M2M

      – Сходи со мной на свидание. – Это даже не вопрос, и Джено отнимает от уха телефон, в спешке подхваченный со стола, чтобы уточнить, кто из списка контактов решил над ним так неудачно подшутить. Номер не определён, а голос, принадлежащий парню, всё равно подозрительно знакомый. – Вот прямо сейчас.       – Простите, а это кто? – осторожно уточняет.       – Твоя пассия на этот вечер. - Следует вальяжный ответ, и собеседник даже позволяет себе хихикнуть.       О нет.       – О нет, – повторяет Джено вслух и честно собирается отключиться.       – Стой, стой, стой! А вдруг мы завтра утром все подохнем, а ты даже погулять не успеешь перед смертью? Разве тебе не будет обидно?       – Если я умру, то мне будет всё равно, Джемин.       – А мне – нет. Давай пройдёмся немного, не будь занудой.       – Откуда у тебя мой номер телефона?       – Вот и славно! В девять встретимся, и я расскажу тебе не только это.       Джено вздыхает.       Джено смотрит на исписанный вдоль и поперёк разворот планировщика и, наверное, немножечко хочет плакать. Восемь часов вечера, кто умнее – давно сбежали домой, пока Тэиль не видел. Кушают вкусную еду, смотрят новые серии популярных мыльных опер или детективов, обнимают любимых. Ли Джено же – один из десятка альтруистов без личной жизни, лишённых всех перечисленных прелестей в сегодняшний прекрасный (ужасный) вечер, – сидит под древним кондиционером, с которого иногда капает, и старается не страдать вслух. Не выть, не крыть Джемина проклятиями. Но если выбирать между работой и поводом с неё улизнуть…       – Хорошо. – Да, он сдаётся, неожиданно даже для самого себя соглашается.       – Супер! Через десять минут зайду за тобой.       – Но я не… - короткие гудки, – закончу к тому времени отчёт. И ты серьёзно вломишься в главный корпус управления?       Тяжёлый вздох.       Джено буквально роняет свои очки поверх того самого планировщика и устало трёт глаза. Тэиль скинул на него всё, буквально всё, что не касается Юно и «Пэйса», поэтому голова идёт кругом с самого обеда. А ещё мигрень. Сложно быть ответственным, не потому что приходится оправдывать чужие ожидания, а потому что объём этих самых ожиданий растёт быстрее, чем бока некоторых сотрудников от пончиков.       За оставшиеся десять минут, благосклонно подаренных Джемином, нужно закончить отчёт для антикоррупционного бюро, а для этого – собрать по пакету документов по каждому из четверых подозреваемых. Джено кривится по одной простой причине: он должен убить на это часа два своего времени, а по факту никому ничего не предъявят. Потому что сидят на процентах все, своих детей кормить с серебряной ложечки тоже хочется всем, и один ты, как дурак, ковыряешься в бумажках. Фу. Подождёт до завтра. Да.       Кое-как справившись с завываниями совести, Джено старательно запаковывается в куртку, шарф и шапку. Он закидывает на плечо сумку, с которой почти никогда не расстаётся, и выдёргивает напоследок из розеток все шнуры, прежде чем закрыть кабинет на ключ и вылететь вон на свежий воздух. Вся его жизнь в последнее время выстроена по алгоритму послушного мальчика, и, пожалуй, Джемин вылез буквально из ниоткуда очень в тему.       Джено ему благодарен, но ни за что не признается вслух.       – Приветики.       Джемин широко улыбается, неловко мнётся на месте под фонарём у самого входа в здание. Белый свет ложится на его розовые волосы, превращая во что-то фееподобное, но если современные волшебные существа все под метр восемьдесят и ходят в безразмерных зелёных куртках, странных бини в цвет и тяжёлых ботинках, то хорошо, что Джено вовремя повзрослел. Если бы не тёплая улыбка, Джемином можно было пугать непослушных детей. Джено в очередной раз за вечер вздыхает:       – Ты же понимаешь, что с этого момента я не следователь, а простой смертный, и если ты меня будешь бесить, то...       – То ты наконец признаешь, что я очаровашка, и перестанешь ворчать по протоколу.       Джено закатывает глаза и громко стонет в небо, пока Джемин хохочет. Потом он радостно предлагает:       – В общем, как я и говорил, у меня есть идея.       – Какая?       – Концепт сегодняшнего нашего свидания – «Завтра меня не будет». Улавливаешь мысль? Представь, что сегодня и правда твой последний день, поэтому нет смысла врать, сдерживаться в желаниях, эмоциях, просто... Расслабься, идёт?       – Раз уж я повёлся на твой звонок, то давай попробуем. Так откуда у тебя мой номер?       