Услышь меня

Как завороженная, разглядываю Кили, он двигается сам, без помощи брата, только чуть кряхтит, когда спускается с лошади. Хочется подбежать и обнять обоих, как же я рада их видеть! Но зачем они здесь? Искали меня. Зачем? Чувства меняются с невероятной скоростью: радость, непонимание, меня накрывает волной воспоминаний, и из глубин уже почти целой души всплывает на поверхность мой запертый сундук. И ключ в руках гномов. Фили чуть кланяется Ланде. – Мы, матушка, племянники короля под горой Торина, сына Траина, если слыхали о таком. Я Фили, а это мой брат... – Кили. Улыбка темноволосого гнома ножом по сердцу режет. Зачем, зачем вы сюда приехали, зачем нашли меня?! Я ведь только наладила свою жизнь, привела мысли в порядок! – Как же, слыхали мы о вашем короле. А что же понадобилось вам в моем доме? Старушка подозрительно оглядывает обоих. Видок у них шкодливый, я бы тоже не доверяла. – А мы разыскиваем эту девушку по велению нашего дядюшки. Она его невеста. Ланда ахает, прижимая сморщенные ладони ко рту, а я снова роняю чертову кружку. Чего? Какая невеста? Знать не знаю никаких королей. Я предательница и бесполезная девчонка. – Дочка, они правду, что ль, говорят-то? Перевожу взгляд со старушки на гномов. Разглядываю ногу Кили, под штаниной и не отличить от настоящей. Воспоминания утягивают в страшный водоворот, и мне становится душно. Здесь и вправду очень душно. Пошла прочь. Вон отсюда. Предательница. Нет, это какая-то шутка, розыгрыш. Голова кружится, а в ушах звенит вальс. И я вспоминаю все. Все, о чем с такой тщательностью запрещала себе думать почти целый год. Ледяной взгляд синих глаз, мускулистые руки, капельки пота на смуглой спине, яблоки, горячее, обжигающее дыхание, тонкие губы. Все смешивается в кашу, и в голове стучит только: "Пошла прочь!", а на губах откуда-то появляется горьковатый привкус. Я тяжело опускаюсь на стул и прикрываю глаза, Ланда подбегает ко мне и касается взмокшего лба прохладной ладонью. – Ты здорова, детонька? Чтой-то ты бледная какая... Смотрит обеспокоенно, а у дверей мнутся гномы. Зачем он прислал их? С чего он взял, что я поеду к нему, после всего, что было?! Он же сам прогнал меня, а теперь поиграться захотел? Тоже мне, король, я не вещь, которую можно сначала выкинуть, а потом отправить за ней своих ищеек, чтобы принесли обратно! – Альба... – Кили смотрит почти умоляюще. – Он очень ждет тебя. Ты не представляешь, как он мучился все это время, искал тебя, – а теперь виновато опускает взгляд. – Мы бы нашли тебя раньше, но не догадались всю деревню объехать. Она ж маленькая, нам сказали, что тут таких нет, вот мы и не сунулись дальше... Я сижу на стуле, сжимая спинку так, что сводит пальцы. Чтобы не сводило сердце. Я не хочу, не хочу вспоминать всю эту боль! И изнутри меня разрывает проснувшийся зверь. Он рвется поехать с ними, но я не могу. И медленно, через силу, закусив губу, мотаю головой. *** Я не буду об этом думать. Праздник? Отлично, давайте веселиться! Всюду музыка, раскрасневшиеся лица людей. И никаких гномов. Я человек, в конце концов, и должна находиться среди себе подобных! Ко мне подскакивает какой-то парень, от него воняет спиртным и еще сильнее – потом. Но мне плевать, танцы, значит, танцы. Мне нужно отвлечься. Пытается ухватить меня за талию своими лапищами, за что тут же получает коленом по бедру. Смотрю строго – в следующий раз не промахнусь. И мы кружимся под веселые песнопения, как детишки в детском саду – держась за руки. А ночью я просто падаю на постель, мечтая, чтобы весь сегодняшний день оказался внеочередным кошмаром. Уж лучше страшные сны, чем снова мучиться. И, уже засыпая, снова вспоминаю тот вальс, и опять перед глазами возникают побелевшие костяшки, слишком сильно сжавшие кубок. Может, и стоит познакомиться с этим кузнецом, про которого весь день щебетала Ланда. Открываю глаза, на улице еще темно, но