_________________________
Из-за угла он услышал знакомые голоса, от чего обрадовался и побежал навстречу. — А я тебе говорю, даже если ты и прав, это все равно не меняет того факта, что он оставил ученика у себя… — облаченный в спортивную форму загонщик Гриффиндорской команды увещевал друга. — Послушай, ты не можешь судить. Это ты не видел, в каком тот был состоянии, хотя вы живете в одной… — староста Когтеврана прервал его, находясь при этом в редком для него состоянии гнева, чем несколько удивил Саймона, который остановился рядом, немного запыхавшись. Ричард резко замолчал, его лицо мгновенно изменилось, теперь продемонстрировав столь же непривычную тревогу. — Саймон! — воскликнув, Рич взял того за плечи и тут же притянул к себе, обнимая. — Как ты? Разве ты не должен отлеживаться? Маркус сказал… — Ох не знаю, что он вам там сказал, — Саймон устало покачал головой, и с надрывом продолжил умоляющим тоном, — но я прошу тебя, расскажи мне все, что ты узнал, а если не узнал, то любые твои догадки! Я так больше не могу… Он отвел взгляд в сторону, думая, что сейчас расплачется. На удивление слез не было, только горечь, предшествующая ощущению безысходности. — Сай, братишка, посмотри, — теперь Джош положил руку на плечо обращая на себя внимание. — Ты же весь вымотан. Я… не знаю, как я не заметил, что тебе плохо все это время, но сейчас я хочу, чтобы ты отдохнул. Маркус рассказал, в каком ты был состоянии… — Да хватит уже меня успокаивать! — дернул плечом Саймон, вновь услышав имя профессора, и гневно взглянул на них. — Неужели вы не понимаете, что плохо мне именно из-за того, что я не знаю правды? Ричард, что на самом деле тогда произошло? Я уже не понимаю, чему верить! Такое ощущение, что у меня с головой проблемы, серьезно. Вы не знаете, как он себя сейчас вел… Почему я вообще проснулся у него? У меня что-то с памятью, знаешь, это пиздец как пугает, — он схватил Ричарда за мантию. — А еще мне просто хреново, я будто болею, но в тоже время нет — меня просто переполняет энергия, а через секунду я готов упасть. Мозг подкидывает странные образы, которые у меня не получается распознать. Я… — он запнулся, подбирая слово, которое могло бы выразить все его состояние. — Я… устал. Вновь накатила ужасная лень, которая успокаивающе опустилась на тело, придавливая. Высказав все это, Саймон смотрел в светлые, пронзающие своей ясностью глаза, почему-то слыша, как в ушах глухо и медленно стучит сердце. Ричард оглянулся по сторонам, приобнял друга за плечи и повел его в сторону пустого класса, подальше от возможных нежелательных слушателей. Джош, поверив, что тот сам позаботится о Саймоне, с огромным нежеланием убежал на тренировку, которая уже началась. Зайдя в пустой класс, залитый холодным светом от незанавешенных окон, Когтевранец накинул свою мантию на плечи друга, по привычке оберегая его, и наконец рассказал правду. Правду о том, что получилось найти доказательства своему предположению. Что в ту несчастную ночь профессора и вправду не было в школе. Что в подобных темных коридорах и заброшенных классах случается, что можно встретиться со своим самым главным страхом, и что справиться с ним достаточно легко, главное — не перепутать правду с ложью. И наконец, что у него получилось поймать причину боли Саймона, которой являлся злополучный боггарт, успевший к тому моменту изрядно напугать и других студентов. — Саймон, разве ты не рад? Пойми же, все оказалось так, как ты хотел. Маркус никогда не говорил тебе ничего ужасного. Никогда не отвергал тебя. — Но почему ты не сказал мне об этом сразу? Хотя бы предположения! Знаешь, как легче мне стало бы? — Саймон пытался винить друга, хотя прекрасно понимал, что то, до чего он себя довел, зависело совсем не от него. Ричард в искреннем сожалении опустил взгляд и покачал головой. — Я виноват. Я сейчас это понимаю, правда. Ты извелся незнанием, а меня еще и не было рядом, — он посмотрел с решительностью. — Прости меня. Пожалуйста. Когда я узнал о том, что произошло между тобой и «Маркусом», скажу честно, я не сильно удивился. Теперь я вижу, что должен был рассказать тебе все, что про него знал. — Так сделай это сейчас! Что бы там ни было, — в голосе Саймона звучала злость с нотками истерики. Ричард отвел глаза и с усталым вздохом начал рассказывать: — В последнее рождество перед поступлением в Хогвартс я проснулся пораньше, чтобы скорее раскрыть подарки, и очень удивился, когда увидел отца, одетого в дорожную мантию, очень встревоженного. Помню, как сам испугался, когда он меня поцеловал и, пообещав, что вернется, как сможет, быстро вышел на улицу. Я выскочил за ним и успел только заметить, как он исчез, трансгрессировав. Я никогда прежде не видел его таким, если бы я только знал… — он посмотрел на Саймона иронично улыбаясь. — Рождество прошло в ожидании. Когда отец все-таки вернулся, дела были очень плохи: он удерживал, как мне сперва