«Во времена, уже давно минувшие … в открытом море он [линейный корабль] не опасался ничего. Не было ни тени чувства беззащитности от возможных атак миноносцев, подводных лодок или авиации, ни трепетных мыслей о вражеских минах или авиаторпедах, не было по сути дела ничего, за исключением разве жестокого шторма, сноса на подветренный берег или сосредоточенной атаки нескольких равноценных противников, что могло бы поколебать гордую уверенность парусного линейного корабля в собственной несокрушимости, принятую им на себя с полным на то правом.» — Оскар Паркс. Линкоры Британской Империи
***
В море было на удивление спокойно, и шторм, как часто писали во всех книгах, не надвигался со скоростью летящего на свою добычу ястреба. Наоборот, тишина, и плавно покачивающийся на волнах корабль шёл мирным ходом, будто сзади его не нагонял королевский линкор, собирающийся разнести в клочья абсолютно всё, что встанет у него на пути. Коннор не пугался уготованной судьбой участи, хоть сердце в груди билось слишком громко, он морально настраивался на предстоящее сражение и, скорее всего, собственную гибель. Ричард не отпустит его просто так. Он не сжалится над погибающим братом. В голове сразу появился образ вырванных жёлтых страниц старой книги, которую Коннор когда-то взял в библиотеке, но так и не прочёл, потому что Ричард просто-напросто её уничтожил. Внутри неприятно скребло каждый раз, когда эти навязчивые воспоминания появлялись. Рид не хотел снова видеть брата, не хотел смотреть в его глаза, вспоминая старые обиды, которые так глубоко засели в душе и не собираются исчезать совсем. Но вот сейчас всё должно измениться. В объективе уже вовсю виднелись белые паруса с вышитыми на них львами, а огромный корпус быстро приближался, всем своим видом намекая на то, что пиратам на небольшом, в сравнении, фрегате не скрыться. Коннор тяжело вдохнул. Слова сейчас ему давались тяжелее всего. Он опустил подзорную трубу, опираясь спиной на Бизань-мачту. В горле пересохло, а в лицо дул солёный морской воздух. Шли против ветра, не очень хорошо для предстоящего сражения. Коннор не знал, как чисто физически выстоять в этой бойне, что уж говорить про моральное состояние. Миллер ошивался где-то на палубе, следя за пушками и порохом, а Рид просто ждал. Он был готов и даже немного настроен на это. — Убрать все паруса! — громко сказал Коннор, поправляя съехавший с бёдер ремень. Корабль замедлился, а вскоре и остановился, подпуская надвигающего врага ближе к себе. Битва была неизбежна, и все это давно поняли, а потому оспаривать приказ капитана было совершенно бесполезно, тем более, большая часть команды его и так поддерживала. Миллер же был уже наготове, а потому изредка нервно поглядывал на капитана, периодически дёргая себя за набедренную кобуру. Коннор вдохнул. Враг приближался, пушки, заряженные тяжёлыми ядрами, были уже подготовлены, да и удара ожидать не так долго. Рид спустился в свою каюту, громко хлопая и без того хлипкой деревянной дверью. Внутри было тихо, спокойно, то самое затишье перед бурей. Коннор уселся на кресло, достал из сапога именной кортик, сжал его в руке, проводя пальцами по чётко написанным буквам. Кинжал дорогой, точно делался на заказ или в подарок, да и кучу денег, наверное, стоит, но Коннор не смотрел на цифры. Почему-то эта вещь так и осталась самой памятной, именно она напоминала о Гэвине так много. Ненависть к брату появилась в душе новой волной. Сражаться было бессмысленно, но лучше умереть свободным, чем жить, прогибаясь под весом короны. — Капитан, — Миллер открыл дверь каюты, осторожно входя внутрь. Тишина до сих пор окутывала, и даже переговоры и редкий смех матросов не в силах были её нарушить. Коннор не хотел терять всё. Не хотел смотреть в глаза брату, признавая перед ним собственную беспомощность, а ведь Ричард потребует, а ведь Ричард будет смотреть взглядом победителя. Всё будет как обычно, ничего не поменяется. — Всё готово. Рид поднялся с насиженного места, но злость в груди всё равно будто огнём разжигала, будто создавала что-то ядовитое в глубине души, и это было просто ужасным чувством, особенно на фоне всего происходящего. Брат не может с ним так поступить, но он ненавидит его, да ещё и награду объявил, как за чёртовы карманные часы, выпавшие где-то на берегу моря. Злость закипала. Коннор пнул ножку стула, громко