***
— Итачи, я тут подумал, — задумчивый голос вырвал парня из штудирования конспекта. — Через каких-то пару месяцев будет проходить ежегодная конференция. Воспоминания о событиях в Тарико болью отозвались в сердце и животе юноши. Тошнота давно не подступала от картин прошлого, в котором Итачи, задыхаясь собственными слезами, просил насильника остановиться. Однако такое забыть было невозможно, просто он научился с этим жить. Слишком много событий произошло с той весны, кардинально поменявших его жизнь. «Ее остаток», — поправлял себя Итачи каждый раз, когда его мыслительный процесс забредал в эту чащу. — И что хотите? — Было бы неплохо показать всем прошлогоднего победителя. — Мужчина завязал волосы в низкий хвост, однако некоторые пряди вместе с челкой выбились, продолжая лежать на плечах и обрамлять бледное лицо. — Нет, — безаппеляционное заявление человека, оторвавшегося от исписанных аккуратным почерком листов. — Не будь таким категоричным, парень, — голос Учихи становился тверже и резче, будто кто-то искусно добавлял в него железо. — Я ведь извинился за тот инцидент. Ало-карие глаза пристально посмотрели в темные, желая вытянуть из них душу, искреннее чувство вины и идею замысла. Мадара поднялся с кресла и в два шага оказался на диване возле сожителя. Крупная ладонь скользнула по голени вверх, очертила острую коленку и двинулась дальше. Мужчина уткнулся носом в висок Итачи, вдыхая аромат персиков с его волос — новый шампунь пришелся по душе им обоим. Пальцы чертили круги на внутренней стороне бедра, то приближаясь к колену, то возвращаясь к паху, от которого веяло немыслимым теплом, ощутимым даже через ткань штанов. Итачи отворачивался от губ, прекрасно зная, чем закончится разговор. По телу от рук Демона разливалось тепло, волнами разбивающееся о скалы сознания еще острого и упертого. — Мадара-сан, быстро у вас аргументы закончились, — усмехаясь проговорил Итачи, чувствуя как любовник прикусывает кожу шеи, щекочет длинными прядями волос и кладет ладонь на пах, несильно надавливая. — Паршивец, сразу бьешь не в бровь, а в глаз, — печально выдохнув, Мадара выпустил студента из объятий и отстранился ровно настолько, чтобы тепло тела не передавалось юноше. — Так к чему клоните? — Подумал, что смогу законно украсть тебя с учебы на несколько дней? — Знакомый прищур, растянутые тонкие губы и расползающееся от него ощущение силы и власти. Дикий хищник, что позволял жертве чувствовать себя охотником. Обман. — Вам недостаточно того, что я уже здесь? — Мне всегда тебя не хватает, Итачи, — мягко и низко произнес Мадара и откинулся на спинку. Он, не сводя глаз с парня, забрался рукой под край своей футболки и принялся налаживать пресс. Ткань задралась, обнажая гладкую кожу и скрытые под ней тугие мышцы. — Разве тебе не хотелось бы сменить обстановку? — Возможно. Действия Мадары не оставили Итачи в покое. Сначала его прикосновения, а теперь голодный взгляд, самодовольная усмешка и неспешные раздевания. Учиха уже задрал футболку до груди, рука надавливала, скользила по прессу, цеплял жесткие волосы под пупком, упиралась в край штанов, оттягивала их и вновь поднималась. Итачи ощутил прилившую к щекам и ушам кровь и был готов провалиться под землю за это. Он представил себе картину со стороны: взрослый мужик далеко недвусмысленно наглаживал себя перед парнем, который смотрел на него голодным взгляд, как собака на кость. Мадара умел вить из него веревки, даже когда сам Итачи не хотел. И сейчас справляясь с дрожью и концентрирующейся тяжестью внизу живота, парень подсел к мужчине ближе, принимаясь кончиками пальцев водить по рельефному животу. Плавно, медленно, как дуновение летнего ветерка теплого и спокойного. Мадара шумно втянул воздух, когда тонкие пальцы юноши пробрались под резинку штанов и сжали пульсирующую