***
Леди Элинор выделила Юнги отдельные покои, накормила его хорошенько. Они сидели за ужином в трапезной втроём и много говорили. Сначала ни о чём; Юнги рассказывал о жизни в столице, о королевской свадьбе, о которой Тэхён уже читал в письмах от брата, о ритуале ведьмака. Здесь они были одни — мать отослала слуг, чтобы никто их не подслушивал, Тэхён слушал дракона, раскрыв рот и не смея оторвать от него взгляда. Ужин был медленный, негромкий и непринуждённый поначалу, однако вскоре все поверхностные темы были исчерпаны и настало время обсуждения завтрашнего дня. Этот разговор вышел ещё более долгим, чем предыдущий. Юнги и Элинор долго обсуждали план действий — кого возьмут с собой, что будут говорить, как вести себя, как действовать в той или иной ситуации. Мать всё продумала, да так тщательно, что Тэхён диву давался — и когда успела только? Только этим вопросом он и задавался, пока слушал план, обрастающий в процессе разговора новыми нюансами и подробностями. Было место и для импровизации, некоторые особо важные моменты обговаривались по несколько раз. В плане этом Тэхёну тоже была отведена незначительная роль — пока он находился в роли наблюдателя. Он должен будет слушать внимательно, говорить по минимуму, делать выводы, сражаться до последнего в случае чего — или бежать, если ситуация станет совсем безвыходной или того потребует мать, которую он не был в силах ослушаться. Юнги добавил собственных идей на случай, если что-то вдруг пойдёт не так, и на этом они распрощались, отправляясь каждый к своим покоям. Тэхён, признаться, нервничал — ужасно боялся завтрашнего дня. Даже с проработанным и обговоренным десять раз планом он чувствовал себя слабым, неуверенным мальчишкой и боялся будущего. Мысленно давал себе пощёчины — как же ты будешь править в будущем, если в свои четырнадцать трусишь, как мальчишка? Ты же альфа, в конце концов! Соберись и выполняй то, что нужно. Пока что большего от тебя не требуется. Он нагнал Юнги уже в коридоре — мрачном и холодном. Только в комнатах и покоях разжигался огонь, способный согреть это место — в коридорах, кладовых и некоторых заброшенных комнатах замка ночью было невыносимо холодно. Дракон посмотрел на него глазами-нефритами и приподнял брови вопросительно. Тэхён оглядел его быстрым взглядом и заметил… усталость какую-то, едва читающуюся в чертах бледного лица. Словно Юнги долго держал сильную, насмешливую маску, и только сейчас позволил себе её снять. Разве не в этом заключается взрослая жизнь — в сплошном притворстве, сокрытии тайн от других, ведь каждый человек, повстречавшийся тебе на пути, может оказаться твоим врагом, даже если помыслы у него чисты? Тэхён всегда слушал наставления родителей, но только сейчас осознал, насколько они для него важны. И Сокджину тоже. Там, в далёком королевском дворце, где у него почти никого нет. — Ты… — Тэхён запнулся на неформальном обращении, но решил продолжить, как ни в чём не бывало, — ты общаешься с моим братом, не так ли? Насколько тесно? Юнги чуть склонил голову к плечу. В полумраке коридоров его глаза сверкали потусторонним светом. Жутко и красиво. — Мы довольно близки. Не бойтесь, юный лорд — я пристально слежу за вашим братом и не даю его в обиду. Его слова подбодрили Тэхёна. Он позволил себе улыбнуться. — Он знает, зачем ты здесь? — Мне запрещено было говорить ему об этом, но мне кажется, он догадывается. Он далеко не глупый юноша, вопреки тому, что думают другие. — Знаю, — Тэхён помялся, не зная, что ещё можно спросить — слишком уж вопросов было много, и волнение за брата накатывало тяжкой волной. — Он в порядке? Как он себя чувствует? Юнги улыбнулся — не хищнически, но добродушно. Так непривычно было видеть подобную улыбку на вечно хитром лице. — Он в порядке. Много рассказывает о доме и о вас, милорд. Он сильно по вам скучает. — Когда вернёшься, передай ему, что я скучаю тоже. Пожалуйста. — Конечно. Спокойной ночи, — Юнги чуть поклонился и пошёл в сторону своих покоев спокойной, уверенной походной. Тэхён смотрел ему в спину и думал о Сокджине — вспомнил даже, что брат его всегда мечтал завести себе дракона. Что ж, не сказать, что его мечта осуществилась буквально, однако он подружился с драконом, и тот не затевал против него ничего дурного… Это радовало. Тэхён пошёл в свои спальни. Завтра предстоял долгий день. Он надеялся, что всё пройдёт гладко, без крови и убийств. Хоть и не верил в эти надежды ни капли.***
Хосок проснулся от стука в двери. Открыл глаза с трудом. Как долго он спал? Наверное, долго. Он помнил лишь, как успел лишь вымыться да упасть в кровать и больше не просыпаться после того, как лорд Сонхо тайными подземными ходами вывел его сюда, в свой трёхэтажный дом почти в самом центре Сэнхе. Хотелось есть, а ещё больше — уснуть снова, забыться хотя бы ещё на какое-то время… Нельзя. Судя по всему, было раннее утро — занавески песочного цвета колыхались от прохладного ветра. Скоро зима, однако здесь, в столице, её совсем не чувствовалось. Когда здесь выпадал снег в последний раз? Хосок уже не помнил, а у Намджуна так и не спросил. Да и возможности такой уже никогда не представится. Стук повторился — настойчивый, громкий. Голос лорда Сонхо раздался тут же: — Ваше величество, простите, что прерываю ваш сон. Могу я войти? Хосок провёл рукой по опухшему лицу, откинул одеяло. Одежда, приготовленная специально для него, была аккуратно сложена на стуле рядом с кроватью. Он начал одеваться поспешно, крикнул: «Входите», и двери тут же распахнулись. Лорд Сонхо выглядел великолепно — так и сверкал богатством, свежестью и отличным настроением. От такого зрелища даже тошнило. Он улыбнулся, бесстыдно разглядывая одевающегося Хосока, и прикрыл за собой двери. Чем-то его пристальный взгляд напоминал взгляд его сына-ведьмака. Глаза были не такими светлыми, но в целом они были очень даже похожи. Много вопросов копилось у Хосока в голове, но он знал, что пока не время их задавать. Потом — сейчас нужно обсудить план дальнейших действий. — Доброе утро, — лорд Сонхо неспешно поклонился, и Хосок ответил кивком. — Хорошо выглядите, ваше величество. «Очень смешно», — мрачно подумал Чон, закончив одеваться. Он знал, что сейчас его видок оставляет желать лучшего, но теперь он хотя бы был не голым. — Доброе утро, лорд Сонхо. Сколько я проспал? — Чуть больше суток. Некоторые из наших союзников хотели, чтобы вас разбудили раньше, но я настоял на том, чтобы дать вам время для отдыха. Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете? — Просто отлично. Каков дальнейший план действий? — Мне нравится ваше рвение, — улыбнулся лорд Сонхо сдержанно — глаза же его никогда не улыбались. — Однако спешить ни к чему. Нужно тщательно всё продумать. Подготовить армию, решить, когда и откуда наступать. Нам нужно с чего-то начать, мы ведь не можем атаковать принца Намджуна вот так, с бухты-барахты, как любит говорить челядь. Да и без вашего участия мы не можем сделать ни один шаг — вы ведь наш предводитель. Ваше слово всегда будет решающим. Какое изумительное подобострастие. Хосок ухмыльнулся пересохшими губами. Как же, его слово будет решающим. Слишком хорошо он понимал этих людей, чтобы верить таким речам. И лорд Сонхо наверняка понимал, что он ему не верит. Если лорды хотят разыграть спектакль… почему бы и нет? Лгать и притворяться ему не впервой. Этим качеством многие знатные люди обладают, чего уж там — такова необходимость. Иначе получишь кинжал в спину или яд в золотом кубке. Какая-то его часть надеялась, что Намджун понимает это тоже. Хосок старался отогнать от себя эту часть, закопать её глубоко, чтобы не показывалась… и всё же она давала о себе знать. Возможно, он идиот. Однако, не обращая внимания на сомнения, от задуманного не отступится. — Намджуна уже короновали? — Коронация сегодня. Через три часа мне нужно будет на ней присутствовать — сами понимаете, надолго я задержаться не смогу. Так что пока обсудим наши действия на ближайшее время. Прямо сейчас, если вы не против. А уже потом слуги позаботятся о вас, пока меня не будет. Хосок согласно кивнул. Обратил внимание, что на столе стоял графин с водой и стакан. Подошёл, налил себе немного, и выпил. Свежая вода! Не то что эта мерзкая тухлятина из подземелья. Как давно он не пил простой воды — сейчас она была для него слаще всех вин, которые он когда-либо пробовал за пределами королевства. — Так каков план? — спросил он, глядя лорду Сонхо в глаза. — Сначала вам нужно ненадолго затаиться. Принц Намджун собирается распускать и вновь собирать совет. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы остаться близ короля. Нам нужен человек на их стороне, чтобы быть в курсе всех дел. И лучше это буду я — мне вы всегда можете доверять. Другие лорды, скажу вам по секрету, не столь умны, как сами считают. — А если он исключит вас из совета? — Не исключит, — улыбка лорда Сонхо была ужасно самодовольной. — Я работал на королевскую чету слишком долго, чтобы меня выгнали просто так. Об этом вам беспокоиться не нужно. Единственное, что должно беспокоить нас — это королевский супруг. — Сокджин? — Хосок удивлённо вздёрнул брови. — Именно. Сдаётся мне, скоро он может начать носить королевского отпрыска… если уже не начал. Это для нас не проблема — по крайней мере, не такая большая, — однако нам будет куда спокойнее, если этого наследника не будет. Хосок нахмурился. Он понимал, куда ведёт лорд Сонхо — и что-то внутри противилось этому решению «избавиться» от пока ещё не родившегося принца. «Это же ребёнок Намджуна!» — кричало оно внутри, глупое, детское, до конца не вытравленное… Хосок отмахнулся опять. Постарался заткнуть. Не думать о том, что, если бы он не начал всё это, Намджун, возможно, позволил бы ему повозиться с племянником или племянниками, пусть и не совсем родными… Да какого чёрта! Толку думать об этом, когда назад уже не повернуть? Прекрати вести себя как сопливый мальчишка, Чон Хосок. Ты давно уже вырос из мелкого сентиментального дурачка. — Как вы собираетесь это сделать? Убить младенца, когда он родится? — О нет. Пока нет, ведь сейчас неизвестно, понёс ли принц вообще. Будет лучше сделать его бесплодным — когда это вскроется, тень ляжет на королевскую семью. Разгорится скандал — принц Намджун женился на бесплодном омеге! Встанет вопрос о том, нужен ли этот омега в королевской семье, не нужен ли ему другой муж, более пригодный для деторождения. — А ваш сын? Насколько я знаю, он всегда присматривает за здоровьем Сокджина. Не боитесь, что он сразу заподозрит неладное? Пак-старший ухмыльнулся — эти его улыбочки и усмешки начинали порядком раздражать. — Не только вы, ваше величество, можете позволить себе нанять сведущих в сильных ядах людей из-за моря. С человеком, который на меня работает, мой сын не может тягаться. По крайней мере пока. Чимин очень быстро учится — я слышал, в Диколесье он один из самых сильных ведьмаков. Но даже если он заметит в крови принца Сокджина яд, делающий его бесплодным — сможет ли он придумать от него противоядие? На этот вопрос у Хосока ответа не было. Он не знал всех возможностей Чимина — сомневался, что и его отец обо всём знает. — Это будет заметным ударом по королевской семье. Выбьет почву из-под ног, вызовет неодобрение тех лордов, что ещё прислуживают нашему дражайшему королю. Понимаю, вас ещё терзает эта привязанность к сводному брату… Но тут ничего не попишешь. Нередко брат идёт на брата, а отцы делят с сыновьями земли и владения. Это — война за трон, ваше величество. Уж вы-то это должны понимать. Хосок понимал — идиотом он не был. Однако оно, то самое, внутри не затыкалось. Что это было? Очень похоже на сожаление. Хосок ненавидел сожалеть и сомневаться. — Я это понимаю, — медленно проговорил он. — Делайте, что задумали. В любом случае, не сильно что-то изменится, если Сокджин всё-таки родит наследника. Для нас это не будет большой проблемой. Пак