матерясь. Карты разлетелись по каюте, с шелестом падая на пол. На столе осталась лишь бутыль с ромом и небольшая стопка, испачканная чем-то красным. Миллер молчал. Он понимал весь гнев и злобу своего капитана, но в такие минуты старался держать язык за зубами, потому что запросто мог его лишиться. — Ублюдок! — В стену полетела книга. От удара она раскрылась и упала вверх обложкой, сминая пожелтевшие страницы. — Ненавижу! Да забери его Морской Дьявол! — Что будешь делать, Коннор? Линкор Андерсона уже совсем рядом. — Миллер любил говорить очевидные вещи, и даже сейчас не смог удержаться. Хотелось послать его, но ещё больше хотелось потопить и Ричарда, и всю его команду вместе с этим линейным Бригом. — Сражаться, Крис, и постараться выжить. Это единственное, что мы сейчас можем сделать. — В глазах Коннора было отчаяние, но другого выхода и правда совсем не было. В это время кто-то на палубе громко крикнул «Враг совсем рядом. Ожидать приказа капитана!». — Ты пойдёшь за мной? Они все пойдут за мной? — До самого конца, капитан! — Миллер постарался улыбнуться, хотя в нагоняемой страхом атмосфере это очень сложно сделать. Не только появившиеся на горизонте чёрные тучи отвлекали взор, но и оказавшиеся совсем рядом паруса «Разрушителя». Бойня была уже совсем рядом, и с этим, казалось, просто невозможно было взять и смириться. Коннор окинул суровым взглядом находившихся на палубе пиратов, затем расслабил плечи, доставая из набедренной кобуры один мушкет. Поднял его вверх, громко произнося команду: — Мортиры! Залп! Заряженные орудия тут же издали громкий рёв, выпуская по несколько ядер на мчащий на всех парах корабль противника, осыпая его тяжёлыми снарядами. Несколько приземлились на паруса, пробивая их в нескольких местах практически до дыр. Коннор не сомневался, что один залп «Разрушителя» снесёт к чёрту весь Левиафан. Он под бушпритом врага казался практически шхуной, что явно уже говорило об исходе общей битвы. Рид тяжело вдохнул, но не отступился, отдавая следующий приказ, который точно бы решил начало битвы, но всё слишком быстро превратилось в заваруху. Коннор встал у штурвала, умело уводя корабль от других выстрелов, и вот тут-то он и понял, что началась настоящая бойня, от которой действительно могут упасть на землю небеса. И всё окружающее их пространство превратилось в поле боя. Залпы пушек и орудий, сверкающие, начищенные до блеска клинки и громкий топот сапог по деревянной практически дырявой палубе. Коннор обещал Гэвину сберечь корабль, но Ричард не давал ни единого шанса на сохранение «Левиафана». Оставались последние попытки сдаться врагу, но Коннор их сразу же откинул. Он никогда не опустится на колено перед Ричардом и всеми его крысами с королевского флота. Он никогда не присягнёт на верность короне. Он никогда не опустится до уровня капера. Но мысли ушли в другую сторону. Коннор думал лишь о победе, хотя самого вражеского капитана видно не было. Рид был уверен, что за всё это время Ричард много чему научился, поэтому драка будет не пустой тратой времени. По крайней мере, очень хотелось бы на это надеяться. В голове уже стоял гул, уши не могли отдохнуть хотя бы от одного заряда мощных пушек, а потому «Разрушитель» и не стал сдаваться, в ответную нанося удар. Коннор знал, что Ричард подойдёт к этому делу слишком ответственно, слишком аккуратно и щепетильно, лишь бы не задеть самого капитана Рида и поквитаться с ним самолично. Что-ж, Коннор предоставит ему такой шанс, осталось только самого Ричарда выманить на палубу. Бортовые орудия стреляли без передышки, кормовые заряды уже были на исходе, но «Разрушитель» до сих пор продолжал отстреливаться. Он до сих пор выпускал мощные залпы, иногда позволяя снайперам с вороньего гнезда подстреливать других пиратов. Коннор, казалось, уже знал об исходе этой битвы, но всё же выловил взглядом брата, смотря в его холодно-голубые глаза. Абордажные крюки притянули корабли близко друг к другу, заставляя прижаться, соскребая ровную краску на обоих бортах. Пираты сразу же вступили в сражение, сразу кинулись в бой, обнажая свои сабли. Они готовы были умереть за Гэвина и за «Левиафан», и Коннор считал это уже своей победой. Впервые в жизни он слился с командой в единое целое, впервые он готов был пасть смертью храброго пирата за какую-то цель, за которую другие не постеснялись отдать