Сэнхе был поистине огромен — везде, куда бы Сокджин ни бросал свой взгляд, его дома с каменными крышами, покрытыми мхом, уходили во все стороны света и исчезали за горизонтом. На нескольких холмах стояли королевский дворец и Драконье Логово, которое поражало своими размерами. Если уж, будучи взрослым, Джин считал, что оно гигантское, то каково было видеть его в детстве, когда принц проводил в это место его и Тэхёна, чтобы произвести впечатление на мелких мальчишек?
Вопреки ожиданиям, драконы в небе не летали. Джин, как бы ни крутил головой и ни приглядывался, всё равно их не видел — только яркий, лишённый облаков голубой небосвод и далёкие стены замка, как и драконьего логова, похожего больше на большой амфитеатр со своеобразной архитектурой.
Джина окружали простолюдины и стражники. Торговцы, богатые люди, приезжие путешественники и шлюхи. Дети и старики, простые кузнецы — люди, торопящиеся куда-то по своим делам. Сокджин, честно говоря, несколько им завидовал — даже при его выгодном положении свободы у него было меньше, чем у них, с их-то почти нищетой.
Если бы не отец, который, казалось, помнил тут каждый переулок и каждую скрытую улочку, ведущую в замок, Джин бы запросто заблудился. Вроде бы всё просто — следуй, ориентируясь на королевский замок, но иногда дороги, вроде как ведущие в его сторону, выходили вообще в другое, более отдалённое место. Джин, сжимая поводья уже до ломоты в пальцах, смотрел куда-то вперёд, по сторонам, в небо, старался незаметно вытереть пот со лба, но ничто не могло утихомирить дрожь в его руках и панику во взгляде.
Сердце стучало от волнения и страха. Возникла ещё одна шальная мысль — пустить лошадь галопом и скрыться в многочисленных лабиринтообразных переулках… но это было слишком глупо. Слишком импульсивно, по-омежьи. Нет, даже такой мысли допускать нельзя.
Их маленький отряд миновал уже большую часть пути до замка. Отец не прибавлял шагу, но и не тормозил, его лицо было полно странной мрачной уверенности. Джин чувствовал себя неуютно. Замок приближался, и ему казалось, что не было этого месяца странствий, не было даже тех лет, что он провёл в долине — было только «здесь» и «сейчас», которого он старательно пытался избегать. И страшился.
Он и вправду взмок под своей одеждой, и собственный плащ казался ему самой тяжёлой ношей на земле. Хотелось сейчас оказаться в прохладной даже летом долине, искупаться в пруде, как когда-то давно, избавиться от этого жара, от которого даже в макушку стало печь. Но Джин терпел и верил, что сразу же по прибытии ему дадут время искупаться в прохладной ванной. Мечты-мечты…
Вот и выросли перед глазами высокие стены королевского замка, и открытые ворота со стоявшими здесь стражниками. В своей броне, кольчугах и шлемах они явно почти зажарились на светившем вовсю солнце. Джин даже пожалел их про себя.
Вот отец на вопрос стражников представился, вот они въехали во внутренний двор, который был, наверное, больше, чем ближайшая к родному дому Джина деревня. Замок возвышался над Джином, давил на него, казалось, его зеленовато-серые стены вот-вот обрушатся прямо ему на голову. Сокджин упрямо отводил взгляд от двух фигур, которые стояли впереди и ждали, когда гости спрыгнут с лошадей.
Отец подошёл к королю первым и преклонил колено, следом за ним это сделали и подошедший Джин, и вся их небольшая свита, отправившаяся сюда. Сокджин намеренно не поднимал головы, хотя очень хотелось посмотреть на своего жениха — принца, лицо которого уже давно стёрлось из памяти.
— Ким Кибом! — воскликнул король, и Джин вздрогнул от звуков громоподобного голоса. — Что ты как челядь передо мной согнулся! Ну-ка выпрямляйся, пока я не разозлился.
— Ваше величество, — сухо проговорил отец, правда, на его губах уже появилась тень улыбки. Лорд Кибом поднялся, его сын повторил это действие за ним. До кончика носа донёсся запах — мощный, горьковато-сладкий, такой запах, что заполонял собой всё сознание Джина. Слишком сильный аромат — у Джина даже голова закружилась немного. Он постарался проморгаться и не обращать внимания на тошнотворную приятность запаха, и переключил внимание на принца Намджуна, который стоял рядом с королём, обменивающемся какими-то фразами со своим будущим десницей.
