Вкус терпкого отчаяния

Он осторожничает, оглядывается по сторонам и крадётся. От каждого белого халата хочется шарахнуться в сторону. — Долго ещё будешь из себя незаметного строить? Бакуго замирает и поворачивается. Как долго Банко идёт за ним? Он испуганно делает шаг назад и смотрит на её ноги. Где каблуки? Что за кроссовки? Черт, его обвели вокруг пальца, даже если не хотели. — Ничего я не строю, у тебя фантазия богатая. — Ну-ну, — она откидывает две косы назад и поправляет воротник. — Пошли. — Куда? — Поговорим, — она недовольна. — Зачем? Я спешу, — Бакуго делает ещё пару шагов назад. — Мне некогда с тобой здесь разговоры разговаривать. — Я. Сказала. Пошли, — он идёт. Какая-то подсобка, Бакуго даже сказал бы, что прачечная. Высокие серые стеллажи устремляются в потолок, и слабая лампа скрипит на подвеске. Место не из приятных. На полках лежат какие-то записки, белые простыни и колбы. — Что это сегодня такое было? Вы оба свихнулись?! — А что сегодня было? — ангела состроить не удалось. — Ладно он, но ты! Тодороки же только выписали из реанимации! Что это за беготня? Ты вообще с головой не дружишь? — она скрестила руки и села на небольшой стол. — Ну если я не дружу с головой, то выпиши мне таблетки. Банко, для тебя это просто, ты же психиатр, — девушка начинала вскипать от ярости. Она сжимала край стола рукой. — У него всё хорошо, ты же видела. — Я не знаю, что ты сделал, но да, готова признать, что Тодороки очень давно не улыбался. Однако это тебя не спасёт от объяснений. — А тебе что-то непонятно? — Бакуго злится, ему так противна эта особа. Особенно если вспоминать, что Шото совершенно ничего о ней не знает, а главным обманом в пределах этой больницы является она. — Чего ты хочешь? — Тебя это точно не касается, делай своё дело. — Мы будем ссориться? — она убрала со своего лба волосы. Её красные косы были все растрёпаны. Нет, ещё одну красноголовую в своем кругу общения он не потерпит. — Мы никогда не общались, чтобы ссориться, так что не вижу смысла себя сдерживать, — на это Банко растянула губы в улыбке. — И правда. Он выходит обратно в коридор и направляется к выходу. Рядом с ним идёт молодой врач, который выглядит довольно умным и внимательным. Ничего необычного, высокий мужчина с короткими волосами, в руках у него какие-то бумаги. Почему в больнице все так возятся с документами, словно в библиотеке какой-то, ей-богу. Бакуго просто пялится на него, забывая о нормах приличия, разглядывает каждую деталь. Молодой человек наконец обращает на него внимание и вопросительно изгибает бровь. — Что-то не так? Кацуки хватается за грудь, закатывает глаза и падает на пол, театрально кашляет. Если уж он собрался помогать Шото, то нужно узнать всё самому и посмотреть на больницу глазами пациента. Мужчина опускается рядом с ним, машет на него папкой, хватает руку и проверяет пульс. Бакуго отворачивается и со всей силы кусает свою губу, металлический привкус крови ощущается во рту. Рядом с ним на колени падает хрупкая медсестра, она размазывает кровь по его подбородку, потому что её руки трясутся. Она напряжена, быстро тараторит что-то врачу, смотрит на свои ладони. — Кашель с кровью? — она поднимает голову Бакуго на руки и гладит его лоб. — Что? На каталку? Он ликует, план оказался невероятно успешен. Ему поверили и сразу же начали оказывать помощь, пока всё идёт так, как он и представлял. Быть помощником Банко он не хотел хотя бы потому, что Шото однажды обмолвился о том, что у его Виолы тёмные длинные волосы. Бакуго тогда не придал этому значения, а вот после инцидента в кафе это почему-то вспомнилось. Какой резон у Банко врать о цвете волос Тодороки? Это ещё один вопрос в копилку, где на сегодняшний день их не становится меньше. Замечательно, его провозят на каталке по знакомым коридорам — реанимация? Нет, он не может быть таким хорошим актером. Наверное, пора уже что-то предпринять, а не просто так лежать, иначе обман раскроют. Он поднимается, отпугивает медсестру и тяжело дышит. — Галоперидола? — женщина смотрит на врача и тянет руку в сумку. Мужчина хмурит брови. — Нет, не надо повторять ошибок, всё хорошо, — он кладет руку ему на лоб — и Бакуго тут же засыпает. Это причуда такая или что? Веки становятся тяжёлыми. Его ещё пару раз встряхивает, и его перемещают на койку. Он чувствует, как грубые простыни прогибаются под ним, очень жёстко, но придется потерпеть.

