Призраки прошлого

      — Леви, я здесь! — Фарлан помахал рукой, видя, что Аккерман, зайдя в аудиторию, осматривается по сторонам в поисках свободного места. Его обучение продолжалось, и Леви, словно примерный студент, старался не пропускать ни одной лекции. Заметив друга, он аккуратно пробрался между рядов к нему и опустился рядом на свободное место.       — Привет, — мягко поздоровался Фарлан, уже привыкнув к безэмоциональному лицу сокурсника.       — Да, — невольно пробормотал Аккерман вместо приветствия, ощущая некоторую заторможенность и в словах, и в действиях. И на это имелась причина. С тех пор, как они завершили ту операцию с флешкой, прошла неделя, а он до сих пор не может отойти от «наказания» Эрвина и его последствий. Похоже, это ему понравилось больше, чем он думал. И не просто понравилось, в нём действительно что-то словно начало пробуждаться, что-то, чего он никогда не знал. И это его слегка пугало, как и любая неизвестность.       — Всё в порядке? — Фарлан помахал ладонью у него перед носом, и Леви очнулся от своих раздумий. — Выглядишь бледным.       — Просто… немного устал, — проронил Аккерман. Он на самом деле чувствовал некую истощенность после того антикоррупционного расследования, а выходные с детьми забрали у него последние силы. На следующих выходных Леви очень хотелось бы выспаться, отдохнуть и что-нибудь нарисовать. Однако с детьми вряд ли получится расслабиться как следует. С другой стороны, ребята наверняка расстроятся, если Леви не заберет их на два дня, как обычно. Они слишком к этому привыкли и теперь ждут выходных, как праздника.       «Всё-таки это очень сложно. Воспитывать детей, — невольно подумал Леви, вполуха слушая тему очередной лекции, посвященной философской проблеме жизни и смерти. — Мы забираем их только на выходные, а если бы они жили с нами всё время? Ведь нужно и работать, и заниматься ими, и отдыхать самим. А мне ещё и учиться. Когда это всё успеть? Особенно, с нашей работой, на которой торчишь сутки напролёт…»       Леви прикрыл рот рукой, чувствуя зевоту. Сегодня он отчего-то неважно спал, несмотря на то, что Эрвин был рядом, а каких-то серьёзных проблем не наблюдалось. Поэтому весь день чувствовал рассеянность. Из-за этого не мог сосредоточиться на лекции и достал из кармана смартфон. Ему тут сидеть три пары, до самого вечера и сейчас как никогда хочется убить время.       Фарлан старательно делал записи вслед за лектором, а Леви хмуро смотрел в пространство. Он снова зевнул и уткнулся в свой телефон. Прошло только двадцать минут, а уже невыносимо сидеть на одном месте. Тем более голос преподавателя усыпляет настолько, что стоит больших усилий держать глаза открытыми.       «И Эрвин ничего не пишет, — проверив сообщения и электронную почту, парень подпер голову руками. — Хотя он не станет меня беспокоить, зная, что я на учебе».       Несколько минут детектив чистил почту от старых писем и спама, как вдруг натолкнулся на своё собственное письмо, сохраненное в черновиках. Это были «Границы реальности», которые он кинул сюда, чтобы перебросить на свой домашний ноутбук.       «Интересно… — Леви скачал этот файл на телефон и через несколько секунд открыл его. — Здесь всё останется, как было, или появится что-то новое?»       На этот вопрос он смог ответить быстро, пролистав несколько десятков страниц вниз. Углубившись в чтение, Леви перестал слышать голос профессора, а его сонливость будто рукой сняло.       С тех пор я уже не мог прожить и дня, чтобы не увидеть его. Хотя, это слишком фигуральное выражение. Конечно, я мог жить и жил, ибо мы встречались только на моих лекциях, однако дни без него были похожи на непроглядную ночь. Пустую, длинную и невероятно тяжелую. Да, дышать тоже становилось невероятно трудно, словно я превратился в немощного старика, который доживает свои последние дни. Я жил от недели к неделе в ожидании встречи с ним.       Зато, когда я видел его, в меня будто впускали струю жизни. С плеч падал этот груз предыдущих дней, становилось невероятно легко и просто. Просто говорить, просто ходить, просто видеть. И, наслаждаясь этим миром, благодарить его за то, что подарил мне этого человека.       Не сказать, что у Лоуренса были какие-то выдающиеся способности, кроме его внешности (хотя кому-то и внешность могла показаться вполне обычной). Он был неглуп и очень образован, хотя его взгляд порой казался пустым и отстраненным, будто юноша не понимал, что происходит вокруг. Лоуренс не тяготел ни к одной науке, да и филологией занимался не особо страстно, хотя достигал неплохих результатов в лингвистике. Он мало общался с другими студентами, но не потому, что не умел или был замкнутым. Наоборот — язык у него был хорошо подвешен, он мог уговаривать или убеждать. Наверное просто не мог найти человека, с которым общение доставило бы ему удовольствие. Поэтому этим человеком решил стать я.       