Судьбоносный блендер

      В квартире Чонсу Хёкджэ практически чувствует себя как дома: такая же чистота, отсутствие лишних деталей, и порядок во всём. Вот только чистота какая-то неестественная, учитывая, как старший драит любые поверхности при помощи пылесоса и влажной тряпки, не давая пылинкам даже суток пролежать на месте.       Также рыжеволосого парня смущает обилие белого цвета в этом доме. Даже, казалось бы, привычная темнота коридора отсутствует здесь. Нет, правда. Полчаса назад произошло то же, что и всегда: Чонсу открывает дверь ключом, переступает порог, щелкает выключателем — и вокруг становится так бело и светло, словно они попали в операционную. Еле слышный, но давящий на мозг гул ламп с холодным светом разбавляется шумным Ким Хичолем, что вваливается в квартиру последним, захлопнув дверь за собой.       — Ну что, девочки, не толпимся, даём папочке пройти! — купленный алкоголь явно бодрит старшего, хоть они ещё и не приступили к распитию. Выскользнув из туфель, он покачивает плечами, слушая мелодичный перезвон бутылок в шуршащих пакетах, пока топает по знакомому маршруту на кухню, чтобы убрать всё в огромный холодильник Пака и охладить покупки.       — А наши пакеты ты по дороге взять не мог, — ворчит Итук, отдав свой пакет Хёку и убирая всю обувь на специальную полочку, чтобы потом принести мокрую тряпку и протереть пол у самой двери. Хёкджэ, держа в руках пакеты с продуктами, коротко хмыкает, наблюдая за этим ежедневным ритуалом.       — Ты и вправду странный, хён, — произносит рыжий адвокат, прекрасно зная, что от Чонсу по ушам скорее получит язва-Чоль, чем он. И так и произошло. Некая виноватая улыбка старшего, от которой в груди Хёка что-то колет неприятной острой болью. «Ну почему ты извиняешься?..»       — Я… пойду помогу Киму, — Хёкджэ испытывает желание нарушить тишину, возникшую в коридоре, и уходит на кухню, где уже что-то гремело благодаря чрезмерно активному Хичолю, оставшемуся на пару минут без контроля.       Привычным жестом позднее Чонсу выдаёт парням свою домашнюю одежду и начинает прибираться в спальне, пододвигая на середину комнаты уютный невысокий столик из тёмного дерева. Хёк влезает в спортивные штаны с завязками на бедрах, тут же вешая свою одежду на пустую вешалку. Да, дома он привык просто сворачивать вещи, убирая их на полку, но мысль, что в таком случае хён может захотеть перевесить их вещи по его порядку, слишком назойливо стучала в голове Хёкджэ, чтобы он так рисковал. Привыкший к хаосу Хичоль, видимо, думает о том же, так как на удивление кротко натягивает на себя широкую белую футболку, которая достаёт ему почти до середины бедра, да сменяет брюки на облегающие чёрные бриджи чуть ниже колена.       — Наденьте тапочки! — непоколебимым тоном гудит Итук, хлопоча около них, как мамочка-наседка. Хёкджэ тут же хватается рукой за боковое ребро шкафа, вытягивая ногу вперёд и шевеля пальцами в чёрном носке.       — Сойдёт, хён? — он дожидается утвердительного кивка и скрывается на кухне прежде, чем до Хичоля доходит, что на нём только подследники для туфель, и без тапочек на ногах директор теперь ему с места не даст сдвинуться. Довольно посмеиваясь, рыжий адвокат моет руки на просторной кухне, оглядываясь и прикидывая, что где находится. У него возникает ощущение, что здесь Чонсу слишком одиноко, потому он и занимает себя вечной уборкой, постоянной сортировкой вещей и регулярными покупками всякой полезной кухонной техники, только бы эстетично и по-деловому заставить это пустое пространство. Расхаживая по кухне, Хёкджэ находит подставку для ножей, разделочную доску, и занимает себя нарезкой овощей и раскладыванием мясной и рыбной нарезок по блюдам. Позднее к нему присоединяются уже хоть немного улыбающийся Чонсу да хмурый Ким Хичоль, выпячивающий нижнюю губу и шваркающий серыми (ну слава Богу, хоть тут не белыми) тапочками. Директор находит рюмки и стаканы, а Хичоль ссыпает в миски всякие хрустящие вредности.       В комнате Ким занимает место у высокой постели Итука, чтобы удобно наваливаться на неё затылком и плечами. Хёкджэ садится слева от столика, скрестив ноги по-турецки, и жуёт кусочек огурца, пока Итук садится напротив него.       Сперва они пьют молча. Старшие явно собираются с мыслями, тогда как сам Хёкджэ осушает рюмку за рюмкой, чтобы наконец-то облегчённо выдохнуть. Его временное исполнение обязанностей Итука закончилось.       — Ну и как прошли переговоры? — наконец, интересуется Хёк, закидывая в рот кусочек солёной рыбки. Молчать больше он не хотел.       — Так вот, — на его вопрос всё-таки решает ответить Чонсу, глядя поверх головы рыжего адвоката на окно во весь рост. — Я, конечно, догадывался, что этот что-то вычудит, но надеялся на его благоразумие…       — Нет, ну ты же всё видел, Пак. — слабо пытается возразить Хичоль, явно побаиваясь старшего. Редкое явление. Хёкджэ прыскает, хлопая друга по плечу.       — Просто пей, хён. Твою версию я выслушаю потом.       — Да ну вас, — мужчина сердито дуется и залпом осушает рюмку, пока директор неодобрительно покачал головой.       — В общем, — продолжает Чонсу, переключая внимание Хёкджэ на себя. — С борта самолёта мы сошли без приключений. Нас встретил водитель такси и отвёз в отель. Было уже поздно, поэтому мы заранее договорились встретиться на следующий день. А вот утром…       Из того, что рассказал Итук далее, Хёк понял следующее. Утром корейцы направились по адресу арендованного здания, которое Хангён, по его словам, заприметил как место будущего филиала ещё несколько месяцев назад. Чонсу больше всего переживал за первую встречу бывших любовников, но его опасения не подтвердились (только здесь, к сожалению). Ким с лисьей улыбкой потянулся к китайцу, и тот не отпрянул, с лёгким и тёплым прикосновением коснувшись губами щеки Хичоля.       Далее они осмотрели здание, где проходил ремонт, уделив пару дней деловым переговорам. Ребята успели посетить пару достопримечательностей Шанхая, после чего возник вопрос о сотрудниках Хангёна. Тот начал было объяснять, что его люди сейчас в Пекине, проводят собеседование, но тут их прервал телефонный звонок. Удивлённо, но по деловому, китаец коротко ответил, диктуя адрес, после чего загадочно улыбнулся на короткие расспросы, ответив, что скоро всё пояснит.       Буквально через пятнадцать минут в кафе, где они обедали, ворвался небольшой вихрь, тут же кинувшись к Хангёну и вцепившись в его плечи, с писком обнимая мужчину.       — Разве можно так сбегать с дела, которое тебе поручили? — шутливо ворчал китаец, пытаясь оторвать от себя какого-то коротышку.       — Так он меня и отправил обратно, сказав, что я буду полезнее тут! — возмущался в ответ звонкий голосок, и таинственный гость устроился рядом с мужчиной, с явным интересом рассматривая незнакомых ему людей.       — Это Генри Лау, будущий младший сотрудник, — с улыбкой пояснил Хангён, поглаживая мальчонку по плечу. — Но для своих — Гренка.       Кудрявый русоволосый Гренка оказался крайне общительным, хоть и тем ещё приколистом. Он то и дело подтрунивал над смущённым Кибомом, что старшие пытались остановить. Но Генри нашёл неожиданную поддержку в лице Ким Хичоля, который считал, что сверстник как раз-таки разговорит их скромного паренька. Так младшие и подружились.       — Ты бы понравился Мими! — выпалил Гренка в один из следующих дней, болтая ногами на стуле, пока Итук и Хангён были заняты вопросами организации открытия филиала документально. Хичоль, которого оставили за няньку (а то Чонсу уже стало казаться, что Ким больно часто вился около китайца, то прикасаясь к нему, то гордо улыбаясь), заинтересованно взглянул на Генри, прося пояснить. Оказалось, что Мими — это милое обращение к Чжоу Ми, заместителю Хангёна.       — Скорее бы познакомиться с ним, — приветливо улыбнулся старший, наблюдая, как парни на спор вспоминали китайские идиомы, торопливо перечисляя одну за другой и загибая пальцы Хичоля, так как на своих руках пальцы закончились слишком быстро.       — Кстати, Кибом победил тогда, — буркнул Хичоль, прерывая рассказ старшего. Хёкджэ полупьяно вздрагивая, фокусируя взгляд на Киме. Почему всё рассказывает Чонсу? Но задавать этот вопрос не приходится. Видимо, недоумением так и веет от Хёкджэ, потому Хиним закатывает глаза, убирая рюмку на стол.       — Да потому, что я сорвусь, если буду рассказывать сам, так что лучше пока буду пить, — Ким хрумает чипсами, на которые он складывал кусочки красной рыбы перед тем, как закинуть это в рот. — Подлей мне ещё, Хёкки.       Хёкджэ наливает в рюмку старшего соджу и ставит бутылку на стол, начиная жевать солёные дольки помидора и кивая Чонсу, чтобы тот продолжил. И директор не затягивает с ответом, видя, как заинтересовался рыжий адвокат.       