стакана с апельсиновым соком. — Слушайся сестру, Эд, — Гарри становится позади Лиззи и кладёт ладони ей на плечи. — Ох, откуда в Эве столько прыти? — Ага, — соглашается с ним молчавшая и сидящая весь вечер в углу с книгой Розалия. — Лучше бы так в учёбу вкладывалась, чем в свои танцульки. — Из неё бы получилась хорошая танцовщица, — Лиззи наблюдает за сестрой и вздыхает. — Столько незнакомых лиц. До сегодняшнего дня я не осознавала, насколько всё изменилось за время нашего отсутствия. — Не хочу об этом думать, давайте танцевать, — Эвелин появляется возле барной стойки и хватает братьев за руки, утягивая за собой на импровизированную танцевальную площадку. Розалия закатывает глаза и вновь утыкается в книгу. Элизабет заправляет за ухо прядь волос и смотрит на вино в своём бокале. Красное полусладкое. И только такое. — Нашла себе помощницу, Лиззи? — спрашивает бармен, протирая стакан. Элизабет вздыхает и пожимает плечами. — Нет. Ни одна из кандидаток меня не устраивает. Они — хорошие девушки, но это не то, что я ищу. Мне нужна сильная духом, умная и сообразительная. В общем, идеальная правая рука. — Есть у меня одна на примете. Сюда недавно устроилась одна барменша… — Мой тебе совет, Лиззи — не доверяй барменшам, — в нос ударяет резковатый запах духов. Полли Грей садится по левую сторону от Элизабет и смотрит пронизывающе, словно не скользит взглядом по Шеффилд, а видит насквозь. — Была уже у нас одна барменша. Добром не кончилось. — Она ещё и танцовщица, — пытается защитить Гарри свою коллегу. Полли фыркает и кладёт ладонь на плечо Лиззи. — И от танцовщиц надо держаться подальше. Ну, рассказывай, дорогая, как там в Нью-Йорке. Стоило ли возвращаться в богом забытый Бирмингем? — Думаю, что стоило, Полли. Я рада Вас видеть. — Я тоже рада, — женщина улыбается, заправляя ей прядь волос за ухо. — Ты стала настоящей красавицей, мисс Элизабет Шеффилд. Настоящая леди. — Не такая уж я и леди, — Лиззи фыркает, улыбаясь. — Слышали бы, как я разговаривала, когда мы разбирали вещи в доме. Так даже дядя Арчи, кажется, не выражается. — Тебе нелегко, Лиззи. Я знаю о том, что произошло с твоими родителями, — тётя Полли перестаёт улыбаться и накрывает ладонь девушки своей. — Томми рассказал мне. Я была подругой твоей мамы… Мне не хватает её, милая. Можешь не верить, но она хоть и была легкомысленной и конфликтовала с тобой, всегда могла утешить меня. — Мне тоже её не хватает. И всем нам. А особенно Эве, потому что только мама разделяла её увлечение танцами и вечеринками. — Она когда-нибудь возьмётся за ум, как думаешь? — Кажется, что никогда. А где Томми? — У него дела. С ним поехали Майкл и Финн, завтра должны вернуться. — Я не мог пропустить вечер в «Гарнизоне», Полли. Кто будет присматривать за тобой? — раздаётся хриплый мужской голос, и в следующее мгновение ладонь Томми ложится на столешницу позади Элизабет. Полли тут же расцветает, а Элизабет закатывает глаза, потому что тётя Полли мечтает только об одном, чтобы племянник и Лиззи сошлись. Лиззи относит эту мечту к категории «несбыточных», оставив попытки признаться Томми в своих чувствах ещё несколько лет назад, когда её семья переехала в Нью-Йорк. Она довольствуется дружбой с Томасом Шелби, потому что знает, что это дорогого стоит. — Майкл вернулся? — Да, он и Финн решили остаться дома и не идти на твою вечеринку. — И правильно сделали, — смеётся Джон. Полли закатывает глаза и срывается с места, намереваясь поймать его, но Джон юркий и сделать это не так просто. — Потанцуем? — спрашивает Томас, когда тётя исчезает из виду. Элизабет поворачивается к нему и улыбается. — Я очень давно не танцевала. Уже и забыла, как это делается. — Ты любишь танцевать. А ещё ты любишь… — Чтобы меня нормально пригласили. — Что ж, мисс Элизабет Шеффилд, Вы подарите мне