Затмение

Возвращаться в аудиторию смысла больше не было. В пустом коридоре раздавались тихие шаги, прерываемые тяжелым дыханием: Итачи брел в сторону центральной лестницы прочь от кабинета заведующего, прочь от человека, что скрывался за тяжелой ненавистной дверью. Боль тягучими волнами разливалась по всему телу, топя в своих черных водах чувство реальности. Перед глазами темнело, и лишь ярко-алые вспышки отрезвляли парня, заставляя идти дальше, не проваливаясь в небытие. Шаг за шагом. Учиха сглотнул солоновато-горькую слюну. Источником специфичного привкуса была кровь, сочащаяся из разбитой губы. В висках что-то или кто-то отбивал барабанную дробь, перекрывая все внешние звуки. Юноше казалось, что абсолютно все было направлено против него, словно всё со всем объединилось лишь с одной целью: дестабилизировать его физически и морально. Учиха плотнее запахнул рубашку, прижимая ткань к коже левой рукой, одновременно сжимая правый бок, — на ребрах в скором времени должен расцвести чернильный цветок гематомы. Итачи хотелось оказаться вдали от окружающей обстановки, запереться в ду́ше и смыть с себя всю грязь: кровь и сохраняющееся ощущение прикосновений Обито. Даже воспоминания о поездке в Тарико больше не ассоциировались с грязью, что заставляет мечтать о том, чтобы содрать с себя кожу. Студенты давно разошлись по общежитиям или по факультативным занятиям, а потому у парня был шанс проскочить в свою комнату без лишних любопытных взглядов. Без недоуменных выражений лиц малознакомых людей, без интереса в его сторону. Юноша был на пределе, и хватило бы мелкой искры, чтобы подорвать его внутреннюю плотину, сдерживающую кипящую злость. Учиха поднес тыльную сторону руки к носу, вытирая влажную дорожку крови. Вероятно, он лишь размазал алую жидкость по коже, придавая себе более ужасающий вид. — Дерьмо. В груди вновь подал признаки жизни зверь, готовящийся своим горячим дыханием опалять внутренности и выжигать остатки жизни подростка. Итачи, дойдя до конца коридора на дрожащих ногах, прислонился спиной к прохладной стене и склонился в приступе кашля. Он терпел до последнего, но зверь победил. Похоже, было напрасно надеяться на две победы подряд. Кашель, и вслед за ним новая порция привкуса железа во рту, а после… на гладкий пол упали капли свежей крови. Несколько из них испачкали мыс ботинка студента, впитываясь в ткань и придавая ей бордовый оттенок. Итачи закрыл слезящиеся глаза и глубоко вдохнул в попытке успокоить собственное тело. Мириады мыслей носились в голове, и лишь единственная чаще всего всплывала на передний план: «Нужно идти, взять себя в руки и скрыться». Дорога до комнаты заняла времени чуть меньше вечности, по крайней мере, так показалось Учихе, что прихрамывая и сжимая собственный бок, шагал по проторенному пути, прикрыв глаза. Он двигался на автомате, размышляя на отвлеченные темы. Стоило ему «вернуться» к происходящему, как новый приступ кашля грозился прорвать плотину и вырваться наружу очередной порцией обжигающей боли и кровохарканья. Вечер быстро опускался над студгородком, окрашивая небо в розовато-оранжевые оттенки; низкие облака быстро плыли по небосклону, сменяя друг друга и пряча потускневший круг солнца, стремившегося скрыться за крышами построек. Ветер заползал под легкую ткань растерзанной рубашки, посылая толпы мурашек по разгоряченному после драки телу. Невидимые пальцы стихии перебирали спутанные волосы парня, старались сорвать с плеч испорченную одежду. Итачи опускал голову всякий раз, когда навстречу шли случайные прохожие. Он отворачивался от них, чтобы любопытные взгляды не увидели красных пятен на белой ткани и на его лице и руках. Интерес к его персоне всегда был выше общественно принятой нормы, а в этом году он возрос еще больше, и потому если бы кто-то увидел его в таком состоянии… даже юный гений не мог предположить, как быстро бы распространились и громко зазвучали новые сплетни о нем. Учиха быстро прошел мимо поста охраны в своем корпусе, воспользовавшись заминкой вахтера, разбирающегося с первокурсником, что никак не мог найти свое удостоверение. Со второй попытки попав в замочную скважину ключом, студент зашел в небольшую прихожую, прислоняясь спиной к закрывшейся двери. — Итачи, что с тобой? — послышался знакомый голос, а после его обладатель в считанные мгновения оказался рядом с вошедшим. — Кто это тебя так? Жив? — Не кричи так, блондинка, — хрипло