Кинковый мальчик и феминистка

      Утро встретило ЁльЁн орущим будильником и жестоким лучом восходящего солнца прямо в лицо. Она торопливо на автопилоте собралась и побежала на пары. Только на ступеньках второго этажа, когда более менее проснулась и стала осознавать свои действия, она вспомнила, что забыла на прикроватной тумбочке портативку Бёна. Пришлось возвращаться.        Однако ни на первой, ни на второй паре сам Бён не появился. Пак чудом сдержала несколько порывов нажаловаться Лу и Чжан. И то только потому сдержала, что пересказывать предысторию и выслушивать последующие предположения подруг желания не было. Да и однокурсника настолько странным выставлять было бы неуместно. Ведь по официальной версии на полу аудитории был платок. А это совершенно не причина, чтобы ночью ждать у дверей комнаты. Ни Крис, ни Чонин, ни Минсок понятия не имели, где носит их дорогого друга. На их звонки он с самого утра не отвечал.        В итоге, ЁльЁн выловила в толпе соседа Бёна по комнате. Лично знакома Пак с ним не была, да и учились они на разных факультетах, до непосредственного диалога она даже не была до конца уверена, что именно он тот, кто ей нужен, и на потоке нет еще какого-нибудь Ким Чондэ, который далекие полгода назад звонил бы Бёну, пока тот был занят обсуждением проекта.        Но девушке повезло, и мелкий, чуть ниже Бёна, шатен в желтой водолазке и черном пиджаке с золотыми пуговицами из дешевой пластмассы оказался нужным индивидом. Занятным был факт, что со своим соседом по комнате он не общался, насколько это было возможно. Пак, действительно не видела, чтобы они хоть раз не то что разговаривали, а даже стояли рядом в универе (исключая редкие телефонные звонки). Хотя Бён общительный парень и товарищей у него с разных потоков и факультетов хватало.        Чондэ, только увидев в руках ЁльЁн знакомую портативку, заявил, что передавать ее соседу он не намерен, после сказал номер комнаты и попытался удалиться. Пак требовательно положила ему руку на плечо, не дав уйти. — Тебе ведь все равно после пар туда возвращаться. В чем проблема? — Я туда до девяти вечера не сунусь, а таскать его вещи с собой совершенно нет желания. — Почему не сунешься? — рука ЁльЁн все еще лежала на плече Чондэ, хотя он предпринял уже несколько попыток вырваться. — Перед тем, как убежать сегодня в семь утра, он сказал, что вернется к двенадцати и будет заниматься своими грязными делами. Не хочу это видеть. — Грязными делами? — ошарашено переспросила ЁльЁн. — Да, — отрезал он, наконец сбросив чужую руку. — У нас с ним слишком разные взгляды на жизнь. И я не хочу иметь ничего общего с ним и с его дружками. И если тебя, парень, так удивляет то, что я сейчас говорю, то посоветовал бы тебе придерживаться моего примера и не поворачиваться к нему задом лишний раз.        Пока Пак выбирала, какой из возникших вопросов озвучить, Чондэ скрылся в толпе. С запозданием ЁльЁн пришла к выводу, что стоило все же уточнить, что она девушка. А то что-то уж очень интересного мнения Ким о своем соседе. Хотя мысленно Пак поставила себе галочку, что человек, живущий с Бёном на одной жилплощади, считает его геем. Мало ли. Обычно у таких выводов есть под собой какие-никакие основания.        К обеду Пак добралась до нужной комнаты на третьем этаже их общежития. На дверях висел нэко-Дарт Вейдер и прилепленная рядом на малярный скотч бумажка с надписью «Когда я это отклеил, началась война. Проще было согласиться приклеить обратно». Не знай ЁльЁн почерк Бёна, долго бы стояла, пытаясь понять, кто владелец плаката, а кто записки. Но стиль каракуль на клочке бумаги ей был не знаком. Еще немного постояв перед дверью в естественную среду обитания одного из самых прекрасных существ университета, если не самого, она робко постучала. Ответа не было. Она постучала громче. И еще несколько раз. Пак до последнего надеялась, что не придется пользоваться советом Чондэ и самостоятельно открывать дверь, вламываясь в чужое личное пространство, из-за того, что Бён любит сидеть в наушниках. Но, видимо, придется.        