свои жизни. Снова началась каша, и Коннор полностью бы вспомнил сражение с «Разящим», да вот только в памяти отпечатался капитан Де Вилль только мёртвым телом, которое больше никогда не поднимется с морского дна. Оставалось только надеяться, что Летучий Голландец и впрямь не выдумка. Коннор усмехнулся своим мыслям, но всё же вынул из ножен свою шпагу. Гэвин хорошо его подготовил, он будто знал о всей уготованной судьбой участи. Ну, или просто всегда наперёд смотрел. Рид сжал рукоятку, вспоминая весёлые уроки вместе с капитаном, а затем выискал в толпе сражающегося Миллера и также кинулся вперёд, защищая какого-то зеваку от налетающего на него удара. Бой обещал быть не равным, но Коннору и не нужны были подачки. Он стал смотреть в лицо трудностям и опасности, поэтому не считал, что Ричард для него несёт такую угрозу, которая оценивалась на вид слишком сильно. От очередного залпа «Левиафан» уйти не смог и с пробитым насквозь трюмом он лишился кормовых орудий, которые могли нанести если не решительный, то точно решающий удар. Но Фортуна распорядилась по-другому. Практически уничтоженный корабль начал полностью покрываться водой, что вынудило пиратов уйти на вражеский борт. Сражение на территории противника точно не оказалось бы равным по силе и мощности, а потому Коннор сразу окинул взглядом палубу, выискивая если не сражающегося Ричарда, то хотя бы стоящего у штурвала, но тот знал, что сделает новоиспечённый капитан Рид первым делом, а потому и не появлялся, будто проверяя собственную команду на прочность. Коннору стало не по себе, но желание поквитаться с братом только увеличилось, поэтому лучшим вариантом осталось спуститься в капитанскую каюту, в которой, скорее всего, и расположился Ричард Андерсон. Будто это не на его корабле идёт сражение, будто это не его Бриг атакуют пираты, будто это не он ждал встречи столько времени, и сейчас как корабельная крыса где-то прячется. Коннор открыл дверь с ноги. Та с громким стуком ударилась об деревянную стену, но всё же впустила в каюту молодого капитана. Ричард обнаружился стоящим возле окна, но Коннора эта спокойная поза ничуть не побеспокоила. Он направил некогда вытащенный мушкет прямо в голову брата, но не стрелял, просто смотрел, ждал реакции, которую Ричард так же упорно и хорошо скрывал. Коннор усмехнулся, всё же нажимая на курок, но выстрелил он не в брата, а в окно возле его головы. — Столько времени прошло… — с ядом в голосе ответил Коннор, крепче сжимая свой клинок. — А ты назначил за меня награду, как за какую-то вещь. Не зря я в тебе разочаровался, Ричард. Ты не просто ублюдок, ты жалкий, мерзкий, трусливый пёс! Со стороны окна раздалась усмешка, но Ричард не спешил поворачиваться. Наоборот, он будто что-то высматривал в этом горизонте, чем-то любовался. Что наталкивало Коннора на отнюдь не радостные мысли. Может, он ждёт чьей-то поддержки? Тогда им точно несдобровать. Разнесут, как какие-то канонерки. Ричард тем временем развернулся, осматривая брата во всей его красе. Что пугало, так это шрам на переносице, оставленный корабельной щепкой из-за мощного взрыва. — А Вы изменились, капитан Рид. Столько… отваги в Вашем взгляде, столько чести и достоинства. Вы больше не будете сбегать от проблем и, наконец, поговорите со своим братом или продолжите эту бессмысленную резню? — Никогда! — Коннор кинулся в бой, на ходу направляя шпагу, но Ричард, ожидаемо перехватил удар. Казалось, драка будет длиться день и ночь, не жалея ни сил, ни выносливости противника, но Коннор был не против. Он много натерпелся в тренировках с Ридом и уже готов был применить все свои знания на практике. Жаль только, что мишенью стал собственный брат, которого он презирал столько времени. Коннор заметил, как мало место было в каюте капитана из-за расставленной мебели, а потому быстро спрятал шпагу. На ходу выбегая из помещения, оставляя Ричарда в каюте совершенно одного. Тот знал, что Коннор его выманивает, но исход битвы был решён заранее, поэтому страха не было. Была конкретная цель, за которой и идёт сейчас Андерсон. Снова внутри всё свело непонятной волной накатившего страха. Предчувствие было слишком плохое, и Коннор готов был поверить, что это сам Морской Дьявол посылает ему знаки. Казалось, над кораблём нависла нерешаемая угроза в виде скапливающихся туч, но все они огромной тенью прошли мимо, оставляя