небо уже светлеет. Больше все равно не засну. Тихонько поднимаюсь с постели и, взяв в руки легкие летние сапоги, выхожу на улицу, придерживая дверь, чтобы не скрипела. К черту сапоги. Оставляю их прямо на крыльце и босиком иду за дом, там прелестная лужайка. Трава влажная и приятно щекочет пятки. Вспоминаю, как делала в детстве – развожу руки в стороны, растопыриваю пальцы и падаю спиной на траву, глядя на угасающие звезды. Хорошо вот так поваляться, ни о чем не думая. Но мысли не спрашивают, они просто лезут в голову и заполняют всю меня. Нет, так не бывает. Нельзя так сильно любить, чтобы это длилось так долго. Я скучаю, очень скучаю по Двалину с его заботой, страшно тоскую по малышу Ори. Бородатый малыш, какая ирония. Но он и вправду застенчивый малыш. Даже после битвы таким остался. Скучаю по низкому, спокойному голосу, который обещал когда-то, что все будет хорошо. Соврал. – Ты бы долго не лежала, земля остывшая, чай, застудишься еще. Поднимаю голову, Ланда стоит у дома, пристально глядя на меня своими лучистыми глазами. Поднимаюсь на ноги, действительно, что это я. Я сиротка, охотница, мой удел таскать дохлых кроликов из леса. Быстро отряхиваюсь и, дежурно улыбаясь, иду мимо старушки к крыльцу. – Счастливым может стать любой, дочка, но иногда за счастье нужно побороться. Останавливаюсь на секунду, занеся ногу уже над ступенькой, удивленно гляжу на старушку. Делаю вид, что не понимаю, о чем это она, и быстро захожу в дом. Я не могу быть счастлива, мое счастье съехало с катушек, и сидит своей задницей на золотом троне, отправляя щелчками пальцев своих подданных на поиски потерянной побрякушки. И бороться мне не за что, поборолась вон уже. *** И снова день за днем я пытаюсь справиться с собой, пытаюсь склеить свой внутренний порядок, так легко разрушенный гномами. Кузнец оказался уродливым потным придурком, тем самым, с которым я плясала на празднике две недели назад. А время почему-то теперь скачет, как тот кролик. Иногда кажется, что прошло всего три дня, а не пятнадцать, а иногда – что не пятнадцать, а целый год. И я будто жду чего-то. Сама превращаюсь в своего зверя, мечусь целыми днями по лесу, прячась от мыслей под деревьями. Меня все раздражает, все сложнее улыбаться моим старикам, но они же не виноваты, нельзя вымещать на них свою идиотскую драму. Еще один рассвет, и я снова киваю головой Ланде, не слушая, что она говорит, натягиваю сапоги, надеваю колчан, хватаю лук и убегаю в мой зеленый мир. Лес живой, полностью. Он может дышать, может разговаривать со мной шелестом листьев, хрустом веток, пением птиц. Он единственный, кто знает, что творится в моей душе, потому что может слышать меня – мои шаги, мое дыхание. Я стою посреди небольшой поляны, окруженной высокими кустами. Не шевелюсь и дышу совсем тихо. Глаза закрыты, я слушаю. Сколько времени прошло, а я до сих пор каждый раз подчиняюсь голосу невидимого Халдира. Нога вперед, носком к цели. Только теперь я умею это делать еще тише, чем дышит кролик. Рот плотно сжат, я жду. Стрела натянута до предела, вокруг тишина, только скрипит кожаная перчатка и испуганно стучит сердечко кролика. Я хищник, меня нужно бояться. Ушастый шустро улепетывает, когда издалека мы оба слышим хруст сухих веток под тяжелыми быстрыми шагами. Стрела быстрее. Тихий свист, и кролик больше не убегает. А я захожу за дерево, шаги уже совсем близко. Другие охотники не ходят в эту часть леса. Громкое дыхание, такое знакомое. И все снова идет прахом. Расклеивается, трескается, лопается и вырывается наружу. Я уже не соображаю, что делаю, я просто достаю еще одну стрелу и накладываю ее на тетиву, выходя из-за дерева. Он смотрит на меня, не так, как после битвы, а как у того родника. В синих глазах плещется ледяное спокойствие, и какое-то странное удовлетворение. А я поворачиваю ступню носком к его сердцу и медленно поднимаю готовый к выстрелу лук.