Да, такие прогулки не особо профессиональны, но, во-первых, Джемин – фигурант дела, которое ведёт не Джено и даже не Тэиль, а Чон Юно единолично, во-вторых – Джено не дурак. Может, не совсем правильно доверять своему боссу на все существующие проценты, но Юно всегда казался на порядок умнее и, что удивительно, проще Тэиля, поэтому Джено его уважает и ему же безоговорочно верит. А поскольку Тэён – единственный, кому Юно раскрылся в хаосе последних событий, и именно он неожиданно забрал Джемина из участка, то очевидным становится тот факт, что и эта розоволосая бестия прошла проверку у шефа полиции. Даже интересно, по каким параметрам…       С другой стороны – чёрт возьми, Джено не так давно исполнилось двадцать, а он уже не помнит, когда в последний раз нормально отмечал свой день рождения в кругу друзей. Работа выжирает всё его время, даже то, что должно быть вроде как свободным, а с коллегами он ладит плохо, потому что подавляющее их большинство старше. Они считают себя умнее, они требуют к себе безосновательного трепета и раболепия, и Джено проще от всех абстрагироваться, чем изображать восторг чьей-то глупостью. Роль Тэилевого мальчика на побегушках не так уж и плоха, учитывая то, что это избавляет от тонны проблем. Вроде обязательного участия в откровенно скучном корпоративном «веселье».       С самого первого появления Джемина в участке Джено ему завидует. Он даже ходит забавно, по-своему, вприпрыжку, и кажется, что никто ему не указ. Мир может подождать, пока он, На Джемин, не погуляет с тем, с кем ему вдруг захотелось. И вот идут они бок о бок вдоль улицы, и Джено буквально заряжается этой его бесшабашностью. Нежеланием думать о последствиях слов, поступков и даже просто мыслей.       Джемин, будто уловив чужие размышления, хмыкает:       – И всё-таки, тебе необходима разрядка. Очень. Хочешь поговорить о чём-то конкретном?       – На данный момент меня беспокоит только работа, и вот об этом как раз я и не могу с тобой говорить.       – А если мы определим нашу встречу как формально-неформальную? Хочешь, я даже начну? – Как обычно, ответ ему совсем не нужен.       «И всё-таки, тебе необходима была разрядка». Кому из них двоих?       Джемин тянет Джено за ремень сумки в сторону ближайшей остановки общественного транспорта, и как только они туда доходят – заталкивает в первый же подъехавший трамвай. Судя по всему, маршрут он заранее запланировал, потому что пробивает на входе сразу два одноразовых билета и кивает на пустые места в самом конце состава; Джено послушно плетётся следом; ему лень задавать вопросы и возмущаться.       Некоторое время они молчат, сидя рядом и наблюдая за проплывающими в окне ярко освещёнными зданиями центра города и в противовес тусклыми, уставшими людьми. Впрочем, усталость, она во всём, в каждом, и Джено всегда было любопытно, в таком ли ритме жили люди и раньше. Чаще ли смеялись, проще ли доверяли – вряд ли.       – Я тот, кто видел Чон Юно последним в ночь, когда он пропал, а не бармен, – неожиданно подаёт голос Джемин, не отрывая взгляда от окна. Джено косится украдкой, чтобы уловить напряжение собеседника, но он расслаблен, упирается лбом в заляпанное детскими пальцами стекло и ладони держит на коленях. Голос не дрожит, поза о лжи тоже не говорит, и становится немного жутко. – Все врут, Джено, все.       – И даже ты?       – И даже я. Но не сейчас. – Цокает языком. – Хотя ты можешь мне не поверить.       – А что, если поверю?       – Твоё дело. Можешь оказаться в дураках. – Джемин шумно выдыхает, словно собирается с мыслями, и начинает тихо рассказывать: – Танцы и палёный алкоголь далеко не основной доход печально известного «Пэйса».       – Подпольный бордель с транссексуалами в меню? БДСМ-шоу? Наркотики? Меня ничем не удивить, – Джено фыркает.       – Как тогда насчёт детской проституции? – Джемин смотрит в глаза и, что самое страшное, больше не улыбается.       И Джено видит действительно усталость во всей её красе. Тьму, которая сжимает в своих щупальцах город, страну, мир. У Джемина красивые, огромные глаза с густыми ресницами, но это глаза старика, и синева на скуле – лишь подтверждение того, что он живёт не той жизнью, которой должен, не в той шкуре и не по тому сценарию, снова и снова. Он прожил все двадцать, тридцать, сто, но ни один из них не был настоящим, наивным, счастливым.       – Я танцую для тех, кому ты обязан отдавать при встрече честь, забавно, правда? В тех залах, куда доступ есть далеко не у всех. Я не могу и не хочу называть имена, но когда той ночью я увидел Юно... Я удивился. Обычно к нам приходят одни и те же лица, нас трогают одни и те же руки, а он явно был белой вороной. Более того, из того, что я слышал и знаю, его там не любят. И даже боятся.       – Тогда почему он там оказался? – У Джено во рту пересыхает.       – Мне кажется, от него хотели избавиться. Он слишком принципиальный, слишком у себя на уме, и с ним невозможно договориться. Если честно, я думал, что его на самом деле убрали.       – Но его похитили. Скорее всего, что те же люди, что и тебя.       – Нет. – Джемин довольно резко отворачивается обратно к окну. – Определённо нет.       – Почему ты так уве...       – Наша остановка, Джено, наша остановка!       Джено опомниться не успевает, как оказывается стоящим напротив давно заброшенного торгового центра. Бельмо на полотне деловой части города, он обнесён жёлтой лентой и почти заваливается на соседние жилые дома. Из-за здания давно и нудно судятся: уже через год после сдачи в эксплуатацию фундамент раскрошила страшная трещина, и виноватых не могут определить до сих пор. То ли торговых павильонов натыкали больше, чем по проектной документации, то ли застройщик сэкономил на материалах. Джемин смело ныряет под ленту и подходит к магнитному замку неприметной боковой двери.       – С ума сошёл? – шипит на него Джено. – Там же сумасшедшая сигнализация, и вход только для судебных приставов по специальным пропускам. Эти замки невозможно взломать!       Джемин тем временем прикладывает к сенсорной панели сначала палец, а потом и серебристую карту-ключ, выуженную из кармана. Замок тихо жужжит, затем приветливо отзывается зелёным огоньком и коротким писком.       – Я беру не только деньгами, – объясняет Джемин и кивает на открытую уже дверь. – Идёшь?       – Зачем? – Джено не из трусливых, но происходящее начинает его откровенно напрягать.       – Хочу показать тебе кое-что.       – Если я сегодня умру, то, клянусь, мой дух придёт к тебе с того света и покусает.       – Я даже не сомневаюсь в этом, угроза принята.       Пока они поднимаются по служебной лестнице, судя по всему, на последний, технический, этаж, Джено подсвечивает дорогу фонариком телефона. Он думает о том, что глупо, наверное, будет отдать душу в пыльной, полуразваленной махине из стекла и бетона, заманенным загадочным полудурком с цветными волосами. Вот выскочит сейчас из темноты сообщник Джемина, да как перережет Джено горло, и будет завтра хлеб с вареньем на завтрак журналистам.       Очень смешно.       Совсем рядом пробегает и скрывается в щели в стене крыса, и Джемин, идиота кусок, бессовестно гогочет с того, как не по-мужски визжит от неожиданности Джено.       Когда парни оказываются на крыше, и над головами снова сияет миллионами звёзд привычное небо, становится легче. Меньше глупых мыслей на одну неглупую голову, меньше тревоги, но ответов на вопросы всё так же нет. Джено оборачивается на Джемина, закрывающего за собой дверь, которая и выпустила их на открытую площадку, и светит ему фонариком в лицо. Тот закрывает лицо рукавом и просит:       – Выключи. И внимательно посмотри на девятиэтажку слева. Над ней. Видишь?       Этажей у торгового центра, где они сейчас находятся, шесть, и Джено приходится задрать чуть голову, чтобы попытаться увидеть то, ради чего притащил его сюда Джемин. Пока он видит только окна жилых квартир, с занавесями и без, в некоторых можно увидеть экраны работающих телевизоров, в некоторых – разговаривающих друг с другом людей, мирно или не очень. На самой крыше – силуэты спутниковых тарелок, антенн, ничего необычного, но потом Джено замечает.       Сперва он думает, что ему показалось. Зрение у него неважное, линзы давно пора поменять, так что он щурится и несколько раз часто моргает, чтобы убедиться: кривая светящаяся красная полоса, примерно метра два длиной (или нет?), всё же существует. Она будто бы зависла над крышей дома, сбившаяся с курса странная молния, и если бы Джено верил в НЛО, он бы завизжал от восторга. Но он не верит – раз, Джемин привёл его сюда не просто так – два.       – Что это?       – Трещина, – совершенно спокойно отвечает Джемин.       Джено сначала не понимает:       – Какая ещё трещина? – А потом у него резко кружится голова. – Нет. Нет, нет и нет.       – Её видно только с нескольких точек, потому что купол не натянутая плёнка, а больше похож на бесформенный эфир.       – Нет, не может быть.       – Знаешь, Джен, у меня ведь всегда было правило. Я могу называть тебя Дже́ном? Звучит довольно круто. Так вот, правило. Три года я только танцевал, никогда и ни за какие деньги и обещания я не уходил с клиентами в вип-комнаты. Мои друзья и знакомые велись на машины, дома, дорогие украшения и банально – наличные, а я – нет. В этом вопросе руководство клуба всегда на стороне своих так называемых работников, так что меня не наказывали и ни к чему не принуждали. А ещё я приношу хороший доход, гораздо больше, чем многие. – Голос всё тише и тише. – Я ненавижу их всех, мне противно то, как они кичатся своим положением. Но они выглядят так мерзко, так жалко, когда хотят трахнуть мальчика, а он им не даёт. Крах величия, их многолетняя власть заканчивается там, где я грожу им своим безродным пальцем. Вот в чём удовольствие, вот почему я работаю в «Пэйсе» и всё ещё берегу грязные секреты Чону. Но... Какой в этом смысл, Джен, если завтра нас может всех не стать?       Джено сразу и не находится с ответом. Он продолжает пялиться на трещину в куполе, будто она от этого срастётся. Это то, чем пугали его в детстве вместо злых ведьм и болотных чудовищ, но в то же время – говорили, что это всё ерунда. Что энергии, которую дают подводные реки и фермы за пределами купола, хватит на тысячи лет. Что очистители воздуха работают как часы. Что за генераторами защитного поля следят десятки лучших из лучших специалистов. Что количество разрешительных талонов на детей планируют в скором времени свести до минимума. Джено, поддавшись атмосфере, в которую его талантливо погружают вот уже час как, даже не спрашивает Джемина, откуда он знает, что это именно трещина. Кто ему сказал, кто показал, можно ли этому загадочному кому-то верить.       Он просто боится.       А Джемин садится на корточки и хлюпает носом.       – Ты плачешь, что ли? – шёпотом спрашивает Джено.       – А на что это, по-твоему, похоже, идио-о-о-о-от?       Джемин младше на три года, но на данный момент это никак не мешает Джено осторожно упасть на колени напротив него и протянуть руки в перчатках к мокрым щекам. От неожиданного прикосновения Джемин дёргается, но, кажется, совсем не против того, что его лицо аккуратно придерживают и смазывают большими пальцами дорожки слёз. Стараясь держать образ, он фыркает:       – Выгляжу не очень, да?       – Да. Но что там насчёт концепта свидания? – Джено попросту тянется вперёд и целует его в губы. Коротко. – Завтра тебя не будет?       Он целует ещё и ещё, пока Джемин не приоткрывает рот, позволяя скользнуть языком глубже, и не обнимает за шею. Он валит Джено на холодное перекрытие, шапки слетают с голов обоих, но это всё не важно, если вдох приходится на выдох, а глаза зажмурены.

***

      Уже у себя дома, в крошечной однокомнатной далеко от центра, Джено оставляет на старом телевизоре два надорванных трамвайных билета и долго на них смотрит. Они забавно отсвечивают контрольными полосками в свете уличных фонарей, который падает на окна второго этажа, и это немного гипнотизирует. Кто бы мог подумать, что счастье можно найти в мелочах, в бумажках, себестоимость которых – несколько вон. Не в работе, которая нравится, и не в людях, которых видишь каждый день насквозь. Джено прячет зевок в рукаве пижамы и несёт два пледа в спальню, которые до этого вынужденно выудил из дивана на кухне.       Джемин лежит на краю кровати, уткнувшись носом в телефон, и прижимает к груди колени, трясётся от холода. Он тянет тихое «ура-а-а-а» и смеётся, когда Джено скидывает на него добычу. Ему пришлось терпеть слёзы, икоту и лишний вес на правом плече всю дорогу от торгового центра домой, так что перекинутая нога поверх – это ничто. Нет, это всё-таки неудобно.       – Слушай, ты не мог бы…       – Не мог бы.       – А…       – Бэ.       – Да чтоб тебя за душу, Джемин! Мы искали клубничный йогурт по всему городу, пока ты не решил, что передумал. Я пытался сварить тебе какао, но в итоге ты сказал, что оно странно воняет, и вылил его в мойку. Потом вода в душе была сильно горячая, хотя, как оказалось, ты просто не умеешь пользоваться смесителем. Через пять минут ты уже забрал моё одеяло и выл, что тебе холодно, пока я не перевернул квартиру вверх дном и не нашёл ещё чем укрыться. Мне кажется, я заслужил немного уважения.       – Ты умничка! Ты заслужил даже секс на первом свидании, но у меня свои правила, Джен.       – О господи… Спи. Просто спи уже.       Джемин тянется, чтобы выключить лампу над прикроватной тумбочкой и снова устраивается под боком Джено. Он несколько раз целует его в шею, прежде чем навалиться сверху и поцеловать более существенно. Его не останавливает даже ворчание, что жарко, что затекло плечо, что хочется спать, и вообще, хватит уже, я не железный. Джемин улыбается сквозь поцелуй прямо в губы – Джено чувствует это и улыбается следом.       Страхи подождут до утра.