большинство сражающихся в недоумении. Голова сейчас была забита только битвой, только сражением с собственным братом, который, наконец, вышел из каюты, обнажая шпагу и надвигаясь такой же грозовой тучей в сторону Коннора. На борту было слишком холодно и непривычно высоко, но Рид стоял твёрдо, не обращая внимания на рядом сражавшихся ребят. Ричард поднялся быстро, взмахнул шпагой, с идеальной кошачьей грацией приближаясь к противнику, готовясь с минуты на минуту напасть, нанеся сокрушающий удар. — Ты бросил меня. Ты уничтожил мои надежды и мечты, и после этого ты смеешь называть себя моим братом! — Коннор оскалился, чем больше стал походить на Гэвина, но всё же размахнулся, собираясь ударить Ричарда шпагой. Тот предсказуемо перехватил удар. От чего по палубе пронёсся противный скрип железа. — Ты наивно верил во все эти детские сказки, игнорируя опасность и правила. Что мне оставалось делать?! — Ричард развернулся, нанося удар, но Коннор выставил шпагу вперёд, хотя немного поскользнулся на мокрой палубе, получая царапину на плече. Некогда белая рубаха порвалась, обнажая кожу, а старый плащ и вовсе не спасал от ранения. — Ты не пошёл за мной! Ты забыл все эти годы, которые мы провели вместе, потому что тебе плевать! — Коннор говорил на эмоциях, да и тон голоса пришлось повышать потому что в шуме морского сражения практически не слышно было чужих слов. Очередной перехваченный удар, и Коннор, казалось, начинал злиться. Он сам понимал, что даже если он и одержит победу, то не сможет ударить брата. У него не хватит на это ни сил, ни духа. В глубине души он всё ещё тот мальчик, верящий в сказки про добрых пиратов, который любит брата, хоть и боится его холодности. Но это всё только в глубине души. Сейчас они стоят на верхней палубе, скрещивая шпаги и сражаясь. Мать когда-то сказала, что братья ни в коем случае не должны воевать, но Коннор с этим бы поспорил. Ситуация зависит от освещения, и сейчас он совсем не против был отрубить Ричарду его башку, а корабль забрать как трофей, ведь «Левиафан» пустовал с пробитым трюмом. — И всё же я здесь, и я пришёл за тобой. — Ричард на мгновение опустил шпагу, тут же получая удар в руку. Кровь потекла по предплечью, но удар был не такой сильный, какой рассчитывался, и Ричард снова поднял руки, намереваясь вступить в уже серьёзное сражение. — Вот мы и поквитаемся, брат. Удары сыпались одни за одним, но ни на секунду не прекращались. Простое сражение уже превращалось в настоящую бойню со слишком плохим исходом. Златко убрал шпагу в ножны, смотря на двух сражающихся капитанов, а затем, воспользовавшись сражением других, спустил себе шлюпку, прыгая в неё. Трюм на «Левиафане» полностью не был затоплен, а потому можно было забрать оставшиеся сокровища и сбежать оттуда, пока не подстрелили за предательство и за побег с поля боя. Внутри разбитого корабля было холодно и очень темно. Трюм не освещали привычные масляные лампы, а вода заполнила половину корабля, и это только усугубляло поиски сокровищ, но Златко всё же выбрался, захватывая с собой несколько сундуков, а затем скинул их в шлюпку, спускаясь затем и сам. Он должен был забрать все сокровища, а ещё он должен был выполнить свою часть сделки с Норт, поэтому пришлось отплыть на довольно значимое расстояние, чтобы хорошо было видно сражающихся Ричарда и Коннора. Златко достал мушкет, нацеливаясь на Рида, но рука тряслась. Не поднималась выстрелить в такого молодого, да уже похожего на Гэвина мальчишку. — Нет, — шепнул он, продолжая целиться, — я, конечно пират, но я не крыса, Норт. Златко прицелился, нажимая на курок и выстреливая, но попал не в ногу, а в деревянную поверхность палубы, оставляя на ней небольшую дырку. Это отвлекло внимание Коннора, от чего тот пропустил удар. Шпага Ричарда толстой рукоятью прошлась по чужому виску, рассекая его до крови. Коннор упал, чувствуя, как сознание покидает его тело. Всё болело, кажется, кто-то кинулся навстречу, но было слишком поздно. Ричард с победной усмешкой направил шпагу на Коннора, но вовремя заметил бегущего спасать своего капитана Миллера, которого сразу перехватили два матроса с королевского судна. Бой оказался завершён слишком быстро. С двух залпов бортовых орудий «Левиафан» пошёл ко дну, вызывая сожаление и практически обиду у пойманных пиратов. Сражение проиграно, но «Разрушитель» тоже получил довольно много повреждений, поэтому курс они взяли сразу на Маунт-Вернон.***
