Кинковый мальчик и феминистка

       Холодным февральским вечером хотелось застыть во времени. Чтобы завтра не нужно было выходить на улицу и нести свое тело в университет. Чтобы не пришлось встречаться с хмурыми преподавателями, которые не меньше студентов в это время надеются случайно перепутать дверь с окном. Хотелось остаться за крохотным рабочим столиком в углу комнаты, освещенной только настольной лампой возле ноутбука, еще сильнее закутаться в одеяло и слушать, как Бён где-то за спиной тихо моет посуду, изредка попадая чем-нибудь по краю раковины.        Пак поудобнее подогнула под себя ноги, садясь скрестив их на стуле, и вернулась к открытому документу с курсовой. Хватило ее, правда, не надолго и уже через пару минут она устало потирала переносицу под очками. ЁльЁн скосила взгляд на время в углу экрана. Еле перевалило за полночь. Она с тихим вздохом прикрыла глаза, чтобы после снова взглянуть на часы. Будто бы это как-то могло изменить ситуацию.        Но, так или иначе, уставший мозг нашел, на что переключить внимание. В том же углу экрана, под электронным циферблатом, красовалась дата. 14 февраля. Девушку сначала дернуло, что она пропустила День святого Валентина и не воплотила в жизнь свой коварнейший план: притащить домой шоколадку и оставить на столе (зачем-то), но потом поняла, что прошло только двадцать минут этого дня. Зато накрыло осознанием того, что с Бёном она живет уже больше двух недель.        И если в первые дни была уверенность, что это будет самый сложный период в жизни ЁльЁн, то вскоре стало ясно, что это мало отличается от последнего их месяца в общежитии, ведь Бэкхён и так, по непонятным причинам, почти всегда ночевал в ее комнате, а не с Чондэ. Через пару-тройку дней Пак даже привыкла, что теперь они спят на одном футоне. Да, Бён не шутил и иногда утром девушка обнаруживала, что тот во сне действительно закидывает на рядом спящего то руку, то ногу, но ее это совершенно не раздражало. Поначалу немного волновало, разве что. Но ведь это только ее проблемы. Жесты Бэкхёна совершенно невинны и, более того, не осознаны.        За время совместного проживания в квартире она почти досконально запомнила его расписание в университете, знала, что он тратит огромное количество времени на прием ванны и уход за кожей, что никогда не заправляет за собой постель, что часто покупает себе холодный зеленый чай и клубничные йогурты, что иногда засыпает с телефоном в руках, а по утрам много зевает. Бэкхён не тратил обычно много времени на домашние задания, зато, бывало, играл в игры до поздней ночи. Он иногда мог часами не замолкать, ходить суетиться, находить себе разные занятия, а иногда, не так часто, спал почти целый день, а когда просыпался, то большую часть времени молчал. Будто бы его повседневное поведение было чуть более изматывающим для организма, чем должно, потому периодически требовался денек-другой на восстановление сил. В периоды спада активности Бён становился чересчур уютным и домашним. ЁльЁн не раз ловила себя на том, что, поддавшись впечатлениям, с легкой мечтающей улыбкой любуется своим соседом, а тот, заметив, смущается, однако ничего не говорит. И как же она была благодарна за отсутствие комментариев с его стороны.        Бён частенько сидел, поджав под себя ноги, и любил греть тонкие пальцы о горячую чашку, слушая, как Ёль играет на гитаре.       Он периодически ходил на встречи с друзьями. Дважды в роли Бэкки. Оба раза Бён позволял Пак наблюдать за тем, как он делает макияж и укладывает парик, перевоплощаясь. Однажды Бэк поделился тем, что очень рад, что теперь нет нужды сначала тащиться с пакетами к сестре, когда он идет куда-то в женском образе.       Пак все чаще и чаще задавала себе вопрос, чем обусловлена подобная любовь к женской одежде. Но с каждым разом все неудобнее и неудобнее было спрашивать. Какое ее дело? Она же просто подруга, по совместительству, соседка. Какое она право имеет выпытывать подобные вещи? Захочет – сам расскажет. Все равно это бы мало что изменило бы. ЁльЁн слишком сильно погрязла в своей безответной любви, чтобы это что-то поменяло. Да и одежда это просто одежда.        