То, что мы делаем лучше всего

Чжумин был уверен, что Зен избегает его: прошло три дня, прежде чем они снова пересеклись в одной комнате. — Я подумал, ты будешь рад узнать, что моя квартира уже через неделю станет пригодной для проживания, — сказал Зен, рассматривая чашку с кофе, когда Чжумин вошёл на кухню. Чжумин раскрыл рот. Вначале ему ничего не пришло на ум в качестве ответа, но через несколько секунд он не знал, как остановить поток мыслей: — Это… ты уверен, что там будет всё в порядке? Сейчас зима, и риск затопления всё ещё высок. Какие документы на руках у твоего хозяина? — он потёр подбородок. — Может, мне следует попросить одного из юристов C&R… — Не делай вид, что тебя заботит моя землянка, — оборвал его Зен. Чжумин нахмурился: — Я серьёзно. — О, неужели? — на сей раз Зен поднял голову, посмотрев на него. Его глаза потемнели, губы сжались в тонкую нитку — он явно разозлился. Или расстроился. Или и то, и другое. — Потому что, насколько я помню, тебя заботят только две вещи: ты и твоя кошка. Чжумин даже представить не мог, откуда возникло подобное предположение, хотя догадки у него имелись: в конце концов, он поцеловал Зена, а потом сказал ему, что никогда не сделает этого снова. Его слова были такой огромной ложью, что даже не смешно. Зен, конечно же, вряд ли догадался, и Чжумин не знал, радоваться этому или печалиться. За последние дни случилось много всего. — Хорошо, ты прав, — ответил он осторожно. — Меня заботит моя кошка. И что? Это вовсе не означает, что я не думаю о других вещах. Меня ещё заботит мой бизнес. Очень плохой пример. Даже Чжумин понял это, но было слишком поздно. — Ага. Твой бизнес. — Я также волнуюсь… я волнуюсь за RFA. За его членов, — добавил Чжумин. — Если бы мне было плевать, то где бы ты спал? — Я здесь не потому, что ты волнуешься за меня. Я здесь, потому что ты… потому что тебе нравится, когда люди у тебя в долгу, поэтому предлагаешь и поработать моделью, и пожить у тебя, и даже воспользоваться услугами твоих юристов, которые никому не нужны. Ты просто тычешь всем в лицо своими деньгами, — резко сказал Зен, скрестив руки. В груди неприятно кольнуло. — Если бы мне нравилось это делать, я бы, скорее, купил тебе квартиру. Я бы мог разместить тебя в отеле Парк Хаятт. Но я попросил тебя остаться здесь, — Чжумин на миг закрыл глаза и глубоко вздохнул. — Неужели ты действительно тем вечером ходил кругами по моему дому не потому, что ждал, когда я предложу тебе остаться? Разве это не то, чего ты добивался от меня? Зен отвёл взгляд. — Да, но… — Но что? Зен вздохнул. — Да не знаю я. Не знаю, понятно? — Я попросил тебя остаться, потому что я думаю о тебе. И по этой же причине я не хочу, чтобы ты возвращался в не пригодное для проживания здание. Вот и всё, — сказал Чжумин, сжав кулаки. Он, наверное, дрожал от напряжения. Ему бы и в голову не пришло, что его будет заботить мнение Зена о нём, уж точно не в первую их встречу. Но теперь он волновался — о Зене, о его мнении и о том, чтобы у них всё было хорошо. Или если не хорошо, то хотя бы нормально. — Ладно. Ладно… да, я… я верю тебе, — Зен сделал небольшую паузу, прежде чем продолжить: — Чувствую себя как выжатый лимон после этого разговора. — Я тоже. — Кажется, мы впервые за долгое время на чём-то сошлись, — пробормотал Зен, проведя ладонями по лицу — когда он убрал их, его глаза были закрыты. Ресницы слабо затрепетали, когда он вздохнул. — Снова опухли веки, я лучше пойду спать. Спокойной ночи, Чжумин. Чжумин не заметил каких-либо изменений в его лице. Или же веки действительно припухли, но это не имело никакого значения. Зен оставался красивым даже с опухшими глазами. Зен всегда красивый. Чжумин подавил в себе желание произнести свои мысли вслух. Он разжал кулаки: на ладонях остались следы-полумесяцы от ногтей — так сильно он сжимал их. Он подождал, когда Зен будет у двери спальни, и только тогда крикнул вслед: — Смотри не увлекайся снами с моим участием! На всякий случай. Просто потому что это единственный способ вернуть естественный ход вещей, где каждый пытается оставить последнее слово за собой и вместе с тем подстрекает другого на ответ. Привычная повседневность. Такими и были их отношения. Именно в этом они сейчас и нуждались. И, похоже, Зен его понял. Никто бы из них не признал этого, но только так они понимали друг друга лучше всего, потому что Зен тут же остановился и крикнул в ответ: — С твоим участием только кошмары, а не сны, богатенький Ричи! И в его голосе не слышалось гнева, неприязни или раздражения. В нём, скорее, звучала симпатия, едва уловимая и тёплая, но всё же она была. Чжумин улыбнулся. Всё вернулось на круги своя. Чжумин заварил некрепкий кофе и, сидя в тёмной кухне с Елизаветой Третьей, мирно спящей у него на коленях, просматривал электронную почту, пока не осталось ни одного входящего письма, на которое он бы не ответил, — ни одного места, куда бы он мог сбежать от собственных мыслей. Когда он лёг спать, ему приснился Зен, и это был вовсе не кошмар.