I dress to kill my time, I take the long way home I ask the traffic lights if it'll be alright They say, «I don't know» Taylor Swift — Death by a thousand cuts.
— Давай я помогу тебе, Беатрис. — Мисс Шеффилд, что Вы, не стоит… — Беатрис, что я тебе говорила? — с укором смотрит на неё Лиззи, забирая чайничек из рук. Беатрис вздыхает. — Не называть Вас «мисс Шеффилд». — Правильно. И даже не думай отказываться от помощи — мне неудобно, что ты одна накрываешь на стол. Хочу быть к этому причастной. Беатрис украдкой улыбается, наблюдая за Элизабет. Та ловко расставляет тарелки и раскладывает ножи и вилки, периодически называя имена братьев, сестёр и дяди, что уже полчаса не могут спуститься к столу. Она до безумия напоминала ей миссис Шеффилд, только не была такой легкомысленной и не видела смысл жизни в том, чтобы успешно выдать дочек замуж. Но внешне… Смотря на то, как Лиззи смеётся, запрокинув голову или ласково треплет Эдварда по волосам, обнимая, Беатрис видела свою покойную хозяйку. Порой было жутко, но характер Лиззи и тяжёлый взгляд карих глаз напоминали ей о том, что перед ней — не Марианна Шеффилд. Спустя десять минут к столу спустились практически все (местонахождение дяди Арчи в очередной раз было неизвестно, Роза предположила, что он опустошает запасы в пабе Артура, так как в клубе Лиззи наливать ему было категорически запрещено). Последним, когда они уже резали блины, за него сел Гарри. — Гарри, ты пойдёшь сегодня на работу? — интересуется Эвелин, делая глоток кофе и ставя чашку на кружевную бежевую скатерть. Гарри кивает. — Да, но ненадолго, у нас в последнее время не так много пациентов, что меня радует. — Раз уж мы сегодня завтракаем вместе, предлагаю обсудить несколько вопросов, — начинает Лиззи. — Например, предстоящий день рождения дяди Арчи. Что будем ему дарить? Эвелин прыскает. — Пожизненное проживание в «Гарнизоне». Он этому очень обрадуется. — Эвелин! — сверкает глазами на неё Лиззи. Эва пожимает плечами. — А что ещё? — Дядя давно хотел посетить Париж, — предлагает свой вариант Розалия, намазывая на блин апельсиновый джем. — Может, устроить ему недельную поездку? — Мне нравится, — одобряет Гарри. — Я узнаю о расписании лайнеров, подберём ему рейс. — Вы хотите отпустить его одного? Человека, который до дома-то дорогу с трудом находит? — Лиззи, не будь так скептична! — усмехается Эвелин. — Одна из маминых подруг живёт в Париже, можем попросить её присмотреть за ним. Не за бесплатно, конечно, когда дело касается дяди Арчи, ничего бесплатного не бывает. С явным нежеланием, но Лиззи соглашается. Вполне хороший вариант. Да и что можно подарить взрослому мужчине? Это не ребёнок, которому можно подарить игрушку и он будет самым счастливым на свете, к сожалению. Позавтракав, поцеловав сестёр и брата, Гарри, надев коричневое шерстяное пальто, направляется в больницу. В коридоре он видит сидящую знакомую темноволосую женщину и зовёт её. — Эйда? Эйда оборачивается и чуть улыбается, увидев, кому она понадобилась. Со стула, однако, не встаёт, поэтому Шеффилд подходит к ней. — Привет, Гарри. — Привет. Что ты здесь делаешь? Что-нибудь серьёзное? — Что-нибудь глупое, скорее. Представляешь, Полли подарила мне новые туфли. Я надела их, стала спускаться по лестнице и каким-то образом подвернула ногу. — Тебя уже осмотрели? — Доктор Уайт пошёл за моей карточкой. Не волнуйся, Гарри, он сказал, что всё не так страшно. Домой даже могу уйти на своих двух, — она усмехается. Гарри хочет что-то сказать, как в поле зрения появляется Джинни — невероятно стойкая и выносливая медсестра. На Гарри произвело неизгладимое впечатление то, как она ловко скрутила разбушевавшегося пациента и даже не поморщилась, когда он плюнул ей на рубашку, пачкая её кровью. — Доктор Шеффилд! Миссис Филлипс грозится выйти в окно, если Вы её сейчас же не осмотрите! — Мне… — Иди, — Эйда улыбается, — а то миссис Филлипс действительно может это сделать. Гарри кивает и, развернувшись, торопливым шагом направляется к Джинни. Она протягивает ему несколько карточек пациентов и идёт рядом, засунув руки в карманы юбки. — Что у нас кроме миссис Филлипс? — Билли в очередной раз с кем-то подрался, пострадал не только его несчастный нос, но и рука. Его партнер по драке слышал, как «что-то в руке хрустнуло». Дальше… Мисс Харт, эм, её до сих пор мучает кашель, она ждёт, что мы ей ещё что-нибудь для него пропишем. — Обязательно пропишем, как только узнаем, почему она не приходила в больницу две недели. Я же говорил ей контролировать ситуацию и посещать врача. Гарри Шеффилду нравилась его работа, а его пациентам — он сам. Им было приятно, что доктор переживает за них, внимателен, помнит по именам и в курсе того, что происходит у них в жизни. Гарри как раз заканчивал заполнять карточку одного из пациентов и собирался отправиться на обед, когда в его кабинет вошла Розалия. — Привет. Можно я поработаю в твоём кабинете? Дома невозможно сосредоточиться: дядя Арчи