***

Тёплой водой ему промывают подбородок, вода стекает на шею и от этого щекотно, он пытается не засмеяться. Это невыносимо. — Ты меня слышишь? — голос очень приятный и тихий. Бакуго открывает глаза и видит перед собой девушку. Она не похожа на медсестру, что перевозила его. Она намного моложе, совсем ещё подросток, как и он. На лице сияет россыпь веснушек, и она хлопает глазами от непонимания. Её щеки краснеют. — Я тебя потревожила? Я не хотела, меня зовут Кая, — она продолжает вытирать кровь. — Ты проспал пять часов. Я всё это время была рядом. Бакуго не может понять, как так получилось. Он не ощущал, что прошло так много времени. Если у этого врача есть причуда, то она чертовски уникальная. В воздухе чувствуется запах лекарства, а рука ноет: краем глаза заметно, что он под капельницей. — Ты извини, я не умею лечить, я тут на практике, — она тупит глаза. — Я вообще первый раз на практике, тебе не повезло. Ему очень повезло. Он осматривает девушку с головы до ног: она небольшого роста и очень худая. Бакуго даже сказал бы, что она младше него. Кая смущается, переживает, уносит грязное полотенце и постоянно поправляет волосы за ухом. Она, наверное, очень скромная и неуверенная в себе. Судьба подкинула ему особый подарок. Девушка возвращается обратно с книжкой, садится рядом и смотрит на белоснежные страницы. Её пальцы быстро скользят меж строк и отгибают лист. Она ровно дышит, её очки съезжают постоянно с носа и оставляют красные следы. Очень переживает — это видно. Он ударяет ногой по железному боку кровати. Кая подскакивает от испуга и роняет книгу. Она глухо падает на пол, а девушка тянется следом. Бакуго не понимает, как всё складывается так благополучно. Пока она нагибается вперед, он хватает её, переворачивает спиной к себе и зажимает рот. Она испуганно замирает и не совершает лишних движений, хватает его за руки и нервно сглатывает. Ей очень страшно. — Меня не надо лечить, я здоров. Ты не будешь орать, если я отпущу тебя? Непонятное мычание. — Я всё объясню, только отключи капельницу. Поверь, я здоров. Он осторожно убирает руку от её губ, прислушивается к каждому писку. Сейчас не должно ничего помешать, он почти у своей цели. Кая действительно не кричит, испуганно вжимается ему в плечо. Странная реакция, очень. Она кивает и немного отстраняется, переводит взгляд на Бакуго. — Точно отключить? — её голос дрожит. Кацуки кивает и наблюдает за тем, как девушка осторожно встаёт, потирает руки и идёт к другой стороне койки. Она сутулится, трогает свои щёки. В пару мгновений препарат перестает поступать в кровь.Теперь можно было спокойно продолжить беседу. По крайней мере, он может спокойно говорить. Кая вся трясется и сидит на том же стуле. Да, такое начало практики никто бы не хотел. — Послушай, — начал Бакуго. — Тут творится что-то очень странное. Мой… — он запнулся, — э, мой друг, скажем так, уже очень давно лежит в этой больнице и ему нужна помощь. — Я ничего не знаю, — её шепот еле слышно. — Я тут второй день, — по щеке течет слеза. Он чувствует себя последним ублюдком на этой планете, ненависть к самому себе пожирает его сердце, откусывает по кусочку плоти. Когда он уже научится думать, а не делать? Сколько можно приносить всем негатив и страх? Бакуго понимает, как поторопился, но ничего не может сделать. С лица Каи пропала дружелюбная улыбка, она смотрит в одну точку и нервно закусывает губу. — Прости, правда, — эти слова даются очень тяжело. Он никогда не просил прощения, никогда не был виноватым или не признавал свою вину. Нет, в этот раз пора что-то