***
Спустя час представители Государственного Университета сидели в номере. На узком, но при этом длинном столе стояли два блюда. На каждой белой тарелке лежали золотистые кусочки говядины Кобэ, гарниром к которой шли жареные овощи. Приятный аромат моментально заполнил комнату, дразня голодного студента. В пиале, стоявшей рядом с двумя стопками, было налито теплое сакэ. Интимный полумрак господствовал в гостиничном номере. Тяжелые, плотные шторы не пропускали свет с улицы, отгораживая внутреннее убранство комнаты от окружающего мира. — Прошу к столу, — Мадара жестом предложил Итачи присоединиться к вечерней трапезе. — Спасибо. Приятного аппетита, — юноша поблагодарил своего преподавателя, продолжая отводить взгляд в сторону, что забавляло мужчину. Весь ужин они вели беседу на отвлеченные темы. Сакэ обжигало рот, глотку, желудок, юному гению казалось, что слизистая оболочка его внутренних органов сойдет пластом, как омертвевшая кожа, если он выпьет еще немного этой мутноватой жидкости. Но были все же у алкогольного напитка и свои плюсы — он очищал разум, раскрывал потенциал, открывал новые горизонты. Когда палочки были отложены в сторону, а последняя капля сакэ скатилась вниз по пологой, гладкой и блестящей стенке стопки, украшенной сложным орнаментом темно-синего цвета, Мадара прервал свой затянувшийся монолог о покупке машины. Оборвав предложение на полуслове, он наклонился вперед и прикоснулся к губам парня, сидящего напротив. Итачи широко распахнул глаза и уперся рукой в плечо мужчины, отстраняя его от себя. За долю секунды дыхание юноши сбилось, кровь утратила вязкость и с большей скоростью принялась циркулировать по молодому организму. — Смысл сопротивляться? Все уже решено, — произнес мужчина с серьезным лицом, его тихий голос эхом отдавался в голове студента, лихорадочно переводящего взгляд с тонких губ мужчины на его прищуренные глаза. «Прекрати, остановись, найди точку невозврата и не пересекай ее, — молил парень про себя. Говорить не было сил, нечто сжимало его горло, обвивая длинными ломаными пальцами. Кожу на шее покалывало, хрящи тихонько хрустели, а внутренности распирал стоявший ком, что не желал пропихиваться обратно в желудок». — Вы пьяны, Мадара-сан, — севшим не своим голосом тихо произнес Итачи. Кожа внутренней стороны ладоней неприятно саднила от ногтей, что впивались в нее, образуя ярко-красные лунки. — Ты тоже. Мужчина вновь склонился к лицу юноши, тот отвел взгляд, но с места не сдвинулся. Очередное прикосновение холодных рук, аромат одеколона и щекочущие пряди черных волос. Парень закрыл глаза, сильнее сжал руки в кулаки и приоткрыл губы. Их разделяли доли сантиметра, пара или тройка чертовых миллиметров до прикосновения, для новой волны доминирования и ответного ему подчинения. Сердце юноши замерло в предвкушении, дыхание остановилось, а мысли спутались в один большой ком. «Как же так получилось? Хотел бы я, вернуться в тот день, когда выбрал этот Университет для своего дальнейшего обучения». Еле слышный гул ламп из коридора, стук собственного сердца и больше ничего. Мадара посмотрел в глаза парня, а после отстранился, оставив после себя пустоту в пространстве. — Ладно, завтра еще один напряженный день. Тебе надо отдохнуть. — Поднимаясь со стула, произнес ничего не выражающим голосом преподаватель. — Но… — начал было парень, а потом сам же прервал свою фразу. Обида и гнев охватили его сознание, а потому он прошипел: — Спокойной ночи, тварь. Мужчина услышал окончание фразы, но ничего не предпринял, лишь ухмыльнулся и скрылся в ванной комнате. Итачи продолжал стоять посреди комнаты отеля, из ванной доносились звуки льющейся воды. Чувства переполняли юного гения, затмевали разум, его тело била мелкая дрожь, зубы сжимались с такой силой, что еще бы немного, и они начали бы крошиться. Никогда его так не выводили из себя, до этого момента