Да, Намджун был похож на альфу — высокий, мускулистый и широкоплечий (и всё же, Джин заметил, что у него плечи были несколько шире, чем у его королевского жениха), с жёстким тёмным взглядом, с прямой как копьё спиной. Принц смотрел на него долго и внимательно, принюхивался — Джин даже отступил незаметно на полшага, будто стараясь покинуть ту зону, в пределах которой чувствуется его запах. Это у течных омег он распространялся на большие расстояния, чем у тех, у кого течки не было. Но Джину с принцем жить ещё всю жизнь, как минимум — и столица не его родная долина, где все знают, что он сын лорда, пусть и омега, и его нельзя трогать.
А ещё волосы Намджуна были крашены в какой-то серебристый цвет, и это так странно контрастировало с его загорелой кожей, что Джин даже завис на несколько секунд.
Столичная мода позволяла перекрашивать мужчинам волосы в любые цвета, особенно в яркие, в долине же это не особо приветствовалось. Вот и Сокджин с Тэхёном ходили одинаково темноволосые. Их внешность досталась им в основном от отца — разве что пухлые губы и чуть кривоватые пальцы Джин «получил» именно от леди Элинор, своей матери.
— Стало быть, именно вы предназначены мне судьбой? — с капелькой яда проговорил Сокджин, скрывая этот яд под якобы добродушной улыбкой. Улыбка Намджуна была не менее добродушной, однако просвечивала сталью.
— Стало быть, именно так. И прошу вас, мой дорогой жених, по крайней мере до свадьбы называть меня «ваше высочество». Я же наследный принц, как-никак.
«Не дорос ещё до высочества», — хотелось сказать Джину, но он только улыбнулся слаще и с удовольствием отметил, как раздражённо дёрнулся у принца уголок рта.
— И что мы тут стоим? Вы, верно, голодные, — король прервал воинственные переглядки двух женихов. — Кибом, я отвёл тебе покои в комнате бывшего десницы. А Сокджин поселится пока в западной башне, на время до свадьбы. Нам, конечно, многое нужно обсудить по этому поводу, но, думаю, это подождёт. А ещё сегодня будет отличный сытный ужин специально для вас, поэтому не опаздывайте и приходите к семи!
Отец ответил согласием на все слова короля, и Джину пришлось повторить за ним. Он лишь поинтересовался, можно ли будет принять ванну до ужина, на что король ответил радушным согласием. И пока они шагали по широким арочным коридорам замка, принц вдруг повернулся к своему жениху и, наклонившись, выдал, чтобы никто кроме них не слышал:
— Честно признаться, десять лет назад вы выглядели красивее.
Лицо Джина от гнева покрылось красными пятнами.
***
Ужин и правда был сытным. У Джина, привыкшего к немного скудной пище долины, глаза разбегались от такого количества блюд. Некоторые были чересчур острыми — от них даже желудок в трубочку сворачивался, — некоторые чересчур сладкими. К вину Сокджин практически не притрагивался, учитывая тот факт, что пьянел он предательски быстро, зато всякие соки и морсы поглощал с заметным удовольствием.
Всё время он не сводил озлобленного взгляда с Намджуна. Принц его, казалось, и вовсе не замечал. Что ж, держался он и впрямь с королевским достоинством, и манеры у него — по крайней мере, на людях, — были соответствующие. Если бы не надменность, которая сквозила в каждом его движении, Джину бы он понравился. Может быть.
Или не понравился совсем, как сейчас. Ещё этот его запах, который начинал раздражать. Джин сидел достаточно близко, чтобы его чувствовать.
Всё его внимание привлекал именно Намджун, как бы ни хотелось отвлечься окончательно на ужин, о котором Джин грезил с самого отъезда из долины.
— Пока наши отцы болтают без нас, — вдруг заговорил принц негромко, но звук его голоса заставил Джина вздрогнуть, — может быть, расскажете что-нибудь о себе?
По какому-то странному и нелепому закону подлости, Джин совершенно растерялся. Он видел в глазах принца что-то дразнящее, если даже не насмехающееся, и почти впервые не знал, что ему ответить, что можно сострить. Если в Сынгане он был уверен в себе и своих словах, чувствовал себя лордом, то здесь, перед особами королевских кровей, он чувствовал себя как какой-то неотёсанный деревенщина, неспособный и пары слов связать.
Ещё этот запах… сбивал с толку.
Джин помялся. Его всегда раздражали такие вопросы. Такие обстоятельства, такие люди. Иногда ему казалось, что он и впрямь, как в детстве, не любит людей.
— Не знаю даже, что мне можно о себе рассказать, — он помолчал немного, стараясь не отводить взгляд и выглядеть уверенным. Получалось, наверное, скверно. — Я, как вы, наверное, заметили, не особо общительный, и рассказывать о себе мне не нравится. Нравится скорее слушать.
