M2M

      Тэён наблюдает.       Вот Юно достаёт из холодильника лоток с едой, нюхает его содержимое, кривится и возвращает потенциальный завтрак на полку. Проверяет срок годности томатного сока. Молока. Снова кривится, пока не находит в морозилке пластину со льдом и не принимается грызть первый выуженный из неё кубик. То есть, он правда похож на человека без определённого места жительства, который добрался до барского стола и разве что руки успел помыть, прежде чем атаковать двухкамерное царство.       Тэён в ужасе.       Последние полчаса он только и делает, что пытается понять, кто перед ним ходит-существует, если тело Чон Юно буквально час назад отправили на судебно-медицинскую экспертизу, и оно (как и положено всем мертвецам) дожидается своей очереди. Брат-близнец? Но даже родинки на лице те же. Пришелец? Тогда откуда другой форме жизни знать коронное «Займи себя чем-то, я буду готов через сорок минут, и потом поедем в управление»?       Знакомство с Леле не прошло бесследно, так что в какой-то момент Тэён останавливается на самой вероятной из версий: Юно заменили синтетическим организмом с модулем управления где-то в голове, и он здесь не просто так. Вынюхивает, исследует, записывает данные. Проблема в том, что привычного для робота «ошейника» у него нет – но вдруг апдейт? – и он, мать его, ест. То есть, грызёт лёд, а это как-то не по инструкции, ведь синтетикам нужна только электроэнергия раз в неделю, но никак не вода и мясо – вслед за льдом Юно жуёт сырые сосиски.       У синтетиков кровь, точнее субстанция-аналог, гуще и темнее, похожа на смолу, – факт номер один, который нужно срочно проверить. В то время как возможно_босс заливает ледяную крошку во рту соком, Тэён подходит к нему со спины, схватив с мойки первый попавшийся нож. Он, конечно, подозревает, что выглядит сейчас как конченый психопат, однако выбора нет. Есть только секунда до того, как Юно отнимет от губ тетрапак и заметит, что Тэён исчез со своего наблюдательного поста – со столешницы над посудомоечной машиной.       Секунда – и она утеряна.       Юно не дурак и перемену в обстановке замечает сразу. Он перехватывает чужую кисть и вскидывает вверх. Держит крепко, рука у него сильная, и Тэён почти что взлетает в воздух, одним только чудом по-прежнему касаясь носками пола, и шипит от боли.       – С ума сошёл? – Юно даже не кричит, а только смотрит с ужасом.       – Нет, я должен проверить.       – Что проверить? Как долго я проживу, если ты пырнёшь меня ножом? Какого хрена?       – Что ты сделал с Юно?       – Что? – Вот это прогресс, вот это эмоции на искусственном лице, вот это браво. От недоумения до брезгливости, от искреннего удивления до почти что детского, обиженного «Ну как ты мог, а ведь я тебе доверял!». Пользуясь случаем, Тэён внимательно рассматривает шею своего то ли босса, то ли не очень, и не находит ровным счётом ничего подозрительного. Нет, он находит её привлекательной, и кадык довольно выразительный, и грязь за ухом слизать хочется, но к делу это никаким боком не относится.       И тут Тэёна озаряет! Во избежание использования синтетиков не по назначению они напрочь лишены половых органов, как внутренних, так и внешних. Это давняя политика «N-IT», которые на заре своего, можно сказать, могущества столкнулись с несколькими громкими судебными исками, откуда не смогли выйти победителями, а лишь умылись грязью, знатно подпортившей репутацию и удешевившей акции компании на рынке.       Тэён необычайно гордится своей пытливостью, тем, что не пожалел потратить несколько вечеров, чтобы изучить вопрос, когда тянет свободную руку к паху Юно и что есть силы сжимает пальцы на предположительно отсутствующем сокровенном. Плотный черный габардин научному исследованию не способствует, поэтому Тэён деловито елозит ладонью, разглаживая ткань. Ещё немного, и он убедится, что в штанах пусто, ещё чуть-чуть. Ещё одно, два, три массажных движения, и… И костюм оживает.       И что за.       Блять.       Не может быть.       Увлёкшийся, Тэён боится поднять голову и встретиться взглядами с шефом. Видимо, всё же братом-близнецом шефа, который обзавёлся хорошим таким стояком всего за несколько секунд. Как вариант – у Джонни, а заодно и всего управления Кёнги, шизофрения, потому что Чон Юно конкретно сейчас страшно, громко дышит Тэёну на ухо и тихо-тихо интересуется:       – Ну как? Проверил?       – Ага.       – И что скажешь.       – Внушительно.       – Спасибо.       – Не за что. Я уволен?       – Я подумаю.       – Спасибо.       – Обращайся.       – Я пойду?       Поднять глаза и столкнуться взглядами было ошибкой. Это худшее, до чего Тэён додумывался в принципе за свои двадцать пять лет, хотя всего лишь чуть запрокинул голову. Во-первых, он понимает, что Юно дрожит, еле заметно, но всем телом, и кажется, что его ответная бравада даётся ему с огромным трудом. Как-то весь неожиданно угловатый и измученный, он смотрит с усталостью и… Надеждой? Тэён честно не знает, поскольку существует проклятое «во-вторых», то есть тот факт, что ему утыкаются лбом в плечо и тяжело вздыхают. Это обезоруживает во всех смыслах – нож падает на пол, а Тэён чаще дышит, думая, что на самом деле спит. И всё происходящее просто фантазия человека, разочарованного в вечных поисках неясно чего.       Юно отпускает запястье Тэёна и не шевелится. Проходит несколько долгих секунд, и становится понятно, что он никуда не спешит, ничего не собирается делать, и тогда Тэён решается на несусветную глупость. Он осторожно тянет руку к чужим волосам и так же осторожно проводит по ним ладонью, будто утешая. Юно от неожиданности вздрагивает и тут же бормочет:       – Знаешь, что? – Мягко толкает вперёд, пока Тэёну под коленками не достаётся сиденьем ближайшего стула, и он не падает на него с тихим ойканьем. Теперь Юно смотрит сверху вниз, медленно расстёгивая пряжку и высвобождая ремень из петель штанов. Он наклоняется и шепчет: – У меня есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться.       Говорится это таким низким, бархатным голосом, что Тэён и с окна бы выпрыгнул за компанию, если в этом суть «предложения». Он надеется на другое. В смысле, нет, чёрт, происходит что-то непонятное, и нужно собрать себя воедино, а не млеть от одного только шёпота:       – Ты послушный мальчик и посидишь здесь, пока я не приму душ. – Аккуратный поцелуй в шею, второй, третий, пока Юно мягко заводит руки Тэёна за спинку стула. – А когда я вернусь, то мы поговорим серьёзно. Договорились?       Завороженный, Тэён упускает тот момент, когда тонкий кожаный ремень ложится поверх его сведённых вместе запястий. Он только чувствует резкую острую боль, когда этот ремень рывком затягивают и поспешно завязывают за перекладину между ножками стула. Для этой нехитрой махинации Юно приходится навалиться всем телом, и не то чтобы Тэён был против, но. До него наконец-то доходит суть происходящего, и он громко возмущается, с перепугу опуская формальности:       – Эй ты! – Он даже привстать пытается, но это тут же пресекается ступнёй между ног. Тэён вместе с придавленным к полу стулом оседает на уже родное место между столом и краем кухонной стенки. – Что ты делаешь?       – Я? – Юно выразительно гнёт бровь. От того, кто буквально минуту назад играл коварного обольстителя не остаётся ровным счётом ничего. Самое время вспомнить о субординации и своём жалком месте в этом огромном мире, когда на тебя смотрят с таким превосходством. – Посуди сам, Тэён. Ты вламываешься в мой дом, считая меня умершим. Сначала ты пытаешься меня убить тупым кухонным ножом, потом – соблазнить и, вероятно, тоже убить, но уже как-то по-другому. Например, вот этим вот взглядом обиженного щенка или тупым криком вроде «О Джонни! Я слышу его голос!». – Пауза на передышку, потому что Юно раздражается, и заметно, что ему самому это не нравится. Ему нужна свежая голова, свежая одежда. – В общем. Я не отключил тебя только потому, что ты мне всегда был симпатичен не только как сотрудник, но и как человек. И если ты ничего не учудишь, пока я принимаю душ, то мы с тобой даже поговорим нормально. А сделаешь глупость – очень сильно об этом пожалеешь. Договорились?       Тэён кивает бешеным болванчиком и выдыхает только тогда, когда за Юно закрывается кухонная дверь.       Отлично просто, великолепно, восхитительно.       