отозвался Учиха, запрокидывая голову назад и расправляя плечи. Ему казалось, что кто-то сковал их стальными цепями, стягивающими все сильнее и сильнее. — Жив, куда денусь. — Давай в ванную, это безобразие необходимо с тебя стянуть, — Дейдара повел соседа в светлую комнатку, придерживая того за плечо. — Вот так, только не двигайся. Старшекурсник снял с Итачи разорванную некогда дорогую рубашку и усадил его на низкую табуретку. Намочив полотенце теплой водой, парень принялся стирать с бледной кожи алые разводы. Учиха жмурился, когда блондин с силой нажимал на ушибленные места, на что сосед быстро извинялся, но продолжал теплой тканью проходиться по груди и бокам. — Расскажешь? — поинтересовался блондин, подставляя полотенце под струю воды, та моментально окрасилась в розовый цвет, очищая ткань. — Еще один дверной косяк? — Хах, — усмехнулся Учиха и тут же скривился от новой порции боли в правом боку. — Особо нечего рассказывать. Мое виденье мира не совпало с виденьем О… — Итачи резко оборвал себя. Но было поздно. — О…? Ты, часом, не про нового препода? — голубой глаз смотрел цепко и серьезно. — Учиха Обито? Юноша поднял голову и уставился на соседа черно-алыми глазами, гипнотизирующими, забирающимися в самую душу, раскрывающими все секреты. Лицом к лицу, секунды вечности, и парень заговорил: — Да, мы с ним только что сцепились. Но перед тобой сидит победитель. — Победитель по жизни, ага, — кивнул блондин и наклонился к соседу с полотенцем, аккуратно прикасаясь его кончиком к разбитой губе. Учиха молча принимал заботу от друга, не сводя с его сосредоточенного выражения глаз. Прикосновения влажной ткани к ранам отзывались в теле легким чувством жжения, на которые брюнет старался не обращать внимания. Понимание того факта, что Дейдара догадался о произошедшем, не пугало и не разочаровало Учиху. Наоборот, стало немного легче, как тогда, в день его первого чистосердечного признания. — Надеюсь, что это останется в этой комнате, — тихо, но убедительно произнес Итачи, когда Дейдара отстранился от него с видом выполненного долга. — Можешь не волноваться, я ведь с того дня никому ничего не рассказал, так что молчу дальше, — быстро ответил парень, убирая последствия «первой помощи». — Так что произошло между вами? — Он решил, что я могу удовлетворить его любопытство в одном деле, — уверенно, без заминки произнес Итачи, собирая растрепанные волосы в низкий хвост. — Даже так. Глупо спрашивать, но на этот раз ты обратишься в полицию или хотя бы в ректорат? — Я сам разберусь, — Итачи не сводил взгляда с высокой фигуры соседа. — Спасибо за беспокойство, Дейдара, но я справлюсь. — Ладно, — сдался, наконец, старшекурсник, осознавая бессмысленность дальнейшего спора. Учиха давно принял решение и теперь сам несет взваленное на себя бремя. Дейдара облокотился спиной о раковину, сложил руки на груди и посмотрел на сидящего брюнета. Бледная кожа, сине-алые отметины на лице, руках и корпусе, свежие ссадины, рваное дыхание и лишь волевой взгляд неповторимых глаз, в которых читалась стойкость, решимость и зреющая злоба. Злоба как нечто новое, нечто густое, непроглядное и всеразрушающее. Страшное зрелище. Сосед поспешил прервать зрительный контакт и отвернулся спиной к Учихе и лишь, подойдя к двери, он спросил: — Тебе что-нибудь принести? — Можешь забрать мои вещи из аудитории? Я не хочу возвращаться сегодня за ними. — Конечно, сейчас схожу. Что-то еще? — Нет, спасибо. И не говори никому, почему я не вернулся. — Само собой, я скоро, — Дейдара накинул на себя кофту, захватил ключи с мобильником и вышел из комнаты, оставляя после себя хлопок закрывшейся двери и сидящего в ванной Итачи. Выждав несколько минут и убедившись, что сосед не вернется в ближайшие десять минут, Итачи, приподнялся и шипя от боли, выудил из кармана штанов мобильник. Тот самый, который с недавних пор всегда был при нем. Небольшой, гладкий, помещающийся в ладони смартфон давал возможность связаться лишь с одним человеком. Шагая по улице после потасовки с Обито, студент раздумывал, стоит ли говорить Мадаре о произошедшем? Гордость не позволяла набрать знакомый номер и выложить все как есть — разве он не сильный мужчина, чтобы не справиться в одиночку? Он представил, как заведующий молча все выслушает, а после разразится раскатистым смехом: «И ради этого ты позвонил? Это что за детский сад, Итачи? Я тебе в няньки не нанимался, чтобы разводить