кивнул, всем своим видом показывая одобрение. — Ваши люди, кстати, отплыли в другой порт и ожидают дальнейших указаний. Их предводитель остался здесь, чтобы выслушать план действий лично от вас. Хорошую команду вы набрали за морем, ваше величество. Сколько же вы им обещали? — Много. Очень много. — Так и думал. Для вашего возраста вы довольно много повидали, на удивление хорошо ведёте за собой людей. Большинство из них примерно мои ровесники, но вам преданы, как слуги. — Мы побывали во многих передрягах, — безразлично пожал плечами Хосок. — После них, возможно, они успели привязаться ко мне. «Скорее уж к деньгам и землям, которые я им обещал», — подумал он, но вслух этого не сказал. Лорд Сонхо, однако, прочитал невысказанное по его лицу. — Думаю, вечером вы сможете встретиться и обсудить, что делать дальше. Открыто выступать нельзя — нужно небольшое затишье. Нам необходимо подготовиться и тщательно всё спланировать. Да и король, я думаю, времени терять не будет. Он не дурак — поймёт, что это затишье перед бурей. Я не буду его переубеждать — иначе вызову подозрения. Я собираюсь остаться как можно ближе к его величеству. По крайней мере до окончания войны. Хосок кивнул. — Он наверняка удвоит охрану, — пробормотал он, скорее обращаясь к самому себе. — Уже удвоил. Дегустаторы всегда проверяют его еду, охрана ходит по пятам. Подобраться к нему невозможно. Действовать придётся исподтишка и бить, откуда они не ждут. — Бить в Сокджина, — хмыкнул Хосок. — Именно. Что ж, мне пора. Мы подберём время, чтобы собраться всем вместе и обсудить наши планы. Отдыхайте, ваше величество. Я непременно буду докладывать вам о том, что происходит во дворце. «Если посчитаешь, что есть что-то, о чём мне нужно докладывать», — подумал Хосок невесело, но кивнул. Лорд Сонхо поклонился и вышел вон. Хосок вновь налил себе воды и выпил — медленнее, чем до этого. После этого разговора хотелось напиться с утра пораньше, но он отодвинул эти мысли на задворки сознания. Пьянки — потом. Лучше в одиночестве. Только сейчас он осознал, что теперь совершенно один — не было у него на самом деле союзников, которые будут с ним до конца. Пак и другие лорды за его спиной хотят лишь власти и удобного им правителя, которым можно управлять. Воины, которых он набрал за морем, остаются с ним лишь ради денег, которые он им предложил, ради богатства, которое они не смогли бы получить у себя на родине. Он один в своей борьбе за престол. Он один — и от одиночества этого позволяет (или будет позволять) вертеть собой, как марионеткой. Потому что у него нет выбора. Пока что. Он поставил стакан на стол и подошёл к приоткрытому окну. Скоро, должно быть, зазвонят колокола и объявят о начале коронации. Скоро Намджун наденет корону и сядет на трон, и тогда только смерть сможет избавить его от обязанности быть королём. Хосок думал о брате, а представлял на его месте себя… с короной, украшенной чёрными камнями, в одежде, роскошной и дорогой. Будет ли он выглядеть внушительнее, если отвоюет трон? Будут ли на него смотреть с восхищением и думать, что он выглядит по-королевски? Глупо об этом думать, ведь в своём пути он не продвинулся ни на шаг пока что… однако, кто запретит ему мечтать? Да никто. А сожаления и страхи можно спрятать туда, где никто никогда их не увидит. Отринуть их, оставить позади. Они с Намджуном повзрослели — и детские обиды переросли в настоящую войну. Если бы можно было решить всё словами, как в детстве, протянуть руку и попросить о примирении, как раньше! Если бы… да нельзя. Назад пути нет — только воевать. А уж что ждёт в конце этой войны, пусть решают боги. Но Хосок ещё за своё поборется — и будет бороться до победного конца, если уж судьба предоставила ему такой шанс.***
День выдался ветреным и холодным. Тэхён смотрел в свинцово-серое небо и ёжился от нарастающей тревоги. Лошадь под ним шла слишком медленно, в спину кинжалами вонзались чужие взгляды; мать оборачивалась каждый раз и окидывала его оценивающим взором, будто проверяя — справится или не справится с дорогой и тем, что будет дальше. Напоминало придирчивые взгляды отца на тренировках. Он обычно стоял на балконе, выходящем во внутренний двор замка, и пристально наблюдал. Тэхён всегда начинал лажать, когда ощущал на себе эти взгляды. А Джин… младшему оставалось только завидовать его выдержке и спокойствию, не исчезавшим даже когда за ним смотрели чужие глаза. Тэхён почему-то всегда терялся. Вот и сейчас он ощущал себя неуютно. Дикари… какие они? Как выглядят, как говорят? Юнги рассказывал, что одеты они в звериные шкуры и перемазаны грязью, но держатся с каким-никаким достоинством — а их предводитель и вовсе может сойти за лорда, если его приодеть да вымыть… Что ж, по крайней мере, они были похожи на людей. Тэхён искренне надеялся, что устойчивость к драконьему пламени — их единственное преимущество. Дома и селения остались позади — их небольшой отряд двигался к небольшому лесу, расположенному прямо у гор, к северу от замка. В самом лесу они не встретятся — переговоры будут проходить возле. Хоть Юнги и уверял, что в своём истинном облике сможет при желании весь этот лес раздавить или выжечь дотла, леди Элинор настояла на том, чтобы встречаться на открытой местности. Да и лес был не слишком густой, спрятаться в нём при всём желании было бы невозможно. Но от этой мысли легче не становилось. Тэхён боялся, что всё пойдёт крахом, и им придётся сражаться. Катана, постоянно бьющая по бедру, казалась ужасно тяжёлой, и он уже не был уверен в том, что сможет с ней совладать. Мрачные мысли мелькали в голове, куча догадок и опасений… Нервы были на пределе. Тэхён как мог старался себя успокоить, однако ничего не выходило. Мать держалась почти с королевским достоинством. Если она и нервничала, то скрывала это мастерски. Гордо задранный подбородок, упрямый, угрожающий взгляд, спокойное лицо и прямая осанка… Тэхён завидовал её выдержке и умению себя