Призраки прошлого

      — Привет, — мягко произнёс Эрвин, раскладывая завтрак на столе. Леви прошёл на кухню после душа в его рубашке и плюхнулся на стул.       — Ага, — пробормотал он, рассеянно глядя перед собой.       — Не выспался? — осторожно спросил Смит, садясь рядом с ним и подвигая ближе чашку с чаем.       — Нет, просто… — Леви невольно тряхнул головой. — Ещё не пришёл в себя после всего, что случилось. Обвала, картины и вчерашнего. Но спал хорошо, — поспешил заверить он, чтобы Эрвин не волновался. — Не просыпался и не видел снов.       — Да, я тоже, — на лице Смита сияло полное спокойствие. — Правда, твоя вчерашняя просьба так и не выходит из головы, — всё-таки добавил он. Леви, попробовав чай, косо взглянул на него и опустил глаза.       — Да, сам не знаю, что нашло вчера, — мрачно признался Аккерман. — Просто ужасно хотелось близости, а сил не было. Надеюсь, у тебя это не отобьёт желание, — тяжело вздохнул он.       — Это было странно, но… очень чувственно, — признался Эрвин. — Нет, желания у меня это не отобьёт, можешь не волноваться. Какими бы странными ни были твои просьбы, я готов их исполнить. К слову, сегодня можешь отдохнуть и не приходить в участок — после обвала тебе полагается вообще лежать в больнице.       — Хочу выяснить насчет кольца, — пробормотал Леви. — Знал о нём владелец картины или нет. А потом… пожалуй, и правда отдохну, — согласился он.       Эрвин не стал его отговаривать, поэтому на работу они поехали вместе. Он пригласил владельца картины в участок и, как только тот прибыл, сообщил, что полотно было найдено, но уничтожено под завалами дома. Преступник пойман и ожидает своего наказания. Леви, наблюдая за потерпевшим с другой стороны допросной, пытался понять по мимике, знает тот о кольце, или нет. Сам владелец никаких вопросов по поводу драгоценности не задавал и все намёки Смита оставил без внимания. Поэтому Леви пришёл к выводу, что всё же нет, ибо в его глазах не было такого сожаления, как если бы он потерял несколько миллионов.       — И что теперь? — когда они остались одни, Эрвин достал кольцо из кармана. — Получается, у этого кольца нет владельца? Как нам следует поступить? — лукаво гладя на напарника, спросил он. — По правилам, конечно, нам нужно оформить его как улику и приписать к делу, но… О пропаже этого кольца никто не заявлял и упоминать в протоколах его не обязательно. За него можно было бы выручить неплохую сумму и купить дом взамен твоего. Мы давно хотели это сделать, — предложил Эрвин.       — Да, но… — Леви хмуро смотрел на красивые камни. Идея, конечно, неплохая — после операции Эрену они так и сидели без лишних средств, а Аккерман так вообще остался без дома, спустил все деньги на мальчишку и лишь по доброте Эрвина жил у него. И всё-таки эта вещь… была какой-то чужой. — Оно и нам не принадлежит. Даже не знаю… — Леви протянул руку и вновь забрал кольцо у Смита. — Пожалуй, навещу Фарлана, а потом решу, что с ним делать.       Эрвин подвёз напарника до больницы, а сам предпочел остаться в машине, ибо чувствовал, что Леви хочется побыть с другом наедине. Выражение его лица в этот момент было спокойным, но взгляд казался пустым. Стараясь не слишком долго его мучить, Леви быстро выяснил, в какой палате находится Черч и направился прямо туда, прихватив купленные по дороге фрукты.       — Привет, — радостно произнёс друг, как только Леви показался в дверях.       — Как ты? — подойдя к его кровати, парень положил на тумбочку пакет с фруктами и сел на стул. Фарлан полулежал в кровати. Изголовье было высоко поднято, спина опиралась на подушку. В руках он держал какую-то книгу и читал до прихода Леви. С левой стороны стояла капельница, а нижняя часть тела была укрыта простынею. Через неё Леви отчетливо видел, что у парня только одна нога. Рядом с капельницей на той стороне кровати стояла инвалидная коляска. Очевидно на ней Фарлан отправлялся на процедуры.       — Уже лучше. У меня было сильное обезвоживание, но я быстро пришёл в себя, благодаря тебе, — шепнул он и подмигнул другу. — Конечности пришли в норму, теперь я могу ими двигать, — он шевельнул пальцами на ноге и немного отстранил спину от подушек. — Так что меня скоро выпишут, — бодро заключил он.       — Хорошо, — с облегчением выдохнул Леви, так и смотря на отсутствующую ногу. — Знаешь, когда тебя отправили в больницу, спасатель сказал, что твой протез спас мне жизнь. Что ты успел перекрыть им мои ноги, отчего он принял весь удар на себя…       — Да, может быть, — неуверенно ответил парень. — Я уже и сам не помню, что происходило тогда.       — Он ведь был новым. Наверное, тебе пришлось на него потратиться, — проворчал Аккерман.       — Не волнуйся — если я постараюсь, то смогу накопить себе на ещё один. А пока, — он посмотрел влево, где стояла инвалидная коляска.       — Нет, ты не будешь на ней ездить, — Леви внезапно схватил его руку, перевернул ладонью вверх, затем что-то вложил в неё и сжал его пальцы.       — Что это? — удивился Фарлан, поднося руку ближе к себе и раскрывая пальцы. На ладони лежало красивое кольцо, играя зеленоватыми бликами. — Это ведь то самое, что ты достал из-под моей спины? Кольцо из картины?       — Да, оно самое. Оно никому не принадлежит и достаточно дорогое. Как раз, чтобы купить новый протез. Ведь старый сломался по моей вине, — проговорил Леви.       — Но… я не могу принять его, — начал бы Фарлан, однако Аккерман резко поднялся на ноги.       — Можешь, — категорически произнёс Леви. — Помнишь ты говорил, что испытываешь странные ощущения, находясь рядом со мной? Так вот, у меня было то же самое. Будто мы не просто знакомые, а очень близкие люди. Но даже если мои инстинкты ошибаются, этого ты достоин, — он указал на кольцо. — Это меньшее, что я могу сделать за спасение своей жизни.       — Но ведь мою ты тоже спас, — улыбнулся Черч, примеряя кольцо. Ему оно влезло только на безымянный палец. — Знаешь, после этого случая я ещё больше убедился, какой ты хороший человек, Леви. И, кажется, теперь не смогу не видеть тебя, хотя бы изредка. И буду опасаться потерять.       — Звучит как-то подозрительно, — процедил детектив. — Будто в любви признаешься.       — Хаха, может быть, — рассмеялся тот. — По крайней мере любить тебя, как друга, я могу всегда. Или… всё же нет? — Фарлан вопросительно поднял брови, глядя на отрешенное лицо Аккермана. — Я видел твоего парня тогда. Он очень беспокоился о тебе. Высокий блондин с голубыми глазами? Знаешь, скольких женщин ты лишил принца на белом коне? — усмехнулся Черч.       — Ты тоже блондин с голубыми глазами, — брякнул Леви. — Но почему-то женщины за тобой в очередь не выстраиваются.       — Действительно. Мой промах. Надо будет заняться этим на днях, — снова рассмеялся он. — Так что же, можно мне любить тебя, или нет?       — Почему обязательно любить, Фарлан? — раздраженно переспросил Леви, на всякий случай оглядываясь — не стоит ли Эрвин под дверью. Такими словами разбрасываться нельзя.       — Потому что я считаю, что истинной дружбы не бывает без любви к человеку, с которым дружишь, — просто ответил парень. — Нити, что нас связывают, становятся всё крепче, ты не заметил?       — Заметил, — угрюмо отозвался тот. — Я не могу дать тебе слишком многого, Фарлан, но так же, как и ты, я знаю, что ты неплохой человек. Поэтому впредь можешь рассчитывать на мою поддержку. Пока это всё, что я могу тебе дать.       — Мне этого достаточно, — молодой человек снова снял кольцо. — Поможешь мне обналичить его? Сейчас, боюсь, я не смогу дойти даже до ближайшего ломбарда.       — Да… — Леви принял кольцо и спрятал в карман. — Я продам его, а деньги переведу на твой счёт. Дальше дело за тобой, — договорив, Аккерман чуть склонил голову и покинул палату.       — Спасибо, Леви, — прошептал тот, с благодарностью смотря ему в след.       Леви быстро покинул больницу и вернулся к автомобилю, где его ждал Эрвин. Его движения были резкими и несколько неуклюжими: он ударился о сиденье, пока влезал в машину и хлопнул дверцей громче, чем обычно. Взгляд был по обыкновению угрюм, однако Смит всё же смог разглядеть напряженность.       — Всё в порядке? — негромко спросил он, стараясь не раздражать Леви. — Вы не поссорились случайно?       — Нет, всё нормально. Просто странное чувство.       — Странное чувство… к этому парню? — на одной ноте спросил Эрвин. Аккерман, пристегнувшись, недовольно цокнул языком.       — Да, именно так, — всё же сказал он, когда напарник тронулся с места. — Странное чувство, которое я не могу объяснить. И, кажется, я его уже испытывал раньше. Немного похоже на то, что я испытываю к мелкому Эрену и его компании, но всё равно другое.       — А ко мне? — взволнованно спросил Эрвин.       — Нет, на чувство к тебе не похоже, успокойся, — сразу предупредил его Леви. — Даже десятой части нет того, что я испытываю к тебе.       Эрвин тут же облегченно выдохнул и даже заулыбался.       — Хорошо, что ты рассказываешь об этом, а не скрываешь от меня, — произнёс он. — Так мне не страшно.       — Страшно? — удивился Леви.       — Да, что у тебя появятся такие же чувства к другому, а я об этом не узнаю, — признался Эрвин.       — Ты же знаешь, что подобного не произойдёт. Я могу испытывать десятки, сотни чувств к разным людям, но не будет такого, похожего на то, что я испытываю к тебе.       — Надеюсь на это, — вздохнул Эрвин, глядя на дорогу.       — Я отдал кольцо ему, — через некоторое время проронил Леви. — Надеюсь, ты не будешь упрекать меня за это.       — Ты его нашёл, тебе им и распоряжаться, — бесстрастно ответил Смит. — Хотя я бы предпочел, чтобы ты хоть раз позаботился о себе, а не о других.       — Ты видел тот протез? У Фарлана нет ноги, но этим протезом он спас мои ноги. Он был совсем новым и наверняка дорогим… Поэтому я не жалею, — проговорил Аккерман, глядя в окно. — Ему это нужнее, чем мне.       — Ты очень добр, Леви, — внезапно улыбнулся Эрвин. — Что Эрену, что Фарлану… Ты отдаёшь последнее, что у тебя есть, чтобы спасти их. И ничего не требуешь взамен. Но забываешь, что хорошим людям свойственно испытывать благодарность. И она может перерасти в нечто большее. Ты сам, не замечая того, привязываешь их к себе и рождаешь чувства.       — Ты что-то придумываешь, — проворчал Леви, глядя в боковое окно. — Я просто стараюсь поступать по справедливости.       — Мне это хорошо знакомо, и я счастлив, что мне ты отдал самого себя, — не слушая его, договорил Эрвин. Леви не стал это никак комментировать, потому что это было ясно как белый день. И только вчера он в очередной раз доказал это.       — Потому что у меня больше не было ничего, что бы я мог отдать тебе, — негромко проронил он, глядя в пустоту своего прошлого.       — Поэтому я должен приложить все усилия, чтобы не потерять это, — тоже тихо отозвался Эрвин. Через несколько минут он остановился у своего дома. Высадив Леви у подъезда и дав ему напутствие касательно еды, Смит снова отправился в участок. Аккерман проводил его долгим взглядом, ощущая, что не хочет расставаться. Особенно, после всех откровенностей, что они наговорили друг другу. Но всё-таки пересилил себя и поднялся в квартиру. Громким лаем его встретил Эрен-младший, которому не терпелось погулять.       — Ладно, идём, идём, — проворчал Леви, надевая на него ошейник и пристёгивая поводок. Несмотря на усталость и сонливость, он всё же исполнил долг заботливого хозяина, прогуляв с псом около часа. А по возвращению домой помыл его лапы и накормил.       