Коннор очнулся уже в трюме. Темница будто сдавливала своими стенами, усугубляя и так плохое состояние. Голова и бровь сильно болели, а глаза еле-еле получилось открыть из-за сухой прилипшей крови. Но рядом поставили обычное ведро с водой, которое можно было использовать для умывания, что Коннор и сделал. Его посадили, на удивление, отдельно от команды. Те выжившие несколько человек: Миллер, Лео, Бен и ещё человек пять матросов. Кажется, их везли в Королевский порт к самому адмиралу Перкинсу, что ни Коннора, ни выживших членов команды совсем не радовало. — Коннор, слава Весёлому Роджеру, ты очнулся. Как ты? — тихо спросил Миллер, замечая, что Коннор, наконец, пришёл в себя. Выглядел он неважно, но всё же более-менее лучше. — Жив, — ответил тот, с трудом поднимаясь на ноги. Один из солдат, стоявших на входе в трюм, сразу вышел, поднимаясь куда-то по лестнице вверх, но на него мало кто обратил внимания. Все, в основном, были сосредоточены на Конноре и его состоянии. — Что случилось? — Они потопили «Левиафан», расстреляли несколько пиратов, которые кинулись на капитана после этого. Нас бросили в трюм. Не вини себя, Коннор, — ответил Миллер, замечая злость на лице Рида и весь его гнев, проявляющийся в нервном подёргивании руками. — Ну уж нет. Я виню его! — возмутился Лео, пиная ногой крепкую решётку. — Капитан Рид был гением. Он бы одержал победу в этом бою. А этот! — Лео даже не стал звать Коннора по имени, просто ещё раз пнул решётку, отворачиваясь в сторону, но за Рида вступился Миллер, окидывая пирата гневным взглядом. — Без Коннора погибли бы мы все! Радуйся, что тебе достался такой капитан. Против линкора устоять невозможно. А это ещё и линейный Бриг. Не соберись Коннор сразу, нас бы как крыс выловили и перестреляли! — Крис разозлился сильно, практически крича на взбунтовавшегося пирата. Миллер очень редко повышал голос, но такое поведение его сильно разозлило. — Да, прости, Коннор, просто вспылил. — Лео почесал затылок, садясь на хлипкую скамью. В это время в трюм спустился солдат, осматривая всех заключённых пиратов, а затем обратился лично к капитану Риду. — Капитан Андерсон требует капитана Рида к себе в каюту. Немедленно, — сказал он грозным тоном, вытаскивая связку ключей из-за кожаного пояса, а затем, приближаясь к решётке, за которой сидел Коннор. Он не обратил внимания на злобу в чужих грозных глазах. Бечева плотно стиснула чужие запястья, заставляя капитана закусить губу от боли. Матросы и остальные члены королевского флота очень любили поиздеваться над пиратами, поэтому Коннор не издал жалобного стона, прося ослабить верёвки. Слишком уж велика была гордыня, а на этом адском месте и подавно нельзя было показывать себя слабым. Его вывели на палубу, медленно, будто демонстрируя остальным побеждённого, но не сломленного гордого пирата. Коннор задрал подбородок, выпрямил спину, чувствуя, как бечева натирает запястья до крови. Рид оскалился, когда его подвели к двери капитанской каюты, злобно ухмылялся, когда завели внутрь, стягивая верёвки с рук и усаживая в кресло. С момента той бойни прошло не так много времени, однако борт, палубу и капитанскую каюту уже привели в порядок, по сравнению с кормой. Все сразу удалились из помещения, оставляя капитанов наедине. Тишина напрягала, давила на уши, но Коннор молчал, не произнося ни слова, хотя злость в душе кипела, словно похлёбка на огне. — Я так долго искал тебя, а ты даже не поговоришь со мной? — на его лице была усмешка, но Коннор знал, что она злорадная, бесящая, слишком идеальная. Прошло время, а он до сих пор не хотел смотреть в глаза брату и видеть там… да что он там увидит, кроме жгучей ненависти? — Ненавижу тебя! Ты потопил мой корабль, ублюдок. — Коннор подорвался с места, но наткнулся на дуло заряженного мушкета, который тут же достал из кобуры Ричард. — Ты меня вынудил это сделать, Коннор… или, как прикажешь теперь тебя называть? Капитан Рид? — Ричард выпрямился, убирая мушкет обратно в кобуру. Жалкий пират был беззащитен перед ним, и это даже радовало, хотя весь вид Коннора говорит о том, что, если потребуется, он и в глотку вцепится зубами. — Я капитан Коннор Рид. Супруг погибшего Гэвина Рида, а также… — Его бывшая верная подстилка? — с усмешкой произнёс Ричард, перебивая говорящего