не было человека, который мог разбить все стены, что возводил вокруг себя Учиха. Но с появлением Мадары все изменилось, полетело к чертям. Земля из-под ног ушла, весь мир переиначился, вместо привычной атмосферы появился вакуум, а вместо привычно слепящего глаза в полуденное время солнца, на небо взошла полная луна, налитая алым цветом. Эта луна призывала, раскрепощала и обольщала. «Я привык быть центром всего, на меня ровнялись, к моему мнению прислушивались, от моего внимания все рассыпались в благодарностях. Меня это бесило, до сей поры бесит, но все же это намного лучше той перспективы, что сейчас разворачивается передо мной. Я знаю, что он манипулирует мной, и я его не обвиняю в этом. Я виню себя за то, что поддаюсь». Студент занес кулак над столом и изо всех сил ударил по нему, руку сразу же охватила тупая боль, медленно ползущая вверх, окутывая постепенно кисть, запястье, предплечье. — Ненавижу. Я ненавижу тебя. — Шипел он, глядя вперед. Зажмурив глаза и досчитав до десяти про себя, юноша произнес: — Нужно успокоиться, послезавтра я уже буду в студенческом городке, и его не увижу, как минимум полтора месяца, такова моя привилегия за эту поездку. Немного успокоив вырвавшиеся из-под контроля эмоции, Итачи быстро разделся и лег под одеяло. Сил думать о чем-либо не было, усталость обняла его своими теплыми руками, усыпляя, унося прочь. «Тяжело… Тяжело и невыносимо жарко. — Хаотичные мысли собирались в более-менее ясную конструкцию на границе сонного разума. Дышать было тяжело, тело не подчинялось воли и лежало на кровати, словно его начинили свинцом донельзя». Итачи с трудом приоткрыл один глаз, чтобы понять из-за чего он испытывает дискомфорт. Увидев картину перед собой, он понял, что причина его преждевременного пробуждения стал объект его вожделения. Мадара нависал над ним, упершись мускулистыми руками в жесткий матрац по обе стороны от его головы. Ткань простыни под его ладонями смялась, вычерчивая на поверхности узор, напоминающий рябь на поверхности воды после того, как в нее бросили камень. Преподаватель был обнажен по пояс, а потому Итачи мог в полной мере изучить выступающие из-под бледной кожи ключицы, надключичные ямки, манящие своей глубиной, напряженный торс мужчины. Длинные черные волосы свешивались под весом собственной тяжести вниз, некоторые пряди спутались и неряшливыми полосками ложились на плечи хозяина и грудь студента, облаченного в тонкое одеяло. Несмотря на жалкие тридцать сантиметров, разделяющие их тела, Итачи прекрасно ощущал жар, исходивший от Мадары. Ему казалось, что сейчас он лежит не в номере с кондиционером, а на раскаленном асфальте в зените где-нибудь в степи. Студент видел исходивший от тела мужчины пар, накаляющий воздух, от чего тот вибрировал и искажал реальность. — Прости, не хотел тебя будить, — прочистив горло, тихо произнес брюнет, нарушая тишину. — Слезьте с меня, будьте добры. — Хоть сейчас не включай серьезного человека, Итачи-кун, — с наигранной обидой ответил преподаватель, перемещая свой вес на одну руку, а второй прикасаясь к лицу подростка. Кровать скрипнула, парень, затаив дыхание, не отводил взгляда от чарующих глаз человека, овладевшего его некогда стабильным сознанием. Пальцы мужчины слегка надавливали на кожу, обводили черты лица, изучая, запоминая. Мадара слегка запрокинул голову назад, так, чтобы оголившаяся шея с напряженными проступающими сквозь кожу мышцами попала в свет уличного фонаря, что пробивался в номер отеля из-за щели между задернутыми шторами. «Он не человек, — подумал парень, и непроизвольно сглотнул и облизал пересохшие губы. — Разве люди могут быть настолько совершенными и потусторонними?» Учиха искривил губы в усмешке, завидев, как дернулся кадык парня, когда тот сглотнул накопившуюся во рту слюну. Блеклый свет фонаря выделял каждый выступ на его теле, делая его черты более