Без Эрвина квартира казалась пустой. Обычно, когда Леви было нечем заняться, он начинал убираться или рисовал. Но сейчас не хотелось ни того, ни другого. К тому же, в теле до сих пор ощущалась усталость, и он решил прилечь. Взгляд снова упал на телефон, и Леви потянулся к нему, ощущая любопытство. Вчерашний отрывок произвёл на него впечатление, и ему стало интересно, что же будет сегодня. Пока глаза не стали слипаться от усталости, Леви успел прочитать несколько строк.       В начале ноября я был вынужден уехать почти на месяц в другой город — читать лекции в соседнем университете по программе обмена опытом. Всеми правдами и неправдами я старался остаться здесь и просил отправить вместо меня своего коллегу. Но, увы — судьба была против меня. Наверное, я уже тогда чувствовал, что случится что-то ужасное, поэтому не хотел покидать это место и оставлять Лоуренса одного. С другой стороны, разум подсказывал мне, что нужно уехать. Перебороть себя и уехать, дать ему время подумать и отдохнуть от меня. Может быть, оставшись один, он почувствует одиночество и даже скуку по мне. На это я надеялся, покидая его. Как обычно Лоуренс проводил меня лёгкой улыбкой и сказал, что дождётся моего возвращения. Я поверил ему. У меня не было причин, чтобы не доверять ему: юноша никогда не обманывал и не скрывал что-либо от меня. Мы оба выполняли часть нашей сделки: я писал книгу и всячески продвигал его на различных конференциях и семинарах, а он безропотно отдавался мне и был верен. За это я боготворил его ещё больше и любил своей безумной страстью ещё сильнее.       Эта поездка показалась мне изгнанием: вечерами, сидя в чужом кабинете университета, я считал минуты до возвращения. Практически каждый день я писал Лоуренсу письма, рассказывая обо всём: о своих лекциях, о местных студентах, об университете, здешних порядках и о самом городе. Поначалу он отвечал мне. Его письма были короткие, он лишь писал, что с ним всё в порядке, и что учеба идёт своим чередом. А потом перестал писать даже это. Я не стал принимать это близко к сердцу: письма могли где-то затеряться или просто долго шли. Чтобы скоротать время, я много гулял по улицам большого города, заходил в магазины, покупал что-нибудь для него. В этом городе, в отличие от нашего, было много соблазнов, однако ни одно не могло увлечь меня — я думал только о нём.        И вот, когда настал день моего возвращения, я едва мог совладать с собой, чтобы прямо от вокзала не броситься бежать к нему. Лишь увидев его, я почувствовал, как дрожат руки, а ноги едва держат от радости. Я не видел его меньше месяца, а такое ощущение, будто мы расстались на целый год. Лоуренс как обычно встретил меня весьма прохладно, однако на этот раз на губах даже не было мягкой улыбки, а взгляд не излучал того тепла, которое я привык видеть. Но я убеждал себя, что всё точно так же, как и всегда. Моя радость от встречи была слишком сильной — она сметала на своём пути любые эмоции и крупицы разума. Да, меня должно было насторожить, что когда я обнял его и начал целовать, Лоуренс внезапно отстранился. Впервые за всё время наших встреч, он воспротивился мне.  Это сопротивление было слабым, а для меня и вовсе призрачным. После длительной разлуки я очень хотел овладеть им и почувствовать вкус его тела. Лоуренс что-то говорил мне, кажется, пытался остановить, а я даже не слышал, срывая с него одежду. Физически Лоуренс был не силён, да и морально тоже. Поэтому он снова уступил мне.        В ту ночь мне показалось, что он изменился. Его обычно доступное и открытое тело сопротивлялось мне. Оно не было по привычке гибким и мягким, а юноша никак не мог расслабиться и позволить владеть им. Но вместо того, чтобы остановиться и выслушать его, я бросался на него вновь и вновь, потому что мне нравилось эта неподатливость. Она мне напоминала о первых днях, когда тело Лоуренса ещё не знало мужчины и было очень грубым и закрытым. Однако под моими поцелуями и объятьями он снова оттаял и позволил насладиться собой в полной мере.        