Еще раз постучавшись, ЁльЁн со вздохом потянулась к дверной ручке. Холод метала обжег дрожащие пальцы. Аккуратно надавив на ручку, Пак толкнула дверь вперед, до последнего надеясь, что та не поддастся, и свою портативку глупый Бён получит только тогда, когда придет в универ в следующий раз. Но дверь с легким скрипом отворилась. Опасливо заглянув вовнутрь и не увидев ничего, что могло бы называться в ее представлении «грязными делами», Пак протиснулась в комнату, закрывая дверь. Бён сидел на кровати у левой стены, спиной ко входу, и покачивал головой в такт музыке из огромных стереонаушников.        Неосознанно избегая смотреть в сторону однокурсника, ЁльЁн, откашлявшись, позвала его. Сразу громко, чтобы тот смог услышать. — Бён!        Парень подскочил на кровати, стаскивая наушники на шею и пряча под подушкой то, что было у него в руках. На мгновенье Пак подумалось, что, возможно, она нарисовала у себя в голове недостаточно полный список «грязных вещичек», которыми мог заниматься парень у себя в комнате, предварительно выгнав соседа, потому немедленно отвернулась в правую стену, выставив перед собой на вытянутой руке портативку. Она уже чувствовала взгляд парня, но упорно смотрела в сторону. — Прошу прощения. Я хотела ее вернуть тебе сегодня на парах, но тебя не было. На звонки своих друзей ты не отвечал, а Чондэ отказался передавать ее тебе. Я стучала, но ты не реагировал. Чондэ сказал, что можно просто открыть дверь, — выпалила ЁльЁн на одном дыхании.        Бён молчал и не двигался. Пак была уверена, что парень ее сейчас готов убить, потому что на его бы месте она сделала бы определенно то же самое. Ей невдомек было, что Бён с бешеной скоростью сейчас перебирает оправдания к тому, что девушка могла уже увидеть.        Морально истощившись от затянувшейся паузы, Пак все-таки опустила глаза на Бёна. Его лицо походило на лицо человека, что решает сложнейшую задачу, а из уголка рта свисала красная нитка. Этот факт значительно озадачил девушку. — Тяжелая ситуация, — наконец выдал он.        Озадаченное лицо ЁльЁн превратилось в крайне озадаченное. А взгляд уже неосознанно скользил по домашней заношенной футболке, собранным в пучок на макушке волосам, задравшимся чуть выше положенного шортами на правой ноге, что свисала с кровати, скрытой подушкой другой ноге и зажатой в тонких пальцах ни то иголке, ни то булавке.        Заметив взгляд девушки на своих руках, Бён вздрогнул. Он понял, что теперь значительная часть его оправданий не будет иметь смысла. — Скажи честно, ты бы хотела продолжать общение со мной? — вдруг спросил он, посмотрев на Пак в упор. — В плане, не как однокурсники, которые иногда видят друг друга на парах и в коридорах, а как что-то вроде друзей, которые молчат о загонах друг друга, типо докимакур с экзорцистами и демонами, и не осуждают.        ЁльЁн ожидаемо замялась. Она понимала, что, судя по всему, от ее ответа зависит многое. И хотя ей сложно было представить что-то, что бы могло испортить ее отношение к Бёну, тем более что сама она являлась не только толерантным человеком, но и человеком со специфическими вкусами, но бегущая на задворках сознания строка «ИДЕАЛ ИДЕАЛЕН ТОЛЬКО С РАСТОЯНИЯ», заставляла медлить с ответом. — Я могу услышать какие-либо варианты развития событий? — попыталась потянуть время Пак. — Если ответ положительный, то ты, считай, подписываешь пакт о неразглашении, если нет, то принимаешь любое из моих оправданий, не косишься потом в мою сторону, а я тебя избегаю, — вполне серьезно ответил Бён.        Вариант, при котором сей прекрасный человек избегал бы ЁльЁн, ее совершенно не устраивал. Собравшись с духом, она взвесила все «за» и «против». В категории «против» была только минимальная вероятность потерять человека, на которого можно залипать, разочаровавшись, а «за» были возможность чаще видеть, слышать и узнавать. Ответ вполне очевиден. — Считай, что мы теперь друзья, — заявила Пак и с притворным спокойствием уточнила. — И что же я не должна осуждать?        