Pain Makes People Change

Даже спустя три недели прогресс был очень, очень медленным. Эйва все ещё плакала каждую ночь и доставляла Луи определенные неудобства, но он старался помочь ей всем возможным. Кроме того Луи спросил у Мейсона, хочет ли он поселиться в одну комнату с Элиасом, чтобы была возможность нормально высыпаться, вместо того, чтобы каждую ночь слушать плач и крики сестры, но Мейсон отказался. Он хотел спать в одной комнате вместе с Эйвой. Гарри предложил пододвинуть друг к другу кровати детей, чтобы Мейсон мог успокоить Эйву, и дело пошло ещё лучше. Эйва вставала с кровати около пяти или десяти раз за ночь, иногда родители слышали её громкий плач, который чуть погодя прекращался — должно быть, Мейсон успокаивал её. Но даже он не мог постоянно её утешать. Мейсон тоже хорошо справлялся, будучи прилежным братом для своих брата и сестер. Он до сих пор не называл Луи и Гарри мамой или папой, но иногда эти слова самопроизвольно вылетали из его рта. Луи ни разу не слышал, чтобы Мейсон назвал его мамой, причем Гарри он уже несколько раз назвал папой. Луи отводил их на игровую площадку, в парк аттракционов, в зоопарк да просто покупал мороженое, но, несмотря на то, что Мейсон открылся им, он все равно не называл Луи мамой! Было много ошибок, много неудач, которые Луи и Гарри было необходимо переосмыслить. Они стали замечать другую сторону характера Элиаса, более агрессивную, которую так отчаянно пытались избежать. Мальчик хорошо вел себя в детском саду, плохо контактировал с обществом, но ни разу не нападал на других детей, ограничиваясь предупреждающим рычанием. Дома становилось все иначе. По крайней мере, один раз за день он дрался с Мейсоном, и сначала Луи и Гарри думали, что зачинщиком был именно Мейсон, но после того, как они повесили в доме камеры, то узнали, что на самом деле это был Элиас. Ребенок ничем не хотел делиться с Эйвой и Мейсоном, отчего начиналась настоящая война. Он просто хотел играть в одиночестве или с родителями и без других детей, что являлось такой же проблемой в детском саду, и в последнее время становилось все хуже. Они пытались наказать Элиаса, забирая его игрушки и пробуя своеобразные уроки по обмену этими же самыми игрушками, но это не сработало. И сегодня была последняя капля, которая очень сильно разозлила Луи. Гарри был на работе, поэтому Луи один управлялся с пятью детьми. Мейсон помогал кормить малышку, чтобы Луи смог одеть Эйву и Элиаса. Он одевал их на первом этаже и одновременно с этим приглядывал за Мейсоном и маленькими дочками. Настала очередь Эйвы, которая положила своего любимого розового зайчика Пинки на диван и мило попросила Мейсона приглядеть за ним, что он, конечно, и согласился сделать. Когда Луи одевал Эйву, то услышал громкое рычание Мейсона и, подняв глаза, увидел, как Элиас схватил розового зайчика. Мейсон держал Лорен на коленях и ничего не мог сделать, но Луи быстро схватил Элиаса за руку, когда тот попытался удрать. Эйва плакала рядом с Луи и молила Элиаса отдать Пинки. — Нет! — повторял Элиас снова и снова. Луи встал на колени, притянул Элиаса ближе к себе и строго приказал вернуть Пинки. — Нет… — Сейчас же, — повторил омега. Луи поднял бровь, с каких пор Элиас сказал ему «нет»? Ребенок должен быть послушным. Может быть, природа альфы влияла на его поведение? Элиас зарычал и в истерике потянул Пинки за ухо, случайно оторвав его. И это… это заставило Эйву просто горько закричать. Девочка подняла с пола оторванное ухо и, с огромными слезами, стекающими по лицу, посмотрела на Элиаса. — У вас огромные неприятности, мистер, — Луи чуть сильнее сжал руку сына, чтобы тот отпустил игрушку, и как только омега собрался потянуть его на лестницу, он услышал, как Мейсон подскочил с дивана и рванул к Элиасу. Луи заметил в глазах Мейсона жажду крови и успел во время остановить его. Дети кричали друг на друга, причем Мейсон ругался самыми грязными словами, которые когда-либо слышал Луи. Черт, омега даже