дерущихся мальчиков по углам». Но сейчас, стоя в одиночестве в ванной и держа в руке подаренный телефон, эти сомнения испарились, оставив после себя уверенность, что это нужно сделать. Необходимо сейчас набрать и услышать знакомый голос. Пускай старший Учиха поиздевается, выматерится и сбросит, наконец, трубку. Но Итачи услышит его голос. Впитает в себя чужую жизненную энергию, которую потратил на бесполезную драку. Минута ожидания, щелчок и знакомый голос: — Что такое? — А с ним вы разговариваете, значит. — Мисс ревность на проводе? — послышался смешок, — я весь внимание, Итачи. — Где вас черти носят? Парень вновь почувствовал, что не хочет слышать обещаний со стороны мужчины или банальных отмазок. Хотя больше всего он не хотел услышать правды, которая могла ударить по самолюбию куда больнее кулака. — Я же говорил, что отъехал по семейным делам, — человек на той стороне провода начинал злиться. — Что произошло? — Мадара-сан, я настойчиво прошу вас прекратить втягивать третье лицо в наши отношения. Не знаю, что у вас там с Обито, но после его сегодняшней выходки… я терпеть более не намерен, — студент все это время смотрел на свое отражение в зеркале, удерживая себя при помощи упирающейся о край местами треснутой раковины руки, пока в трубке слышалось размеренное дыхание. — О чем ты? — зарождающаяся злость сменилась тоном непонимания. — Не стройте из себя дурака, Мадара-сан. Это же вы подговорили его устроить всю эту сцену сегодня, еще, небось, ставку сделали кто кого, — Учиха сжимал пальцами белую керамику, не отводя взгляда с собственного двойника. — Итачи, объясни по-человечески, что произошло? — потребовал мужчина, а после в трубке послышался шорох. — Давай, выкладывай. — Странно, что он не позвонил вам еще, — прошипел парень. — В драке победил я, так что не знаю, выиграли вы или проиграли… — Какой драке? С тобой все в порядке? — перебил его Учиха. В голосе, к собственному удивлению, Итачи услышал беспокойство и искреннее непонимание услышанного. — Обито решил, что единственный способ понять, чем я вам угодил, — трахнуть меня. Отсюда и произошла драка со всеми вытекающими последствиями, — Итачи говорил четко, выплевывая каждое слово, чеканя каждый слог. Та злоба, что тлела в подростке, распространилась вместе с болью по всему телу, заполнив собой каждую клетку. В эту минуту она стала его неотъемлемой частью, затуманивая сознание. Итачи давно не помнил себя в таком состоянии, когда его нутро требовало разрушений. Физического или морального — не имело значения. И сейчас он направил это желание на Мадару, что с легкостью оставил его после всего, что между ними произошло. Око за око. Зуб за зуб. Если этот монстр мог манипулировать им и упиваться своим влиянием, то почему Итачи не мог поступить аналогично? Почему он должен постоянно прогибаться под ним? И сейчас, перевернув вечернюю ситуацию против демона, студент сделал «шах». — Ты сейчас не шутишь, парень? — голос звучал глухо, как рокот грозы, разливающийся где-то вдалеке. — С таким не шутят, — Итачи сжал сильнее край раковины, следя за тем, как из ноздри потекла кровь, тонкой линией доходя до верхней губы. — Обито, действительно, так и сказал? Он ударил тебя? — голос мужчины становился громче и грубее. — Да, — легко бросил Итачи, будто не он только что подвел черту в этом разговоре. — Некоторые его удары даже были лучше ваших. Парень кинул красную тряпку для быка — без нее было бы скучно. — Итачи, с тобой все нормально? Ответь без увиливаний, — голос, не требовавший промедлений и какой-либо лжи. — Хер его знает, все никак кровь остановить не могу, — честно ответил студент, вытирая лицо. На блестящем дне раковины появились розовые капли, стремящиеся исчезнуть в водостоке. — Кто-то еще знает о случившемся? — Нет, — быстро произнес подросток, жмурясь в новом приступе боли. Говорить про Дейдару он не собирался ни при каких обстоятельствах. Повисла тишина, прерываемая лишь едва слышным гудением электрических ламп и голосами соседей за стенкой. Юноша переместил телефон на другую сторону, продолжая следить за своим двойником в отражении. Театр абсурда. — Жди меня. Щелчок, а после него тишина в ванной стала абсолютной. Комната превратилась в вакуум, вытесняя из себя все, в том числе, собеседника по ту сторону мобильной связи. — И вам до свидания. Рука с зажатым телефоном повисла вдоль корпуса парня, и экран мобильника окрасился в чернильный цвет.