показалось, мертвое тело, покрытое известью и пылью, с обоих стекала какая-то черная жижа... Отец хромал, а еще я тогда заметил кровь на его одежде, — в глазах Ричарда Саймон увидел отблеск ужаса, который испытал маленький мальчик. — В тот день впервые оправдалась моя тяга к знаниям. С папиной палочкой я установил охранные заклинания и оказал ему первую помощь, потому что отец оказался сильно ранен. Теперь он часто припоминает этот случай, когда мне кажется, что я не справляюсь, — Ричард улыбнулся и хмыкнул. — Знаешь, это работает. Сразу как-то проблемы кажутся не такими уж и проблемами. Саймон внимательно слушал, первый раз за всю их дружбу осознавая, что Рич по-настоящему невероятен: рассказывать о спасении серьезно раненого отца в двенадцать лет так спокойно, словно это было плевое дело. Гриффиндорец понял, что сам в такой ситуации, скорее всего, не смог бы сделать ничего полезного. За вспышку обвинений, которую он вылил минуту назад, начало становиться стыдно. — Тем телом оказался Маркус. На нем не было ран, он был жив, но, честное слово, выглядел страшнее измученного битвой отца, — сочувствующий тон Ричарда вызвал жалость. Он отвернулся и продолжил, наблюдая за снегопадом за окном. — Следующий месяц мы не покидали дом. Иногда в окно я наблюдал за парой магов, которые вроде бы гуляли по нашей улице, все время что-то высматривали между домами. Как позже рассказал отец, они высматривали наш дом, который я успел спрятать раньше. Еще он рассказал, что Маркус — его близкий друг, и сейчас он в большой беде из-за министерства. Отец проводил с ним все свое время. Я часто видел, как он спал, сидя у кровати и держа Маркуса за руку. Иногда я слышал, как он что-то тихо рассказывал не меняющему выражения лица, пустому, как манекен, и до жути пугающему меня Маркусу, ухаживая за ним или успокаивающе поглаживая по руке. Помню, как не понимал, что же могло случиться с папиным другом такого, думал, что его прокляли. Это был жуткий и долгий месяц. Ричард вытащил палочку и, плавно поведя ей, почти беззвучно наколдовал серебристое облако, которое, изменяясь, стало похоже на красивую собаку с радостно машущим хвостом-колечком. В до этого прохладном классе сразу потеплело и стало светлей и уютней, тоскливое ощущение от слов друга начало таять, и Саймон понял, что видит патронус. Пес подставил свою голову под «прикосновение» хозяина и счастливо запрыгал вокруг них, освещая уголки комнаты и распространяя вокруг себя приятный свет. Невозможно было не улыбнуться, глядя на это чудо. Ричард поведал, что именно тогда научился вызывать патронуса, часами тренируясь в его воплощении. Ему очень хотелось помочь развеять ощущение безнадежности, которое иногда прорывалось в словах отца, когда они оставались наедине. По прошествии этого месяца их совместные усилия все же дали плоды, и пострадавший впервые отреагировал на Коннора, назвав того по имени. Тогда же маленький Рич наконец узнал, что произошло: во время задания Маркус почти что получил поцелуй дементора, в последние секунды прервавшийся благодаря чудом вовремя оказавшемуся рядом главе отдела мракоборцев — Гарри Поттеру. Последний незамедлительно отправил известие Андерсону, понимая, что случившееся может вызвать сильный диссонанс в обществе. Оставив неспособного к самостоятельному передвижению Маркуса на подоспевшего Коннора, Поттер отправился напрямую в Визенгамот. Он и не подозревал, что развязал руки тем, кому оставлять в живых мракоборца, своим поведением подставившего секретный отдел, было слишком опасно, и они решатся на нападение. После были затяжные разбирательства с министерством — кто был больше не прав, а точнее, чья сторона лучше в обвинении и защите. Попытка устранить мракоборца без суда, несанкционированная дуэль с преподавателем Хогвартса, использование непростительных заклятий сотрудниками министерства, а также нарушение протокола безопасности перевоза преступников против нападения на Азкабан и подозрения в измене. — Несмотря на постепенное восстановление здоровья, я видел, что Маркус остался «не таким». Словно поганый дементор все же сумел украсть часть его человечности, часть души… — Ричард, до этого наблюдавший за резвящимся патронусом, взглянул на Саймона, пытаясь прочесть его реакцию. — Я не знаю, как это объяснить, но находиться с ним рядом я не мог, ощущал, как все сжимается внутри от сухих бесчувственных действий, от стеклянного взгляда, как будто он не видел перед собой ничего. А еще он почти всегда молчал. Только пару раз я слышал, как они разговаривали с отцом. И оба раза Маркус упоминал о каком-то пророчестве, о том, что виноват и должен предотвратить беду, чего бы ему это ни стоило. Отец не спорил, только просил восстановиться полностью, пытался доказать, что необдуманное поведение будет пожирателям смерти на руку и приведет только к гибели. Пока Саймон слушал и пытался представить произошедшее, — что