не использовал эти слова, когда действительно очень сильно злился. Элиас игнорировал угрозы Мейсона, царапал Луи и не прекращал попыток освободиться. Рука Луи кровоточила от царапин, он почувствовал жар на щеке и то, как что-то капало с лица. Хотя он не мог сосредоточиться на себе, но на секунду посмотрел на руки и обнаружил на них кровь. А Мейсон и Элиас, воспользовавшись случаем, начали драться. — Я сыт по горло! — громко закричал Луи и назвал каждого по имени, затем схватил их за руки и раздвинул друг от друга, но снова почувствовал, что они царапают его. У него не осталось выбора. Он буквально истекал кровью, а Элиас с Мейсоном снова дрались, и это больше не могло продолжаться. — Хватит себя так вести! — он поднял мальчиков-альф за руки и продолжил кричать на них, чувствуя, как внутри него самого растет огорчение. — Ты заставил свою сестру плакать, это одно, но ты испортил её кролика! А ты, черт возьми, думаешь, что это нормально — нападать на своего брата?! Мейсон и Элиас были потрясены криками Луи и никогда не видели его таким злым. Затем Элиас обратил внимание на кровь, стекающую по лицу, шее и рукам Луи. — Мамочка? — он понял, что только что натворил. Элиас расплакался, а Мейсон выглядел сильно потрясённым. Сначала Луи за шиворот отвел Элиаса на лестницу и велел ему сидеть там целый час, а если только он ступит на землю раньше положенного времени, то Луи его отшлепает и не будет сдерживаться. Сейчас омеге было очень тяжело с двумя детьми альфами, и Луи не сможет с ними справиться дальше, если они серьёзно ранят или друг друга, или себя. После этого он посадил Мейсона в угол лицом к стенам и сказал те же самые слова, что и Элиасу, ни больше, ни меньше. — Оставайся здесь на час и хорошенько подумай о том, что ты сделал! Затем Луи поспешил утешить малышек, поцеловал их, уложил в кроватки и был с ними, пока девочки не успокоились. — Все в порядке, сладкие, все в порядке… Омега вернулся к Эйве, которая все ещё продолжала плакать, прижимая Пинки к груди и сжимая оторванное ухо в ладошке. Пух разлетелся на полу, и девочка пыталась его собрать. — Пинки… — она снова всхлипнула. Луи опустился на колени рядом с ней и спросил, может ли он взглянуть на Пинки, на что Эйва кивнула и передала ему игрушку. Омега осмотрел Пинки и понял, что сможет пришить ухо назад и еще добавить забавную заплатку или миленькую ленточку. — Мамочка? Луи улыбнулся ей и поцеловал в макушку. — С Пинки все будет хорошо, я отведу его к доктору, который сможет все исправить, — весело сказал омега, тем самым приободрив свою дочку, что и сработало. — Правда? — ее глаза слегка искрились, хотя она не улыбалась. — Да, почему бы тебе не дать мне несколько минут, я отнесу его к врачу? Эйва несколько раз кивнула, и Луи тоже улыбнулся. Он протянул руку и хотел вытереть её слезы, но девочка заметила раны на его руках и заволновалась за Луи. — Мамочке тоже нужен доктор… — Я пойду туда прямо сейчас, попрошу вылечить Пинки и спрошу его об этих ранах, хорошо? — Извини, мамочка, Мейсон не хотел так сделать… — сказала она и чуть не заплакала, Луи осторожно вытер её красные щеки тыльной стороной ладони. — Я знаю, но драться нельзя, потому твои братья наказаны до тех пор, пока мама не решит, усвоили ли они урок… Почему бы тебе не поиграть с кукольным домиком, пока я схожу к доктору с Пинки? Эйва кивнула и села играть, Луи достал швейный набор и небольшую аптечку из кабинета, и ушел на кухню. Сначала он вымыл руки и осмотрел повреждения. В принципе, все было нормально, но три царапины оказались достаточно глубокими и продолжали кровоточить, но не нуждались в сшивании. Смотрясь в зеркальце, Луи промыл кровоточащие ранки на лице, продезинфицировал их и заклеил лейкопластырем. Теперь пора приступать к операции Пинки. Луи засунул весь выбившийся пух обратно в игрушку и пришил обратно оторванное ухо и с помощью дополнительного кусочка ткани, после чего обмотал вокруг повязку. Омега вернулся в гостиную и