Бён еще с несколько секунд сверлил однокурсницу взглядом, а потом откинул подушку и, встав с кровати, наконец забрал портативку из рук ЁльЁн, слегка коснувшись пальцами ее руки. В обычной ситуации девушка бы вздрогнула от контакта с чужой кожей, но сейчас она была слишком поглощена тем, что пожирала взглядом красно-бордовый чулок с наполовину еще не пришитыми насыщенно черными рюшиками на левой ноге однокурсника. — Так вот что Чондэ называет «грязными делишками», — понятливо протянула Пак. — Не совсем. Он, определенно, подразумевал другое, но его извращенное восприятие реальности дает мне гарантию, что до позднего вечера он тут не появится. И, дай угадаю, он умудрился перепутать тебя с мальчишкой и посоветовать не поворачиваться ко мне задом? — как бы между прочим уточнил Бён, хотя руки его дрожали в ожидании реакции девушки. — В точку, — ЁльЁн все еще не могла оторвать взгляд от коленки собеседника. — Бестолковый придурок. По тебе ведь прекрасно видно, что ты девушка. Ни к чему тебе такие советы давать. Но просить за него прощения я не собираюсь. Много ему чести.        Пак сделала мысленную пометку, что Бён не стал опровергать предостережения Чондэ касательно повышенной зоны риска чужих пятых точек. Подумать о том, насколько нравятся ей напрашивающиеся выводы, она не успела. Усилием поднятые глаза, будто бы в наказание за столь долгое созерцание чужих ног, зацепились взглядом за на мгновенье мелькнувший между пересохших губ кончик языка. ЁльЁн сумела сдержать шумный вдох. — Так ты, это, чулочник, что ли? — Косплеер, — поправил ее Бён, распахивая дальнюю дверцу своего шкафа. Среди рубашек и курток висела парочка одеяний, скрытых чехлом. Можно было предположить, что в них для сохранности спрятаны деловые костюмы, но парень с аккуратной небрежностью кинул их на свою кровать, предлагая Пак посмотреть. Не дождавшись, пока девушка осмелеет, он сам снял чехлы, представив взору пару платьев. Одно из них являлось ничем иным как костюмом горничной, а второе, в готическом стиле, явно еще не дошитое, было в тон чулку на ноге Бёна и смутно что-то напоминало. Обилие рюшей и кружев заставляло с сомнением коситься на владельца всего этого красивого тряпья. — Твое молчание действует на нервы, — резюмировал Бён, сев рядом с платьями, прикрывая глаза и снова облизнув губы. — Если противно находиться со мной в одной комнате, то забудь как страшный сон и выметайся. Сам виноват, что посчитал, что ты поймешь. Просто никому не говори. Прошу.        Открывать глаза ему было страшно.        ЁльЁн все еще молчала. В ее мозгу крутилось множество вариантов реакций от восхищенного визга до низкой просьбы примерить ему один из костюмов, но ничто из этого она себе позволить не могла. Судорожно пытаясь сообразить, как нормально отреагировать, не выдав истинной степени своего восторга, Пак то открывала, то закрывала рот. Но сквозь опущенные веки Бён не мог видеть этих метаний. Ему казалось, что он совершил одну из самых больших ошибок в своей жизни. — Это офигенно! — наконец выдала ЁльЁн, уверенная, что говорит больше, чем следовало бы. — Ты еще более потрясающий, чем я думала.        Мысленно она дала себе затрещину за последнее вырвавшееся предложение, но сделанного не воротишь. — Что? — Бён ошалевше распахнул глаза. О подобной реакции он и не смел мечтать.        Девушка подошла к кровати и бережно провела рукой по нежной ткани красно-бардового платья. Парень снова нервно облизнул губы и сжал одеяло в кулаки, наблюдая за тем, как ЁльЁн хмурится, глядя на платье, явно пытаясь определить, какому персонажу оно могло бы принадлежать. — Аои из Президента студсовета. — Ооо, — понимающе протянула Пак, заинтересованно вертя в руках декоративную шляпку. — На первый камерный сёдзе фестиваль на следующих выходных, — продолжил объяснять Бён. — Он условно сёдзе, пока что. В этом году там обычная мешанина из фандомов и жанров намечается, разве что с чуть большим процентом сёдзе, чем обычно на масштабных фестах. Второе платье туда же на подработку в мэйд-кафе. — Хочу туда. Вход дорогой? — ЁльЁн наконец оторвалась от разглядывания платьев. Голос слегка дрожал. — Не слишком, вообще, но, если согласишься помочь мне с вещами, то могу провести туда за полцены. Организаторы мои хорошие знакомые.        