было довольно сложно из-за количества переполнявших его чувств — с каждым словом в нем крепло какое-то осознание, которое он пока не мог облечь в слова. Он понимал только, что сейчас ему было до боли жалко всех троих: и Маркуса, и Коннора, и Ричарда. К тому же, стыд за свои слова, да и за мысли с глупейшими, как он теперь их видел, поступками, только усилился. Да, возможно, самое главное, что он для себя вынес, была разница между его придуманными проблемами и реальной бедой, которая тогда постигла его близких. «Интересно, Ричард знал, что я буду так впечатлен, и поэтому призвал патронуса? Если бы его сейчас тут не было, не представляю, как плохо мне могло бы стать», — Гриффиндорец больше удивлялся продуманности друга, чем его способности к высокоуровневой магии. После того, что он сегодня услышал, не осталось сомнений, что по силе Рич может поспорить с профессорами Хогвартса. — Было удивительно увидеть его живым. Знаешь, первое время я был очень удивлен тому, что его назначили на этот пост. А когда ты рассказал про миссию, все стало ясно. Именно поэтому я и подозревал, что тогда ты на самом деле встретился с боггартом. Это странное отсутствие посреди семестра… а то, как он вел себя с тобой? Разве это не странно? Я уверен, во всем этом есть связь с тем самым провалом, о котором он говорил отцу. Патронус подскочил к ним и исчез. Ричард серьезно смотрел на Саймона. — Это пиздец, - только и смог выдавить из себя Саймон, который снова начал чувствовать резко увеличивающуюся слабость. — Я просто не знаю, что еще сказать. Серьезно, все, что я о нем думал... господи, как же глупо это было! — в его тоне звучало обвинение, смешанное со злостью на самого себя. — Ричард, прости, я еще что-то от тебя требовал... — Нет, не извиняйся. — Я конченый эгоист. Напридумывал смысла там, где его не было! Я же каждый наш разговор, каждое случайное прикосновение, черт, да каждый его взгляд расценивал как проявление симпатии, — Саймон опустил голову и с сожалением покачал головой, с горечью в голосе признаваясь в постыдных иллюзиях. — Зачем только я искал с ним встречи, зачем мучил себя? Ради чего я довел себя до такого состояния? Я просто… просто дурак, вот что. Мне не стоило еще и вас впрягать в мой детский сад. Я так сильно злюсь на себя за то, что жил в иллюзиях. Мне жутко… все мои страдания это была такая чушь! — Погоди, послушай, — Рич подступил поближе и постарался обнадежить. — Не называй свои чувства чушью. И не вини ни в коем случае! Ты понимаешь, что раз боггарт принял облик ненависти Маркуса, значит, он для тебя самый ценный человек в этом мире? Признайся уже сам себе наконец — ты влюбился! Так какого черта ты винишь себя за желание защитить его, за страх причинить ему вред, да в конце концов, просто за желание быть с ним? Разве это плохо? — Нет Рич, это не плохо… — Саймон непроизвольно отошел назад, ощущая, как эмоциональная боль переходит в физическую, по краю зрения начинает темнеть, и его собственный голос заглушается, будто уходит по воду. — Плохо, что я не знаю, что мне теперь делать. Хотя, — он развернулся к двери и, толкая ее, заметил, что она была приоткрыта, – я должен вернуться, он же просил меня оста…_________________________
Маркус бросил мантию на кресло, разжег камин, подошел к старинному буфету, достал бутылку огненного виски и разлил его по бокалам. Развернувшись, он прислонился к буфету спиной и отпил два приличных глотка. Наблюдая за мерно посапывающим светловолосым студентом, развалившимся на не такой уж и большой кровати, профессор размышлял об услышанном: «Боже, какой он упрямый. Сразу же мне не понравилось его состояние и реакции. Как все могло зайти так далеко?» Он вспомнил надрывающийся голос Саймона, и как тот обвинял себя. «Тебе было так больно... Почему же ты просто не дождался меня? Теперь и мне впору себя винить за то, что заставил так мучиться тебя», — эти мысли были ироничны, но все же заставляли чувствовать себя некомфортно. Очень хотелось защитить, вылечить, успокоить и приголубить юную душу, которая на его глазах призналась во всех своих «грехах». Можно было бы сказать: «так получилось», но на деле Маркус специально не тревожил студентов, желая дослушать интимный разговор, который он застал, поинтересовавшись причиной характерного света от патронуса, исходящего из пустого класса. Сначала его кольнула злость, когда увидел Саймона с Ричардом — даже удивился силе этого укола. Хотел прервать их, а потом услышал свое имя и решил подождать. Маркус был даже рад, что остался в тени. Когда Саймон буквально упал в его руки, потеряв сознание, он подумал, что упрямый юноша скорее всего сопротивлялся бы прямой попытке вернуть того в постель. После разговора мальчиков у мракоборца остались смешанные чувства, он не прекращал прокручивать некоторые фразы в голове. Так он и ждал пробуждения своего студента, покачивая янтарный виски в тяжелом бокале.