Он никогда не планировал сходить с ума или умирать молодым, но у жизни, судя по всему, другие планы. Несколько раз Тэён пытается встать, максимально растопырив ноги, но у него даже это не получается из-за неспособности поднять собственный вес. Начнёт раскачиваться – упадёт и наделает шума, а меньше всего на свете ему сейчас хочется злить Юно (ладно, остановимся на том, что это именно он, воскресший или чудом выживший). А ещё ему очень стыдно за то, что с такой лёгкостью выдал свои слабости, и теперь высока вероятность, что с хорошей, не особо пыльной и высокооплачиваемой работы его вышвырнут. Как только разберутся с двумя Юно, конечно же.       Телефон лежит безжизненной пластиной на столешнице, где Тэён его бездумно оставил. Дотянуться до него нет абсолютно никакой возможности, а вот грустно смотреть в окно, пока он вспыхивает пропущенными входящими в беззвучном режиме, – самое оно. Наверняка Ёнхо звонит. И Тэиль. Может, мама ещё или Марк. Тэён разумно решает: если бы Юно хотел, если бы и был роботом-убийцей без принципов, то наверняка скрутил ему уже шею. А так – его подозрения и действия вполне оправданы. Тэён покорно ждёт, коря себя за излишнюю импульсивность. Последовательные, обдуманные поступки никогда не были его коньком.       Юно возвращается минут через двадцать, показавшихся Тэёну вечностью. Он в простых спортивных штанах и футболке, с влажными волосами. Без предисловий притягивает второй стул, явно для себя, ближе к Тэёну и садится напротив, сходу благодаря:       – Спасибо, что дождался.       – У меня как-то не было другого выбора, если ты не заметил. – Играть, так играть.       – Итак, Тэён. Начнём с относительно простого. – Юно упирается ладонями в разведённые колени и чуть наклоняет голову, пытливо щурится. – Во-первых, в ходе недавних событий я обнаружил, что твоё отношение ко мне далековато от сугубо профессионального. Ты скорбишь об усопшем мне, как безутешная вдова, ты с горя обнимаешься с моими ботинками…       – Я не…       – Ты забыл обо всём на свете в ту же секунду, как только я лёг тебе на плечо, и забыл о самообороне напрочь. Видимо, считал себя в безопасности, а это о многом говорит.       Тэён чувствует, как вспыхивает лицо, и молится, чтобы это было не так уж заметно. Юно тем временем продолжает:       – В ответ могу сказать, что тоже считаю тебя привлекательным.       Что?..       – И мы могли бы выработать определённые правила нашего дальнейшего общения. С преимуществами для обеих сторон.       В любви так определённо не признаются. Тэён хмурится, переваривая только что сказанное с самым безразличным видом, и его начинает тошнить. Секс без обязательств, выходит. И то, только потому, что великий и могучий Чон Юно «считает тебя привлекательным». Плюнуть бы в лицо прямо сейчас, но лучше уволиться по собственному желанию, чем с выговором.       – Да пошёл ты.       Юно сухо кивает:       – Хорошо, я понял и не собираюсь настаивать. Теперь поговорим о более серьёзных вещах.       Сказать, что Тэёну обидно, – ничего не сказать. Плакать он не собирается, жалеть себя – тем более, но злость контролировать намного сложнее. Ярость даже, она выжигает изнутри, не оставляя ни клочка от эмоций, испытываемых ещё секунду назад. Теперь очередь Тэёна опасно щуриться и цедить сквозь зубы:       – О том, что ты неясно где провалялся три дня, а сегодня ночью умер?       – Ещё раз. Я что сделал? Умер? – Заметно, что он больше не дрожит, и это странно. Обида Тэёна, грубо утрамбованная куда подальше, шепчет, что, возможно, его невозмутимое поведение мудака сейчас – действие каких-то успокоительных, но незачем тешить себя призрачными надеждами.       – Да. Это во всех новостях. Сбоку от тебя, на столешнице, лежит мой телефон – можешь убедиться в сенсационных заголовках сам. Пароль – дата моего рождения. И да, я знаю, что это очень оригинально. – Кривится.       Юно так и поступает. На некоторое время он затихает, лениво листая новости в стандартном поисковике, и Тэёну не остаётся ничего, кроме как пялиться на него. Каштановые волосы, мягкие линии там, где положено быть канонно острым скулам, опущенный кончик носа и длинные узловатые пальцы. Он, конечно, удивляется, что Юно в курсе его даты рождения, но мельком. Никаких призрачных надежд, Ли Тэён, мы это уже проходили, пора запомнить. Чтобы оборвать неловкую тишину, он тихо спрашивает:       – Слушай, помнишь, как ты на ходу в машину запрыгивал? Этой весной? На подземной парковке, кажется.       – Весной и на подземной парковке в машину запрыгивал ты, – отвечает, не отрываясь от беглого чтения. – Не переключил режим на паркинг, и она покатилась сразу же, как только ты захлопнул дверь. Хватит меня проверять.       