плоть. — Даже не думайте про вашу чертову конференцию, — зашептал Итачи, методично сжимая и поглаживая член любовника через ткань боксеров. — Найдете себе новую жертву, с ней и развлекайтесь. В глазах Мадары блеснул нездоровый огонь, который Итачи видел несколько раз за их знакомство. И всякий раз ничего хорошего не происходило после. Мужчина резко выпрямился, ухватил юношу за грудки и повалил на полужесткое сиденье дивана, прижимая его сверху собой. Сбившееся от неожиданного маневра дыхание рваными клочьями вырывалось из побелевших губ студента. Тени под глазами мужчины стали глубже, а рот исказил оскал. Звериный, злой и яростный. — Что за тон, мальчишка? — прорычал Мадара, сжимая руки парня до боли. Итачи поморщился, но упрямо терпел, сверля нависающего ало-карими глазами. — Успокойтесь, Учиха-сан, — попытался смягчить обстановку юноша и, вывернув руку, вцепился в жесткие длинные пряди волос мужчины. — Просто я больше не поеду на подобное мероприятие. Даже если бы вы не изнасиловали меня тогда, второй раз проходить через этот фарс я бы не стал. Всякий раз, когда Итачи напоминал о содеянном, внутри Мадары что-то переворачивалось. Невидимые кошки скребли по сердцу, рвали его плоть, заставляя обливаться кровавыми слезами. Легкие сжимались в два комка, неспособные вбирать и отдавать воздух. И все бы ничего, если бы Итачи не говорил эти слова с таким спокойным выражением лица. Глазами, смотрящими не на человека, а в его душу, самую суть, заставляя ее терзаться муками совести. Заведя этот разговор, мужчина знал, на что шел, но к своему разочарованию, оказался не готов. Не был в силах выдержать холодное спокойствие парня, которому причинил столько боли только потому, что сам этого хотел. Тогда Итачи был для него марионеткой, натуральной игрушкой, которую можно было пустить в расход. Что он и сделал в номере гостиницы в Тарико. Но сейчас все было иначе. Парень смог пробить стены и войти в его жизнь в новой роли. Он стал неотъемлемой частью его жизни, что Учиха предложил съехаться. И все равно, каждый день он восхищался юношей и его внутренней силой. А в минуты опасности он готов был отдать самого себя, лишь бы кровь остановилась, а хрипы переросли в тяжелое сбивчивое дыхание. Плевать какое, лишь бы Итачи вновь дышал. Метаморфоза Мадаре давалась тяжело, его кидало из стороны в сторону, а эмоциональный фон держался на нитях паутины. Он осознавал и неконтролируемые приступы ярости, и мгновения щемящей нежности. Все, что, так или иначе, было связано с Итачи, отзывалось в мужчине яркой вспышкой. Так и в этот момент, когда гнев в считанные секунды распалил его, и Учиха довольно грубо прижал юношу к дивану. Тот так спокойно ковырял ногтем его совесть и чувство вины, что захотелось удалить. Уничтожить эту мальчишескую самонадеянность, саму мысль, что тот в силах и праве указывать на чужие грехи. «Если бы я знал, к чему приведет эта история, тогда я бы не распустил руки и не причинил тебе подобной боли», — Мадара часто крутил эти слова в голове, и от этого ему не становилось легче. Он нависал над Итачи, сдавливал его руки, зная, что после останутся следы, тяжело дыша смотрел в эти странные, гипнотизирующие глаза. А тот в ответ, уняв дрожь, кромсал его душу. Итачи стал тем, кто взводил курок, и тем, кто опускал оружие в руке мужчины. Нежные пальцы в волосах, перебирающие пряди, и абсолютная неподвижность в остальном возымели эффект, и мужчина, длинно выдохнув и прикрыв глаза, произнес: — Прости. Должно быть, я и в правду сморозил херню, — он расслабил хватку и уткнулся лбом в грудь юноши. Учиха лег на парня всем телом, вдавливая того в диван сильнее прежнего. — Да, — задрав подбородок и обнимая со спины любовника, ответил Итачи. — Но вы угадали одно. Я, действительно, не был бы против сменить обстановку. С