Из размышлений Пак вырвал щелчок закипевшего чайника. Видимо, Бэк решил выпить чаю перед сном. ЁльЁн бы тоже не отказалась от чашечки, но она знала, что если сейчас встанет из-за стола, то больше не сядет. А ей нужно выдавить из себя еще целую страницу введения, что сделать безумно сложно, поскольку все, что можно было, она уже написала.       И кто только придумал эти странные стандарты?       Квартира тем временем уже наполнилась приятным запахом ее любимого Эрл Грея. Пак поджала губы. Она бы могла сейчас попросить сделать и ей, но, во-первых, не заслужила, а во-вторых, не хотелось рушить тишину. Пусть и относительную, из-за шорохов оберток и стука ложки о края чашки.        Тихие шаги за спиной заняли все внимание девушки. До университета она и предположить не могла, что звук соприкосновения чьих-то носков с полом мог быть таким завораживающим. Хотя, скорее всего, это началось позже, когда они с Бэком начали часто проводить время вместе. Она прикрыла веки и откинулась на спинку стула. Шаги стали ближе и вскоре ее плеча коснулась чужая ладонь.        ЁльЁн открыла глаза.        Возле ноутбука красовались тарелка с печеньем и ее любимая чашка, над которой поднимался пар. Она удивленно посмотрела на соседа. - Не сиди долго, - тихо попросил Бэк, мягко улыбнувшись. - А ты? – таким же шепотом спросила Пак, еще не осмыслив жест соседа. - А я уже спать пойду, - он провел рукой по чужим волосам и, напоследок, легко сжал мочку уха ЁльЁн, чтобы после направиться к лестнице.        Девушка смотрела ему вслед, пока тот не скрылся из виду, а после перевела взгляд на чай. Пальцы на руках непроизвольно поджались, а мир помутнел и расплылся. По щекам скатились огромные капли. Она принялась вытирать их рукавами растянутой толстовки, приподымая тем самым очки на лоб, но это мало помогало. Никто и никогда раньше не приносил ей что-то, пока она работала за компьютером или училась. И всегда Пак считала, что это выдумки из сопливых сериалов и люди так не делают. Не приносят что-то, не спросив прежде о необходимости, не запоминают, какой кто пьет чай, когда выдался особенно тяжелый день... А тут Бён… Она просто его не заслуживает. Он достоин гораздо большего. Ведь сама Пак даже не отблагодарила его сейчас.        Неуверенно ЁльЁн обхватила чашку ладонями. Тепло.        Ей было стыдно, что теперь она точно не сможет вернуться к курсовой. Слишком много эмоций, чтобы сосредоточиться. И, получается, Бэк зря старался, ведь он хотел поддержать, но теперь кажется, что это было просто так. И от этого было еще более гадко и стыдно. Будто бы ЁльЁн обесценивает его труд и потраченное время.        Но даже так, Эрл Грей с привкусом собственных слез вместе с остатками печенья, что были на кухне, - самое вкусное, что Пак пила в своей жизни. И почему-то от этого перед глазами снова все плывет.

***

       Утро началось с наблюдения украдкой со второго этажа за тем, как носиться по квартире опаздывающий Бён. Он был из тех людей, кто в самые тяжелые дни мог выключать свой десяток будильников, не просыпаясь, а то и забывать их поставить, если нужно было выйти раньше. Ему повезло, что сама Пак почти не спала этой ночью и вынырнуть из легкой дремы и глянуть на часы ей было значительно легче. - Кошелек не забудь, - подсказала она Бёну, когда тот уже было понесся к двери. - Черт, где? - В кармане белой куртки? – предположила ЁльЁн. - Спасибо! Все, я ушел. Буду поздно!        И за ним хлопнула входная дверь.        Пак вновь откинулась на подушки.        Будет поздно, значит? А ей так хотелось провести этот день втайне по-особенному для себя. Как с тем же планом принести шоколадку. Не дарить, не уточнять, какое сегодня число, просто принести и положить в холодильник, в лучшем случае, на стол. Чтобы только она знала, чтобы не беспокоить и не обременять. Также она хотела предложить Бэкхёну вечером вместе посмотреть фильм или, может быть, пройтись по ближайшему парку, ссылаясь на то, что учеба уже в печенках сидит и надо бы отвлечься. Ну, ничего страшного. Кто она такая, чтобы заслужить особенный день в обществе особенного человека?        