брата. Он чувствовал себя правым в этой ситуации, и даже взгляд Коннора его смешил, но он просто смотрел в его карие глаза, не в силах оторваться. Ричард так давно желал обнять Коннора, провести руками по его спине, сжать его в объятиях, долго и не прерываясь целовать чужую шею, но Рид вынудил его вести себя как сука, и, если понадобится, он будет вести себя именно так до самого конца. — Ты глуп, Ричард. Простой ублюдок, который и ведёт себя соответствующе. Тебе никогда не понять моих чувств и всего, что я испытывал к морю и к Гэвину. А всё потому что ты чёртов камень, у тебя нет сердца. — Коннор смотрел в его ледяные глаза, говорил всё так, как думал и не боялся смерти или того, что может сделать Ричард. Пощёчина пришлась на левую щёку. Коннор вздрогнул, чувствуя, как царапина на губе вновь рассекается и теперь кровоточит. На языке остался привкус крови, который Коннор сглотнул, смотря так же дерзко и с усмешкой в чужие глаза. — Это всё, на что ты способен? Ричи, детка, я ожидал большего, — Коннор усмехнулся, проводя языком по раненой губе, а затем выпрямился, косясь на брата с такой же злостью и презрением. Ричарда это вывело из себя, но он положил руку на свою шпагу, немного массируя рукоять. Коннор вызывал в нём странные и противоречивые чувства, которые так просто было не скрыть, но он и не пытался. Закусил губу, приближаясь практически вплотную, а затем сжал щёки Коннора по линии челюсти, нажимая на них так сильно, практически заставляя Рида застонать от боли, приоткрывая рот. А Ричард был доволен. Коннор знал этот взгляд. Победитель. Убедившийся в своей правоте, доказавший то, что он не преклонится ни перед кем. И это злило ещё больше. — Как же низко ты пал, братец, — Ричард отстранился, вновь садясь за свой стол. В порт они прибудут сравнительно быстро, даже несмотря на то, что состояние корабля оставляет желать лучшего, а потому с Коннором можно будет ещё немного побеседовать. — Это я низко пал? Посмотри лучше на себя и на то, что ты сделал со мной. Хотя… — Коннор ненадолго замолчал, поглаживая рукой собственное запястье, на котором виднелись следы от недавно стискивающих его верёвок. — Я тебе даже благодарен. Не поведи ты себя как высокомерный кретин в тот день, я бы возможно не получил всё это. — И не отправился бы прямиком на эшафот! — повысив тон сказал Ричард, ударяя кулаками по столу. — А это уже не твоя забота. Я приму смерть с распростёртыми объятиями, и пусть это будет на твоей совести. — Коннор! — возмущённо сказал Ричард, приближаясь совсем близко. Совсем как в тот день, совсем как тогда. Когда Коннор сбегал, вытирая руками слёзы с щёк, а Ричард смотрел ему вслед, не предпринимая никаких попыток его поймать. Злость постепенно успокаивалась, но смотреть в эти холодно-голубые глаза всё равно было больно, будто ножом по открытой кровоточащей ране. — Я не позволю. Перкинс даст разрешение на твоё помилование. Ричард встал совсем рядом, смотря теперь без надменности, без его излюбленной холодности. Где-то в глубине этих зрачков даже прослеживалась печаль, но Коннор ему не верил, хотя и не отпрянул, когда Ричард сжал руки на его предплечьях, прижимая к себе. Объятия были странными, какими-то быстрыми, совсем не искренними. Ричарду на мгновение стало даже жаль. А ведь Коннор прав. Его вина была в той ссоре, его опрометчивый поступок привёл к таким последствиям, которые не опишут даже в самой плаксивой книге. Коннор не отвечал брату взаимностью. Он стоял, опустив руки вдоль тела, молчал, но не отталкивал, что придало брату неуверенности. Это действие было таким странным, почему-то пробуждало одно только отвращение и злобу к самому себе. Воспоминания настойчиво крутились в голове, показывая все утерянные забытые мгновения. — Я не оставлял попыток найти тебя. Я так боялся, что найду тебя уже мёртвым или рабом на каком-нибудь пиратском судне. Только ради тебя я пошёл в военное училище, заключил сделку с Перкинсом. Я люблю тебя, Коннор. — На объятия до сих пор не отвечали взаимностью, и Ричард, наконец, отстранился, смотря в карие глаза, полные равнодушия и странного холода. Кажется, Коннор ненавидел его, кажется, он это даже не скрывал, но думать об этом не хотелось. Ричард снова сел за свой стол, наливая себе чашку чая. В голове до сих пор гудело от недавних громких залпов, от рёва бортовых и кормовых орудий. Ричард больше не говорил с Коннором, но выйти из своей каюты не позволил. Впереди у них много времени, чтобы поговорить, но почему-то кажется, что и оно исчезнет навсегда, утекая маленькими частицами в огромную бесконечность.***