Тэён улавливает знакомое до скрежета зубов раздражение и замолкает. Юно хватается одной рукой за волосы и тихо стонет. Забавно, что этот простой, такой человеческий и до боли знакомый признак отчаяния добавляет ему несколько очков, и Тэён почти верит в то, что Юно на самом деле не понимает, что происходит. Что он никем не заслан, а потерялся так же, как и два десятка подростков до него. Только – вот досада – он уже не подросток, и нет мамы, которая отведёт его к терапевту для борьбы со стрессом.       – Когда ты оставил меня у клуба?       – Три с половиной дня назад, вечером.       – Три дня, выходит. Прекрасно, – себе под нос. – И что произошло за это время? Начни с самого начала. С момента, когда ты понял, что я пропал. Или понял кто-то другой?       – Я бы сказал, что это, скорее, был Чону. Так зовут управляющего «Пэйса», да?       Юно кивает.       Тэён вспоминает, как сам очнулся только через несколько часов после своего фееричного «вторжения» в клуб на неудобной кушетке, потому что надышался с порога какой-то дряни. Чону поднял на уши весь персонал, и оказалось, что последним Юно видел бармен.       – Бармен? Серьёзно? Ах-ха-ха-ха… – Не совсем понятно, что так веселит начальника, но короткий его кивок – и Тэён продолжает:       – Джонни попросил отстранить его на время, Тэиль сгоряча выдал арест на имущество «Пэйса», и клуб пока что не работает. Чеён много плакала сегодня ночью. Хотя, если честно, Джено за эти дни выплакал намного больше, по-прежнему не хочет брать отгулы и хватается за каждую мелочь, о которой его просят. – Говоря это, Тэён внимательно следит за реакцией Юно при упоминании его девушки.       И вот оно: палец замирает над сенсорным экраном, мужчина буквально каменеет и только после слов о Джено выпрямляется с улыбкой и блокирует телефон. Он красивый, думает Тэён, он, мать его, такой красивый. Особенно – на первый взгляд расслабленный, в домашней обстановке, с лёгкой полуулыбкой на губах, наконец-то доброй, потому что о Джено невозможно вспоминать по-другому. Тэён до сих пор не понимает, что он забыл в полиции и почему не рисует картины или, на крайний случай, не пишет книги.       Смущает только то, что с этой самой улыбкой, адресованной Джено, Юно смотрит на Тэёна и говорит:       – Я сейчас развяжу тебя, и ты продолжишь вести себя спокойно. Потом позвонишь Джено и попросишь его найти номер Ким Донёна – это внутренняя безопасность «N-IT». Пусть в начале разговора сразу скажет, что в смутные времена принято не задавать вопросов, и выбьет этому Киму допуск к телу. К моему телу. И всё, больше ничего. Ты меня понял?       Тэён осторожно кивает и задерживает дыхание, как только Юно снова прижимается к нему, но на этот раз уже освобождая. Более того – он осторожно гладит разодранные грубой кожей запястья и тихо просит прощения, чем окончательно выводит из себя Тэёна. Он просит воды, успокаивается и только потом звонит Джено. Гудок, два, три – нет ответа. Второй вызов оказывается удачным, и Тэён кривится из-за громкой связи, потому что Джено довольно противно гундосит:       – Да, хён. Я тут не один, и если дело может подождать…       – Не может.       Вздох.       – Ладно, что у тебя?       Удивительно, но Джено не задаёт никаких вопросов, а только обещает отзвониться чуть позже, потому что немного занят. Когда Тэён, как вежливый собеседник, интересуется, в чём дело, Джено позволяет себе минутную слабость (помимо той, что у него нос заложен из-за постоянных всхлипов) и жалуется:       – У меня второй час сидит парень, который молчит, пялит в стену и всячески сопротивляется, когда я пытаюсь его выгнать. Ума не приложу, кто и почему его ко мне направил.       Тут фоном звучит незнакомый Тэёну голос:       – Я сам себя направил. И второй час пытаюсь определить, можно тебе доверять или нет. Кажется, ты один из немногих умных в этом сборище слепых за деньги кротов.       На эту бестолковую фразу Юно реагирует самым бурным образом – его глаза увеличиваются в размерах, он одним размашистым движением отключает на время микрофон и быстро тараторит:       – Скажи, что приедешь заберёшь На Джемина лично, пусть никуда до этого момента не уходит. Иначе ему припомнят мелкое воровство, спущенное с рук, и он точно попадёт в колонию для несовершеннолетних.       