По итогу дня, ЁльЁн шла из универа совсем не в приподнятом настроении. Научруку не понравилась половина формулировок, которые Пак вчера весь вечер шлифовала. Лу все утро миловалась с Минсоком и хвасталась, что скоро у нее будет еще одна фотосессия, потому что читателям пришлась по душе прошлая, а Чжан выискивала в толпе Кая, чтобы уверенным жестом утрамбовать свой сверток с шоколадными кексами, естественно, собственного приготовления, в уже увесистый пакет с подарками от других девушек. А Кёнсу, сославшись на плохое самочувствие, просто не пришла. И, как вишенка на торте, на глаза пару раз попадался Бён, которому то и дело пытались вручить шоколад, а вместе с тем, очевидно, и свои чувства. Пак, каждый раз видя подобную сцену, малодушно отворачивалась. Вечером все равно узнает, как много подарков он получил.        Подруги, слава богам, никак это не комментировали. Они вообще, в целом, к огромному удивлению ЁльЁн, не стали дразнить ее еще больше, после ее опрометчивого признания во влюбленности, а наоборот, отнеслись даже чересчур серьезно. Так серьезно, что при каждом появлении Бэкхёна в поле их общего зрения, Пак, даже не видя выражения лиц Лу и Чжан, ощущала их жалость. И лучше бы они продолжили свои раздражающие, но уже такие привычные шуточки. Потому что сейчас все чаще казалось, что она не безответно влюблена, а, как минимум смертельно больна. Хотя кто знал, чем это кончится.       В попытках распробовать последнюю промелькнувшую мысль, ЁльЁн даже чуть было не забыла зайти в кондитерский за шоколадом. Может, лучше бы и не заходила вообще. Стоя на морозе с вполне простой и ни на что не намекающей плиткой в руке, она вдруг почувствовала себя так глупо. Зачем весь этот цирк ради единственного зрителя в ее же лице? От того, чтобы не выбросить покупку в ближайшую урну, Пак удержало только то, что сладкого к чаю совсем не осталось, а есть шоколад, который сегодня понадарили Бёну, была еще более тупая идея.       ЁльЁн так бы и дошла до квартиры, размышляя над тем, насколько жалко будет выглядеть ее подарок и не выдаст ли он ее каким-либо образом, но неожиданно в поле зрения попала больно знакомая фигура. Кутаясь в пальто, на лавочке недалеко от дома, где жила Пак, сидела Кёнсу. Кажется, не очень трезвая.       Ёль тут же ускорила шаг и присела возле подруги. От той, действительно, пахло алкоголем. - Кёнсу, - тихо позвала она. – Все в порядке? Почему ты тут сидишь? Твой дом всего в квартале отсюда, давай я тебя провожу. Холодно ведь. - ЁльЁн-а, - захмелевшая Кёнсу навалилась на подругу, когда та закинула ее руку на свое плечо. – А ведь я так и не попала на твое новоселье. Не устроишь мне личную экскурсию? - Ты уверена, что сейчас самое подходящее время?        До только хмыкнула и, отбившись от руки помощи, сама направилась в сторону чужой съемной квартиры.        Пак закусила щеку изнутри, надеясь, что «Вернусь поздно» ее соседа еще не наступило. Однако все равно на всякий случай скинула тому сообщение, что Кёнсу зайдет, чтобы он либо успел уйти, либо спрятаться, либо переодеться. Ответа не последовало. И пользователь был в сети пару часов назад. И как бы ЁльЁн не убеждала себя, что сейчас важно не это, факт того, что Бён проводит День святого Валентина где-то, с кем-то и не может ответить на сообщение, больно кольнул в сердце.       Закрыв за подругой входную дверь и обнаружив, что свет нигде не горит, Пак облегченно выдохнула. Одной проблемой меньше. ЁльЁн думала, что До станет рассматривать квартиру, но та только уселась за стол, каким-то образом отыскав стул в темноте. Озадаченная, Пак села рядом, прежде включив лампу над плитой. Кёнсу расфокусированным взглядом проскользила по той части помещения, что теперь могла видеть. Но никак не прокомментировала. Вместо этого она повернулась к ЁльЁн. И сканировала ее взглядом уже гораздо дольше. Пак даже начала чувствовать неловкость от такого пристального внимания, хоть и со стороны лучшей подруги. Появилось ощущение, что До хотела что-то сказать. Несколько раз она даже открывала рот, но через пару мгновений снова закрывала его. После очередного такого момента девушка уткнулась лицом в свои руки. Она что-то начала неразборчиво бормотать.       Пак просто сидела и смотрела на подругу. Что она должна была делать? Обнять? Спросить, что не так? Что принято делать в таких ситуациях?       