Бён не мог отделаться от противного ощущения, что заключает с Пак какую-то сделку, которая обязательно в будущем выйдет боком. Но он даже примерно представить не мог, с какой стороны ждать опасности. — Только с вещами? — удивленно переспросила девушка. — Ну, можешь еще помочь закончить платье, — с надеждой хватаясь за представившуюся возможность, предложил парень, напуская при этом как можно больше безразличия. — Я шить не умею, — сразу выложила ЁльЁн все карты на стол. — Совсем что ли? — уточнил Бён, проглотив готовое было вырваться стереотипное «Ты же девушка». Не ему, парню, что шьет себе платья, упоминать устоявшиеся стереотипы всуе. — Нет, ну, носки там или еще что по мелочам могу, но к твоему прекрасному платью я даже прикасаться боюсь, — замахала она руками.        Чуть заметно залившись румянцем от комплимента его работе, Бён поднялся с кровати, размышляя, что бы он мог еще попросить в помощь. — Тогда на этих выходных будешь бегать за меня в магазин и готовить. — Без проблем. Но готовлю, если что, я тоже не особо хорошо, — смутившись, Пак опустила голову, не заметив, как однокурсник прикрыл рукой собственную легкую смущенную улыбку. — Я тоже не шибко хороший кулинар, если что. — Тогда по рукам, — кивнула ЁльЁн.        Пак никогда не думала, что в реальности так бывает. Ей было одновременно радостно от того, что одни из ее самых смелых тайных фантазий оказались так близко к реальности, страшно за скетчбук с парой набросков однокурсника в похожих платьях, иногда на коленях у Криса или Чонина, и непонятно, какого черта Бён вообще решил, что рассказать Пак о своих увлечениях было хорошим выходом из сложившейся ситуации. — А кто-то еще знает же? — Чондэ видел платье горничной, но уверен, что я его использую для других целей. Я не стал его разубеждать. Наоборот, частенько подливаю масла в огонь его фантазии. Мне так выгоднее, — Бён прятал свои костюмы от жадного взора Пак обратно в шкаф. — Мне показалось, что тебе, наоборот, важно, чтобы тебя поняли правильно.        Парень замялся. — Такие, как он, не слишком понятливы, в принципе. И язык за зубами держать не умеют. — По тебе повседневному тяжело предположить пристрастие к рюшикам, — продолжала рассуждать ЁльЁн. — Зачем ты вообще скрываешь свои увлечения? — А зачем ты носишь эти очки без стекол? — вдруг вопросом на вопрос ответил Бён. — Мне так комфортнее… — растерялась девушка. — Вот и мне тоже, — пожал он плечами, садясь возле Пак и похлопывая ладонью рядом с собой в предложении присесть. Когда девушка аккуратно опустилась на простыни, он продолжил. — И тут, между прочим дело вовсе не в рюшиках. Тут важен образ. Я косплеер, а значит, больше актер, чем извращенец, — он откинулся на подушки под стеной, смотря на чулок на собственной ноге. Его хвостик смешно пошатнулся. — Это ты так себя успокаиваешь, да, Бён? — прыснула ЁльЁн. — Да, — кивнул он с выражением наивысшей степени серьёзности на лице. — Я вообще считаю, что общество несправедливо поступает с мужской своей частью, приравнивая ношение женской одежды к извращениям. Женщины ведь сейчас спокойно носят мужские шмотки, — девушка посчитала нужным все же прояснить свою позицию, на всякий случай. Но ответ однокурсника ее удивил. — Я в курсе, какого ты об этом всем мнения. Потому, собственно, и не стал оправдываться, — Бён вжался в подушки. — Откуда ты… — Пак резко обернулась к собеседнику. — Хотя нет. Почему ты тогда счел, что мне может быть противно с тобой в одной комнате находиться? Максимально не логичное противоречие, тебе не кажется? — До последнего оставалась вероятность, что все твои убеждения только дань моде, но я рискнул, — пожал он плечами и подтянул колени к груди, обхватывая их тонкими руками. — А вообще это нервы.        