заметил, что уже прошло сорок минут, и он даже не услышал, как Гарри вернулся домой! Скорее всего, его альфа только что переступил порог дома и теперь внимательно слушал рассказ Эйвы о том, что Пинки сейчас у врача. — Эйва, доктор сказал, что теперь все будет хорошо, и наложил ему повязку! — Луи прервал их и приподнял игрушку, чтобы Эйва её увидела. Девочка обрадовалась и подбежала к Луи, мягко забирая из его рук зайчика и осматривая его. — У него повязка? — спросила она. — Да, доктор сказал, что Пинки надо немного побыть с повязкой, — ответил омега. Кивнув, Эйва поблагодарила его за помощь. — Не за что, милая, будешь дальше играть? Эйва вернулась к кукольному домику и подключила к игре Пинки, а Гарри незамедлительно осмотрел перевязанные раны и царапины. — Кто это сделал? — сердито спросил он. — Они оба одновременно. Я сказал им посидеть наказанными час, и они на самом деле сидят все это время… — Луи покачал головой. Гарри скинул свое пальто на пол и, проигнорировав мольбы Луи, подошел к лестнице, где на нижней ступеньке молча плакал Элиас. А когда мальчик поднял глаза на отца и заметил его разочарование, то заплакал еще громче. — Мне так жаль, папа, мне так жаль, — снова и снова повторял он. Это разбило сердце Гарри, потому что его сын был так расстроен и напуган, а особенно напуганы были окружающие, может быть потому, что он источал слишком много негативных альфа феромонов в доме. Дети знали, что это происходит из-за них, что и пугало их. Гарри присел напротив Элиаса и не почувствовал необходимость утешить ребенка. Он ранил Луи, и это зашло слишком далеко. — Мне все равно, расстроен ты или сердишься, или что еще. Мы никогда не причиняем боль маме. Никогда. Понятно? — глаза Гарри предупреждающе сверкнули. Элиас кивнул и еще раз извинился, продолжая побаиваться отца. Прежде Гарри никогда так не злился на своего сына, но и не думал, что Элиас может серьезно ранить Луи. Те раны, которые сегодня получил Луи, были не страшны, но если Элиасу будет около десяти лет, и его альфа гормоны проснутся, из-за чего он станет гораздо сильнее Луи. По сравнению с альфами омеги гораздо слабее, хотя Луи сильнее остальных омег, но он все равно остается слабее альф. В своей человеческой форме он уязвим, как и остальные, а в форме волка может быть гораздо сильнее некоторых альф, но сейчас именно Луи надо было защищать. — Мы должны защищать маму, Элиас, мы альфы. Мы не имеем права причинять вред маме и другим омегам. — Я знаю, папа, мне очень жаль. Я не хотел причинять боль маме, мне очень жаль, папочка, — Элиас все еще плакал, его глаза были красными и опухшими от слез. Гарри кивнул. — Скажи это маме, но кроме этого ты причинил боль своим брату и сестре. Мы семья, Элиас, мы обязаны защищать друг друга и помогать друг другу. Подумай об этом, — сказал он и, встав, ушел от Элиаса, который плакал и повторял, что ему очень жаль. Отлично. Может быть, это научит их быть более добрыми друг к другу, ведь они не соперники, а семья. Затем он подошел к Мейсону, который послушно сидел в углу, чуть ли не прижавшись носом к стене. Даже у него были покрасневшие и опухшие глаза, он больше не плакал, но Гарри видел, что мальчика трясет. Мейсон учуял его и осторожно оглянулся назад на Гарри, который источал вокруг сердитые феромоны и хотя попытался сдержать их, мальчик все равно заплакал. Гарри подошел к нему и снова присел рядом. — Мама в порядке? — голос мальчика был тихим и слабым. Глаза Гарри удивленно расширились — он никогда не слышал, чтобы Мейсон называл Луи «мамой». Иногда он обращался к Гарри «папа», но прежде не говорил «мама». — С ним все в порядке, хотя он ранен. Мейсон кивнул, а затем начал плакать громче, вспоминая стекающую по лицу Луи кровь: — Я… я видел, как мамочка истекает кровью… Я не знал… я был так зол на Элиаса, я никогда раньше не видел Эйву такой грустной… — Тем не менее, мы не нападаем друг на друга, не причиняем друг другу боль и не обижаем маму. Мама одевает тебя, кормит