Будь происходящее игрой, ЁльЁн бы просто поставила на паузу и полезла бы гуглить, как пройти этот уровень, а, если бы представилась возможность, то и вовсе перемотала бы. Ее ничтожный уровень эмпатии подсказывал, что нужно что-то сделать, но на этом его возможности и заканчивались. А Пак все так же оставалась в одной комнате с пьяным человеком, которому сейчас было морально, явно, плохо, но без малейшей идеи, что с этим всем делать.       Как же она ненавидела эту свою глухоту к чужим эмоциям.       На бытовом уровне это было не заметно, но себя-то ЁльЁн знала не только на бытовом уровне. Даже в тот раз, когда Кёнсу приехала от бабушки и застала их с Бэкхёном на кухне, Пак не могла понять, почему подруге так срочно хотелось ее увидеть. В тот раз когда Крис сделал ей очень дорогой подарок на день рождения, а потом она узнала, что, кажется, нравится ему, ЁльЁн не могла понять, почему люди ждали от нее реакции. И какой именно. Зато сегодня она так явно ощущала жалость к себе, выходя из кондитерской, что сейчас стало противно и стыдно за все эти эмоции. Насколько вообще адекватно быть настолько зацикленным на своих собственных переживаниях? - Кёнсу-я, - Пак обязана была что-то сделать, чтобы хоть как-то оправдаться перед собственной совестью. – Что-то произошло? Почему ты пила сегодня? - Для храбрости, - девушка подняла глаза на подругу. - Для храбрости? – ЁльЁн в непонимании переспросила.        До кивнула. - Если не смогу сегодня, то не смогу никогда, - она болезненно закусила губу. – А молчать и дальше…        Кёнсу так и не закончила предложение, только сжала кулаки, то ли в решимости, то ли алкоголь ударил в голову. - Я не раз говорила, что совсем-совсем не верю в бога… - вдруг ни с того, ни с сего начала До, сползая со стула на колени перед собеседницей. Пак сразу же привстала, чтобы усадить ее обратно, готовясь услышать историю о том, как ее подруга попала в секту или еще куда, и начиная раздумывать над тем, как из этой ситуации ей помочь выйти, но Кёнсу силой удержала ее на месте, вцепившись ЁльЁн в руки и заглядывая в глаза. – Но это не мешает мне чувствовать себя последней грешницей. Каждый раз, когда украдкой рассматриваю, когда прикасаюсь не так, как было бы правильно, не с теми мыслями…, - по щекам девушки покатились слезы, а голос задрожал. – Я строю у себя в голове воздушные замки из своих надежд, а потом ночами плачу из-за невозможности… - пальцы сильнее впились в чужие предплечья в неосознанной попытке скрыть дрожь в теле. – Я хочу большего, чем просто объятия… Я так скучаю, когда не в городе… - Я люблю… - на грани слышимости выдыхает До и ослабляет хватку, давая подруге высвободить руки. – Так люблю, что целовала бы следы, если бы было можно… Люблю… - девушка окончательно заходится в беззвучном плаче. - Кёнсу-я, - Пак большими пальцами стирает мокрые дорожки с чужих щек, но это помогает лишь на какие-то секунды, потому что из глаз девушки продолжают катиться слезы. – Я и не знала, что ты влюблена, - ЁльЁн улыбается подруге. – Почему ты мне не рассказывала раньше? Я его знаю? И к чему эти рыдания? Может, не все так плохо. Попробуй признаться ему. Ты ведь для этого искала храбрости? Ну, или, если это сложно, то переступи черту чуть больше, чем обычно, посмотри на реакцию. Не знаю… В каких вы отношениях? - у Пак просто заканчивались реакции и идеи. - Мы очень близкие друзья, - До шмыгнула носом. - Я боюсь… Боюсь разрушить то, что между нами есть. Когда я расскажу о своих чувствах, я больше не смогу прикасаться так же часто и откровенно. Мои мотивы перестанут быть достоянием только моей черепной коробки. Это стыдно… Я боюсь… Но не могу больше молчать… Пять лет слишком долгий срок.        Пак тихо опешила. Почему лучшая подруга столько лет скрывала от нее такие сильные чувства к кому-то и держала все в себе? Неужели она настолько не заслуживала доверия в глазах Кёнсу? Хотя откуда было этому доверию взяться? - Но… Почему ты все это время молчала? – растерянно спросила ЁльЁн. – Разве тебе не стало бы легче, расскажи ты все мне? Мы же вроде лучшие подруги.        До тут же замотала головой. - Ты думала, я расскажу ему? Это кто-то со школы, так ведь? Кёнсу, почему ты молчишь? Кёнсу!        