Третий игрок

      Внутри кафе всё было обустроено в светлых тонах: мягкие кресла и диваны, деревянные квадратные и круглые столики, накрытые клетчатыми скатертями, кирпичный камин, в котором хоть и не горел огонь, но были дрова, шторы, закрывающие посетителей от любопытных глаз уличных прохожих. Лампы, похожие на дорогие вазы горшки с живыми цветами, канделябры, стоящее у стены пианино — всё переносило клиентов в дом богатых европейцев начала прошлого столетия.       — Ты точно не голодная?       — Да точно, точно, — улыбнулась Диана — внимание со стороны Рюдзаки, пусть и наигранное, было ей приятно.       После утреннего происшествия девушке кусок в горло не лез, даже молочный коктейль она заказала, чтобы удовлетворить потребность своего ручного синигами.       — Ну же, Акане, неужели так трудно сыграть такую простую мелодию без ошибок?       У пианино стояли две маленькие девочки, вероятнее всего, сёстры — очень уж они были похожи. Старшая девочка снова и снова играла простенькую мелодию, а вот младшая всё никак не могла повторить за ней.       Пока крошка в который раз пробовала сыграть мелодию, совершая ошибку за ошибкой, Диана невольно начала стучать пальцами по невидимым клавишам.       — Э? Что это ты делаешь? Совсем шарики за ролики заехали?       — Диана, что ты делаешь? — удивленно спросил Рюдзаки, глядя на девушку.       — Да так, ничего, — задорно улыбнулась девушка и подошла к пианино. — Ты слишком напряжена, у тебя из-за этого пальцы не на те клавиши попадают, — обратилась она к младшей девочке.       — Знаю, — покраснев, ответила малышка. На вид ей было не больше пяти. — Сузуми хочет научить меня играть, чтобы в музыкальной школе мне было легче…       — Так вы обе пианистки?       — Да, — с гордостью ответила старшая девочка. — Вот это горе луковое — моя младшая сестра. Всё никак не могу научить её играть «Маленькую звёздочку».       — Я просто ещё не все аккорды выучила, — оправдалась Акане.       — Можно, я попробую?       Диана села за инструмент и начала играть. Пальцы, с легкостью парящей бабочки, касались клавиш, девушка закрыла глаза, представляя перед собой страницы с нотами. Как же давно она не играла! Но память её не подвела — ни единой ошибки. Произведения было очень лёгким, его дети учат ещё в первом классе музыкальной школы.       Игра будоражила воспоминания о прошлом, которое казалось таким далёким. Закончив мелодию, девушка выдохнула и начала вторую. «Осенний вальс» Шопена. Эта композиция всегда была её любимой. Был сентябрь, осень уже начала вступать в свои права: солнце грело не так сильно, как прежде, листья начинали желтеть, оставшаяся после летней засухи зелёная трава была утоптана ножками сотни школьников и их родителей. У самого здания на ветвях растущих пред стадионом калин ютились сороки, которых то и дело сгоняли неугомонные мальчишки. А сама она, Диана, шла в новеньких лаковых туфельках, в белой блузке и черной юбке, бодро неся за плечами фиолетовый портфель с рисунками цветочков. И родители смотрели на неё с радостью и даже какой-то гордостью. Их лица, улыбки впервые за долгое время чётко всплыли в памяти девушки. На глаза начали набегать слёзы. Но вот композиция окончена. Девушка быстро вытирает глаза и поворачивается — оказывается, слушателей набрался чуть ли не весь зал.       — Это было чудесно! — залепетали в один голос девочки.       — Чудесно, — повторил Рюдзаки. — Мне даже самому захотелось сыграть что-нибудь.       — А ты тоже умеешь? — подняла на юношу глаза Акане.       — Да, играл раньше. Думал, что всё уже забыл, но ноты сами всплыли в памяти.       Диана уступила другу место за инструментом и Рюдзаки начал играть. Композицию девушка узнала с первых нот — «Весенний вальс» всё того же Шопена. В движениях юноши было что-то резкое, но в тоже время плавное. Диана никогда не любила весну, поэтому по возможности старалась избегать данное произведение хоть и любимого композитора. Но сейчас… Весна в её городе. Цветение абрикос — снежинки из лепестков падают на землю, укрывая её полностью. И там и тут выглядывают жёлтые головки одуванчиков, на деревьях появляются молодые листочки. Она с родителями, крёстным и его семьёй гуляет по парку. Остап и Олеся — дети дяди Арсения и тёти Марии — лазают по кустам распускающейся сирени, а Диана следит, что бы они не упали, не ушиблись, никуда не влезли — она же старшая! «Эх, что же мы с Сеней будем делать, когда ты вырастешь? Это сейчас ты следишь за нашими сорвиголовами, а вот станешь старше, влюбишься, будет уже не до них, — говорит тётя Мария и на отрицательные покачивания девочки головой отвечает: — Когда-нибудь это случиться. Думаю это будет весной. Весна — пора любви». А родители улыбаются и утвердительно кивают головами. И снова набегают слёзы.       Рюдзаки сыграл без единой ошибки.       — Вот это здорово! — обе девочки были просто в восторге.       — Хе-хе, гении, драчуны, ещё и пианисты. Что дальше? — Воланд сидел на крышке пианино и с мечтательным выражением морды смотрел на Диану.       — Не думала, что ты ещё и играть умеешь, — сказала девушка, когда они уже расплатились за еду и вышли из кафе.       — Мама в детстве учила. Честно, думал, что уже забыл — так давно это было. Моя мама прекрасно играла, а я всегда садился рядом и смотрел на какие клавиши она нажимает. Как-то раз решил попробовать — получилось. Она меня много чему научила. Но после её смерти я к инструменту даже не подходил. А ты посещала музыкальную школу?       — Угу, — кивнула головой девушка. — Родители ещё в семь лет туда отдали, у меня хорошо получалось, я даже на конкурсах побеждала. Учительница пророчила, что я стану пианисткой. Но мои родители на это ответили, что не считают занятие музыкой хорошим способом обеспечить своё будущее. После этого я решила бросить занятия. Они говорили, что совсем не против моего хобби, но решила, что они правы и нужно сосредоточиться на чём-то более серьёзном. Так в двенадцать лет я ушла из музыкальной школы, а через год у меня появилось новое увлечение — я решила стать детективом.       — Интересно. Диана, ты ведь всё делала, чтобы угодить своим родителям, я правильно понял? — девушка кивнула в ответ. — Но я не думаю, что они хотели, чтобы их единственная дочь пошла по такому опасному пути. Расследование — это ведь не только сбор улик и поиск преступника, прежде всего это огромный риск для психики, здоровья и даже жизни. Так почему же ты… Как ты пришла к этому?       — Ты будешь смеяться.       На землю уже спустились сумерки. Они шли через парк, ветер колыхал зелёные ветви деревьев, временами им встречались одинокие прохожие, влюблённые парочки, группы молодых друзей или семьи с детьми. Было спокойно, и казалось, что только их разговор нарушал царящую вокруг тишину.       — Обещаю, не буду.       — Сначала я просто читала всё, что под руку попадётся. Но потом выделила для себя детективный жанр. Мне так хотелось быть похожим на кого-то из главных героев книг! У меня были тяжёлые отношения со сверстниками, и, несмотря на то, что родителя стремились окружить меня любовью и заботой… мне было одиноко, — девушка, держа руки в привычно манере, ещё сильнее сжала ладонь.       — Ты что же это, Диана, решила душу излить? Я имею ввиду: ты говоришь правду? — синигами носился вокруг молодых людей, то и дело подлетая, чтобы вслушаться в интересующую его часть разговора.       «Вряд ли эту правду он сможет использовать против меня. Не так уж и легко я поддаюсь влиянию, вернее, совсем не поддаюсь. Но в последнее время вокруг столько лжи… Я предала то, за что раньше так отчаянно боролась. Наверное, даже стала ненавидеть себя. А моя и его игра в кафе разбудили самые светлые воспоминания из прошлого. Мне хочется с кем-то поговорить. Сакуре своих проблем хватает, а вот Рюдзаки… Ну и пусть он врёт, мне надо облегчить душу — она требует правды».       — Но книжные герои, они тоже были одиноки, но всю свою энергию, все силы они направляли в русло справедливости. Преступник должен быть пойман и наказан любой ценой! Их принципиальность, их непоколебимость, их гениальность вызывали у меня чистое восхищение. Но я понимала, что в жизни такой человек существовать не может. Но однажды я смотрела телевизор с родителями, было обсуждение одного международного преступления. И узнала об Л.       — Об Л? — лицо Рюдзаки выражало искреннее удивление.       — Да. Я изучила всю доступную о нём информацию, и поняла, что он — тот самый человек, который является олицетворением гениальности и справедливости. Тогда чётко решила, что стану детективом. Даже надеялась, что смогу однажды работать вместе с ним… Эй, ты чего улыбаешься?! Мне тринадцать лет было, мозгов, как у ракушки! А потом я выросла, и поняла, что нести справедливость в мир не так уж и легко, и это точно не под силу одному человеку. Доведёшь до конца одно расследование, раскроешь одно преступление — и тебя ждут ещё десять! Но надежда на то, что я могу хоть что-то изменить, сделать этот мир хоть чуточку лучше, до сих пор тлеет в моей душе.       — Диана, могу ли я задать тебе ещё один вопрос?       — Но ты уже его задал, — беззаботно улыбнулась девушка. Выговориться-то надо было, но душа душой, а образ образом.       — Скажи честно, — Рюдзаки остановился. — Если бы у тебя была сила, способная без суда и следствия карать преступников, такая, которой обладает Кира, ты бы ею воспользовалась?       Лицо юноши ещё никогда не казалось Диане таким серьёзным. В двух вещах она больше ни капли не сомневалась: Рюдзаки состоит в группе расследования; её подозревают по делу Alice.       