острыми, чем они есть на самом деле. Круги под глазами стали темнее, скулы и нос четкими линиями выделялись на лице. Лиловые губы, изломанные в усмешке, стали практически черными, но это нисколько не уродовало мужчину, наоборот, придавало его виду мистический оттенок. Доля света запуталась в копне непослушных длинных волос преподавателя, окрашивая некоторые пряди в белесовато-голубоватый оттенок, подчеркивая контраст между светом и тенью. Решив, что с парня хватит, Мадара резко склонился еще ближе к лицу юноши, сжал его подбородок в своей руке, чуть приподнял вверх и прижался своими губами к его, вовлекая в поцелуй. Пройдясь языком по нижней губе парня, на которой с одной стороны была корка из засохшей крови, мужчина проник внутрь и сразу же вовлек язык юноши в столь интимное действие. Итачи прикрыл глаза, не в силах смотреть в пристальный взгляд холодных глаз, выдернул руки из-под тонкого одеяла и обнял преподавателя. Мадара ласкал скулу Итачи подушечкой большого пальца, одновременно пробегая языком по ровным рядам зубов. Студент сжимал плечи нависшего над ним так, что костяшки пальцев белели, а ногтевые пластины неприятно впивались в бледную кожу преподавателя. Воздух из легких неумолимо вырывался наружу, проходил через лабиринты бронхиального дерева, протискивался сквозь голосовые связки и в виде приглушенного стона разбивался о преграду сплетающихся, как две змеи, языков. Брюнет прикусил нижнюю губу парня, оттянул ее немного, после чего выпустил его из своего плена. Дыхание было сбито, кровь в попытке установить новый мировой рекорд текла по сосудам, преодолевая сопротивление гладкой поверхности артерий. От самообладания не было и намека. Внизу живота гений чувствовал разгорающееся тепло, подогреваемое близостью сводящего с ума и кидающего в бездну человека. Мадара смахнул с лица Учихи длинные пряди челки, очертил невесомыми прикосновениями контур его скулы, носа, подбородка и улыбнулся, приподнимая уголки губ. Он перекинул ногу через тело лежащего подростка и устроился подле него, удобно устроившись на боку. — Ты не сердись, я не смог устоять, — прошептал Мадара, вырисовывая невидимые линии на груди парня. — Я полежу здесь, ты же не против? — Оставайтесь, только давайте вы будете вести себя прилично или хотя бы попытаетесь не домогаться меня? — стараясь не смотреть на преподавателя, промолвил Итачи. — Условия ставишь, значит, — задумчиво ответил брюнет, прижимая к себе парня и целуя его в макушку. — Спокойной ночи. «Какая нахер тебе спокойная ночь, когда ты, сука, нагло домогаешься до меня? Я терпеливый человек, просто идеал внутренней гармонии. Но стоило только тебе появиться в поле моего зрения и все, все стены рухнули. Сейчас бы мне выгнать тебя из своей постели, — шипел внутренний голос Итачи, — а я что? Я как шарнирная марионетка, ведомая умелым кукловодом, иду по пути, что мне указывают, делаю то, что мне внушают. — Корил себя, представитель клана Учиха, прижимаясь ближе к горячему телу, обнимающего его и размеренно дышащего куда-то в район темени».***
— Мадара-сан, рад вас видеть, — к заведующему кафедрой биофизики подошел молодой человек с взъерошенными черными волосами. Он был облачен в строгий, но при этом очень стильный костюм темно-синего цвета. Единственное, что пугало и вызывало отвращение к его внешности — многочисленные шрамы, стягивающие кожу правой половины его лица. Небольшие рубцы по цвету практически не отличались от его природного цвета кожи, но сильно изменили рельеф и черты его молодого лица. Но, несмотря на это, незнакомец выглядел молодо и свежо, держался уверенно, будто это не на него смотрят окружающие и не его обсуждают за его же спиной. — Обито! Вот это действительно приятная встреча! — Мадара широко улыбнулся и обнял подошедшего к нему человека. Похлопав того по спине, он продолжил, — какими судьбами? — Я здесь в качестве