Девушка на полу уткнулась лицом в свои ладони, но через десяток секунд обняла себя за плечи и безумно грустными глазами посмотрела на подругу. - Я точно знаю, что у меня нет и шанса, но, как думаешь, если уж так, то могу я украсть хотя бы один поцелуй? Один. Чтобы у меня осталось хоть что-то…        Еще несколько месяцев назад Пак, не задумываясь, ответила бы, что тут все зависит от человека и ситуации и так далее, но сейчас в сознании ярким образом всплыл тот вечер после бала, и изо рта непроизвольно вырвалось приглушенное «Да».        Она и мысли допустить не могла, что последствием ее опрометчивого ответа станут чужие губы на губах и рука на затылке, что ловким движением помогает углубить поцелуй.        Кёнсу уперлась второй рукой в бедро подруги и с ощутимым отчаянием пыталась запомнить каждую мельчайшую деталь происходящего. Она не ждала, что ЁльЁн ответит, но и не понимала, почему ее до сих пор не оттолкнули. До безумно боялась реакции, потому и, отстранившись, первые секунды держала глаза крепко зажмуренными. - Кёнсу-а, - осторожно подала голос Пак. – Значит, все, что ты говорила…        Фразу она не закончила, но До, волевым усилием открыв глаза, сделала это за подругу. - Было о тебе.        Последние крупицы надежды уносило в небытие, пока Кёнсу старалась уловить самые малейшие эмоции на лице девушки. ЁльЁн совершенно точно пыталась осмыслить ситуацию, но на ее щеках не проступил даже легкий румянец смущения. Будто бы она только что просто получила задание решить сложный пример, а не была поцелована самой близкой подругой. Будто бы перед ней не человек вывернул душу наизнанку, а … До даже не хотелось дальше думать, на что больше походила реакция Пак сейчас.        И Ёль действительно не могла понять, почему не почувствовала абсолютно ничего, никаких эмоций. Будто бы это был самый обычный дружеский чмок, какие часто бывали и раньше. ЁльЁн вдруг даже стало стыдно за то, что такой значимый для ее подруги момент для нее самой – пустое.        Голова До обреченно упала на грудь, а новые слезы - на черную ткань чужих брюк. Она знала, что будет так. Всегда знала. Но почему все равно так больно? Будто бы насквозь проткнули мечом. Хотелось закричать от отчаяния, до боли в шее запрокинув назад голову.        Но вместо этого ее тело зашлось в немой истерике. Кёнсу зачем-то ухватилась за чужие рукава. - Знаешь, я всегда хотела себе татуировку… - начала она, уже плохо соображая, что и кому говорит. - Но каждый раз эскизы складывались в твое имя, ЁльЁн. Но я не могла. Не имею права, - дрожащие руки Кёнсу с еще большей силой вцепились в ткань одежды Пак, она всхлипнула очень громко, с характерным звуком, и все таким же сбивающимся голосом продолжила. – Ты слишком совершенна, чтобы я тратила узоры букв твоего имени на собственное тело. Чересчур ценное украшение…        Сердце Пак сжималось от этих слов. Она прекрасно понимала, что чувствовала ее подруга, ведь что-то подобное было и у нее на душе, только, увы, к другому человеку. ЁльЁн физически ощущала свою вину перед Кёнсу, но сделать ничего не могла, а сказать что-то просто боялась.        До ослабила свою хватку и медленно сползла на пол, к ногам второй девушки. Ее взгляд бездумно и пьяно шарил по полу чужой кухни. - Этот поцелуй… - начала было Пак, но Кёнсу вдруг дернулась и с ужасом в голосе прошептала. - Он был твоим первым! Какой кошмар! Прости! Прости меня! Как я могла забыть… - она склонилась к самому полу. – Что мне сделать, чтобы ты простила меня хотя бы за это? Все. Все что угодно! – До, сама не отдавая себе до конца в этом отчета, забыв, что происходящее вокруг – реальность, прикоснулась лбом к чужим голым стопам. - Кёнсу! – испуганно крикнула ЁльЁн, попытавшись вырвать ногу из рук подруги. – Прекрати сейчас же! Что ты творишь!? - Прошу прощения, - как в бреду шептала девушка. – Я не имела права, не должна была… - Прекрати, правда, не надо! Кёнсу! Да послушай же ты меня! – Больше всего на свете Пак сейчас хотела выдернуть свою ступню из чужого захвата, но слишком боялась случайно навредить подруге. – Это не был мой первый поцелуй! Не был! Пожалуйста, прекрати…        До замерла и медленно вернулась прежнее положение, все еще не выпуская чужую стопу из ладони. С одной стороны, это было огромное облегчение, но с другой… Кто посмел? Кто посмел так нагло присвоить себе первый поцелуй ее дорогой ЁльЁн? - Кто? - Я… Я не могу тебе сказать. Прости. – Пак нервно поправила очки и заправила прядь волос за ухо.        