контролировать. Два стражника — лучшие бойцы, которые у них вообще есть, готовые защитить свою госпожу любой ценой, — и то нервничали, постоянно переглядываясь и озираясь по сторонам. Один лишь Юнги выглядел так, будто ему было плевать на всё, что происходит вокруг. Спокойный, расслабленный. Сколько бы Тэхён на него ни смотрел, не видел даже намёка на страх, опасение или малейшую нервозность. Вот уж у кого стоило бы поучиться актёрскому мастерству. «Ему легче всех, — мрачно ухмыльнулся Тэхён, глядя на Юнги, тоже едущего верхом. — Он чёртов дракон! Вот уж кому нечего бояться. А он умеет вообще это делать?» Лес уже открылся взгляду — деревья, тонкие и гибкие, потерявшие почти все свои листья, покачивались на ветру и будто вот-вот готовы были сломаться; а над ними угрожающей стеной нависали каменистые остроконечные горы. Где-то там, на самых их вершинах, виднелись едва заметные бледные шапочки снега, внизу же, куда ни глянь — сплошь камень с редкими корягами, торчащими не к месту. Тэхён смотрел на горы и робел всё больше — никогда ещё окружавшее Долину горное кольцо не вызывало у него такого страха. — Вот и они, — проговорил Юнги почти что весело — тоном, ситуации совершенно не подходящим. Тэхён пригляделся — и правда, вот дикари. Четыре высоких силуэта, и ещё один, куда меньше, прячущийся недалеко за деревьями, боязливо выглядывающий. Глядя на неё, Тэхён успокоился чуть-чуть — значит, не они одни опасаются того, что будет дальше. — Ведите себя спокойно, — понизив голос, приказала леди Элинор. — Говорить буду я и дракон. Держите ухо востро и смотрите по сторонам. Атакуйте только в том случае, если они начнут драться. Поняли? Стражники закивали, Тэхён промямлил что-то вроде согласия. Юнги даже в лице не изменился. Сокджин писал, что драконы могут улавливать эмоции простых людей. Наверняка Мина раздражала нервозность, которую он ощущал от остальных присутствующих, да к тому же ещё и от дикарей. Сам-то он, казалось, либо вообще ничего не чувствовал, либо откровенно веселился, наблюдая за происходящим. Приблизились. Тэхён остановил лошадь и осмотрел стоявших перед ними мужчин в звериных шкурах. И впрямь их лица, шеи и руки были перемазаны грязью, но виднелись ещё на коже татуировки — какие-то символы, каких Тэхён никогда даже в книгах не видел. Они были похожи на народ, живший в этом королевстве, но отдалённо — разрез глаз был не таким узким, ростом были повыше — на их фоне невысокая леди Элинор смотрелась просто крошечной, — и ширина их плеч и виднеющиеся мускулы внушали тревогу. Если в столице, например, и в некоторых других уголках королевства, мужчины и женщины красили волосы в светлые цвета, потому что чаще всего сами имели тёмные, дикари — трое из пяти, — были блондинами. В том числе и предводитель — его Тэхён приметил сразу, несмотря на то, что одеждой и внешним видом он от своих подчинённых не особо отличался. Но было в нём что-то… Да, он определённо мог сойти за лорда. Постричь бы неровную жёсткую бороду, умыть, одеть в богатые одежды — мог бы стать похожим даже на короля страны, где росла мать. Элинор слезла с лошади ловким прыжком, Юнги — сразу же вслед за ней. Тэхён стал на ноги последним. Он остался позади, в то время как его мать и дракон прошли вперёд, ближе к дикарям и их вождю, безоружные. Мать почти впервые заплела каштановые волосы в тугую косу, надела штаны вместо красивого платья. Высокие сапоги смотрелись на ней непривычно. Тэхён знал, почему она так оделась — в своих роскошных одеждах вряд ли она смогла бы убежать далеко, в случае чего. Несмотря на то, что вождь был куда выше неё и раза в два шире, леди Элинор посмотрела ему в глаза без всякого страха и чуть склонила в голову в знак приветствия. Вождь тоже ответил кивком, трое за его спиной поклонились. Пятый прятался за деревьями — со своего места Тэхён никак не мог его рассмотреть. Вождь что-то сказал — грубым, хриплым голосом на не менее грубом языке. Что бы он там ни сказал, подумал Тэхён, звучало довольно угрожающе и самую малость торжественно. Юнги перевёл: — Он приветствует вас, леди Элинор, и говорит, что вы — одна из самых прекрасных женщин, что он когда-либо видел. Тэхён не видел выражения лица матери, но слышал её короткую усмешку. — В таком случае скажи ему, что я тоже его приветствую. Нечасто я видела воинов, подобных ему. Один его вид наводит ужас. — Как официально, — прокомментировал Юнги, но перевёл. Вождь ухмыльнулся, не сводя взгляда с Элинор. Взор его не был похотливым или заинтересованным — лишь внимательным, изучающим. Он не боялся её, но будто пытался прочесть по её лицу, чего от неё можно ожидать. Или чего можно добиться. Он снова заговорил — фразы и впрямь звучали грубо. Некоторые слова казались Тэхёну смутно знакомыми, но смысла их понять он не мог. Приходилось вслушиваться в речь, похожую чем-то на звериное рычание, да отслеживать проблески эмоций на испещрённом шрамами лице. — Он говорит, что его зовут Гуннар, — Тэхён не слышал прежде таких имён. — Он предводитель своего племени, кто-то вроде короля. Но это вы и так уже знаете. — Рада знакомству, Гуннар. Меня зовут Элинор, я — действующий правитель этой долины. Теперь предлагаю отложить в сторону ненужные приветствия и наконец начать переговоры. На её предложение Гуннар согласно кивнул, всем своим видом показывая, что согласен с её поспешностью. Похоже, мать начинала ему нравиться — возможно, это поможет увести переговоры в нужное русло. — Он говорит, что сожалеет о том, что нападал на ваших людей, миледи. В горах нет пропитания, часть его людей начала умирать или сходить с ума от голода, потому пришлось прибегнуть к крайним мерам. — Я могу принять его извинения, однако мои люди, пострадавшие от рук его воинов, те выжившие и поруганные, которых они оставили словно в насмешку, простить его вряд ли смогут. Мне нужно быть уверенной, что больше такого не повторится. Нужна уверенность в том, что он сможет компенсировать