вами. — Договорились, — куда-то в грудь прошептал мужчина и вздрогнул, ощутив, как футболку потянули наверх. Он приподнялся, позволяя юноше стянуть с себя одежду. Итачи действовал быстро и уверенно, как любил Демон. За период их отношений, он неплохо изучил те или иные желания и потребности партнера в определенные минуты. И сейчас, когда ярость, охватившая его, притихла, но не нашла выхода, стоило помочь. В своих же интересах. Итачи поцеловал выступающие ключицы, заскользил ладонями по груди вниз, очертил пальцами пресс и остановился, вцепившись в резинку штанов. Мадара ухватил острый подбородок и припал к мягким губам любовника, сразу углубляя поцелуй. Они двигались в унисон, позволяя рукам раздевать, ласкать и прижимать. Дыхания сплелись, слюна и желание стали одним на двоих. Прохладный воздух неприятно мазнул по голой распаленной коже, когда Мадара стянул с парня последний элемент одежды. Итачи лежал спиной на диване, широко расставив ноги, полностью демонстрируя себя. Мужчина целовал его колени, поглаживал стройные бедра, пожирая глазами. Полыхающее желание в его взгляде выдавало с потрохами, и парень не был против, будучи уверенным, что собственные глаза отражают всю его подноготную. Юноша тянулся к Мадаре, питался им, отдавая себя и упиваясь чувством, что такой невероятный человек хочет быть с ним, хочет его всего, даже зная о всех дефектах. Что-то щемило в груди всякий раз, когда Мадара целовал его в висок и прижимал к груди крепко, без шанса вырваться из рук. А в моменты особой близости удовольствие прошибало до мозга костей, но все, о чем мог Итачи думать, это чувства и ощущения любовника. Ему давно стало плевать на себя, лишь бы растворяться в руках этого монстра, которого он на свой страх и риск приручал. Наспех растянув Итачи, Мадара, ухватив его за бедра, подтянул к себе, заставляя проехаться спиной по обивке. Легкое давление сменилось тягучим ощущением, граничащим с болью. Юноша прогнулся и выдохнул, расслабляясь, позволяя мужчине двигаться глубже, плотнее прижимаясь к его ягодицам. Мадара почти сразу сорвался на бешеный ритм, подрывая реальность и оглушая мир. Итачи до красных отметин сжимал тело любовника, царапал короткими ногтями плечи, ртом ловя горячий воздух. Внутри все ходило ходуном, дрожь била конечности, а под веками взрывались вспышки. Парень не сразу понял, почему горло неприятно саднит, пока хриплый голос не прошептал ему на ухо: — Потише, Итачи, иначе все соседи сбегутся. Он кричал. Стонал в голос от удовольствия от каждого выверенного движения любовника. Мадара впечатывал его в сиденье дивана, жался губами к виску и скуле, опалял дыханием ухо и шептал что-то невнятное. Итачи молил его не останавливаться, держать в объятиях изо всех сил, делать все, чтобы он чувствовал себя живым и желанным, и мужчине не требовалось слов. По дрожи юного тела, заплывшим удовольствием глазам, розовым щекам и соленым каплями пота он все понимал. И делал. Он давно принял решение делать так, как хотелось мелкому засранцу.***
Зима проявила себя, первым снегом припорошив дороги и тротуары. Людям пришлось утеплиться, выуживая из недр шкафов теплые куртки и шапки. Итачи медленно брел по улице вдоль магазинов, изо рта клубами вырывался пар, моментально рассеивающийся в промозглом воздухе. Ему никогда не нравился холод, который пробирал до костей, вымораживал пальцы на руках и ногах, отчего те казались деревянными. Итачи покрепче сжал ладони в кулаки в глубоких карманах куртки. Все равно было холодно. Но он продолжал идти медленно, словно наказывая себя за что-то. «Когда этот день и что ему подарить?» — больше недели его мучил один вопрос. Эта мысль красным пятном маячила сутки напролет, выводила из себя неимением ответа. Ко всему прочему, Мадара продолжал хранить неуместный секрет, всякий раз обещая ответить позже. Юноше оставалось тяжело выдыхать и закалять терпение, надеясь на порядочность мужчины.***