Нечитаемым взглядом Кёнсу проследила за тем, как смущенно и виновато ее подруга уставилась на свои колени. Грудь будто бы пронзило еще одним мечем. - Ты не жалеешь? – уже без каких либо эмоций уточнила До. - Нет, совсем нет, - помотала головой ЁльЁн, еще больше смутившись. - Тогда хорошо. – Кёнсу поднялась на ноги и развернулась к выходу. – Не иди за мной. Я хочу побыть одна. Не переживай, я уже не настолько пьяная, чтобы не дойти до дома. И прости за все это. За все. Я пойму, если ты больше не захочешь меня видеть.        Безразличный тон девушки пугал гораздо больше ее истерик. А особенно то, насколько быстрой была смена между этими двумя состояниями. Пак смотрела ей вслед и не могла пошевелиться.        Она чувствовала себя такой мерзкой. Таким плохим человеком. Да, она не была обязана любить Кёнсу в ответ, но и не имела права, как подруга, так наплевательски к этому отнестись. Тем более, что сама рано или поздно окажется на месте До и не хотела бы, чтобы Бён поступил с ней так же, как она только что поступила с Кёнсу.       ЁльЁн просто сидела посреди темной кухни и продолжала повторять в своей голове, что, сколько бы она не уверяла себя, что просто растерялась, просто не знала, как мудро поступить в такой ситуации, это никак не снимает с нее ответственности. И даже не за то, что До сейчас ушла и запретила идти за ней, а за то, что сама Пак никогда даже в их дружбу не вкладывала столько, сколько это делала Кёнсу. Ведь девушка целых пять лет молчала, боясь разрушить их отношения, а ЁльЁн никогда эти самые отношения и не ценила в должной степени.        И все те слова, которые наговорила ей До. О татуировках. О том, что целовала бы следы. Они приносили безумную боль.        Настолько девушка была с ними не согласна и настолько ощущала вину за то, что допустила то, что эти слова сформулировались в чужой голове. Неужто она настолько хорошо лжет всем, настолько искусно притворяется, что ей не плевать? Что кто-то, как Кёнсу, даже умудряется подумать, что у него есть к ней чувства.        Пак подняла с пола рюкзак и достала оттуда ту самую многострадальную шоколадку. Теперь ее хотелось только выкинуть в окно.        И желательно случайно упасть следом. - Ёль..        Сначала девушка подумала, что ей показалось, но потом она услышала скрип лестницы и тихие шаги за спиной.        А это могло означать только одно. - Почему ты здесь? – не поворачивая головы спросила она Бёна. – Почему ты не ответил на мои сообщения? - Планы отменились и я спал, пока вы не пришли.        Пак потерла переносицу под очками. Настолько же, насколько она не была готова к недавнему разговору с Кёнсу, она не была готово и к тому, что свидетелем этому стал он. Что именно он видел, насколько плохо она повела себя в этой ситуации, слышал, что она говорила о своем первом поцелуе, и что теперь наверняка чувствует за это вину. А, зная Бэкхёна, он точно чувствует. - Не осуждай меня, пожалуйста… - сдавленно выдохнула девушка, не представляя даже возможную реакцию соседа. - Почему я должен тебя осуждать?        Вместо ответа ЁльЁн развела руками, подразумевая, что причин хватало. - Окажись я в такой же ситуации, что и ты, я бы скорее всего не смог так мягко ответить. - Я толком даже не ответила... – Пак прикрыла рот ладонью. - А ты… хотела ответить взаимностью? – тихо спросил Бэкхён, остановившись, так и не дойдя до стола.        Пак покачала головой. - Я бы и хотела, но не могу. Мы все знаем, что не могу, - она говорила это, не задумываясь о том, что это могло вызвать какие-то ненужные и лишние мысли у ее соседа. – Но принято же давать четкий ответ. Чтобы точно не оставлять надежду. Надежда ведь самое ужасное, что может быть у безответно влюбленного человека. Когда ее нет, ты просто ждешь, пока тебя отпустит, когда все пройдет, не доставляя никому проблем. А когда появляется или остается надежда, то это в сто раз хуже и больнее. Я обязательно завтра же должна встретиться с Кёнсу и до конца все прояснить. Но это так сложно… Я не хочу…        Бён подошел сзади и приобнял подругу за плечи. - Никогда до этого никому не отказывала?        