ЁльЁн зависла на пару секунд, разглядывая этого взъерошенного, будто бы загнанного в угол котенка, в одном чулке. Он избегал смотреть ей в глаза, все сильнее вжимаясь в подушку. Пак почувствовала в себе иррациональное желание укрыть его одеялом и затискать. Такое с ней случалось редко в отношении Бёна. Обычно от его вида просто бросало в жар. Но сейчас эмоции смешались в какой-то безумно бурный коктейль из привычного восхищения, умиления, возвращающихся к платьям в шкафу и чулкам мыслей и внезапного тяжелого осознания, что она, достаточно слабая девушка, находится наедине в комнате с парнем, что представлял университет на национальных соревнованиях по хапкидо первые два курса. Пусть даже и имеются сомнения касательно его ориентации. Рука непроизвольно потянулась к вороту толстовки, оттягивая вниз. Молчание начало затягиваться. ЁльЁн стала теперь нервничать из-за того, что снова не могла определиться, какой вопрос стоит задать, чтобы и не обидеть случайно и узнать интересующие подробности.        Бён в это время просто начал сгорать от смущения, пришедшего после осознания того, кто стал единственным хранителем его секрета в общежитии и при каких обстоятельствах. Разум его подавал сигналы, что в перспективе дружба изначально без лжи намного лучше бесконечных оправданий, но этот самый разум сейчас был далеко не на первом месте при выборе непроизвольной реакции организма. Потому парень уткнулся носом в колени и надеялся, что хотя бы его уши не покраснели.        Вероятно, Пак бы еще долго просидела в звенящей тишине, боясь даже пошевелиться, но этой мазохистской идиллии было суждено прерваться. Стандартным рингтоном телефон ЁльЁн оповестил о желании Лу сейчас же с ней говорить. Коротко извинившись, Пак подняла трубку. — Ты где сейчас? — тут же требовательно спросила подруга.        Пак вздрогнула. Бён поднял голову с колен. Тишина комнаты позволяла услышать каждое слово на том конце провода. — В комнате, — ЁльЁн очень надеялась, что Лу сейчас стоит не перед дверями в ее скромные общажные апартаменты и не придется уточнять, в чьей конкретно она комнате. — А я уж было понадеялась, что ты пошла по магазинам, усердно готовясь к завтрашнему балу, — Лу цокнула языком. — Не забывай, что если ты мне не докажешь, что можешь выглядеть, как роковая женщина, или хотя бы просто обворожительно, то я буду со спокойной совестью стебать тебя по поводу твоего бомжарского вида и, — на этом моменте Пак взмолилась, чтобы подруга не ляпнула ничего про Бёна, как она это любила, но пронесло, — если не будет слишком лень, может даже возьмусь за перевоспитание. И, так уж и быть, если ты выиграешь, то я признаю твою позицию по поводу прежде всего удобной одежды. Теперь у нас есть точные условия спора. Ладненько, бывай, не забудь скинуть Чихо свою часть музыки. И помни, никакой помощи со стороны девушек.        Лу бросила трубку, а комната снова погрузилась в тишину, прерываемую редкими гудками. — И что будешь делать? — поинтересовался Бён без ожидаемой усмешки, но даже немного обеспокоено. — Ну, я планировала ничего не делать и тем самым до конца отстаивать свою точку зрения, — помямлила ЁльЁн. — Ты что дурак, что ли. Если уже поспорила, так и играй по правилам. Иначе ничего не докажешь, — возмутился парень. — Но я же даже не представляю, что мне делать… — обреченно прошептала Пак, глядя на загоревшегося какой-то безумной идеей Бёна. Ее это скорее пугало. — Зато я знаю. И знаю теперь, как заставить тебя помочь мне с костюмом. Ты готовишь мне на выходных и помогаешь на фестивале, а я, взамен, делаю из тебя роковую женщину на Хэллоуин. — Не хочу я быть роковой женщиной! Ты меня вообще видел?! Это же совершенно не мое! А с готовкой я тебе и так обещала помочь за скидку на билет. — Не переживай, Бэкки сделает из тебя очарование, — в глазах парня играли чертята, будто бы он долгие годы только и ждал подобной возможности. — Но я не хочу! — из последних сил противилась ЁльЁн, хотя ей было крайне сложно сейчас, под этим воодушевленным взглядом, даже дышать спокойно. Тем более что теперь Бён неосознанно пересек границу личного пространства, поддавшись эмоциям и заставив девушку чуть отклониться назад. — Я хочу и точка.        