нанесённый ущерб. — Он говорит, что компенсирует всё сполна. Однако он пришёл сюда вовсе не за этим. — За чем же? За этой землёй? Неужели он считает, что я смогу отдать ему правление Долиной просто так? Я понимаю, что это — их историческая родина, однако сейчас она принадлежит моей семье, моему мужу, предки которого властвовали здесь много сотен лет. И в скором времени ею будет править мой сын, Тэхён, которому положена власть над этим местом по праву рождения. Я не отдам Сынган ни под каким предлогом — ни войной, ни миром. Так что не понимаю, чего же Гуннар от меня хочет. — Он знает, что не отдадите. Также он понимает, что шансы отобрать землю силой у них ничтожно малы. Как и переговорами. Но их уже много лет терзает тоска по отнятому дому. — И что же я могу сделать? — Он предлагает заключить брачный союз. Элинор помолчала немного. Гуннар всё это время не сводил с неё глаз, ожидая ответа. — Союз? Я не вдова — мой муж вполне себе жив и находится далеко отсюда. К тому же я — дама высокого происхождения, и связывать себя узами брака с людьми… низшего сословия не могу. — Он предлагает брачный союз между вашим сыном и его. Тэхёна… бросило в холодный пот. Он знал, что однажды женится, потому что так положено. Сейчас он не был ни с кем помолвлен — родители сосватали Джина за принца, но младшего ребёнка пока обошла стороной подобная участь. Все лорды севера были куда ниже по положению, чем лорд Кибом и его жена, поэтому собирались выбирать ему партию из богатейших семей юга… Но то, что предлагал его матери Гуннар, было немыслимо. Леди Элинор, однако, оставалась спокойна, как скала. — Тем не менее, я не могу позволить этого. Тэхён станет одним из богатейших лордов страны. За его спиной знаменитый древний род, идущий от северных королей, богатство и обширные владения, славное имя, которое он себе заработает… Как я могу позволить ему жениться на вашем отпрыске? Не хочу никого оскорбить, но о вашей династии я ничего не знаю. Вы явились из ниоткуда, убивали и грабили моих людей, и теперь просите о невозможном. Я не могу согласиться на этот брак. — Он не видит других путей решения проблемы. Для войны они слишком слабы и малы количеством. Другого Гуннар предложить не может — лишь своего сына, да богатое приданое, которое собирал годами. — Что мне его приданое? Я не могу отдать Тэхёна за кого попало. Возможно, среди своих Гуннар и считается королём, но наш народ сочтёт его дикарём, сколько бы золота у него ни было. Никто не одобрит этот брак — ни мой муж, ни я, ни сам Тэхён. Я не могу ответить на это согласием. — Он видит только такое решение. Утверждает, что только так сможет вернуть свои земли назад. — Он не получит моих земель. Они всё равно будут принадлежать моему сыну, как сейчас принадлежат мне. Мы зашли в тупик, Гуннар. Вы не можете предложить мне достойного решения проблемы. К тому же, после всего, что вы сотворили с моими людьми, я не могу пустить вас на нашу территорию. Между моими и вашими людьми появятся распри. Крестьяне ещё не забыли, какие жестокие набеги вы совершали. Вряд ли вообще когда-то забудут. — Он напоминает, что его народ устойчив к пламени дракона. — Это угроза? — Он не отрицает этого. — В таком случае скажи ему, что я разобью его людей количеством и качеством своих воинов. Под моим руководством — целая армия хорошо подготовленных рыцарей. Их сотни. Смогут ли его бойцы тягаться с моими? — Он говорит, что в их распоряжении есть оружие мощнее стали. — И какое же? Гуннар рассмеялся в ответ на этот вопрос. Атмосфера явно накалялась — всё пошло не так, как предполагалось изначально. Тэхён медленно положил руку на рукоять катаны — ладонь, несмотря на холод, предательски вспотела. Мать оставалась спокойной, несмотря на очевидные угрозы. Воины за спиной Гуннара напряглись, Юнги распрямил плечи и утратил былую расслабленность, рыцари леди Элинор подошли ближе. Неужели дойдёт до битвы? Гуннар жестом успокоил свою охрану. Леди Элинор обернулась к своим воином и кивком показала, что всё в порядке. Тэхён не дышал. Очень долгое время. А сердце колотилось с остервенелой скоростью. Гуннар обернулся и крикнул что-то, глядя назад, в лес. Тощая тень, прячущаяся за деревьями и скрытая от глаз, наконец показалась и несмело выступила вперёд. Это был паренёк не старше Тэхёна — черноволосый, бледный, босой. Шкуры, накинутые на плечи, не скрывали худобы его тела. В сравнении с другими дикарями этот казался маленьким ребёнком — как размерами, так и лицом. Он, в общем-то, ребёнком и был — затравленный взгляд, блуждающий от одного лица к другому, лицо, не утратившее какой-то детской наивности… Он поравнялся с Гуннаром, и тот закинул руку на тощие плечи. Тэхён только сейчас рассмотрел паренька внимательнее — выглядел он точно так же, как представители народа, жившего в этих землях. Глаза — чёрные, разрез глаз узкий, плавные черты лица… Он заметно отличался от Гуннара и его людей. Со стороны могло показаться, будто это простой житель Сынгана, просто взятый в плен. Но что-то во взглядах дикарей, обращённых на него, говорило о том, что он среди них… почитаем? Гуннар снова заговорил, держа бедного мальчишку за плечи. Юнги незамедлительно перевёл: — Это — его сын, рождённый от женщины с наших краёв. Ему всего пятнадцать, однако он обладает силой, способной любое существо преклонить перед ним колено. С самого детства он владел магией, однако только к сегодняшнему дню стал способен её контролировать. Его сила может быть смертоносна, если он сам того пожелает. Или если Гуннар прикажет ему сделать её таковой. На их языке его зовут Хаук — такое имя дал ему отец. На нашем же языке его имя звучит как Чонгук — так его назвала мать, родившаяся в этих землях. Тэхён рассмотрел парня, будто старающегося слиться с окружением и исчезнуть. Такой напуганный… никак не походил он на смертоносное создание, на мага, подобного которым свет ещё никогда не видел. Не выглядел он и на свой возраст — ему можно было дать не больше тринадцати лет. Может быть, Гуннар попросту лгал, или глаза Тэхёна его обманывали. Он ничего не знал наверняка — и это раздражало. — Знаю, что внешность порой бывает обманчива, однако не выглядит его сын великим колдуном, — насмешливо проговорила леди Элинор. — Он разрушает всё, к чему прикасается, — перевёл Юнги ответ Гуннара. — Он может продемонстрировать свою силу прямо сейчас. — Не на нас, я надеюсь? — Нет. На лес. С вашего позволения. — Что ж, пусть попробует, — тоном, полным скептицизма, ответила Элинор. Гуннар что-то сказал сыну — тот кивнул поспешно и отошёл от отца. Люди Гуннара расступились в разные стороны; Тэхён заметил, что они старались отойти от Чонгука (про себя он называл парнишку более знакомым слуху именем) как можно дальше. Возможно, слова Гуннара о силе его отпрыска не были таким уж враньём… Сейчас представится возможность в этом убедиться. Элинор сделала несколько шагов назад. Юнги незамедлительно подошёл к ней и прикрыл её собой. На всякий случай. — Это угроза, вы понимаете? — спросил он тихо, прошипел почти, как змея. Несмотря на беззаботный тон, во взгляде его виднелась опаска. — Я не дура, — отвечала мать, внимательно глядя в спину Чонгука. — Я всё прекрасно понимаю. Понимаю так же и то, что мне либо придётся принять его условия и женить моего сына на этом мальчишке, если он покажет что-то поистине смертоносное. Либо, если он не покажет ничего, мы убьём их всех прямо сейчас. А оставшихся, если те не разбегутся, разорвут мои воины. — Я чувствую исходящую от него магию, — проговорил Юнги, с каждой секундой становившийся всё серьёзнее. — Сдаётся мне, слова Гуннара если не полная правда, то по крайней мере, содержат её долю. Немаленькую. Только вот что меня пугает… Слышать из уст одного из самых смертоносных и опасных созданий на земле слова вроде «меня это пугает» было жутко. Тэхён в напряжённом ожидании уставился в чёрный затылок, на открывшийся участок кожи, покрытый едва блестящей чешуёй. — Я ощущаю лишь часть его магии — но часть эта уже внушает некоторое беспокойство. Он может скрывать от меня свою силу — этого, чёрт возьми, никто, даже самые сильные ведьмаки и маги, никогда не смогли бы сделать. Он закрывается от меня. Леди Элинор посмотрела на дракона — Тэхён не видел её лица, но вся её поза показала на долю секунды её растерянность. — Что ты хочешь сказать? Взгляд Юнги не предвещал ничего хорошего. — Я буду защищать вас до конца, как обещал вашему мужу. Однако не могу гарантировать, что смогу противостоять этому… существу. Оно явно сильнее меня. В сотни, может быть, даже в тысячи раз. Тэхён повернул голову и уставился на Чонгука. Тот вытянул руки вперёд и что-то сказал. Из-под его пальцев вырвалось пламя — целая волна пламени, и направилась она прямо на лес. Гигантская, горячая, сильная… Раздался грохот такой силы, что уши Тэхёна заложило, страшный треск… камни посыпались с вершины гор, хотя те были далеко отсюда. Земля затряслась неистово — никто не смог устоять на ногах. Лошади испуганно заржали, падая наземь, Тэхён, едва вытащив катану из ножен, упал навзничь, видя над собой только огонь и слыша лишь этот страшный грохот, казавшийся гневом богов. Кто-то заорал в ужасе, мать выругалась грязно, дракон зарычал — но даже его утробный рык не смог перекрыть этот дикий шум, прекратить страшный гул и треск. Будто восстала сама земля и закричала так, что впору было оглохнуть — Тэхён не мог встать, потому что всё вокруг шаталось и тряслось, не мог посмотреть по сторонам, потому что над ним простирался огонь, не мог сказать ни слова, потому что дыхание перехватило от ужаса. Он смог только поднять руки, выронив катану, и закрыть уши руками — однако и это не спасало от звука, способного, казалось, разорвать его голову изнутри.***
Сокджин отряхнул рукава костюма, смахивая невидимые пылинки, осмотрел своё отражение. Выглядел он хорошо. Кивнул самому себе и развернулся к принцу Намджуну — тот поправил и так идеально уложенные цирюльником волосы и взглянул на мужа с немым вопросом в глазах. — Выглядишь хорошо, — ответил Джин, и Намджун кивнул удовлетворённо. Он нервничал — это было заметно, — но держался довольно хорошо. Если не приглядываться, можно и не заметить. Сам Сокджин нервничал не меньше — побег Хосока порядком выбил их обоих из колеи, но они должны были делать вид, что всё нормально. — Конец моей свободе, — мрачно ухмыльнулся Намджун, устремив взгляд в окно. Сокджин не знал, что ему ответить. Должен ли вообще что-то отвечать? У него самого этой свободы изначально не было. — Пойдём. Думаю, народ уже собрался. Чем раньше закончим, тем лучше. После коронации будет пир — Намджун не хотел его устраивать, но лорд Кибом настоял, да и многие лорды из совета тоже. Хороший пир в начале правления короля символизировал лёгкость и безоблачность самого правления. Так, вроде, издавна заведено в королевской семье. Сокджин постепенно привыкал к здешним традициям, но вспоминал и традиции Сынгана. Тэхён, когда наступит его черёд править Долиной, должен будет доказать свою силу и доблесть поединком. Бой до первой крови — одна из древнейших традиций их рода, которой уже столько лет, что и не сосчитать уже. Не зря Тэхён всё усерднее с каждым годом тренировался владению своей катаной — приближался год, когда он сможет полноправно стать лордом, и он хотел усовершенствовать свой и так совершенный навык владения оружием. Мысли о Долине ещё больше нервировали и сбивали с толку. Юнги долго не возвращался — на свою миссию он должен был потратить максимум дня четыре, и ждали его уже давно, однако его присутствие в Сынгане затягивалось всё больше и больше… Сокджин не знал ничего — отец молчал, Намджун не говорил, чтобы из Долины приходили хоть какие-то письма, да если и дойдут, то, возможно, будет уже слишком поздно. Эта мысль угнетала всё сильнее — Джина раздражало, что он ничего не мог с этим сделать. Была бы у него