Но тут произошло худшее, что вообще могло произойти: в спине и в висках отдало резкой болью, будто её кто-то сильно стукнул, ноги подкосились, и она рухнула на землю.       Сумка упала рядом, и из неё выспалось содержимое…       Рюдзаки пару секунд стоял в ступоре, но тут же опомнился, подхватил девушку на руки и донёс до ближайшей лавочки.       — Ты как?       — Всё нормально, это быстро проходит.       Юноша вернулся и стал собирать выпавшие вещи: ключи от квартиры, блокнот в синем переплёте и многочисленные пластинки и баночки с таблетками.       — Диана, а где Тетрадь? — спросил Воланд, который приземлился на спинку лавочки.       — В отдельном кармане под замком, — одними губами ответила девушка.       Рюдзаки вернулся с вещами и сел рядом.       — Спасибо, — как ни в чём ни бывало улыбнулась Диана и начала укладывать всё в черную каркасную сумку.       — Постой, все эти таблетки…       — Тебе рецепт показать?       — Нет, я не это имел ввиду… Диана, что с тобой? — их взгляды встретились. В глазах юноши читалось явное, не наигранное беспокойство.       — Ты же умный, попробуй сам догадаться. Кажется, я уже могу идти. Ай! — она попыталась встать, но ноги не послушались, и ей пришлось вновь сесть на лавочку.       — Я же обещал довести тебя домой, — Рюдзаки присел перед ней. — Давай, залазь.       Диана обхватила руками шею друга, руками он подхватил её под колени. Так она однажды несла в детстве Остапа, когда неугомонный мальчишка всё-таки грохнулся с дерева и повредил ногу. Тогда же Диана зареклась, что её никто никогда не будет носить на руках — ей казалось это признаком слабости. Ну, а теперь что? Вот ведь ирония!       — Рюдзаки, можно спросить?       — Да, конечно, — как-то тихо ответил тот.       — Я думаю, ты в своей жизни встречал многих людей, и тебе предстоит познакомиться ещё с большим их количеством. У тебя хорошая память, ты, наверняка, всех их, запоминаешь.       — Да, но я не понимаю к чему …       — Знаешь, я тоже хорошо запоминаю людей. Но дело в том, что я о них не вспоминаю без надобности. Но были и есть те, о ком я невольно думаю, даже если они далеко, даже если я их больше никогда не увижу, даже если их больше нет… Я всё равно вспоминаю о них. Рюдзаки, скажи честно, ты будешь меня помнить? Ты будешь вспоминать обо мне?       — Да, Диана, буду.       — С-спасибо, Рюдзаки, — шёпотом сказала она.       — Хе-хе, как складно у вас всё получается, — Воланд наматывал круги между деревьев. — Э? Ты что это, плачешь?!       Диана закусила нижнюю губу, но это не помогло. Слёзы ручьём текли по щекам, девушка сильнее прижалась к другу и плакала, уткнувшись лицом ему в плечо. Всё это время Рюдзаки молчал.       Немножко успокоившись, Диана обнаружила, что они уже давно покинули пределы парка и добрались до её района.       — Я уже могу идти сама.       — Ничего, ты лёгкая.       Ночь уже окончательно утвердилась в своих правах. Луна сияла на небосводе, и звёзды, которые распустили свои соцветия, сияли так ярко, как никогда раньше. Что происходит? Почему небо кажется таким необычным? Может это от того, что у неё всё ещё немного кружится голова, а может …       — Мы пришли. По лестнице я сумею подняться самостоятельно. Спасибо тебе, Рюдзаки.       — Да не за что. Ты из-за меня так много сегодня ходила, видимо, поэтому…       — Нет, это уже не в первый раз.       — Что же, Диана, тогда пока.       Юноша подошёл к перилам лестницы и зачем-то начал по ним стучать. В череде короткихи длинных звуков девушка разобрала послание.       — –∙; — – –; — – –; — ∙∙;       — ∙; ∙∙∙; — –∙; ∙∙∙∙; –.       «Goodnight».       «Попалась всё-таки. Он прямо говорит, что я подозреваемая номер один».       Диана посмотрела на Рюдзаки — он улыбался. Но не так, как это делает тот, кто поймал тебя с поличным и находиться в предвкушении твоего наказания. Совсем не так.       Девушка подошла к перилам.       –∙ — –; — – –; ∙∙ — ;       –; — – — ; — — – .       «You too».       Не произнося ни слова, она поднялась по лестнице и зашла в квартиру.       — Так всё красиво было, ну надо же было ему испортить ваше прощание! — возмущался синигами. — Да и ты тоже тормоз планетарного масштаба: «спасибо» — и всё? Ну хоть бы поцеловала кавалера на прощание, ну хоть бы в щёчку…       — Воланд, ты же Бог Смерти, а не Любви, чего ты хнычешь как маленький?       — Мне нравится смотреть на людские взаимоотношения. А романтические отношения двух гениев, ты хоть представляешь, какое бы удовольствие я получил, созерцая это?       — Прости, что разочаровала, мой ручной синигами.       — Ладно, проехали. Кажется, ты теперь точно под подозрением. Что делать будешь?       — Ничего нового. Им по-прежнему нечего мне предъявить. То, что я знаю азбуку Морзе, не значит абсолютно ничего в плане улик. Ничего не меняется.       Разве что теперь играть предстоит в открытую.