По слухам в Университете Итачи узнал, что у заведующего кафедрой биофизики день рождения в декабре. Девушки активно обсуждали это, сидя на галерке или потягивая сигареты на улице в паре метров от входа в корпус. Итачи со скучающим выражением лица слушал их кудахтанье, внутренне торжествуя, что ни одна из них не видела мужчину с другой стороны. Однако банальный факт незнания дня рождения своего сожителя и любовника, выбил юного гения из колеи. Упущение, которое выставляло Итачи не в лучшем свете. Не найдя точной даты и не удовлетворившись информацией «конец декабря», Итачи пошел в лобовую. Забравшись в нагретую читающим мужчиной кровать, он прильнул к его боку, обнимая за талию. Мадара несколько минут продолжал читать, словно не замечал студента, но не выдержав пристального взгляда, оторвался от занятия. — Что-то не так? — О дате моего дня рождения вам известно, чего не сказать о вашей, — уперевшись острым подбородком ему в грудь, констатировал Итачи. — Это неважно, — мужчина пожал плечами и раскрыл книгу, обращая свой взор на текст. — Это банально нечестно, — возразил Итачи и перехватил книгу, вынимая ее из руки любовника. — Ответьте, и я отстану. — Зимой. — Конкретнее, — с нажимом потребовал юноша, не позволяя Учихе забрать томик. — В декабре, — Мадара усмехнулся, явно издеваясь над парнем, ведь он прекрасно знал, что все это тот давно услышал от других студентов. — Черт бы вас побрал! — зашипел Итачи, теряя терпение. — Скажите уже нормально. — В. — Мадара перехватил парня и одним рынком подмял под себя. — Конце. — Поцелуй в шею и тепло широкой ладони на бедре. Мужчина легко мазнул губами по шее вверх, добрался до уха и прошептал: — Декабря. Итачи искренне взвыл, ощутимо пихая любовника в плечи, отстраняя от себя. Заелозив на простыне, сбивая ее, юноша наконец вылез из-под мужчины. Демон был невыносим, особенно сейчас, заливисто смеясь и поправляя взъерошенные волосы. Мадара поднял упавшую с кровати книгу. «Нет бы спокойно ответить на вопрос, и тогда тема была бы закрыта, но нет… — последнее слово Итачи со вкусом растянул. — Гад невыносимый, заносчивый сукин сын!» Гневился в сердцах Итачи, сидя на своей половине кровати и прожигая дыру в мужчине, который выглядел довольным до одурения. — Ты узнаешь, парень, но позже, — все с той же улыбкой на лице проговорил Мадара и потрепал студента за волосы. — Порой я вас ненавижу. — Я тоже люблю тебя, Итачи, ложись уже. Завтра у тебя контрольная с баллами. — В курсе, — пробубнил Учиха, только через пару секунд осознавая услышанные слова. «Впервые сказал», — громом пораженный Итачи смотрел на мужчину, а тот вновь спокойно лежал на подушках и читал чертову книгу. Настолько спокойно, будто только что не признался ему. Юноша мотнул головой и, подтягивая одеяло к лицу, улегся. Он смотрел на острые черты лица Учихи, его сильные предплечья, понимая, что, вероятно, никогда не сможет понять его до конца. Каждый раз для него мужчина будет новой книгой. — Спокойной ночи, — смущение окрасило щеки парня в пунцовый, и только благодаря одеялу, он скрывал лицо от обозрения. — Спокойной, — мужчина бегло глянул на него и усмехнулся уголком губ. — Первым делом реши завтра третью и восьмую задачи. Остальные легкие, а с этими нужно будет повозиться. Мадара редко помогал ему подсказками на своем предмете, а о привилегиях можно было только мечтать. Никакие уговоры не заставили бы монстра с кафедры сжалиться, но Итачи считал это ниже своей гордости. Полюса должны были поменяться местами, чтобы он унизился, став просить Учиху дать ему поблажки лишь за то, что в свободное от учебы время раздвигает перед ним ноги. — Я запомню ваше обещание. На самом деле он имел в виду: «Это взаимно, Мадара».