менять в этой жизни, уже пора, иначе потом будет слишком поздно. Протягивает руку — и девушка вскакивает со стула, отходит к стене. Она молчит, её губы дёргаются. — Я не хотел, просто нет времени объяснять, — получилось грубо. — Я не собираюсь кантоваться в этой ебаной больнице больше трёх дней. Мне очень нужно помочь, я прошу тебя. — Но у тебя же кашель с кровью, мне сказала главная медсестра, — Кая всё-таки подходит ближе, но на стул возвращаться не спешит. — Как же так? — Я прокусил губу, пойми, мне очень надо было попасть сюда, — он снова лёг. — Я не хотел портить тебе практику, но так получилось. В какой раз он уже так оправдывается? В тысячный? Так получилось… На этот раз он находит в себе силы и признает одну простую истину, которую всегда игнорировал. Сердце глухо стукнуло, он затаил дыхание. «Так получилось из-за меня». Весь этот театр абсурда, это представление длинною в неделю для него самого, длинною в полгода для Шото, длиною в пятнадцать минут для Каи. Всё это постепенно сливается воедино. Так получилось из-за него. — Послушай, у нас действительно нет времени на пустую болтовню, перейдем к делу, — напряжение спало. — Я не думаю, что смогу чем-то помочь, я знаю главного врача и только. Всё очень серьезно? — Надеюсь, что нет, но ты можешь помочь тем, что не будешь колоть мне никаких лекарств и будешь молчать. — Но мне же сказали… — Вот смотри, — он терял терпение. Как же его раздражали вечно ноющие люди. — Я здоровый человек, мне может навредить лекарство? — разговор с Банком сейчас очень пригодился. — Ой, правда, — она стыдливо приложила руку к губам. — Я хорошо разбираюсь в таблетках, извини, не додумалась сама. В коридоре послышался грохот, звон железных чашек. Тут когда-нибудь бывает тихо? Следом за грохотом послышался женский крик и ругань. Ругались двое, но не очень громко, чтобы разобрать брань. Становилось холодно, по полу гулял сквозняк. Дверь хлопнула и снова закрылась. Бакуго показалось, что он видел Банко. — Ничего, — он всё ещё смотрел в дверной проём. — Где мой рюкзак? Она подтащила сумку к кровати и села с краю, с интересом заглядывая внутрь. Ей было всё ещё немного тревожно, но любопытство брало свое. — Так что случилось? — Я тебе говорю, мой друг, — он всё ещё боялся этого слова. Оно жгло всё горло, язык не хотел произносить. — Не знаю, как объяснить, я не медик, но есть подозрение, что он принимает препараты, которые ухудшают его состояние. Кая нахмурились. — Такое возможно, если таблетки имеют сильный побочный эффект, — Бакуго не ожидал, что практикантка начнет разговор о медицине. Она выглядела совсем как горничная или сиделка — если бы он увидел её на улице, то никогда бы не подумал о её медицинских способностях. — Я о таком читала. Мы недавно сдавали зачёт на эту тему. — Если ты будешь знать лекарство, то сможешь выявить побочные эффекты? — Во многих случаях да, у нас большая библиотека. Бакуго всё ещё не нравилось, что на него смотрели с непониманием. Кая хотела помочь, он верил в это, но она отчаянно не понимала ситуации. Незнание в её случае — риск. Она идёт на это осознанно или все ещё боится его? Странное чувство вины опять пробуждалось внутри. — Ты видела тут медсестру с ярко-красными волосами? Её зовут Виола. — Я? Наверное, да, но она приставлена сиделкой к сложному больному, мы не пересекаемся. Я видела её на пятиминутке утром, она выступала с объявлением по поводу какого-то мальчика, — Бакуго прищурился. — Что она сказала? — Ничего особенного: её подопечный снова отстраняется от выписки по не ясной никому причине.