Намджун ухмыльнулся, только Джин так и не понял, чему.
— Мне тоже рассказывать особо нечего, — проговорил принц скучающим тоном. — Но у нас ещё будет время узнать друг друга поближе. По крайней мере, вся жизнь.
Джин скривил рот. Не нравилось ему это. Совсем не нравилось. Намджун ему не нравился. Не нравился король, не нравился дворец. Не нравилась эта дурацкая идея с браком, не нравилась мысль о том, что ему ещё от принца детей рожать. Что за ужас…
Ему даже есть расхотелось. Срочно захотелось сбежать к брату, которого он месяц не видел. Поплакаться хорошенько о своей судьбе. Но кто ему вообще позволит?
Ужин закончился через целую бесконечность. Король поручил сыну проводить своего будущего супруга в его покои. Юноши шли по витиеватым коридорам дворца, Сокджин с открытым ртом разглядывал картины и гобелены, вазы, канделябры, шторы, высокие окна высотой во всю стену. Иногда мимо проскальзывали слуги, косо и с любопытством глядящие на Джина. Тот старался не обращать внимания. Совсем скоро он забудется сном, и это поможет ему отдохнуть нормально и отвлечься от мрачных мыслей хотя бы на время.
— Вот ваши покои, — Намджун выглядел непроницаемо-мрачно. Джин тяжко вздохнул, собираясь войти. — Давайте начистоту — я не хочу этого брака. Но таков мой долг, долг будущего короля. Воля моего отца. И будьте готовы к тому, что у меня рано или поздно появятся фавориты. Так что… давайте отнесёмся к этому просто как к тому, что неизбежно. Нам необязательно выполнять супружеский долг еженощно — по крайней мере, после того, как вы забеременеете. Так что, когда у нас родится наследник, мы с вами даже пересекаться не будем. Как не будем особо общаться до свадьбы. Договорились?
Джину противна была одна только мысль о том, что им придётся спать. Противна была мысль о том, что он омега. Это… неприятно. Несправедливо. Будь он альфой, он бы столько всего совершил!
— Я тоже не питаю приязни к этому браку, — проговорил он как можно презрительнее. — Поэтому я с вами согласен. Можете создать себе целый гарем, если только захотите.
Намджун криво ухмыльнулся. Было в его взгляде что-то презрительное.
— Доброй ночи, — произнёс он и ушёл.
Джин зашёл в покои, не глядя ему вслед. Сел за стол, ссутулившись наконец и склонив голову. Достал пергамент и перо, решив написать Тэхёну. Он никогда не писал письма и сейчас не знал, с чего можно начать. Подумав немного, он начал писать — писать то, что отцу он уже, наверное, никогда не скажет.
***
— Войдите, — король сел в резное кресло, лицо его было задумчивым. Принц открыл дверь и спокойно вошёл в отцовские покои. — Что тебе нужно, сын?
Намджун глубоко вздохнул, чувствуя себя так же, как десять лет назад, когда родители сообщили ему «прекрасную» новость о его будущей женитьбе. Он смотрел на короля некоторое время, словно не зная, что может сказать. Он просто не мог решиться — и всё же, через несколько долгих минут тишины произнёс не слишком уверенно:
— Отец. Я… не хочу на нём жениться.
Король поднял на него глаза, под которыми уже давно залегли глубокие тени. Взгляд его был отличен от того взора, которым он смотрел на давнего друга. В этом взгляде виделась суровость, немой приказ.
— Тебе придётся.
Намджун промолчал.
— Почему не Хосок?
— Потому что он — бастард. И сейчас он слишком далеко от Сэнхе. Я говорил тебе когда-то, что он — плод моей ошибки. И… Сын, прошу тебя, не повторяй этих ошибок. Никогда. Даже если в браке у тебя будут собственные шлюхи, делай всё, чтобы у тебя не осталось наследников кроме законных. Понял меня?
Принц чуть опустил голову и кивнул. Он уже давно понял, что отцу лучше не перечить. И о Хосоке не упоминать — желательно, никогда.
— Как тебе твой жених?
Принц скривился.
— Я уже сказал тебе то, что я думаю об этом.
— Извини, сын. Это — твой долг. Тебе необязательно делить с ним постель. Тебе даже любить его необязательно.
— Но ты же любил папу, несмотря на то, что женился на нём, не желая брака.
Король замер словно каменная статуя. Принц долго, испытующе смотрел ему в глаза.
— Да. Любил, — король отвернулся, подперев щёку кулаком. — И ты его, может быть, полюбишь?
Намджун покинул комнату молча, однако в его голове крутилось одно лишь слово: «Никогда».