Ёль кивнула. - Это тяжело, но, как ты сама сказала, так правильнее. Ты справишься, - он приободряюще сжал ладони на чужих плечах.        Пак ничего не ответила. Она не знала, как реагировать. Все, что она знала точно – это то, что от тепла чужих рук становилось спокойнее. - А эта шоколадка от нее? – Бэкхён кивнул на плитку, лежавшую на столе. - Нет, это от меня мне, - соврала Пак. – Не на праздник, я не настолько отчаянная, просто к чаю, - она усмехнулась. – Еще вчера купила, просто забыла о ней.        Как же она жалела теперь, что не успела выкинуть ее, и теперь приходится городить эту жалкую чушь. - А где весь твой шоколад? – спросила девушка, чтобы перевести тему. - Я не брал ни у кого. - Почему? - Ну, это было бы несправедливо по отношению к ним… - он хотел было продолжить, но не знал, как это правильно сделать, учитывая недавнюю ситуацию с Кёнсу. - А, точно, ты же не по девочкам, - ЁльЁн картинно стукнула себя ладонью по лбу. - Что? – удивился Бэк. - Не в этом дело. Да и в смысле не по девочкам? Бисексуальность нынче не в почете? - Так ты не гей?! – Пак едва не подскочила со стула. - Ну, нет, - слегка ошарашенно тихо ответил Бён, присаживаясь на соседний стул. – У меня были девушки.        Глаза Пак неестественно округлились. Сегодняшний день оказался крайне богат на потрясения. Чересчур. На очень болезненные потрясения. - Это.. Как бы.. Секунду. Я должна понять, что мне делать с этой информацией сейчас…. - Ты все это время была уверена, что я стопроцентный гей? – спросил Бэкхён и рассмеялся. - Прости меня, пожалуйста… - Пак виновато опустила голову. – Это было неправильно с моей стороны – судить что-то о твоей ориентации, не спросив. Адекватные люди так не делают. Прости еще раз.        Бён притих. Сказать, что он был озадачен такой реакцией – почти ничего не сказать. Бэкхён был уверен, что они сейчас просто вместе посмеются, он поможет этим отвлечь Ёль от недавнего инцидента с До, а потом они выпьют по чашечке полуночного чая и пойдут спать. В его, как оказалось, радужной Вселенной, серьезной ноты в этом разговоре быть не должно было. Бэк сначала даже не подумал о том, что есть вероятность, что девушка теперь не захочет с ним делить квартиру. Ведь он был уверен, что она знает о его ориентации, хотя, как теперь видел, и не понимал, откуда такая уверенность взялась. А сейчас это предположение липким страхом пробежало по спине к ладоням. Но гораздо сильнее беспокоил виноватый взгляд Пак. - Ты о чем вообще, Ёль? Почему ты-то, человек, который спокойно воспринял мои увлечения косплеем и даже поддерживает меня, должна просить прощения за такое незначительное недоразумение? – он протянул руку, чтобы коснуться ее плеча, но Пак неосознанно дернулась, когда Бэкхён едва коснулся одежды, сама, кажется, этого даже не заметив. - Кстати об этом, - девушка перевела взгляд на шкаф с костюмами соседа. - Хочешь, раз уж разговор ушел в это русло, уточнить, не трансгендер ли я или что-то в этом роде? – хмыкнул Бён в попытке разрядить обстановку.        Пак неуверенно кивнула. - Если честно, то я не знаю. Вроде бы нет. Я никогда не думал об этом серьезно и это меня не то чтобы беспокоит. А так гендеров сейчас очень много. Может быть, какой-то из них мне и подходит, но я не смог осилить весь этот пласт информации, - и хотя говорил он это с улыбкой, в конце все равно вырвался неловкий смешок. - Я тоже, на самом деле, несколько раз пыталась в этом разобраться, но меня никогда не хватало. Люди это просто люди, да? – сдавленно улыбнулась ЁльЁн.        Бэк уверенно кивнул, в то же время внимательно отслеживая малейшие изменения на чужом лице. Пак, приподняв очки, потерла глаза. Бён не знал, стоит ли именно сейчас поднимать тему о том, нормально ли теперь для Ёль оставаться с ним соседями, но счел, что вернуться к этому позже будет еще сложнее. - Ты теперь вернешься в общежитие? – осторожно задал он вопрос. - Если ты хочешь – то вернусь, - ответила девушка, выбив Бэкхёна из колеи. - Что ты имеешь ввиду? Я соглашался на соседство, зная, что ты в большей степени по мужской части населения. «По одному конкретному ее представителю» - мысленно поправила его Пак. - Я ни в коем случае не намекаю, что могу что-то эдакое сделать, что могло бы тебя смутить, но, может быть тебе будет теперь некомфортно. Мне бы этого не хотелось. Не хотелось бы и чтобы ты переезжала, но мне важнее твое спокойствие.        