репортера, собираю информацию для журнала, — брюнет улыбался искренне и открыто длинноволосому мужчине. — А вы? — Я со своим студентом приехал, он сегодня защищается, — Учиха оглянулся через плечо и, завидев нужного ему человека, подозвал, — Итачи-кун, подойди. Парень стоял в стороне от своего преподавателя, изредка поднимая взгляд на его высокую, немного сутулую фигуру, воспоминания о вчерашнем вечере и ночи были свежи и плетью били по сознанию. Мадара вел себя совершенно обычно, словно ничего и не произошло. Утром он проснулся, разбудил студента, больно ударив того локтем куда-то под ребра, а после, покинув кровать, принялся за приготовления к выходу. Из фраз, брошенных им в номере отеля, были сарказм, издевательство и унижение. Прекрасный букет из сплошных шипов, больно бьющих в самое сердце. — Вы звали меня, — скорее констатировал сей факт, нежели спрашивал Итачи у своего научного руководителя, что приобнял его за плечи, представляя своему знакомому. «Хорошему знакомому, — отметил про себя юноша». — Обито, знакомься, это мой нынешний студент — Итачи-кун, — Мадара говорил спокойно, однако его лицо исказила ухмылка. — Приятно познакомиться, — мужчина протянул в приветственном жесте руку представителю клана Учиха. Итачи пожал ее, отметив, что и все запястье нового знакомого было усеяно множеством мелких шрамов. — Итачи-кун, Обито был моим учеником и в свое время занял на этой конференции призовое место, — Мадара повернул голову и посмотрел своему подопечному в глаза. — Думаю, что у вас найдется несколько тем для разговора. Обито, тебе не сложно скрасить время ему, на время? Я отойду на несколько минут, — не дожидаясь ответа, мужчина покинул общество двух своих учеников, скрываясь за спинами людей, набившихся в холе. — Мадара всегда был таким, сколько себя помню, никогда не заботится о чувствах и мнении других людей. Он — прекрасный манипулятор. Кукловод от Бога, — провожая взглядом своего знакомого, проговорил Обито. С его лица не исчезала едва заметная улыбка. — Вы хорошо знаете его, — сухо заметил Итачи, внутренне сгорая от ненависти к человеку, стоявшему перед ним. Недавно он чувствовал точно такое же чувство в отношении к еще одному знакомому преподавателя — Хашираме Сенджу. Зверь внутри зашевелился, начал царапать своими когтями внутренности, опалять своим дыханием органы. — Достаточно, мы много общались. Ты не против моей компании? — вынужденный собеседник посмотрел в глаза юноши, взгляд был холодным и жестоким, точно таким же, как и у Мадары. — Нет. Куда нам отойти для разговора? — Прошу за мной.***
«Все оказалось не таким скучным, как я предполагал с самого начала. Сильные конкуренты и поистине серьезное жюри из высококвалифицированных специалистов своих областей. Организация заседания на высшем уровне, даже время не тянулось, а довольно быстро прошло. — Подводил итоги сам для себя Итачи, стоя в очереди на выход из зала заседания. — Нужно будет написать об этом Саске. Как он там, мой глупый младший брат? Со всей этой кутерьмой я мало писал ему, что уж говорить о поездках в родительский дом. — Парень тяжело вздохнул, почувствовав нахлынувшее чувство вины перед единственным человеком, которого он любил всем сердцем и душой. — Только доберусь до номера и сяду за письмо». Как только юноша произнес мысленно последнее слово, его схватили за плечи и дернули назад. Студент почувствовал, что уперся во что-то крепкое и теплое. Закрыв глаза и мотнув головой, он повернул голову назад и посмотрел на человека, бесцеремонно держащего его. Мадара, прищурив темные глаза, с расплывшейся ухмылкой на угловатом лице, возвышался над ним. — Мои намерения на счет тебя все еще в силе, победитель. Услышав низкий голос преподавателя, картины из недавнего прошлого тут же пронеслись перед глазами Учихи, а глаза расширились от удивления, перемешанного с нескрываемым испугом.