***

На следующее утро после инцидента Итачи позвонил декану факультета, благо, что родители до начало учебного года поставили в известность руководство Университета на счет состояния здоровья старшего сына. Теперь же, пожелав скорейшего выздоровления, декан совместно с методистом отпустили его на вынужденный больничный. После студент не появлялся на занятиях всю последующую неделю, ожидая, когда гематомы и ссадины на видимых частях тела станут бледными, что позволило избежать лишних вопросов. Уют каждого вечера «заточения» в небольшой комнате общежития нарушал Хошигаки, который как по часам наведывался к своему товарищу. Спортсмен при каждой встрече принимался осматривать бледную кожу парня, изуродованную разводами сине-зеленых пятен. С самого начала Итачи понял, что лучше поддаться этому минутному напору заботы со стороны Кисаме, нежели после долго спорить и отбиваться от парня, который порой был невыносимо настойчив в своих желаниях. — Как вы? — дежурный вопрос, требующий подробного ответа. Он бы наверняка не удовлетворился бы трехтомным сочинением «Учиха Итачи. Здоровье от «А» до «Я», если бы брюнет смог его предоставить. — Уже лучше, спасибо, — отозвался Учиха, заплетая влажные после душа волосы в низкий хвост. — Что нового? — В целом, все то же самое, — распаковывая пакет с продуктами, произнес пловец, — про вас уже не так часто спрашивают. Сегодня вновь сокращенный день был… Обито, со слов Хошигаки, тоже исчез из поля зрения студентов неделю назад. Одновременно с Итачи, засеревшимся у себя в комнате. Кисаме в самом начале пытался узнать подробности произошедшего, ведь, несмотря на обывательское мнение, что спортсмены тупоголовы, Хошигаки оказался прекрасным исключением из этого правила. Но вопреки всем уловкам со стороны друга, Учиха так и не признался ему в произошедшем, лишь всякий раз нейтральными фразами сводил тему на нет. Итачи сидел на кровати в позе лотоса, провожая ленивым взглядом каждое движение студента, что привычно перемещался по небольшой комнате, раскладывая покупки. Дейдара уже несколько дней находился на «подселении» у Сасори, изредка появляясь на горизонте, а потому в этот вечер одногруппники вновь находились наедине. Но этот вечер был другим. С приходом Хошигаки Итачи почувствовал, как привычная домашняя аура сменилась на нечто колючее и дрожащее. Что-то явно тяготило спортсмена, и эту догадку подтверждал тот факт, что при любом случае тот отводил взгляд в сторону, словно боясь выдать страшный секрет. — Давай начистоту, Кисаме, что произошло? — сощурив глаза, нарушил тишину Учиха. Адресат замер, а рука лишь сильнее сжала полупустую банку из-под газировки. Напряжение повисло в комнате, оно обволакивало густым, вязким слоем, топя в себе как болото. В литературе это мгновение обязательно описали так: «Искрящийся от напряжения воздух». — Вы как всегда проницательны, Итачи-сан, — прочистив горло, отозвался спортсмен, вытирая залитую сладким напитком ладонь: нажим на небольшую банку оказался чрезмерным, и та изрядно спрессовалась под его пальцами. Несмотря на грозный вид, Учиха распознал его ранимую душу, упакованную в крепкие мышцы и острый на высказывания язык. Учиха молчал, продолжая следить за гостем. А тот тянул время, собираясь с мыслями, борясь с внутренними противоречиями, пожирающими его изнутри. Итачи по воле судьбы стал случайным свидетелем этой борьбы, явно неравной. Но предпринимать какие-либо действия он не спешил. Спустя минуты тишины, Хошигаки с силой захлопнул створку шкафчика, куда убрал последние покупки, и быстрым шагом направился к выходу. Итачи услышал