ЁльЁн усмехнулась про себя. Ей бы даже в голову не пришло, что Бён мог «что-то эдакое» сделать в ее отношении. В конце концов, до сих пор порывов было настолько мало, что в ее представлении Бэк, до сегодняшнего случайного открытия, преспокойно оставался геем. - А с моей стороны не будет странным остаться? – она нервно поправила очки. - Только если ты сама видишь в этом что-то неправильное, наверное. - Тогда я могу не съезжать? – с надеждой опять спросила она.        Бэкхён вздохнул и в который раз ответил, что он только за. - Откуда столько сомнений, Ёль? Ты не хочешь меня обидеть своим решением? – он склонил голову набок, начиная сильнее переживать и от этого слегка раздражаться. – Не переживай об этом. Я не обижусь. Разве что расстроюсь. Но мы же не прекратим общаться, просто будем жить раздельно, как раньше.        Пак не ответила сразу, заставляя Бёна порядком напрячься. Ему ведь не могло и в голову прийти, что Ёль сейчас не придумывает более мягкую формулировку, чтобы послать его куда подальше, а взвешивает, насколько новое зернышко надежды морально ее раздавит, если она останется.        Пак склонила голову, глядя куда-то себе под ноги. Очки съехали вниз по носу. ЁльЁн потянулась их поправить, но палец соскользнул и она, очевидно, больно попала себе ногтем в уголок глаза. Он тут же начал слезиться. Девушка все так же, не снимая этот черный кусок пластика с лица, попыталась стереть влагу.        Бэкхён не выдержал. Он и так сидел последние пару минут как натянутая струна, ожидая вердикта Пак по поводу ее дальнейшего места жительства, а тут еще она сделала себе только что больно и, кажется, совсем этого не заметила, и это не могло не злить. - Да сними ты эти свои очки! Тебе же они мешают! – вспылил он. - Да что ты знаешь! – не задумываясь, подхватила Пак чужую эмоцию, защищаясь и, по привычке, отстаивая свое право скрываться от мира за черной оправой. Внутреннее волнение и напряженность вырвались сейчас, делая ее ответ не сколько реакцией на последнюю реплику друга, сколько хоть каким-то выхлопом всего, что в ней накопилось. - Достаточно знаю! – Бён так же не смог сдержаться и последовал за чужим порывом, без задней мысли высказывая то, что сейчас было у него на уме. - Думаешь, я не вижу, как ты каждый чертов раз избегаешь смотреть на себя в зеркало в прихожей? Как натягиваешь сильнее рукава, когда видишь кого-то с красивым маникюром? Как неосознанно принижаешься, если все же не получилось избежать разговора о себе? Думаешь, я этого не замечаю?!        Теперь по обеим щекам ЁльЁн скатываются соленые дорожки слез. Она хочет возразить, но понимает, что слова Бэкхёна попадают в самую цель. Это правда. Пак никогда бы не хотела этого признавать, но это правда.        Она вскакивает со стула так резко, что тот падает, и сжимает ладони в кулаки на краю стола. Подняв заплаканные глаза на уже тоже стоящего Бёна, девушка видит его перепуганный виноватый взгляд. Он явно жалеет, что не сдержался и ляпнул такое на эмоциях. Но это не отменяет того факта, что он прав. Во всем. И как она сама раньше этого не подмечала за собой? Интересно, это так заметно со стороны, что уже никто не обращает внимания? Или же Бэкхёну просто, как соседу, лучше видно?        Пак хочет что-то сказать, но мысли и эмоции никак не хотят складываться в слова. Она постыдно делает пару шагов назад, прижимая дрожащие руки к груди, а после со всхлипом разрывает зрительный контакт и бросается к двери.        Как только Бэкхён осознает ее намерения, он срывается следом. Бён босиком выбегает за ней на лестничную площадку, но за спиной ЁльЁн уже сомкнулись створки лифта. Через несколько десятков секунд она окажется на первом этаже, а у него теперь нет шанса даже примерно предположить, куда Пак может направиться после.       Бэкхён опускается перед лифтом на колени. Что же он наделал? Рука без особой надежды тянется в карман за телефоном. Звонить не имеет смысла - Ёль не ответит сейчас. Бён открывает их диалог. Его хватает только на жалкое «Прости».       Уже сидя на холодном полу на их общей кухне, парень видит, что Пак прочитала сообщение.       Прочитала, но ничего не отвечает.