хоть какая-то свобода действий, он бы не раздумывая сел верхом на любого дракона из логова и понёсся домой, не обращая внимания на любые препятствия и обстоятельства. Но сейчас речи не было даже о том, чтобы выйти за пределы замка — как он мог отправиться на другой конец страны… По правде говоря, Сокджину не хотелось находиться на коронации, а на пире — тем более. Он шёл бок о бок с Намджуном и молчал, распрямив плечи и устремив полный уверенности взгляд куда-то вдаль, но мысли его были не здесь, и желание идти дальше пропадало с каждой секундой. Может, сослаться на плохое самочувствие и уйти?.. Нет. Об этом даже речи быть не может. Всё пройдёт быстро, он справится. Должен, по крайней мере. — Не слишком быстро мы идём? — тихо спросил Намджун, чтобы шедшие за ними стражники его не услышали. И правда — шли они чересчур торопливо, хотя путь от королевских покоев до тронного зала был довольно неблизкий. Слуги расступались и кланялись, стража молча провожала их долгими взглядами. Джин посмотрел в окно — сегодня драконов не выпускали. Не летали они над городом, издавая торжественный рёв. Не было и Юнги рядом, который отпускал шуточки и молча поддерживал. Оставалось только надеяться, что ничего страшного с ним и с Долиной не случилось. «Что могло произойти? Почему он не возвращается? Это же дикари всего лишь — неужели их так много, что с ними невозможно справиться?» — терзали голову тревожные раздумья, и Сокджин не мог от них избавиться. Он не мог об этом не думать — в череде одинаковых дней ему оставалось только размышлять. Столько проблем навалилось сразу — побег Хосока, проблемы в Сынгане, королевские дела. Отец избегал его с самых похорон короля Тэяна и не говорил много — лишь за закрытыми дверями зала переговоров можно было услышать его голос, но Джина туда не пускали. Конечно, какое он имеет право прикасаться к делам супруга? Единственное, о чём он должен думать — забота о будущих детях, королевских наследниках, чёрт возьми. Как же это раздражало. Когда они начали спускаться вниз, тишину улицы разрушил звон колоколов — извещение о том, что принц Намджун скоро будет коронован. Всё было распланировано буквально по минутам, даже время прибытия супругов в тронный зал. Наверняка там уже все собрались — верховный жрец храма богов, старый, морщинистый, полуслепой. Он короновал ещё отца Намджуна и его деда, и пережил их всех. Вместе с ним в коронации будет участвовать и ведьмак — тоже одна из давних традиций. Он, можно сказать, благословит королей на хорошее и долгое царствование. Джин вспомнил свадебный ритуал и вздрогнул. Он надеялся, что обойдётся на сей раз без древних песен и пляски теней вокруг, без короткого визита в чужой разум. — Надеюсь, всё пройдёт гладко, — пробормотал Намджун, как только они пришли, но Джин ничего не успел ответить — двери тронного зала распахнулись перед ними, и шквал шепотков обрушился подобно снежной лавине. Все их разглядывали, словно видели в первый раз. Сокджин старался сдержанно улыбаться, Намджун же сохранял серьёзность. Было здесь много гостей из других провинций, и знатных вельмож, проживающих здесь, в Сэнхе или королевском дворце. Впереди, в самых ближних к трону рядах, поместился весь королевский совет, пока ещё не распущенный. Лорд Кибом тоже был здесь — мрачный и нависший над другими, подобно скале. Стоял старый жрец на постаменте, рядом с ним — Чимин, держащий бархатную подушечку. На ней лежали две короны. Джин не знал, как ему реагировать на это. Он знал — большая часть присутствующих здесь юных омег хотела бы оказаться на его месте, однако при мысли этой только смеяться захотелось. Власть его не привлекала — но и не отталкивала. Сокджин знал, какая ответственность за королевство обрушится на голову Намджуна вместе с короной, поэтому не впадал в слепой экстаз при мысли о том, что он тоже становится королём. На нём самом будет немало обязанностей. Всё изменится, когда он наденет этот красивый обруч с красными камнями. Но сам он, как ни странно, никакого ощущения перемен не испытывал. Не чувствовал практически ничего. Каждый в зале смотрел на мужей пристально, следил за каждым движением и поворотом головы. Под эти взгляды они поднялись на постамент. Тронный зал не был украшен так пышно и торжественно, как в день королевской свадьбы, оно и понятно — не готовились к коронации так усердно и долго, как к бракосочетанию. Джин, встав вровень с Намджуном и кинув взгляд на королевский совет, поймал взор отца — мрачный, почти осуждающий. Могло показаться, что отец в гневе. Но за что? Сокджин повернулся к жрецу и преклонил колено вместе с Намджуном, решив подумать об этом потом — или попробовать поговорить с отцом, может быть. Если тот, конечно, захочет с ним разговаривать после стольких дней молчания. Старый жрец окинул королевских супругов внимательным взором. В своих одеждах он выглядел весьма внушительно. Джин, однако, не рассматривал его — жрец его не интересовал. Разум блуждал где-то не здесь, он и сам не смог бы объяснить своё состояние. Гораздо больше взор привлекали две короны — единственные атрибуты власти монархов в этой стране. Мать рассказывала, что в её королевстве при коронации вместе с короной вручали ещё и золотые скипетры… зачем, интересно? Что они означали? Он посмотрел на Намджуна — тот закрыл глаза и не открывал их. Лицо — сосредоточенное, напряжённое. Жрец тихонько прокашлялся и начал произносить свою речь — Джин не слушал. Слишком уж лицо мужа привлекло его рассеянный взор. Намджун не жмурился, не хмурил бровей — могло показаться, что он просто уснул и видел тревожный сон. Светлая голова не двигалась, поза его не менялась — он будто окаменел. Содкжин понимал, что выглядит как идиот, пялясь на собственного мужа во все глаза, пока самому нужно слушать речи старика над головой… но все слова, сказанные старым жрецом, пронеслись мимо ушей, не задержались в памяти. И мысли почему-то исчезли разом, как будто их