Очень некстати лопнула резинка, отлетев в стену и позволяя черным как смоль волосам упасть на глаза. Бён с не понятно откуда взявшейся дьявольской ухмылкой на лице смотрел из-под полуприкрытых век прямо в душу, не позволяя ни на мгновенье перевести обычно чрезмерно жадный до подобного взгляд ЁльЁн на небрежную челку или маленькую родинку над губой.        Пак не выдержала столь пронзительного зрительного контакта и опустила голову. Бён справедливо принял это за полную капитуляцию. ЁльЁн казалось, что она побежала стометровку. В этот раз почему-то не вышло отделить личность от образа, которым восхищаешься. Пак подумалось, что это очень не хорошо. — Отлично. Сейчас закончу с наметкой и пойдем выбирать тебе прикид, — удовлетворённо кивнул парень и достал из чулка иглу.        Следующие пару минут ЁльЁн следила за ловкими движениями пальцев, что прямо на ноге прикрепляли кружево к краю чулка. Она не была уверена, правильно ли так вообще делать, но это одна из последних вещей, что волновали ее в данный момент.        Бён, сосредоточившись на работе, не замечал жадного взгляда однокурсницы, а она в то же время не замечала его довольной улыбки.        Парень притянул коленку ближе ко рту, закрепил нитку, и зубами перекусил ее. Пак подумала, что он мог когда-то носить брекеты.        Однокурсник ЁльЁн спрятал иглу с остатком нитки в коробку для шитья, что небрежно стояла на столе. Скорее всего, когда он был не один в комнате, эта коробка покоилась в глубине шкафа. Покрутив ногой и придирчиво оценив результат, он кивнул и сказал, что готов. — Чулок сними.        Бён поблагодарил за напоминание и аккуратно, чтобы не сорвать кружева, стащил с себя красно-бардовую ткань, медленно оголяя молочную кожу. Пак дала себя мысленную оплеуху за то, что почему-то точно такая же кожа на другой ноге без чулка не так сильно ее волновала.        Когда они вышли в коридор, не сговариваясь, Бён и Пак старались избегать прохожих. ЁльЁн почему-то тащилась позади, хотя и направлялись они в ее комнату. Ее мучала мысль, как маленький кусочек ткани, что Бён обронил вчера в аудитории, стал причиной того, что теперь однокурсник, забрав у нее ключи, открывает дверь в ее комнату, а сама она припоминает, насколько страшный беспорядок оставался в ее обители с утра. — Итак, что у тебя есть, что может подойти для костюма? Женственного, — деловито поинтересовался Бён, когда закрывшаяся дверь отрезала их от окружающего мира. — Черные туфли? — предположила ЁльЁн, пряча пижаму под подушку и смахивая домашний мягкий бюстгальтер за кровать, где стоял чехол с гитарой. — Отлично. С черными туфлями и черным платьем легко можно сделать девушку самой обворожительной в радиусе нескольких километров, — кивал парень, тактично подойдя к окну и позволяя Пак спрятать все, что ее смущало. Напоминать о том, что он вчера уже все видел, он так же тактично не стал. — Но у меня нет черного платья… — Как нет? — с искренним непониманием возмутился он. — У каждой женщины должно быть припрятано в шкафу маленькое черное платье!        ЁльЁн виновато сжалась. Бён вздохнул и потер переносицу. — Могу я просмотреть твой гардероб?        Пак замялась, прежде чем ответить. — Я подожду, пока ты спрячешь все, что я не должен видеть.        