возню в коридоре, а после спортсмен вернулся, держа в одной руке расстегнутую спортивную сумку, а во второй сжимая что-то небольшое. Студент шумно дышал, на его лбу выступила испарина, словно тот только что завершил марафон. Протянув вперед зажатую в кулак руку, он посмотрел в лицо сидящего на кровати брюнета. — Возьмите… это вам. А после взгляд Итачи приковала к себе повисшая на указательном пальце друга связка ключей. Даже не сами ключи привлекли его внимание и тянули к себе магнитом, а небольшой брелок. Черный прямоугольник со знакомым бело-красным знаком — символом клана Учиха. — Думаю, вы знаете, что с этим делать, — тихим, надломленным голосом проговорил Кисаме, когда Итачи взял принесенную им вещь. А после быстрым движением обхватил его лицо широкими ладонями и склонился так, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Брюнет не успел что-либо предпринять, как спортсмен прикоснулся своим лбом к его. Парень сжимал его крепко, но при этом Итачи в каждом движении чувствовал сквозящую заботу. Кисаме держал его уверенно и крепко, но ровно настолько, чтобы не навредить, словно брюнет был чем-то ценным и хрупким. Учиха давно решил, что для партнера Кисаме такая черта пловца была бы на вес золота, ведь нормальному человеку было бы приятно, когда его ценят, охраняют и оберегают всеми силами. Но Итачи был другим, стечение обстоятельств — жизнь — сделали его таким. Он не хотел, чтобы его оберегали, как многовековую китайскую фарфоровую вазу, чтобы с него сдували пылинки. Ему жизненно необходимо было нечто иное. И в глубине души, он понимал что именно, и кто мог это дать. Мгновение, и до слуха Учихи долетели приглушенные слова: — До свидания, Итачи-сан. — Кисаме… Одногруппник отстранился, выпрямляясь во весь свой внушительный рост, закрывая собой свет единственной потолочной лампы. Храня на щеках тепло шероховатых ладоней, а внутри бушующий океан разномастных эмоций, Учиха пристально следил за каждым действием друга. Недосказанная фраза одиноко висела в воздухе. Металл разномастных ключей уже успел нагреться в сжатом кулаке, и их неровные кромки неприятно впивались в кожу Учихи. Темно-алые глаза смотрели в бледно-серые. И в один миг брюнету показалось, что он смотрит на мертвеца, ведь взгляд его друга больше не выражал ничего. Абсолютно ничего. А после Хошигаки подхватил сумку, брошенную на стул куртку и исчез в дверном проеме, оставляя Итачи наедине с внутренними демонами. — Твою мать, Кисаме, только тебя не хватало потерять сейчас. Откуда у тебя эти ключи? И что ты знаешь? — тихо, себе под нос, проговорил парень, разглядывая красные борозды на ладони от ключей. — Сука, как же все надоело. Итачи с силой ударил кулаком по стене, выплескивая свой накопившийся негатив, свою злобу, свою усталость от незнания многих вещей. Конечно, он догадался, откуда и от кого у друга эта связка, но при каких обстоятельствах он получил ее — вопрос. И больше всего угнетало парня то, что при виде брелка его сердце начало стучать как сумасшедшее. Его будто хлыстом подстегивали набирать все новые и новые обороты. Учиха Мадара. Чертов Учиха Мадара, который способен опустить его на самое дно и в следующую секунду поднять выше облаков. Человек, который раз от раза скрывался за слоем все новых тайн. Человек, который умело подчинял окружение и людей, заставляя их плясать под собственную дудку. Так и сейчас, передал ключи и ждет ответной реакции. Даже осознавая это, Итачи не собирался откладывать свой визит по известному адресу. Упустить шанс поднять завесу над некоторыми тайнами хозяина квартиры не входило в его планы.