Тэён послушно выполняет и эту просьбу, устав от размышлений и попыток понять поведение Юно. Он попросту вымотался, истощился эмоционально, чтобы на что-то бурно реагировать. Парень ждёт у выхода из квартиры, пока Юно переоденется, играется ключами, готовый поехать туда, куда ему скажут. Разве не этим он занимался последние годы? Что изменилось, по сути-то? Целое ничего. Он убеждает себя, что не должен и не будет лишний раз анализировать то, что произошло, а станет молча выполнять свою работу. Чутьё – если угодно, то душа – подсказывает ему, что Юно, наспех сейчас обувающийся в не привычные его образу кроссовки, – это Юно настоящий. Не подделка, не замена, не клон, и обманут не Тэён, обманут целый город, и совсем скоро всё встанет на свои законные места.       Безусловно, Тэён сейчас не отказался бы от выпивки, допустим, с Джонни, но Юно запретил ему связываться как с Ёнхо, так и с Тэилем. Они едут в управление по его второму строгому указанию, и Тэён все силы тратит на то, чтобы сосредоточиться на дороге. Вот только в аварию влететь не хватало для полного счастья, ага.       Улицы в такую рань практически пустые. Сухие звёзды купола, всегда одни и те же, годами не улучшаемая картинка, изредка моргают, и то прячутся за верхушками высоких зданий, то снова подсказывают верное направление. Тэён никогда не признавал себя романтиком, но ориентировался и правда больше по звёздам, чем по картам или слушал механический голос навигатора. Он ускоряется на пустой трассе и по привычке иногда поглядывает на сидящего сзади Юно.       Непривычно видеть его таким – в пальто поверх толстовки с капюшоном. С чёлкой, не уложенной на бок, а свободно спадающей на глаза. Он потерял лет пять возраста и теперь мало походит на резкого в выражениях руководителя. Юно вдруг говорит, продолжая смотреть в окно:       – Ещё немного, и ты во мне дыру прожжёшь.       Тэён еле слышно рычит и увеличивает скорость; Юно тихо смеётся.       Останавливаются они за три квартала от управления через час. Юно говорит, что останется в машине, куда следует буквально за ухо притащить Джемина, при этом поменьше обращая внимания на то, что он будет говорить. «А говорить он будет много, поверь». Тэён глушит двигатель, прячет ключи в карман кожаной куртки и зачем-то надевает на голову кепку. Так он чувствует себя немножко увереннее, участвуя в том, о чём официально не в курсе его непосредственный работодатель – Тэиль, подписавший договор подряда со стороны полиции. Юно этот жест никак не комментирует, но заметно напрягается, когда телефон Тэёна в его же руке начинает вибрировать.       Неизвестный номер.       – Можешь ответить. Только громкую связь снова включи.       Тэёну только сейчас внезапно становится страшно.       – Алло?       – Добрый день, господин Ли. Моё имя – Ким Донён, и я буду очень признателен, если вы сэкономите моё и своё время и сразу же передадите телефон Чон Юно, спасибо.       Очень и очень страшно.       Юно тянется к динамику и сразу задаёт вопрос:       – Что в морге?       Донён так же деловито отвечает, не тратясь на удивление:       – Синтетик.       – Тогда нам с вами есть, о чём поговорить. – Юно хмурится.       – Да, определённо, потому что это синтетик не нашей сборки.       Тэён после этих слов представляет новый мир, о котором так любят говорить всякие сектанты, светлый и правильный, где все равны в правах, обязанностях и возможностях. Где каждого давно, незаметно заменили синтетическим организмом, и поэтому всё хорошо. Всё гротескно хорошо. Телефон выскальзывает из ослабевших вдруг пальцев, и только стук собственного сердца успокаивает.       Он вылетает из машины, кусая дрожащие губы, боясь показаться в глазах Юно совсем уж мятой тряпкой.

***

      – А вы канцелярию за свой счёт покупаете, или вам её государство дарит? Слушайте, хорошо живёте. А сахар? Тоже задаром? Вкусный, кстати, сахарок, у тебя нет лишней коробки? Или двух.       – Ой, а этим степлером можно пробить ладонь?       – Тебе сколько? Лет девятнадцать? Как тебя на работу вообще взяли?       – Так почему мне в морг нельзя?       – А чай малиновый у тебя есть? Только я с кусочками ягод люблю, а не пыль индийских дорог с красителем.       – Фу, ты такой скучный и несмешной, ужас.       – Джемин, ты можешь заткнуться?