ЁльЁн залилась красой, парень почувствовал это даже стоя к ней спиной. — Все мы люди и у всех есть нижнее белье. И с твоей стороны несправедливо так реагировать. По крайней мере, по отношению ко мне, — он обернулся и наткнулся на пораженный взгляд. — Уважаемая, ты видела мои платья, меня в чулке и держала в руках мою подвязку. Как по мне, тебе должно быть вообще плевать. — Да но… — вовремя или нет, но в голове всплыл факт, что Бён, скорее всего, гей, и Пак справедливо рассудила, что перед ним, на самом деле, можно не загоняться. Тем более, что никакого провокационного кружевного белья у нее отродясь не водилось, а обычные черные труселя, пусть даже и с принтом с маленькими синими совами, вряд ли кого-то удивят. И да, она видела его в чулке и до сих пор видит в шортах выше колена. — Хотя ты прав. Действительно. Все вещи в шкафу. Милости просим.        Бён снова не ожидал подобной реакции. Он надеялся, просто успокоить девушку, которая, по его впечатлению, слишком разволновалась. Но что-то пошло не так. Парень хотел было уже, попросить все равно как-то привести шкаф в порядок, чтобы самому не оказаться в неловкой ситуации, но Пак его опередила уточнением: — Просто не смотри на нижнюю полку. Все остальное обычная одежда.        Надеясь, что не слишком заметно, насколько он благодарен й за это уточнение, Бён со вздохом распахнул дверцу шкафа. Его поразило, как мало там всего было. Его точно такой же шкаф почти полностью забит, а тут была даже одна полка, заставленная разнообразным хламом, среди которого не было одежды, да и на остальных вполне себе могло поместиться еще много чего. Также его поразило и то, насколько однотонной была одежда ЁльЁн. Тона варьировались от черного до светло-серого. И ни одного платья. Была какая-то невзрачная юбка, но она не подходила на кандидатуру вещи, что могла бы сделать из Пак роковую женщину. Миссия оказалась сложнее, чем Бёну представлялось ранее. Однако его лицо засияло, когда он откопал черную рубашку свободного покроя. Она бы идеально подошла для роли пиратки, но у Бёна уже были свои планы на этот счет. — Есть украшения какие-нибудь? — поинтересовался он, бросая рубашку и темные брюки Пак. — Да, пара цепочек, подвесок и кожаных браслетов. В фиолетовом пенале на столе. — Тут нет цепочек, — подытожил Бён, рассыпав скромные украшения по столу. — Они на моих брюках сейчас, — ответила ЁльЁн, похлопав себя по ноге. — Зачем? Их же все равно не видно под толстовкой, — удивился парень. — Ну, я-то знаю, что они есть… — В любом случае, покажи, — и, не дожидаясь согласия, приподнял толстовку на уровень талии, открывая миру худощавую фигуру девушки, облаченную в облегающую майку. Он внимательно рассматривал цепочки на поясе, а Пак не могла даже возмутиться. Когда она нашла в себе силы сказать хоть что-то, Бён уже отпустил ткань толстовки и, подперев рукой подбородок, смотрел на раскиданные на кровати вещи. — Есть мешочки? Ну, такие, в которых могли бы быть лечебные травы или что-то в этом роде? — не слишком разборчиво уточнил он. — Не поверишь, но есть. — Чудесно. А высокие ботинки на шнуровке или что-то похожее? — Нет. — Плохо. Какой размер ноги?        ЁльЁн всегда было немного стыдно отвечать на этот вопрос. Но она решила для себя, что Бён в делах костюмных, как врач — не имеет пола, и ты перед ним не имеешь стыда. — Сороковой. — Прекрасно. Возьмешь мои, — с видом профессионала кивнул он. — У тебя такие есть? — Да. Для косплея. Кожанка есть? — Нет. — Померяешь мою. Она может быть коротковата, но твои браслеты спасут ситуацию. Кусок швабры отпилишь и заточишь сама. Пятнадцати сантиметров хватит. Я быстро сошью для него крепеж. Мешочки набьем чем-то и повесим на пояс. Маникюр и макияж я тебе сделаю. Так ты не нарушишь условия спора и… — закончить ему не дали. — Подожди секунду. Кого ты из меня собираешься сделать? — ужаснулась ЁльЁн, отвлекая себя от мыслей о том, сколько своей одежды Бён собирается ей дать. — Бекки сделает из тебя охотницу на вампиров, — хитренько улыбнулся парень, оборачиваясь.        От взгляда, которым он ее одарил, сердце Пак пропустило удар, мозг забыл дальше думать и только периодически подавал сигналы кивать.