Я стал часто задавать ему вопросы во время своих занятий. Лоуренс отвечал с неохотой, однако в его рассуждениях были интересные мысли, и очень часто мы дискутировали, подключая всю аудиторию. А потом он начал оставаться после лекций, дабы доказать мне свою точку зрения на то или иное произведение или дать оценку персонажу. Мы обсуждали новые книги, делились впечатлениями от прочтения, пытались вместе разобраться в спорных или философских моментах. Я обожал эти «внеклассные занятия». С каждым разом Лоуренс вел себя свободнее со мной. Его тон был по прежнему вежлив, мягок и учтив, а вот тело вело себя по-другому. Он мог спокойно, расслабленно сидеть на краю стола, опираясь ладонями в него. Причем его даже не смущало, что я был рядом и с очень близкого расстояния мог разглядеть все изгибы. Лоуренс всегда был опрятно одет, но самым прекрасным в нём были его волосы — светлые, мягкие локоны, которые идеально симметричными завитками спускались к плечам. Мне было очень сложно побороть желание коснуться их, особенно, когда юноша склонялся, чтобы рассмотреть те или иные строки в книге, а пряди падали на его лоб.       Наши занятия постепенно перерастали в нечто большее. Мы могли вместе сходить на какую-нибудь выставку или посетить концерт джазовой музыки. Лоуренс охотно соглашался, когда я звал его куда-нибудь. Сначала под предлогом познания искусства, а потом и просто для развлечения в какой-нибудь бар или клуб. Впрочем, в последних местах мы были очень редко — я не любил шум, Лоуренс тоже чувствовал себя несколько подавленно. Если он туда и ходил, то только ради танцевальных вечеров. Мне было приятно делать ему подарки. Я неплохо зарабатывал, поэтому мне не жалко было купить какую-нибудь безделушку. Было это перо или новые запонки — ему нравилось всё. Он принимал подарки с удовольствием и без задней мысли так же, как и я дарил ему свои чувства, не требуя ничего взамен.       Порой мне хотелось подарить ему что-то невероятно дорогое. Какую-нибудь вещь, которая бы напоминала обо мне всю жизнь. Однажды, гуляя по галерее и наслаждаясь живописью, я вспомнил об этом, когда Лоуренс остановился у одной из картин.       — Тебе она нравится? — я тоже взглянул на полотно. На картине была изображена женщина, кажется, какая-то баронесса в парчовом платье и многочисленных украшениях. Черты лица приятные, написано классическим стилем. В ней, по большому счету, не было ничего необычного. Если бы не одна легенда, ходившая тогда в наших кругах.       — Да, — протянул Лоуренс. — Кажется, что ничего особенного, а взгляд отчего-то цепляется, — он буквально прочитал мои мысли.       — Ты знаешь, что существуют четыре копии этой картины? — хитро поглядывая на него, произнёс я. — И в одной из них художник якобы спрятал некое ценное украшение, — я протянул руку и указал на кисть баронессы. Несмотря на обилие ожерелий на шее, её пальцы были пусты.       — На одной из картин изображен перстень на её руке. Это и есть ключ к сокровищам. Я бы хотел найти его и подарить тебе, — мой голос прозвучал с некоторым смущением.       — К сожалению, я равнодушен ко всякого рода ценностям, — вздохнул юноша. — Будь то золото или деньги. Мне это не нужно, Патрик, — он лучезарно улыбнулся. — Гораздо приятнее получать от Вас что-то обычное, но очень необходимое. И кстати, — едва отойдя от полотна, юноша снова остановился. — Я ведь уже видел эту картину.       — Где? — изумленно переспросил я.       — В доме сэра Витштейна. На Пайн-стрит. Недавно он устраивал вечер — я попал туда случайно — один из студентов провёл меня. И в его доме видел точно такую же картину. Правда, я не помню, был ли у ней перстень, — Лоуренс снова улыбнулся и прошёл вперед. А я последовал за ним. Если ему это не нужно — значит, и мне тоже.       Все эти прогулки и встречи не могли пройти бесследно. Я чувствовал, как страсть к нему с каждым разом душит меня всё больше и больше. Раньше я задыхался, когда не видел его. Теперь я не мог спокойно дышать, когда находился рядом с ним. Особенно, наедине. Прошло полгода с тех пор, как я впервые увидел его, и мои чувства кардинально изменились: из возвышенной платонической любви и обожания они превратились в низменные животные позывы, которые с трудом удавалось подавить. Все в нём вызывало во мне эти инстинкты: и изящное тело, стройные ноги, хрупкие плечи, длинные тонкие пальцы на руках, гибкая шея и, конечно же, самыми соблазнительными были его бёдра и ягодицы, к которым нестерпимо хотелось прикоснуться.       Я не сомневался в том, что Лоуренс был невинен — он родился и вырос в какой-то деревушке, да ещё и воспитывался в приходской школе. К тому же его поведение и рассуждения свидетельствовали о том, что он не знает этого чувства. Мне было крайне любопытно узнать, что будет с ним, если я признаюсь в любви? Он испугается того, что это сделал мужчина? Убежит от меня, может быть, даже возненавидит? Я боялся этого, поэтому так долго скрывал от него свои чувства, но в тоже время какая-то часть моего рационального сознания уже знала, что Лоуренс не убежит, а пойдёт навстречу этому.       Однажды холодным февральским вечером мы как обычно остались после занятий. Однако на этот раз я пригласил его в свой кабинет, заваленный бумагами и набросками моих неизданных работ. Я захотел ему открыться и рассказать кое о чем. Дело в том, что когда я встретил его, у меня в голове начали рождаться мысли. Много мыслей, на первый взгляд, не связанные друг с другом, через некоторое время слились в одну идею, которую я очень хотел реализовать. Но написать книгу, о которой я мечтал столько лет, я мог только вместе с ним, со своей Музой, которой он стал.       — Вы пишете роман? — удивился Лоуренс, рассматривая мои записи. Там было немного — лишь несколько начальных сцен и намеков на сюжет.       — Пытаюсь писать, — усмехнулся я, наливая ему чая. — Что скажешь? Это стоит чего-то, или лучше сразу разорвать и сжечь?       — Вы знаете, я прочитал все ваши изданные рассказы и статьи, — читая наброски и попивая чай, сказал он. — Вы неплохо пишете, язык хороший, чёткий, не перегруженный и не бедный. Описания природы в той последней повести мне тоже понравились. Но чувства скупы и написано будто без души. А здесь, кажется, всё иначе. По крайней мере, мне очень нравится, хотя я кое-что бы поменял, — протягивая наброски мне, улыбнулся он.       — Лоуренс, — я забрал эти бумаги и отбросил их на стол. Юноша удивленно смотрел в мои глаза, наполненные решимостью. — Я хочу, чтобы ты написал этот роман, — торжественно произнес я, стиснув его плечи руками.       — И почему же? — весьма спокойно спросил он. — Я ведь простой филолог, даже не литературовед.       — Лоуренс, ты достоин большего, чем незаметной жизни обычного филолога. Я могу сделать из тебя известного писателя. У меня есть всё — связи, деньги, неплохое воображение и терпение. Однако я не могу блистать, как мог бы блистать ты, со своим очарованием, красотой и гибким умом. Подумай, чего ты сможешь добиться в филологии? Только закопаешься в бумагах и погубишь свою красоту. Старость придёт очень быстро, ты даже не заметишь, как. А в мире творчества, литературы с помощью покровителя и своей внешности ты смог бы обрести популярность и даже обессмертить себя. Не это ли истинная цель жизни? Оставить после себя что-то нетленное, вырезать собственное имя на границах эпох.       Мой голос дрожал, а эмоции были настолько искренними и яркими, что этот юноша не мог отвести от меня глаз. Кажется, будущее, которое я ему обрисовал, очаровало его. Возможно, он уже видел себя знаменитым, купающимся в роскоши и славе. На губах мелькнула тщеславная улыбка.       — И что же вы хотите взамен? — тихо спросил он. Его плавный голос обволакивал меня, словно теплые воды моря. Приблизившись на шаг, я коснулся его лица и провел пальцами по щекам.       — Взамен я прошу лишь одного — стань моим, — выдохнул я, чувствуя, что сейчас могу лишиться всех сил. Улыбка на губах Лоуренса стала ярче. Он тоже шагнул вперед, и наши губы едва не соприкоснулись друг с другом.       — И о чем же мы будем писать? — его руки заскользили по моим плечам и, спустившись, начали расстегивать жилет. Не знаю, как сердце не выпрыгнуло из моей груди, как я смог двигаться и понимать, что происходит вокруг. Как я не сошёл с ума от счастья.       — О снах. Которые пересекают границу и сливаются с реальностью, — прошептал я, опрокидывая его на стол и прижимая к нему.       Этой ночью Лоуренс Лау стал моим.       «А этот Лоуренс, оказывается, тот ещё ублюдок, — усмехнулся Леви, когда очередной отрывок подошел к концу, а за ним начиналась следующая глава. — Продался за книгу? Смешнее не придумаешь. Или на самом деле влюбился в этого преподавателя? Нет, я встречался с Лоуренсом не раз и точно могу сказать, что этот хитрый лис может лишь использовать людей ради своего блага. Даже сейчас, ещё не зная продолжения, я уже могу сказать, что этот профессор натерпится из-за него и из-за своей страсти. Эти чувства, что испытывает Патрик, кажутся мне знакомыми. Нет, сам я их не понимаю, но похожи ли они на чувства Эрвина? Или различны… Наверняка страсть может быть разных оттенков».       — Леви? — Фарлан удивленно смотрел на сокурсника, рассеянный взгляд которого был направлен пространство. Услышав его голос, парень медленно повернул голову, и шум аудитории мгновенно наполнил его разум, будто он только сейчас снял невидимые наушники.       — Пары уже закончились, — продолжил Фарлан и слегка тронул друга за плечо. — Всё нормально?       «Закончились? — изумился Аккерман, смотря на часы. — Значит, я снова погрузился в чтение, как и тогда. Кажется, что прочитал совсем немного, а прошло уже несколько часов…»       — Да, — рассеянно протянул детектив, прокручивая в голове прочитанное. Это знакомое ощущение уже дважды преследует его. — Ты знаешь особняк Витштейна на Пайн-стрит? — внезапно спросил он, пока Фарлан собирал свои вещи, а остальные студенты расходились.       — Хм… — друг задумался на несколько секунд. — Кажется, там был какой-то старинный двухэтажный дом, но он давно заброшен и находится в аварийном состоянии.       — Мне нужно туда попасть, — внезапно произнёс Леви, резко поднимаясь на ноги. Его движение вышло настолько порывистым, что он случайно смахнул со стола всё, что на нём было. Склонившись, парень судорожно засунул свои вещи в сумку и вновь выпрямился.       — Что? Но зачем? — изумился Фарлан, едва поспевая за ним: детектив уже покинул аудиторию и спускался в вестибюль.       — Кое-что проверить, — торопливо ответил Леви.       — Ох, но он на другом конце города. Пока мы доберемся туда уже стемнеет, — глядя на часы ответил Фарлан. Леви настолько неожиданно остановился, что тот уткнулся ему в спину.       — «Мы»? — невольно переспросил Аккерман. — Я иду туда один.       — Ты ведь не знаешь, где именно он находится, — улыбнулся Фарлан, потирая своё плечо. — А я неплохо ориентируюсь в той части города, так что вдвоём мы быстрее сможем его найти.       — Что ж, — Леви оценивающе осмотрел парня с ног до головы. — Может быть ты и прав, — всё-таки согласился он.       — Вызовем такси? Или доберемся на метро? — торопливо произнёс Фарлан, доставая из кармана телефон.       — Мы недалеко от станции, думаю, это займёт у нас немного времени, так что лучше на метро, — пробормотал Аккерман, уже направляясь ко входу в него.       — Хорошо. Я не против провести с тобой чуть больше времени, — ухмыльнулся Черч.       Бывший особняк Витштейна на Пайн-стрит они нашли не так быстро, как планировал Леви. Путь на метро был коротким, но потом им всё же пришлось взять такси, чтобы добраться до этого места. И в итоге оказалось, что этот дом находится вовсе не на Пайн-стрит, а в небольшом переулке, который выходил на эту улицу. Таксист вздохнул с облегчением, лишь когда молодые люди вышли из машины и расплатились с ним. Когда он уехал, двух друзей окутала давящая тишина.       — И… зачем же тебе понадобился этот особняк, Леви? — осторожно спросил Фарлан, когда они приблизились к заброшенному дому, вокруг которого наверное за километр не было ни души. — Он находится на окраине города, тут ведь ничего нет, кроме старых пустых стен, — пожал плечами Черч.       — Да, сейчас эта улица ничем не примечательна, а раньше была вполне известной, — проговорил Аккерман, рассматривая особняк. Стекла во всем доме были выбиты, окна забиты досками. Дверь ещё висела, однако едва держалась в петлях и была не по размеру проёма. Леви пришлось применить силу, чтобы сдвинуть её с места и пройти внутрь. Их тут же окутал запах плесени и пыли. Детектив даже прижал предплечье к лицу, чтобы не задохнуться от вони. Фарлан включил фонарик на телефоне, а Леви, пошвырявшись в карманах и сумке, никак не мог найти свой.       — Похоже, оставил в корпусе, — раздраженно цокнул языком он, вспомнив, как снёс со стола все вещи, в том числе и телефон. Наверное, он куда-то отлетел, поэтому Аккерман не увидел и не вспомнил про него.       — Мы ищем что-то определенное? — снова спросил Фарлан, подсвечивая облетевшие стены. Кое-где ещё сохранились остатки обоев, но больше бросалась в глаза осыпавшаяся штукатурка и деревянные обломки мебели.       — Картину, — пробормотал Леви, подходя к лестнице, ведущей на второй этаж. Только он хотел ступить на неё, как Фарлан положил руку на его плечо.       — Это опасно, — серьёзно произнёс он. — Лестница деревянная — смотри, она вся прогнила. Только наступишь на неё — и всё полетит.       — Да, ты прав, — как следует рассмотрев перекрытия, согласился Леви. — Можешь посветить наверх? — попросил он. Фарлан кивнул и поднял руку с телефоном, освещая второй этаж.       — Этот коридор… — проронил Леви, внимательно рассматривая всё, что мог увидеть. — Кажется мне знакомым. Будто я уже был здесь, в этом разрушенном здании… — он медленно развернулся к Фарлану и подозрительно посмотрел на него. — Здесь я нашёл тебя, — сорвалось с его губ, а по спине Черча побежали мурашки. И от его голоса, и от потустороннего взгляда.       — Пожалуйста, не пугай меня так, — пытаясь ухмыльнуться, ответил тот, опуская телефон. — Я никогда не был в этом здании.       — Я знаю, — тут же оборвал его Леви и снова куда-то пошёл. — Просто однажды мне приснился сон, где я нашёл тебя в таком же заброшенном доме.       Они обошли весь первый этаж и, не найдя и следа картины, вновь вернулись к лестнице. Аккерман снова думал забраться на второй этаж, как вдруг Фарлан, обойдя лестницу со всех сторон, нашёл под ней углубление, похожее на чулан. Леви невольно присвистнул, когда фонарик осветил всё его нутро.       — Как будто клад, — пробормотал Черч, когда Аккерман, присев на корточки, отодвинул несколько золотых спортивных кубков.       — Это краденные вещи, — ответил другу он, рассматривая небольшую шкатулку с драгоценностями. — Похоже этот ублюдок грабил несколько месяцев, а то и лет, используя это место, как склад.       Помимо золота и камней они нашли здесь обувные коробки с телефонами, два дорогих ноутбука, наручные часы известных марок и прочие ценные вещи. А в самой глубине чулана стояла картина, обернутая несколькими газетами.       — Это она? — осторожно спросил Фарлан, когда Леви снял с неё все бумаги. Друг посветил прямо на полотно, и Аккерман увидел точь-в-точь ту женщину, которую описывал Лоуренс в своём рассказе. С той лишь разницей, что на безымянном пальце у неё было изображено кольцо.       — Неужели… — выдохнул Леви, ощупывая само полотно и раму. Он перевернул картину тыльной стороной, пытаясь найти зацепку.       — Фарлан, можешь посветить сюда? — попросил парень, — кажется, тут что-то есть, — в поисках чего-то острого, Леви огляделся вокруг и потянулся к шкатулке с драгоценностями, в которой заметил шпильку. Над головой послышался странный треск, и в следующую секунду что-то произошло. Что именно — Леви понял лишь спустя несколько минут. Сначала закричал Фарлан, одновременно бросаясь к нему и сбивая с ног. Затем сознание наполнил оглушительный грохот, а в лёгкие хлынуло столько ядовитой пыли, что Леви чуть не задохнулся. Затем он почувствовал сильную боль в ногах, руках и всём теле. Его будто подвесили за ногу, как марионетку и трясли на веревочке вниз головой. Все мысли перепутались, сознание помутнело, а тело парализовало. Леви погрузился в странное опустошение, которое было невероятно мрачным, болезненным и удушающим.       — Леви? Ты слышишь меня? Леви… — сквозь тьму и боль, очень приглушенно, но где-то совсем рядом раздался слабый голос Фарлана, однако Аккерман едва узнавал его. Сиплый и сорванный, к тому же, до ужаса перепуганный. Что могло так сильно изменить его?       — Фарлан, что… — прошептал Леви, с трудом приходя в себя. Тело ныло во всех местах, а двинуться было больно. Сознание то пропадало, то возвращалось вновь. Сердце судорожно билось в груди, словно чего-то испугавшись. А вскоре он понял, что нижняя часть тела вообще не двигается и постепенно немеет.       — Стены рухнули… лестница, крыша… всё на нас, — прохрипел друг, когда Леви наконец-то открыл глаза. Вокруг — полная тьма, дышать практически нечем. На ноги что-то давит, в бока упираются обломки стен.       — Мы под завалом? — тоже с трудом узнавая собственный голос, прохрипел Леви. Фарлан лежал прямо под ним, часто и тяжело дыша.       — Мой телефон, — он протянул дрожащую израненную руку Леви, и тот кое-как взял его аппарат. Смартфон не горел, и все попытки включить его не увенчались успехом. А когда глаза немного привыкли к темноте, Леви заметил глубокие трещины по всему корпусу. Похоже, тот пострадал из-за обвала не меньше, чем они сами.       — Вот дерьмо, — прошипел Аккерман, осмотревшись вокруг. — В таком дерьме я ещё не был… — пораженно добавил он. Они вдвоём находились под завалом плит, кирпичей и досок, образующих небольшой купол. Фарлан лежал снизу, Леви — прямо на нём, однако сдвинуться с места не мог ни один, ни второй. Глаза долго не могли привыкнуть к темноте, ибо не было ни единого, даже слабого источника света.       — Фарлан, твоя нога! — с ужасом воскликнул Аккерман, видя, что правая нога парня полностью раздроблена и переломана в нескольких местах.       — Всё нормально, это протез, — усмехнулся тот, чуть приподнимая голову. — Повезло, что завалило не здоровую, а протез.       — Тц. Повезло, — с сарказмом передразнил его Леви. Он даже не мог отползти в сторону, чтобы освободить друга — вокруг просто не было места. К тому же, его ноги тоже были чем-то придавлены, из-за чего детектив мог двигать только корпусом и руками.       — Ты как? — упираясь ладонями в пол, он приподнялся, чтобы хотя бы немного облегчить дыхание Черча. Здесь и так было ужасно душно, а дышать, когда кто-то лежит сверху — вдвойне тяжелее. — Можешь двигаться?       — Нет… — с трудом прохрипел тот. — Даже если бы и мог — тут негде двигаться. Всё тело обложено камнями. К тому же, лежать очень неудобно — что-то мешается под спиной…       — Попробуй приподняться, — Леви опустился на предплечья и с трудом просунул руку под его спину, которую Фарлан попытался изогнуть. Аккерман быстро вытащил оттуда мелкие камни и расчистил поверхность.       — Так лучше?       — Да, спасибо большое, — слабо улыбнулся сокурсник. Его дыхание стало ровнее, хотя лицо оставалось очень бледным и напуганным.       — А это ещё что за… — среди камней, которые Леви вытащил из-под спины Черча, что-то заблестело. Он поднёс его к глазами и как следует рассмотрел.       — Кажется, кольцо? — видя золотистый блеск, отозвался Фарлан.       — Да, из картины, — разглядывая тёмный изумруд, согласился Леви. И презрительно усмехнулся. — Черт, как же вовремя мы его нашли. Лучше бы это оказалась корка хлеба, — недолго думая, он надел его на указательный палец. Кольцо на удивление плотно село и оказалось по размеру. Снова опираясь ладонями в пол между руками и корпусом Фарлана, Леви осторожно закинул голову и посмотрел наверх.       — Как думаешь, сколько этого дерьма над нами? — практически утыкаясь в обломки носом, спросил он.       — Метра три, не меньше, — слабо отозвался тот. — Если учитывать то, что мы были на первом этаже под лестницей, помимо этого ещё второй этаж, мансарда и крыша…       — Может получится разобрать? — Леви протянул правую руку к своду, однако Фарлан снова схватил его за плечо. — Мы должны выбраться отсюда…       — Ты что? Это очень опасно! Мы и так практически на волоске. Если тронешь что-нибудь и окончательно нас завалишь?       Леви, невольно вздохнув, пришлось с ним согласиться.       — Ладно, неважно, — проворчал он. — Не волнуйся об этом — нас скоро найдут. Мой напарник — лучший детектив в этой стране, к тому же, он очень волнуется обо мне, так что непременно будет искать. Перевернёт весь мир, но найдёт. Другое дело, что я ему не сказал, куда иду, — кисло продолжил Аккерман. — Он думает, что я до сих пор в университете и могу задержаться там. С учетом этого, поиски могут начаться часа через четыре или даже шесть. Смотря на сколько хватит выдержки Эрвина. Всё было бы проще, если бы он смог отследить мой телефон по спутнику, но…       — Ты забыл его в корпусе, — удрученно напомнил Фарлан.       — Всё к одному, — проворчал Аккерман. — Может быть он догадается хотя бы проверить твой? Он знает, что я был на учебе, поэтому начнёт поиски с нашего корпуса. Просмотрит видео с камер, увидит, как мы вышли вместе… В моём телефоне есть твой номер, он сможет отследить нас по нему, если модуль связи в твоём телефоне не повреждён. Или разыщет таксиста, узнает, где он нас высадил. А дальше всё поймёт. Всё будет нормально, — повторил Леви. — Главное, дождаться его.       — Что ж, самовнушение — это хорошая вещь, — бодро прокомментировал Фарлан.       — Это не самовнушение, это…       — Вера? — подобрал верное слово Черч. — Ты настолько веришь в него?       — Да. Даже больше, чем самому себе, — проронил Леви и ненадолго прикрыл глаза. А что ему ещё остаётся делать? Если они сами не могут выбраться, то только Эрвин сможет их спасти. Жаль лишь, что опять ему придётся страдать…       — Леви, у тебя руки дрожат, — заметил друг, ощущая эту дрожь своим телом. Аккерман уже несколько минут держался на вытянутых руках.       — Это от напряжения, — парень открыл глаза и посмотрел на сокурсника, понимая, что долго не простоит в этой стойке. Фарлан вопреки всему, мягко улыбался.       — Ничего страшного, если ляжешь на меня, — сказал он. — Я уже отошёл от шока и даже ровно дышу.       — Но ведь это тяжело, — хмуро ответил Леви. — Во мне не пять килограмм.       — Хочешь, чтобы у тебя ещё и руки перестали двигаться? — вздохнул тот. — Можно ведь и чередовать время, когда будешь отдыхать ты, а когда я.       Леви, подумав несколько секунд, кивнул головой.       — Ладно, только сразу скажи, когда станет тяжело дышать, — пробормотал Аккерман и медленно опустился на тело своего друга. Его голова оказалась прямо на груди Фарлана, и Леви отчетливо слышал, как гулко бьется его сердце.       — Черт, если бы Эрвин сейчас увидел нас, то разнес бы тут все похлеще обвала, — себе под нос пробормотал он. Фарлан, конечно же, всё услышал и скосил глаза на темноволосую макушку.       — Эрвин? — тихо переспросил он.       — Да, мой напарник, — нехотя ответил Аккерман. Почему-то думать сейчас о Смите было особенно тяжело. В прошлый раз, когда Леви отправился на кладбище из-за Лоуренса Лау, Эрвин ждал его практически до утра. Остается надеяться, что сейчас он забьёт тревогу раньше, или они обречены.       — Кажется, что он не просто напарник, — проницательно заметил Фарлан, а Леви едва заметно вздрогнул. Неужели так заметно? Хотя он забыл, что Черч — прекрасный психолог и буквально видит людей насквозь. Вряд ли от него можно что-то скрыть, особенно, в такой ситуации. — В твоём голосе слышатся очень тёплые эмоции. Обычно так говорят о тех, кого любят, — добавил его однокурсник.       — Тц, Фарлан, ты выбрал самое подходящее время для этого разговора, — едко проворчал Аккерман. — А главное, место. Тут даже бежать некуда, — хмыкнул он.       — И почему я должен бежать? — искренне удивился друг.       Прежде чем продолжить, Леви снова недовольно вздохнул.       — Потому что нормальные парни, когда узнают о таком, обычно бегут, — прозудел он. Фарлан некоторое время молчал, осмысливая все эти недосказанности, но ничего другого на ум не приходило.       — Так вы… кхм, — он невольно кашлянул. — Встречаетесь?       — Что за идиотское слово, — снова заворчал Леви. — Звучит, как парочка подростков, которые сбегаются и разбегаются.       - Хорошо, - Фарлан даже улыбнулся, поскольку услышал в голосе Аккермана некоторую неловкость. - Тогда у вас супер-серьёзные отношения?       - Серьёзнее некуда. Мы работаем вместе и живём вместе. Вот вся правда обо мне, если ты это желал услышать.       — Ох… — только и выдохнул Черч. Леви даже приподнял голову, вглядываясь в его лицо. Тот был слегка удивлен, но не более. Не было присущего раздражения или неприязни, которые Аккерман ожидал увидеть. Более того, когда изумление прошло, он снова улыбнулся.       — Я не вижу ничего зазорного в этом, — негромко произнёс парень. — Если вы оба счастливы, то почему бы и нет? Сейчас это… весьма распространено.       — Не думай, что у нас так, как у всех, — угрюмо продолжил Леви, снова опускаясь на него. — Эрвин был женат, а я вообще не мог сходиться с людьми. Мы не искали друг друга, не пытались заводить отношения с другими. По воле случая начали работать вместе, потом я узнал больше о нём, а он — обо мне. С этого всё и началось, — рассказал Леви.       — Я не хочу лезть в вашу личную жизнь, — виновато произнёс Фарлан. — Просто знай, что я не отвернусь от тебя из-за этого. И если ты не будешь приставать ко мне, — рассмеялся он.       — Тц, нужен ты мне, — проворчал Аккерман. — Я не говорил, что мне нравятся мужчины. Эрвин единственный, кто мне нужен. Если я его потеряю — никогда больше ни с кем не свяжусь.       — Это очень… поразительно и одновременно грустно, — отметил Фарлан. — Быть привязанным лишь к одному человеку. Без подстраховки, — снова в шутку добавил он.       — Здорово, что ты не теряешь чувства юмора даже в такой ситуации, — буркнул Леви. — Наверное, это мне в тебе и нравится — твой фатальный оптимизм.       — Просто я тоже начал верить в твоего напарника, — легко ответил тот. — Если ты в нём души не чаешь, значит, он замечательный человек.       — Мм, — промычал Аккерман и невольно прикрыл глаза. В духоте и тьме ему очень сильно захотелось спать. Мозг стал отключаться, и ему пришлось сделать всё возможное, чтобы не терять сознания.       — Как думаешь, сколько мы сможем продержаться? — через некоторое время спросил Аккерман. — Без воды и еды.       — Дня три? — на вскидку ответил друг. — Хотя смерть от обезвоживания будет очень мучительной, — с сожалением добавил он.       — А без воздуха — три минуты, — мрачно сказал Леви, чувствуя, что с каждым часом дышать становится всё труднее.       — Если бы пошёл дождь и смог бы проникнуть сюда, можно было бы продержаться дольше, — отметил Черч. — Сегодня, кстати, обещали.       — На завтра, — Леви снова оперся ладонями в пол и приподнялся. Прошло около четырёх часов их погребения, он больше не мог просто так лежать и ждать. Воздуха действительно оставалось мало, и парень, вытянув шею, начал делать короткие вдохи у самого обвала. Через несколько минут ему улыбнулась удача — он почувствовал слабое дуновение воздуха в одной из щелей.       — Здесь, — Леви приложил к ней руку и даже немного смог пробраться пальцами. — Если сможем её немного раздвинуть — у нас будет больше воздуха.       — Это опасно, — повторил Фарлан. — Она прямо над нами.       — Нет, эти плиты хорошо держат, — Леви постучал ладонью по нависшим сводам. — Вряд ли их что-то может сдвинуть с места. Я всё же попробую, — решительно произнёс он и осторожно убрал несколько мелких обломков из той трещины. Однако одной рукой было крайне неудобно это делать, а обе руки оторвать от пола Леви тоже не мог — он не чувствовал опоры в ногах, а приподнимать и изгибать спину было невероятно тяжело.       — Можешь подержать меня? — попросил он Фарлана. — Мне нужно на что-то опереться.       — Да… — рассеянно выдохнул тот и, подняв свои руку, осторожно сжал Леви за бока. Тот, ощутив опору, смог оторвать обе руки от пола и заняться трещиной.       — Чувствую твои рёбра. Ты совсем ничего не ешь? — ухмыльнулся парень, когда Аккерман положил сбоку несколько камней.       — Тц, сейчас тебе лучше помолчать, Фарлан, — процедил тот. — Если моя рука дрогнет, останешься без головы.       — Молчу, молчу, — улыбнулся тот и прикрыл рот, с интересом наблюдая за Леви и поддерживая его корпус. Так прошло ещё несколько невероятно длинных часов. Леви по миллиметру расчищал щель, ощущая, как через неё едва просачивается воздух. Находясь в таком подвешенном состоянии, он сильно уставал, да и Фарлан тоже, держа практически все его тело на своих руках. Поэтому Леви тот и дело опускался, давая отдых и себе, и ему.       — Ты знаешь… — во время одной из передышек, начал Фарлан. — Я испытываю какие-то странные ощущения, когда держу тебя.       — Чего? — Леви с подозрением посмотрел на парня. — Ты же говорил, что нормальный.       — Нет, дело не в этом, — тут же отмахнулся Черч. — Просто… такие ощущения, будто ты близкий человек. Вроде родственника или брата. Будто… мы уже испытывали это, когда-то. Помогали друг другу находясь на грани страха и смерти.       Леви, прислушиваясь к его словам, на мгновение задумался. Удивительно, но сейчас Фарлан попал прямо в точку — он тоже испытывает странные ощущения от их вынужденной близости и сотрудничества. Обычно Леви было неприятно находиться рядом с простыми знакомыми или коллегами. Исключение составляли лишь близкие люди, которым он мог доверять — Эрвин, Ханджи и дети. А Фарлан… они просто знакомые, учатся вместе, пытаются дружить, но он пока не близкий, не такой человек, которому Леви мог бы рассказать всю подноготную. Однако почему-то Аккерман чувствует себя с ним так, будто Фарлан его лучший друг, которого у него отняли в детстве.       — Да, сейчас вряд ли найдётся кто-то ближе меня, — с сарказмом ответил тот и снова приподнялся, возвращаясь к своей работе. Сколько прошло времени он не знал, однако мог предположить, что как минимум шесть часов. Значит, на поверхности сейчас была середина ночи или очень раннее утро. Эрвин уже наверняка начал поиски. Но даже если их быстро найдут, то как скоро смогут достать отсюда?       Время в этой темноте и тишине продолжало идти, а два пленника уже потеряли его счет. Леви сильно устал, разгребая камни, Фарлану тоже было тяжело. Наверное, на несколько часов они смогли отключиться — от усталости и нехватки воздуха мозг просто засыпал. А очнулся Леви от сильной жажды — в горле и во рту настолько пересохло, что он даже перестал ощущать свой язык.       — Фарлан, не спи, — легонько постучав его по щекам, детектив привёл парня в чувство. — Как думаешь, сколько времени прошло?       — Часов двадцать? — с трудом ответил тот. — Невероятно хочется пить… — он облизнул пересохшие губы.       — Да, мне тоже, — Леви ощущал, как сердце судорожно бьётся в груди, а температура тела начинает повышаться. — Даже голод пропал, осталась только жажда.       — Наверное, лучше не думать о воде, иначе пить хочется ещё боль…       — Постой, — внезапно прервал его Леви и с трудом приподнялся. — Камни вокруг этой щели… они влажные, — пробормотал он и, коснувшись их пальцами, действительно ощутил влагу.       — Неужели дождь? — с надеждой прошептал друг.       — Скорее всего, но капли едва просачиваются. Нужно больше… — Леви снова начал расковыривать ту щель, однако теперь его движения были судорожными и неаккуратными. Пыль и мелкие осколки то и дело сыпались на Фарлана, и тот был вынужден закрыть глаза. Наконец, спустя полчаса Леви почувствовал первые капли и тут же подставил под них своё лицо, широко открыв рот. Сначала он их просто глотал, однако не чувствовал ни грамма утоления жажды, поэтому ему пришлось несколько минут держать рот открытым, собирая капли. Только после этого он смог сделать первый глоток.       — Неужели… — выдохнул Аккерман, чувствуя, как в нём шевельнулась жизнь. Он снова начал жадно собирать их своим ртом.       — Леви, пожалуйста, — умоляюще прошептал Фарлан, видя, как друг делает второй глоток.       — Да, сейчас, — Аккерман сложил свои ладони и попытался набрать в них воды для второго пленника. Однако его руки сильно дрожали от напряжения — капли то и дело просачивались между ладоней, и он никак не мог собрать маломальскую лужицу.       — Черт, никак, — Леви виновато посмотрел на замученного Фарлана, который лежал с приоткрытым ртом и надеялся, что хотя бы пара капель перепадёт ему. Однако они падали около его уха, и бедный парень никак не мог подставить под них голову. Ему было вдвойне тяжелее, нежели Леви: если тот хотя бы мог шевелиться, то Фарлан не двигался совсем.       — Тц, ладно, — в итоге пробормотал детектив, ощущая, как щемит в сердце от его отчаянного взгляда. — Держи рот открытым, я сейчас, — он снова начал собирать капли, и когда почувствовал предел, плотно сомкнул губы, чтобы не потерять ни одной, и склонился над другом. Фарлан мутно смотрел на него, не понимая, что тот хочет сделать. И только когда детектив схватил его за подбородок и заставил открыть рот шире, до него дошло. Когда Леви, прикасаясь к его губам, начал осторожно вливать в него воду, Фарлан, позабыв обо всём, так жадно прижался, что парень едва смог отстраниться, когда вода закончилась. Он тихо зашипел, смотря на то, как друг облизывает губы.       — Ничего личного, просто способ выживания, — процедил Аккерман сквозь зубы. Фарлан послушно закивал головой и снова открыл рот. Словно ребенок, просящий конфету. Леви ничего не оставалось делать, как снова набирать воды и передавать ему её таким способом.       — У тебя очень мягкие губы, — произнёс Фарлан, когда друг отстранился в третий раз.       — Они у всех людей мягкие. Это особенности кожи, — проворчал тот, не особо обрадовавшись подобному комплименту.       — Ох, я не так выразился, — тут же продолжил Черч. — Не по текстуре, а по ощущениям и прикосновениям. Они очень… нежные, — в итоге заявил он. Леви, чувствуя, как руки снова устают, на несколько минут опустился на него.       — Лучше тебе не знать, что я делаю этими губами, — мрачно пробормотал он.       — А? — Фарлан мгновенно напрягся, — всё настолько серьёзно?       — А что, я бываю несерьёзен? Ты о чём-то подумал, — как факт озвучил Леви. — У тебя даже тело задрожало. О чём?       Фарлан старательно отводил глаза в сторону, а его дыхание снова участилось.       — А о чём я могу подумать после такого заявления? — в оправдание произнёс он. — Особенно, после того, как ты рассказал, что живёшь с парнем.       — Ну так о чем же? — продолжал допытываться Леви. — Наверняка о чём-то пошлом.       — О минете. Разве ты не это имел в виду? — едва слышно переспросил Черч, покрываясь краской.       — Похоже, ты уже начал бредить от жажды. Я имел в виду поцелуи, но если ты пошёл дальше… — Леви на мгновение задумался. — И что? Разве не вызывает отвращение? Что этими губами я сосу член какого-то мужика, — его самого перекосило от мысли, будь он на месте Фарлана. Друга снова передёрнуло, однако он, сделав глубокий вдох, ухмыльнулся.       — Соси ты хоть у самого дьявола, но если эти губы могут спасти мне жизнь, то я готов к ним прикасаться до тех пор, пока не утолю свою жажду, — в доказательство своих слов, он снова приоткрыл свой рот.       — Хм, неплохое заявление, в твоём духе, — хмыкнул Леви, поняв намёк и снова отправляясь собирать дождевые капли. На этот раз он набрал столько, что Фарлану удалось сделать даже два глотка.       — Только не рассказывай об этом Эрвину, — Леви тоже успел сделать ещё один глоток, ибо капли начали падать всё реже. — Если он узнает, то сначала убьёт тебя, а потом меня. Хотя меня вряд ли, но тебя точно, — уточнил детектив.       «Меня он отымеет так, что потом всю неделю зад будет болеть», — добавил он про себя.       — Неужели он такой зверь? — удивился Фарлан. — Я думал, он идеален, раз ты выбрал его.       — В целом Эрвин хороший человек, — ответил Леви, — но жуткий ревнивец. Только дай ему повод — он всё разнесет к чертям.       — Ладно, тогда обещаю ничего ему не говорить, даже под самым страшными пытками. Поэтому, можно ещё один глоток воды? — улыбнулся парень.       — Только последний. Дождь, по-моему, уже заканчивается.