кричит, Лиззи ругается на Эдварда, он опять всё разбросал на столе, за которым она собиралась пообедать. — Неплохо, — Гарри усмехается. — Располагайся. Если подождёшь две минуты, то мы могли бы пообедать вместе. — Я успела поесть дома. Но, если хочешь, могу составить тебе компанию. — Было бы здорово. Он улыбается, когда Роза занимает место напротив него. Она достаёт из сумочки листы бумаги, вооружается карандашом (вне дома она не пользовалась чернилами), когда в кабинет влетела девушка, которую пытались задержать медсёстры. Улыбка исчезает с лица Гарри, когда девушка, отдышавшись, произносит лишь одно слово: «Энн». Шеффилду кажется, что в его сердце впиваются когти, от её сочувствующего взгляда становится ещё хуже. — Эми… — Она зовёт тебя, Гарри. Гарри тут же срывается с места, хватая лежащее на диване пальто и выскакивая за дверь. Розалия несколько минут смотрит ему вслед, а затем встаёт со стула. Придерживая подол платья, устремляется за братом, который направляется за больницу, в один из беднейших районов Смолл Хита. — Гарри! — кричит она, когда они останавливаются перед одним из бараков. — Стой! Шеффилд оборачивается и хватает Розу за плечи, больно стискивая их пальцами. Ей неприятно, но она молчит, вглядываясь в смертельно-бледное лицо Гарри. — Останься здесь, Роза. Не входи, — тихо произносит он, разжимая пальцы. Их догоняет Эми, и они вдвоём заходят в барак, оставляя изумлённую Розалию на улицу. Она вздрагивает, когда позади неё раздаётся скрипучий старушечий голос: — Жалко девочку, помрёт она. И доктора тоже жалко. Так носится с ней… О личной жизни Гарри никогда не распространялся, поэтому Розалия и понятия и не имела, что у него может кто-то быть. Они были в курсе любовных дел Эвелин, разбивающей парням сердца; о изматывающих отношениях Томми и Лиззи в семье можно было создавать легенды. Эдвард был маленьким, а Розу в жизни интересовало всё, кроме отношений. Гарри с застывшим сердцем прошёл в дальнюю часть помещения, где на отгороженной простынями, подвешенными к потолку, кровати лежала исхудавшая Энн. Она больше походила на скелет, обтянутый кожей, чем на привлекательную тёмноволосую девушку. Он наклонился и поцеловал её в лоб. Вокруг лежали окровавленные платки. — Лекарства… Почему ты отказалась их принимать? Столько времени было упущено… Сухие губы Энн изогнулись в улыбке. — А смысл принимать их, если ты не будешь со мной, Гарри? Лучше уж так, чем выжить и… Она начинает кашлять, а Гарри — душить комок в горле. Энн осталось недолго, это подмечает врачебный глаз, и Шеффилд ненавидит себя за это знание. Ему невыносимо смотреть на любимую, умирающую на его руках. Он прикусывает нижнюю губу, прижимая к своей груди голову Энн. — Энн, я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю… Не жалей меня, Гарри. Жалей живых… Она уходит с тёплой улыбкой на губах, адресованной Гарри. Он не помнит, как оказался на улице, где его в объятия заключила Роза. Как они вместе опустились на колени, и он разрыдался, как мальчишка, утыкаясь лицом ей в плечо. — Все эти годы я любил её. Не переставал думать о ней даже в Америке, — глухо выдаёт Гарри, поднося к губам стакан с виски. Сидящая рядом с ним на пристани Розалия делает глоток, — но какое будущее может быть у шлюхи и врача? — Профессия не определяет человека и его качества. Кто так мог о ней гово… — Наши родители. Мама была категорически против того, чтобы я даже с ней общался. А папа… В его планы такая невестка, видимо, тоже не вписывалась. Все эти годы я посылал ей деньги, просил, чтобы она ушла с улицы, но, как видишь, всё тщетно. Ей был нужен я, а не мои деньги или лекарства, поэтому она от всего этого отказывалась. Роза ставит стакан на деревянные доски и склоняет голову на плечо брата, переплетая пальцы. Они не были особо близки, для своих переживаний и секретов Гарри всегда выбирал Лиззи, но раз её здесь сейчас нет, то она сделает всё, чтобы ему стало легче. Хотя бы немного. Он, видимо, читает её мысли, поскольку поворачивается и целует её в макушку. — Спасибо, что ты со мной, Роза. Без тебя… Я бы не знаю, что с собой сегодня сделал. Мне сейчас так плохо, кажется, что сердце вырвали из груди, что я больше ничего не смогу чувствовать в жизни: ни улыбаться, ни смеяться. И тем более, влюбляться. — Но я здесь, — Розалия трётся щекой о плечо, обтянутое тканью пальто, — и буду. Теперь буду. Гарри крепче сжимает её пальцы.***
Лиззи ложится под одеяло и подпирает щёку рукой. Гарри снимает халат и разувается, забираясь к ней. У них есть традиция, которая появилась, когда они были ещё детьми: лежать на кровати и делиться новостями за день. Любыми, даже самыми незначительными, будь это порванное платье или хорошая оценка в школе. — Готов? Тогда насчёт три. Раз, два, три… — Энн сегодня умерла. — Я беременна. Сначала Гарри думает, что ослышался. Но сестра не сводит с него глаз и смотрит взволнованно, ожидая, что он скажет. И Гарри говорит, на время забывая об Энн. — Чего?