Время тянулось мучительно долго, но всё же они прибыли в порт. Громкий звук колоколов, казалось, раздавался мерзкой трелью по всему острову, оповещая всех о прибытии капитана Андерсона и его пленных. Коннор даже в эту минуту выглядел гордо, осматривал встречающих их гвардейцев с ненавистью во взгляде, но перед кабинетом адмирала на его запястья вновь натянули бечеву, сильно их пережимая. Поднимался Ричард вместе с ним, завёл его в кабинет, усаживая на стул перед столом Перкинса, и встал в угол комнаты, стараясь молчать. — Значит, ты и есть Коннор. Тот самый сбежавший брат Ричарда, которого он искал столько времени и с таким рвением? Приятно познакомиться, — Перкинс улыбался, и его противная усмешка отдавала чем-то мерзким, тошнотворным. С ним не хотелось говорить, и, уж тем более, иметь хоть какие-то связи. — Это не взаимно, адмирал. Если я здесь, а не прямиком на эшафоте, значит вам от меня что-то нужно, не так ли? — Коннор сидел ровно, стараясь не коситься на стоящего в углу Ричарда, да и по возможности вообще не обращать на него никакого внимания. Желание с кем-то разговаривать сразу же пропало, но выбора не было, если он здесь, в кабинете, значит, из него все слова выдавят. — Да, но сначала… Где капитан Гэвин Рид? — Взгляд Перкинса вмиг стал заинтересованным в этой беседе, хотя, по началу он казался куда более отстранённым от разговора, что подталкивало на слишком плохие мысли. Коннор смотрел с раздражением, с оскалом, который так сильно напоминал Гэвина, да ещё и эта рана, тонкой линией рассекающая переносицу. Из Коннора вышло идеальное воплощение Рида, и Перкинса это не могло не обрадовать. Мечтал повесить Гэвина, а теперь разделается с кем-то получше него, с тем, кто представлял для Рида действительно ценность, за которую тот не взял бы ни копейки. — Гэвин мёртв. Не то, что вы хотели услышать, верно, адмирал. Теперь, мы перейдём к делу? — Коннор закусил губу, чувствуя, как с раны снова начала сочиться кровь, неприятно попадая на язык и зубы. Уже тошнило от металлического привкуса во рту, но Коннор терпел, смотря на чужой стол и изредка на узорчатую чернильницу. — Ты мне нравишься, Коннор, но я хочу, чтобы этот разговор был приватным. Ричард, — Перкинс повернул голову, смотря на стоявшего у двери капитана. Тот выглядел грозно, будто бы боялся оставлять Коннора наедине с этим человеком, но всё же перевёл взгляд на адмирала и собственного брата, со стянутыми за спиной руками. — Выйди. Единственный кивок со стороны Ричарда, и он выходит за дверь, оставляя их наедине. Тишина сразу повисла в помещении, создавая не самую приятную атмосферу. Коннор не боялся Перкинса, хоть и сам понимал, насколько тот опасен и что только от его подписи зависит судьба Коннора: отправится он на эшафот или проведёт в темнице оставшуюся часть своей жизни. Сразу стало не по себе, но вид Ричарда не обещал ничего плохого, наоборот, он был очень даже положительно настроен на Коннора и его судьбу в открытом море. Хотя и говорить-то с ним не очень хотелось. Даже если он и пойдёт на условия сделки, Миллер его возненавидит, Лео засмеёт, а Бен до самого конца разочаруется. Ну уж нет, он не позволит себе упасть так низко. — Вы, кажется, хотели мне что-то предложить, адмирал? — Коннор расслабился на своём кресле, слегка выгибая спину. Руки болели, затекли от неудобного положения, но он не попросил расслабить путы, это было бы просьбой о помощи, а Рид ещё не настолько отчаялся, чтобы умолять о пощаде. — По другой причине ты бы в мой кабинет не попал, но что правда, то правда. Я предлагаю тебе сделку, но согласие должно быть с двух сторон. Мне придётся подписать документ о помиловании и о назначении тебя на королевскую службу капером, а ты, вместе со своим любимым братом, будешь охотиться на пиратов, желательно, убивать их сразу, чтобы нам здесь ямы трупами не заваливать. Что думаешь? — Перкинс откинулся на кресло, смиряя Коннора довольным взглядом, а затем сжал руки, смотря на то, как Рид меняется в лице. — Никогда! — Коннор резко поднялся с места. Он был беззащитен. Руки крепко связаны, у него нет выхода, есть только одна цель: подчиниться. По крайней мере, на это надеется Перкинс. Ричард сдержал усмешку, но не попросил пленного сесть. — Я не буду преклоняться перед тобой, и ни за что не пойду на службу к таким шакалам как ты! Катись к чёрту, Перкинс. И ты, и все твои сделки. — Следи за своим языком, мерзкий пират. Ты пока в моём кабинете, и от меня зависит: будешь ты жить или нет. — Перкинс также поднялся, но подошёл к окну, заглядывая внутрь большого двора. Людей было сравнительно мало, а разговор с Коннором постепенно заходит в тупик. Ричард бесил, особенно своей нахальной, мерзлотной ухмылкой, которую совсем не прятал. — Я был пиратом, буду пиратом и умру я тоже пиратом. Тебе ни за какие деньги не переманить меня на свою сторону, ублюдок, — в голосе и глазах Коннора была настойчивость, злоба, уверенность и эта режущая до глубины души стойкость и гордыня. Но Перкинса этим не возьмёшь. Он относительно хороший человек, но не Коннору сравнивать, да и не в такой обстановке. Очередной оскал мог бы вывести Ричарда из себя, но на это он получил ещё одну усмешку. — Да будет так, — произнёс он. — Капитан Андерсон, войдите, пожалуйста, в кабинет. Ричард открыл дверь, сразу окидывая взглядом Коннора и наличие или количество повреждений. Таковых не оказалось, что вызвало удивление в серо-голубых глазах. Перкинс рукой указал на камин и, нагретое почти до красна, железное тавро с закруглённым в Весёлого Роджера наконечником. Все прекрасно знали, для чего используются такие приспособления, и это пугало ещё сильнее, чем есть на самом деле. Жгучий страх появился в серо-голубых глазах. — Адмирал, нет, прошу вас, — просил уже Ричард, хоть и гордости в его глазах было почти как у Коннора. — Не позорь меня, солдат. Делай, что тебе велено и заткни ему рот. Ричард стиснул зубы, но всё же подошёл к брату, снимая с его запястий бечеву. Он взял небольшой белый платок, комкая его в руках и перевязывая Коннору рот, чтобы громкого крика не услышали солдаты на улице. Сердце в груди предательски бешено застучало, но он не мог не выполнить приказа. Верёвки на этот раз крепко перетянули грудную клетку, припечатывая Рида к высокому стулу. Тот сначала не понял, что от него хотят, но взгляд упал на раскалённое тавро, и внутри всё сжалось от страха и предстоящей боли. Хотя, пугало больше то, что клеймо, которое до конца жизни останется на руке, поставит его родной брат, который не так давно обнимал его, сжимая в своих руках как податливую куклу. — Прости меня, если сможешь, Коннор. — Довольно нежностей, Андерсон. Твоя задача выполнена, за наградой придёшь позже, а пока… поставь ему клеймо. Коннор вздрогнул, не в силах встать со стула или хотя бы перевернуться, но в глазах всё равно сияла гордость. Платок пережимал рот, от чего невозможно было произнести ни слова, хотя всё внутри готово было закричать. Хотелось уйти отсюда, а потом постараться отомстить за все нанесённые увечья. Ричард же приблизился. В его руках раскалённое тавро, а в глазах, кажется, неописуемый страх. Он боится это делать, хотя предыдущим пиратам оставлял клеймо без единого колебания. Перкинс уже злился, но всё же сжал правое запястье Коннора, подставляя его под железо. Метка пришлась на середину предплечья. Рид не закричал, хотя боль была ужасающе сильной, казалось, тысячи иголок прошлись сквозь кость, полностью пробивая руку. В уголках глаз собрались слёзы, но Коннор не позволил им позорно скатиться. Он закусил изнутри щёку, чувствуя, как на язык снова попала кровь. Мучение было минутным, но болело как от пулевого ранения. Пират умрёт пиратом, теперь уж точно. Чёрная метка навсегда останется с Коннором, она всегда будет напоминать об этом дне жжением в правом предплечье. — Отлично. Спасибо, Ричард, — Перкинс отошёл в сторону, убирая постепенно остывающее тавро обратно в огонь. Коннор без сил сидел на стуле, его руки спокойно повисли вдоль тела, показывая беззащитность и так замученного пирата. Теперь-то он не такой остроязычный. — А теперь, подпишем, пожалуй, приговор. — Какой приговор? — Андерсон не поверил своим ушам, резко развернувшись. Перкинс сидел за столом расслабленно, перебирал документы, рассматривая каждый по отдельности, что-то писал на них, а затем ставил печать, откладывая в сторону. Заметив чужой взгляд серо-голубых глаз, он всё же усмехнулся, снова откидываясь на спинку своего кресла: — Смертный.