кто-то прогнал. Содкжин смотрел на Намджуна и размышлял лишь о том, какой же Намджун сейчас красивый. — Клянёшься ли ты, Намджун из дома Ким, править этой страной справедливо и мудро до самой своей смерти? — проскрипел старик, глядя на принца грозно, будто экзаменовал. — Клянусь. — Тогда прими эту корону и носи её до самого конца своего правления. Старик обернулся — Чимин молча протянул ему короны, и тот безошибочно взял ту, что принадлежала королю. Несмотря на почти полную слепоту и преклонный возраст, обязанности свои он помнил хорошо — пусть и нечасто в своей жизни ему приходилось кого-то короновать. Наверняка чаще, чем многим до него, но всё же. Три монарха — уже довольно большая цифра. Жрец произнёс какие-то слова на древнем языке — Сокджин не понял ни слова, — и надел корону на голову Намджуна. Как только она коснулась светлых волос, тот открыл глаза. — Встаньте же с колен, ваше величество, и примите ваш трон. Намджун поднялся, пожалуй, чересчур резко, но никто не заострил на этом внимания. Сокджин рассматривал его исподлобья и не знал, что думать. Тот прошёл к трону и сел, уложив руки на подлокотники. Старик повернулся к Сокджину. — Готов ли ты, Сокджин из дома Ким, стать опорой своему мужу и королю, воспитать его наследников, стать супругом, достойным короля? На мгновение он вновь вернулся в день свадьбы — никто не задавал ему подобных вопросов. Чимин провёл ритуал, как ему полагалось, поженил его с Намджуном, как было должно. Но не спрашивал, готов ли Сокджин принять на себя эту ношу. Готов ли он был к браку, готов ли был делить постель с человеком, который ему не нравился. Мало что изменилось бы, задай ему хоть один человек такой вопрос. Но для самого Сокджина появилась бы хоть какая-то иллюзия выбора. Возможность отказаться. Хотя бы выдуманная и призрачная. — Я готов, — ответил Джин хриплым, треснутым голосом. Старик взял корону в руки и надел её на его голову. — Встаньте, ваше величество. Он поднялся и испугался в какой-то миг, что упадёт, но устоял на ногах. Уселся на своё место возле Намджуна, снова встретился взглядом с отцом. Тот кивнул едва-едва — вроде одобрительно. Сокджин кивнул в ответ и позволил себе улыбнуться. Старик повернулся ко всем присутствующим — той огромной толпе, что, затаив дыхание, пялилась на супругов, чуть ли рты не раскрыв. — Примите же своего правителя — короля Намджуна из великого дома Ким! Да правит он долго! — Да правит он долго, — вторила ему толпа, и тишина в следующий миг снова сменилась громкими аплодисментами. Старик не без помощи слуг ушёл с постамента. Чимин передал подушку кому-то из пажей и повернулся к теперь-уже-точно-королям. Он был спокоен как никогда. — Боги видели этот миг, ваше величество. От их лица я благословляю вас. Пусть ваше правление будет мирным и плодотворным. Намджун кивнул, явно не зная, что сказать, и Чимин, слегка склонив голову — даже монархам он никогда не кланялся, — сошёл с постамента тоже. Как по команде, за окном вновь прозвучали колокола. Настало время для поздравлений. Сокджин перехватил взгляд мужа лишь на мгновение — к тому тут же подошли лорды из совета и заняли его ничего не значащим разговором. Все сорвались со своих мест и выстроились в очередь. Джин блуждал глазами по лицам, не запоминая ни одно, ни на одном не останавливаясь. И всё же взгляд сам собой зацепился за знакомые черты, и он дёрнулся даже, как испугавшись. Пригляделся, думая, не ошибся ли… Нет, не ошибся. Мёнги — так, кажется, того юношу звали, — снова выглядывал из-за колонны, игриво улыбаясь и глядя прямо на Сокджина бесстыдно, нагло. Не как на равного себе даже, а как на слугу никчёмного, на простого крестьянина. Джин не мог сейчас подняться и кинуться к нему, чтобы выяснить, какого чёрта он появляется на людях — хотя чесались руки смазать хорошенько по красивому личику, чтобы нос распух и кровь пролилась на чувственные губы, чтобы стереть паскудную улыбку и углядеть в чужом взоре не высокомерие, а страх. Руки сами собой сжались в кулаки. Он отвёл взгляд лишь на секунду, потому что после разговоров с Намджуном лорды совета начали подходить к нему — а когда повернулся, фаворита уже не было. Снова ускользнул, маленький ублюдок. Они никогда не разговаривали, обменялись только двумя длинными взглядами, но он уже бесил Сокджина как никто до него. Необъяснимая злость захлёстывала с головой, стоило только посмотреть на него, подумать о нём. Джин старался её подавить — не получалось. Отчего он так злился? Сам не знал, и знать не хотел. Единственное, чего он желал — чтобы Мёнги этого никогда больше в этом дворце не видеть. Намджун обещал ему, что избавится от мальчишки, но тот всё ещё был здесь. Значит ли это, что они до сих пор спят вместе? Эта мысль выводила из себя ещё больше. Джин сжал кулаки так, что ногти до боли впились в кожу ладоней. Хотелось заорать — но на кого? Оставалось сидеть и отвечать на шквал неискренних поздравлений, давить в себе злобу и делать вид, что всё хорошо. В последнем он преуспел уже давно. Был профессионалом в этом чёртовом деле. Нужно избавиться от этого фаворита. Плевать, что Намджун на это скажет, плевать, что о Сокджине подумает — пусть думает, что хочет, может даже принять версию, что его супруг вдруг взревновал, чёрт с ним! — но Джин обязан убрать этого наглого мальчишку с дороги, пока тот не сделал ничего, о чём может потом пожалеть. Но он уже сделал — не послушался приказа уйти уже в который раз, подвергал риску королевскую репутацию одним своим присутствием. Ещё и на коронацию явился, наглец. Джин злостно ухмыльнулся — и заставил этой ухмылкой своей отшатнуться кого-то из лордов, но внимания на это не обратил. Он сделает всё, чтобы избавиться от этого Мёнги во что бы то ни стало. Пусть этот мелкий ублюдок даже не думает о том, чтобы так на него смотреть. Думает, сможет украсть себе внимание короля, да ещё и позорить королевскую семью необдуманными выходками? Что ж. Посмотрим.