тебя и следит за тобой. Содержит наш дом в порядке и все делает для нас. Нам надо оберегать маму, помогать маме, но теперь у мамы много повязок, и руки мамы истекают кровью из-за вас, потому что вы не умеете контролировать себя. — Я знаю, мне очень жаль. Я больше никогда не сделаю мамочке больно, папочка, я обещаю тебе, что не причиню мамочке вреда. — А Элиас? — улыбнулся Гарри. — И Элиасу я не сделаю больно… — Тогда пойди и извинись перед братом, а потом иди к маме, — сказал Гарри, и Мейсон сделал то, что велел ему папа. Мальчик пошел на запах Элиаса и обнаружил его плачущим на лестнице. Он знал, что папа находится позади него, но все равно нервничал. Затем Элиас поднял голову и фыркнул, увидев, что Мейсон подходит к нему. Но прежде чем Мейсон что-либо сказал, Элиас сам начал извиняться: — Мне очень жаль, Мейсон, мне очень жаль. Мейсон тоже извинился и подошел обнять Элиаса, который поначалу не знал, как отреагировать, но затем по-настоящему обнял брата в ответ. — Нам нужно извиниться перед мамой, — пробормотал Элиас. Гарри улыбнулся им обоим, наконец, они вели себя как братья. Конечно, будут драки, в свое время у него с Джеммой тоже были потасовки, но они никогда не причиняли друг другу серьезного вреда, но бывало, что они случайно царапали друг друга и не более того. Гарри наблюдал за маленькими альфами, которые вдвоем прошли через гостиную к кухне, где Луи занимался приготовлением ужина, а Эйва сидела за обеденным столом и наблюдала за ним. Альфа молча проследовал за детьми и смотрел, как Мейсон и Элиас, нервно глядя друг на друга, стояли перед дверью на кухню. Элиас был первым, кто открыл дверь и вошел внутрь. При виде повязок Луи он снова заплакал, чем привлек внимание омеги. — Мне очень жаль, мамочка, — громко воскликнул он, на что Луи просто не мог злиться и обнял его. — Все хорошо, Элиас, я в порядке. Элиас крепко обнял его за шею и продолжал плакать, говоря, что ему жаль. Луи чувствовал, насколько сильно произошедшее встревожило сына, и надеялся, что подобное больше никогда не повториться. Также Луи заметил, как Мейсон нервничал, и попросил Элиаса подойти к Эйве и проверить Пинки, чтобы он сам смог обнять Мейсона, который выглядел таким же потрясенным от всего инцидента, и да, точно так же, как и Элиас, при виде повязок Мейсон расплакался. Луи обнял его, а Мейсон пытался что-то сказать, но начал икать. — Тише, тише, успокойся, а потом говори, родной. Я в порядке, — Луи поднял его и наконец услышал те волшебные слова, которые Мейсон никогда ранее не говорил ему. — Мамочка, прости меня, мамочка. Я не хотел обидеть тебя, мамочка. Со слезящимися глазами Луи ответил, что все хорошо, и Мейсон прощен за свои поступки. Все трое становились большими, потому Луи пришлось опустить Мейсона, который стал тяжелым. В этом году им будет шесть лет! Шесть! Он вытер слезы Мейсона и попросил его присоединиться к ним за столом и, быть может, даже помочь накрыть на стол. Мальчик был рад помочь Луи и осторожно нес тарелки и столовые приборы на стол. Луи заметил, что Элиас и Эйва тоже помирились, Элиас поцеловал повязку на ухе Пинки и извинялся перед игрушкой. — С ними все будет хорошо, да? — пробормотал Луи, обняв Гарри за талию, и вот таким образом они наблюдали за воссоединением братьев и сестры. — Я уверен, что да, просто им надо учиться обществу друг друга. И я думаю, что это самый большой и, наверное, лучший урок, который они усвоили за свои несколько лет. — Да, они действительно были потрясены от причиненного мне вреда, — хихикнул Луи. — Только будь осторожен. Пусть им всего лишь пять лет, они альфы, а если они снова повздорят друг с другом, то просто возьми какую-нибудь палку и разгони их в разные стороны. — Ты с ума сошел, они же наши дети. Я справлюсь с ними, я не какой-то слабый омега, Гарри, — сказал Луи, обнимая своего альфу. Гарри покачал головой и улыбнулся в ответ, думая о том, что, возможно, он ошибся, и Луи действительно совсем не слабый омега.