Тогда я впервые задумался, почему Лоуренс так себя вёл. Он не хотел меня? Нет, я чувствовал, как его тело в итоге наполняется похотью и жаждет мужчину. Он больше не мог заниматься любовью без этого. Без чувства владения собой. Может быть, просто устал от меня? Я дал ему целый месяц отдыха и замученным он отнюдь не выглядел. Я стал присматриваться к Лоуренсу, старался загнать свои инстинкты и желания поглубже, мыслить и оценивать рационально, как раньше. И вот, одним из вечером, когда мы вновь работали над романом, я решил спросить его об этом.       — Что-то случилось? — когда Лоуренс закончил печатать на машинке, спросил я. Юноша, вытащив законченный лист, бесстрастно посмотрел на меня.       — Нет, с чего ты взял? — он поднялся на ноги и достал из шкафа ещё одну пачку бумаги.        — Ты кажешься ещё более отстраненным, чем обычно. И, похоже, причина во мне.        Лоуренс, ухмыльнувшись, положил новый лист бумаги и прокрутил каретку.       — Пока наша книга не окончена, договор остается в силе, — лишь произнёс он, садясь на стул. — Ты хотел, чтобы я отдался тебе. Я сделал это. Неужели ты ждешь от меня чего-то ещё?       Этот вопрос ещё долго терзал мой разум. Я испытываю необъяснимую страсть к Лоуренсу и не только физическую. А он? Что он чувствует ко мне? Спустя год наших встреч я впервые задумался об этом. Несчастный эгоист. Всё это время я постоянно думал лишь о себе, своих желаниях и удовольствии. А Лоуренса лишь использовал. Его тело, его красоту, его молодость. Я испивал его, словно древний вампир, пытающийся спустя века вновь обрести жизнь.       Несколько раз я пытался спросить Лоуренса, чего он хочет. Даже был готов надеть на себя пояс верности, если ему в тягость мои желания. Однако он вновь стал самим собой. На лице опять появилась улыбка, а взгляд казался тёплым. Он говорил, что всё в порядке. Что я могу ни о чем не беспокоиться и сосредоточиться на писательстве. Что он готов и дальше потакать моим желаниям и отдаваться, когда я захочу.        Его сладкие речи вновь заглушили только проснувшиеся частицы разума. Я ослеп и оглох, не видел и не слышал ничего, кроме него, в который раз погружаясь в этот сон. Лоуренс был рядом. Я видел его каждый день, мог снова наслаждаться его телом, которое стало ещё более податливым и готовым для мужчины. Казалось, прежнее счастье вернулось ко мне, а тот случай, когда он сопротивлялся мне, был лишь нелепой случайностью. Около трёх месяцев я так и думал, пока правда наконец-то не открыла мне глаза.        Одной ночью я не спал, ибо меня посетило озарение, и я наконец-то смог дописать ключевую главу в том романе. Мы с Лоуренсом несколько дней не могли выбраться из той ситуации, которую сами придумали. И вот, решив поделиться с ним радостной новостью, я отправился к нему, даже не посмотрев на часы. Дверь его комнаты была открыта, однако самого Лоуренса там не было.        «Как странно», — подумал я, взглянув на часы. Было раннее утро, обычно люди спят в это время, особенно Лоуренс, который не любил вставать раньше семи. К тому же, его кровать оказалась заправленной и не измятой.       «Он не ночевал в своей комнате?» — нахмурился я, садясь на постель. Я замер, вслушиваясь в тишину и вглядываясь в дверь, считая секунды про себя. Прошло около получаса, прежде чем дверь спальни открылась, и в комнату прошёл Лоуренс. Однако только увидев меня, он застыл на месте, а его глаза невольно округлились.       — Что ты здесь делаешь? — едва слышно спросил он, будто боялся говорить в полный голос. А я, поднявшись на ноги, буквально испепелял его взглядом.       — А ты? Где ты провёл эту ночь? — не разжимая губ, спросил я. Он был во вчерашней одежде, к тому же, рубашка так небрежно заправлена в брюки, будто он торопился её надеть.       И тут, видя его испуганный взгляд, я внезапно всё понял. Всё сложилось и оказалось настолько простым, что только такой дурак, как я не мог сразу понять причину поведения Лоуренса. А она лежала на поверхности. И так и кричала о себе.       — Или лучше спросить — с кем? — отбросив рукопись, я схватил юношу за руку и швырнул его на кровать.       — Нет, Патрик, нет! — в отчаянии воскликнул он, когда я срывал с него одежду. Лоуренс попытался сопротивляться, но одной пощёчины хватило, чтобы он замер, а его тело подёрнулось дрожью. Когда я спустил с него брюки и раздвинул ноги, моё тело будто обратилось в камень, а сердце перестало биться в груди. Его бёдра были горячими и влажными, а белесая жидкость до сих пор сочилась из тела. Я не помню, что произошло дальше. Не знаю, в какого зверя превратился. Безумие окатило меня в ту же секунду, когда я понял, что Лоуренс изменил мне. И не просто изменил, а с мужчиной.        — Как ты мог? —  шептал я, трясясь от ярости. — Как ты мог изменить мне?! — я стащил его с кровати, а потом так сильно ударил, что юноша упал передо мной на колени. Схватив его за волосы, я снова его поднял и опрокинул на кровать. Впервые я увидел в его глазах слёзы, однако даже они, эти искренние эмоции не смогли остановить меня. Я бил его. Избивал так, что на теле не осталось ни одного живого места. Вымещал всю ярость и злость, которым подчинилось моё  тело. Но мне было мало. Мало слышать его сдавленные крики и видеть, как содрогается тело от боли. Мало чувствовать на своих руках кровь. Я хотел унизить его так, чтобы он никогда в жизни не забыл об этом. Когда Лоуренс потерял сознание от боли, я начал насиловать его жалкое тело. Эта новая боль привела его в чувство. Он больше не мог кричать, просто смотрел на меня, а по его щекам так и текли слёзы.       — Кто он? — допытывал я у него, снова ударяя ладонью по щекам. — Или их было несколько? Скольким ты успел отдаться, скрывая это от меня? — Едва закончив, я снова раздвигал его ноги и грубо вторгался в это похотливое тело. Он выносил все мои удары, все унижения, не умолял прекратить, не пытался оправдываться. Только лишаясь сознания в последний раз взглянул на меня и прошептал:       — Патрик… прости…       — Больной ублюдок, — Леви с отвращением отшвырнул телефон, чувствуя, как сердце учащенно бьётся в груди. В отличие от вчерашнего дня, сегодня читать эти строки ему было неприятно. И из-за Лоуренса, но больше из-за Патрика, который совершенно озверел, узнав об измене. Впрочем, чем сильнее одержимость, тем болезненнее конец. Но к чему было так издеваться над виновным? Они ведь не давали друг другу клятв верности, это был всего лишь договор. А бедный писатель нафантазировал себе невесть что.       «Эта одержимость, болезненная страсть к Лоуренсу… Я не могу понять её, — прикрывая глаза, Леви стал проваливаться в сон. — Я никогда не испытывал таких взрывных эмоций и мои чувства к Эрвину иные. А вот Эрвин… Ему наверняка это более знакомо. И он, похоже, боится именно этого. Но ведь это просто смешно. Как будто после того, что мы пережили, после того, как я отдал ему всё, я могу изменить…» — сон окончательно поглотил его, однако даже там остались какие-то образы то ли персонажей книги, то ли их самих. Леви словно видел продолжение истории, которая так крепко засела у него в голове. Усталость и изнеможение после обвала до сих пор не прошли, и ему нужно было отсыпаться ещё как минимум неделю, чтобы окончательно прийти в себя. Он уснул так крепко, что даже не почувствовал, как Эрен-младший запрыгнул к нему в постель и пригрелся у ног хозяина, чутко охраняя его сон от любых невзгод.       