танец? — Томми протягивает к ней руку, воспоминания наваливаются снежной лавиной, но он пообещал Грейс и Чарли не жить прошлым, а помнить о нём. Лиззи читает это на его лице и кивает, хватаясь за неё и позволяя увлечь себя на танцевальную площадку. Ей нравится танцевать с Томми, пусть их последний танец был много лет назад, когда они ещё не погрязли в семейных делах. Ей нравится танцевать с Томми — он внимательный и чуткий партнер, который уверенно ведёт себя в танце и не даёт вести. Она должна довериться ему, довериться его рукам (на которых кровь) и танцевать. Поэтому она улыбается, ступает вперёд на несколько сантиметров и поднимает голову, касаясь губами уха Томми: — С удовольствием, мистер Шелби.***
— Почему ты не пошёл в «Гарнизон»? — А ты? — Я первый спросил. — Ладно, — Майкл хмыкает и затягивается. — Мне надоело. Одно и тоже. Алкоголь, женщины, секс. И так каждый раз. А ты? — Устал за день, — признаётся ему Финн, кутаясь в серый шерстяной плед, который подарила ему на Рождество Эсме. — Не думал, что вести переговоры — так тяжело. — Вечер в «Гарнизоне» помог бы тебе расслабиться, — замечает сын Полли, чуть наклоняя голову и не сводя глаз с собеседника. — Нашёл бы красивую девушку, пригласил бы её на танец, купил бы ей выпивку. — Сам же сказал, что тебе надоело. А если надоело тебе, то мне уже надоело. Я… Провёл я недавно с девушкой ночь. Мне не понравилось не потому, что она была какой-то плохой, нет. Мне не понравилось потому, что это неправильно — платить кому-то, чтобы с тобой были. — Ох, Финн, какой ты благородный, — Майкл хмыкает, вновь затягиваясь и выпуская матовый дым. — С такими суждениями быть тебе одному. — Почему? — Это Бирмингем. Всё продажное, знаешь ли: полиция, врачи, прислуга, рабочие и девушки. Здесь никто не задумывается о том, что может быть иначе. Здесь всё решают деньги, и всё зависит от того, сколько ты заплатишь: больше или меньше. Все стараются выжить, пользуясь всеми методами и средствами. Ты можешь возразить, сказать мне, что не все такие, но… Мы же Шелби. Весь город подчиняется нам. И даже если тебе кто-нибудь понравится, а ты — нет, то этот человек будет с тобой из страха. «Вот только ты не Шелби, — думает Финн, поднимая глаза и смотря на Майкла — Ты — Грей». Тот ловит его взгляд и смотрит вопросительно — ждёт ответа. И Финн отвечает, чуть лукавя: — Да, Майкл. Ты, пожалуй, прав. — Не «пожалуй», а прав, — насмешливо фыркает Грей, наливая в стакан виски. Финн вздыхает, выбирается из кресла и подходит к окну. Окно квартиры выходит на «Гарнизон», и в то самое мгновение, когда он хочет отойти, двери распахиваются, выпуская на улицу небольшую группу людей. Сначала идут Гарри и Элизабет, поддерживая чуть побитого дядю Арчи — вновь с кем-то сцепился языком и подрался. Финн хмыкает — о скандальном нраве «дядюшке Арчи», как называли его в Бирмингеме, ходили легенды. Но упрекнуть его Финн не мог — мужчина всегда хорошо с ним обращался, рассказывал истории и возился так же, как и с собственными племянниками и племянницами. За ними идёт Розалия, чуть сгорбившись и прижав к груди сумочку. Она всегда так ходит — сжавшись, словно боится, что её ударят. Рядом с ней — Эдвард, засунувший ладони в карман пальто. По его лицу видно, что он хотел задержаться в «Гарнизоне» ещё немного… Замыкает процессию… Финн сглатывает, когда понимает, что «гадкая девчонка», которую он дёргал за волосы и над которой постоянно издевался, выросла и стала очень даже… Ничего. Она поднимает голову и скользит взглядом по окнам домов. Финн вцепляется пальцами в плед на своих плечах так, словно он — спасательный круг. Сзади начинает голосить Майкл, требуя задёрнуть шторы, что, собственно, Шелби-младший и делает. Их взгляды с Эвелин сталкиваются. Она улыбается и, подняв руку, приветливо машет.