А разбудил его собачий лай. Сначала он раздавался будто где-то вдалеке, затем всё ближе и ближе… Эрен-младший лаял очень громко и звонко, и спросонья Леви запустил в него подушкой, чтобы тот угомонился. Он его разбудил во время сна на таком интересном моменте…       — Похоже, ты не особо рад меня видеть. Хочешь, чтобы я снова ушёл на работу? — внезапно совсем близко раздался голос Эрвина и его подавленный вздох. Лай прекратился, а Леви, вздрогнув, открыл глаза. Он удивился, поскольку в комнате было сумрачно, а посреди неё стоял Эрвин с подушкой в руках. Той самой, которой Леви запустил в Младшего. Виновник шума же сидел на пороге комнаты и, высунув язык, часто дышал.       — Эрвин… — выдохнул Леви, расслабляясь и сразу же ощущая спокойствие внутри. — Прости, я не в тебя кидал, а в лающий ком шерсти. Конечно же, я рад тебя видеть, — добавил он. Смит, вернув подушку на кровать, присел на край и погладил рассеянного после сна Леви по щеке.       — Ты проспал весь день? — ласково спросил он, любуясь его растрепанными волосами и очень мягкими чертами лица. Сейчас Леви не хмурился, его взгляд не был мрачным, а губы расслабленно приоткрылись.       — Похоже на то, — пробормотал тот, — раз уже стемнело.       — И конечно ничего не ел, — вздохнул Эрвин, когда Аккерман покачал головой. — Так ты никогда не наберешься сил. Пойду что-нибудь тебе приготовлю, — встав с кровати, Смит кинул на него лукавый взгляд. — Или принести тебе в постель?       — Вот ещё, — заворчал Аккерман, тоже поднимаясь на ноги. Он слегка покачнулся от головокружения, но быстро взял себя в руки. — Это я должен был сделать, — к лицу вернулась привычная хмурость. — Позаботиться об ужине. Ведь ты вернулся с работы, а я весь день бездельничал.       — У тебя была уважительная причина, — Эрвин не сдержался и поцеловал его в лоб. Почему-то при виде такого несобранного и рассеянного Леви он испытывал переизбыток нежности.       — Тогда хотя бы погуляю с Младшим, — Аккерман отчего-то засуетился и поспешил с псом на прогулку. Надев кроссовки и накинув куртку, он потянул Эрена за собой и покинул квартиру. В пустом коридоре его сердце билось как нельзя громче.       «Чёрт, так рад видеть его, что готов наброситься и не отпускать», — ощущая внутри смятение, Леви шёл по улице, опустив глаза. Свежий воздух был ему просто необходим, чтобы выветрить весь сонный туман из головы. Сердце постепенно успокаивалось, дыхание тоже стало ровным. Эрен его всё куда-то тянул и тянул, а Леви шёл следом, даже не обращая внимания на дорогу. Все мысли были о Смите, о его лучистом взгляде, мягком голосе, о его заботе и нежном невинном поцелуе…       «Не выкинуть бы сегодня того же, что выкинул вчера», — мрачно пришёл к выводу Леви, сверля глазами присевшего пса, а затем с недовольством убирая за ним. — Хорошо быть домашней собакой, да, Младший? — с насмешкой спросил он. — Не надо думать, что поесть и где посрать. Всё равно за тобой уберут. И терзаться всякими мыслями, которые покоя не дают. Принимать решения и их последствия… — он глубоко вздохнул, наполняя лёгкие прохладным воздухом. — Интересно, что у собак в голове? — в пустоту спросил он и натянул поводок, разворачиваясь в сторону дома. Младший, будто услышав его, прижался к ногам, и весь обратный путь не отходил от хозяина больше, чем на полметра.       Домой они вернулись очень вовремя: Эрвин как раз вытаскивал куриные окорочка из духовки. Вкусный запах жареного мяса вызвал сильный аппетит как у хозяина, так и у питомца. Поэтому, вымыв руки и лапы, они поспешили на кухню.       — Сегодня было что-нибудь интересное? — уплетая курицу и кидая косточки Младшему, поинтересовался Леви.       — Нет, абсолютно. Ты ничего не пропустил, — заверил его Смит, радуясь, что у Леви проснулся аппетит. — Мы с Жаном перекладывали бумажки. И пытались всеми правдами и неправдами притянуть фактические показатели раскрываемости к плановым… — вздохнул он. Эрвин не любил бумажную работу, все эти отчеты, показатели, динамику, прирост… А вот Леви наоборот был в ней хорош. Поэтому без Аккермана дела у них шли не очень.       — И, в общем, мы ждём тебя, — заключил Эрвин, почесывая затылок.       — Чтобы свалить на меня всю эту нудную работу, — усмехнулся тот.       — Прости, но твоя педантичность в этих делах приходится очень кстати, — в своё оправдание добавил он.       — Я не против, — только и сказал тот.       После ужина Леви привёл в порядок кухню, а Эрвина заставил прибраться в спальне. Впрочем, основательно убираться всё равно не получилось: он так и ощущал не проходящую сонливость. Вроде целый день спал, а снова хотелось. Но вместе с тем, больше хотелось провести время рядом с Эрвином. Поэтому, приняв душ, он не отправился в спальню, а опустился рядом со Смитом на диван в гостиной. Тот печатал какое-то большое письмо, но сразу же отправил его и закрыл ноутбук, как только Леви пришёл к нему.       — Надеюсь, я не помешал? — пробормотал он.       — Нет, просто не успел отправить на работе, торопился к тебе, — Эрвин улыбнулся и тронул его за лицо, а Леви, опустив глаза, подался вперед и неожиданно лёг на его бёдра, а ноги вытянул на диване.       — Ты редко так себя ведёшь, — отметил Смит, запуская пальцы в его волосы и ероша их. — Захотелось нежности?       Леви некоторое время просто смотрел на него из-под прикрытых век, а затем перехватил его руку, поднёс к губам и поцеловал ладонь.       — Хочу провести с тобой время, — ответил он замеревшему Смиту. — Любым способом, каким хочешь.       — Хм, мы с тобой умеем проводить время вместе, — снова улыбнулся Эрвин, касаясь его губ. — В последнее время ты весьма эмоционален и открыт. Это твоя книга так влияет на тебя? Там произошло что-то интересное?       — Нет, не особо, — поджал губы Леви. — Измена, — коротко пояснил он.       — Это… очень неприятная вещь, — пробормотал Эрвин уже без улыбки.       — Сегодня утром ты сказал, что боишься этого, — проронил Леви, смотря ему в глаза. — И что бы ты сделал, если бы это произошло? Убил бы меня? — последние слова он произнёс практически одними губами, но всё же Смит услышал его. Он нахмурился, затем поднял голову и стал смотреть в пустоту.       — Нет. Я не настолько безумен, чтобы убивать, — через некоторое время ответил он. — И впадать в крайности я бы тоже не стал. Но одно дело сказать об этом прямо, а другое — скрывать это. Последнее и правда может лишить человека рассудка, — он снова опустил глаза на лежащего на его коленях Аккермана, а тот заметил на его лице прежнюю улыбку. — Наверное, я бы всеми силами пытался тебя вернуть, — признался он. — Пусть было бы больно, пусть пришлось бы унижаться, но я бы сделал это.       — Тебе не придётся, — произнёс Леви, поднимая руку и прижимая ладонь к его лицу. На несколько мгновений он увидел в ясных глазах Эрвина бурю, но к счастью смог вовремя утихомирить её и вернуть лазурную гладь.       — Зачем же ты тогда испытываешь меня такими вопросами? — Эрвин обхватил и его ладонь, а затем приподнёс её к губам.       — Просто размышляю. О нас с тобой и о нашем будущем. Ты ведь тоже любишь это делать, верно?       — Да, но сейчас… давай подумаем о настоящем, — левой рукой Эрвин снова скользнул по его волосам, а правой продолжал удерживать его ладонь и целовать. Веки Леви снова начали опускаться, и взгляд стал расслабленным и спокойным.       — Если хочешь, можешь сделать это. Я не против, — лениво протянул он, ощущая удовольствие от прикосновений Эрвина и его поцелуев.       — Без твоего желания не хочу, — покачал головой тот.       — Тогда полежим так ещё немного? — проронил Леви, расслабляясь ещё больше. Его веки так и норовили опуститься, но он делал всё возможное, чтобы видеть Эрвина. Даже боролся со своим сном и усталостью.       — Да. Сколько хочешь…