Тот самый заместитель Хангёна, Чжоу Ми, прибыл из Пекина на следующий день и поразил корейцев до глубины души. Высокий, выше всех присутствующих, длинноногий, улыбчивый китаец с волосами медового цвета постоянно вежливо кланялся, приветствуя старших и высказывая им таким образом своё уважение.       — Чтож, штат пока небольшой, но, думаю, вы в надёжных руках, — Чонсу проникся симпатией к новым знакомым и, подписываясь под документами как генеральный директор двух филиалов, от души поздравлял китайцев с удачным расширением.       — Это нужно отпраздновать сегодня, так как завтра мы уже возвращаемся в Корею, — мурлыкнул Ким, крайне довольно осматривая такую разношёрстную, но явно сблизившуюся компанию филиала Шанхая. Но Хичоля не поддержали. Два директора захотели выспаться (а по взгляду Чонсу Ким понимал, что с ним сделают, если он напросится к Хангёну), китайцы тоже заторопились по своим делам. Ну, делать было нечего, Хичоль прихватил с собой Кибома и потащил его в ближайший бар, клятвенно пообещав Итуку, что он не потеряет «ребёнка» и вернёт в отель.       После очередной рюмки Ким, уже плохо стоя на ногах, пьяно икнул и огляделся. Место, где ещё минуту назад сидел Кибом, пустовало. В панике Хичоль обыскал весь бар, но парня там не оказалось.       — Я тогда думал, что Чонсу меня грохнет, потому решил позвонить китайцу, — вставляет своё слово Ким, перехватывая внимание Хёкджэ, пока затыкал рот болтающего Итука куском колбасы. — Моя очередь.       Через эмоциональный рассказ, полный сбивчивого китайского мата, Хёк узнаёт, что Хангён трубку не брал, но ведь Хичоль знал его адрес, потому он и ломанулся к старшему. Ну и не только поэтому. Даже по рассказу Итука было понятно, что Ким был бы не против остаться с Хангёном на ночь.       Хичоль долго трезвонил в дверь, еле стоя на ногах. Когда ему наконец-то открыли, Хангён стоял перед ним в одном полотенце на бёдрах. Ким даже позабыл, зачем он пришёл. Пьяно дыхнув на старшего, Хичоль зашёл и завязал какой-то глупый разговор. Как бы не пытался Хани вывести парня из своего дома, как бы не подозрительно долго лилась вода в душевой, Ким до последнего не понимал, что происходит, пока из ванной не выплыл Чжоу Ми в шёлковом халате, крайне удивлённо рассматривая гостя. И только когда Ми положил руки на плечи Хангёна, а тот обвил руками тонкую талию, до парня начало доходить. Он умудрился со злости запустить в китайцев какой-то тяжёлой статуэткой, но попал в окно, с грохотом разбив стекло. Сбежав из чужого дома, Ким схватил садового гномика, который стоял почти перед тротуаром, и сердито швырнул его в крыльцо, разбив с ужасающим треском. Давясь воем, рвущимся из груди, Хичоль шёл, куда глаза глядят, в полусогнутом состоянии, еле держась на ногах.       — Я полагал, что он найдёт кого-то, но не думал, что узнаю об этом вот так, — шепчет Хичоль, сев ближе к Итуку. Хёкджэ снова делает глоток из рюмки, наблюдая за тем, как друзья наконец-то мирятся.       — И что было потом? — напоминает он о себе, чувствуя, как алкоголь приятно разливается по телу.       — А, да, — кивает Чонсу, пока Хичоль осушает новую рюмку. — Он позвонил мне уже с другого района и попросил забрать. Ничего не объяснял, просто завалился спать. А утром нас проводил только Генри. Я пытался предложить Хангёну деньги за ущерб, позвонив ему, но он отказался, сказав, что сразу не нужно было делать из этого тайны и всё рассказать. Ну и мы вернулись обратно. Собственно, вся история.       — Чувства он мои жалел, как же. Трус он, — бурчит Хичоль, придвинувшись к директору совсем близко. Итук лишь тихо вздыхает.       — А ведь он тебе счастья пожелал. Причём, искренне.       — Да ну его. Эта ситуация мне помогла. Теперь я точно отпустил этого гада, — позёвывает Хиним, махнув рукой. И Чонсу явно не пытается возражать против такого мнения. Всяко лучше, чем разбивать чужое крыльцо и швырять статуэтки в окна.       — А что Кибом? Где всё то время был он? — напоминает Хёкджэ, держа рюмку двумя руками, перекатывая её между ладонями. Не то, чтобы судьба их младшего сотрудника интересует его больше состояния Кима, но так хоть тему разговора можно сменить.       — А! — смеётся директор, почёсывая правую ключицу. — Его, как оказалось, забрал Генри, с которым он уже давно обменялся телефонами. Кажется, они познакомились с двумя китаянками-близняшками. В подробности они не вдавались, но с утра оба стояли, как штыки, под дверью, взъерошенные, целые, и с плохо смытыми следами от губной помады на себе.       Пока Чонсу завершает рассказ, Хичоль уже устраивается на полу, укладывая голову на колено директора и шумно посапывая. Хёкджэ чуть улыбается, наблюдая, с какой нежностью Итук перебирает волосы друга. Что же, их хён и правда Ангел. Так заботится о них…       — Ты не злишься на него? — шёпотом спросил рыжий адвокат, аккуратно составляя в одну кучу лишнюю посуду и садясь ближе к Чонсу. Тот взглядом указывает на плед, свёрнутый на кровати, и Хёк укрывает им Хичоля, который тут же затих, причмокивая губами.       — Только для вида, — честно признаётся мужчина, пряча свою улыбку ямочками. — Он и так настрадался.       После того, как последняя бутылка была допита, Хёкджэ и Чонсу с трудом переложили Хичоля в кровать. Хёкджэ тихо зевает, бесшумно сдвигая столик по паркету в угол, к огромному панорамному окну во всю стену. Чонсу забирает посуду и уходит на кухню, обернувшись перед этим:       — Доброй ночи, Хёкджэ.       — Доброй ночи, — отзывается рыжий, но, стоит старшему затихнуть на кухне, вымыв посуду и устроившись на гостевом диване, как Хёк ещё раз оглядывает Хичоля, покачивая головой. Нет, с ним он точно спать не будет. Настолько пьяный Ким во сне может легко лягнуть пяткой в живот или сломать нос точным ударом своего локтя.       В итоге Хёкджэ забирает плед, который стал не нужен хёну, так как он был укрыт одеялом, и накидывает его на плечи, садясь на низкий твёрдый пуфик около столика. Подпирая голову рукой, Хёк любуется видом на глубокую реку из окна, некстати вспоминая о… Донхэ.       — Это из-за разговоров о Кибоме и Генри. Они же малыши. И он малыш. Да, именно так, — убеждает себя Хёкджэ, не особо обращая внимания, как всё ёкает внутри при мысли о том, что Донхэ называть малышом достаточно-таки приятно. Пытаясь вспомнить, сколько времени прошло, парень шепотом считает дни, становясь всё тише и бледнее. До конца отсрочки остаётся три недели.       «Что он делал все эти дни? Наверное, искал варианты, как оплатить долг. Всё также бегал по утрам? И этот проклятый блендер…» — на удивление, мысль о блендере дарит не столько злости, сколько какое-то остаточное раздражение, перемешанное с… любопытством. Ему стало интересно, насколько у этого юнца хватает фантазии, чтобы не повторяться в своих утренних рецептах. И Хёкджэ неожиданно понимает, как он уже хочет домой. Хорошо, что завтра выходной и он выспится в своей постели. Но как же…       Вспоминая название фирмы, Хёкджэ достаёт телефон и ищет фотографии и адрес студии «Lo Siento». Это оказывается несложным делом, с таким названием организаций больше нет. На сайте фотостудии, помимо расценок, виднеется и альбом работ. Нет, Хёк догадывается, что в штате есть и стилист, и костюмер, но фотографии… Он медленно перелистывает одну работу за другой, отмечая, что у Донхэ действительно талант. Фото не подписаны, но Хёкджэ осознаёт, что он понимает каждую мысль, которую пытается донести этот маленький фотограф через свои труды: серое изображение города — уныние и печаль, маленький ребёнок смеётся и держит живую бабочку на ладони — добро и надежда, девушка, прикрытая тенью от папоротника — свежесть и природная красота.       Не заметив, как наступило утро, Хёк задремал, навалившись торсом на край стола и устроив голову на руках. Он так умаялся, что не услышал шаги босых ног по полу. Проснувшись раньше всех, Ким зевает, потирая пушистую макушку. Замечая Хёкджэ, Хичоль получше укрывает его плечи пледом, и случайно касается телефона, отчего экран гаджета начинает светиться.       — Что это… — шепотом спрашивает Ким сам себя, хватая телефон друга и начиная изучать сайт, который остался на последней вкладке.       Ким Хичоль, возможно, опрометчив и горяч в вопросе отношений, но в остальном он соображает довольно быстро. Может, поэтому он находит блокнотный лист и карандаш и, не раздумывая, списывает адрес фотостудии вместе с названием и нужной информацией с сайта.       Аккуратно возвращая телефон владельцу, Ким торопливо прячет согнутый лист в кармане своих джинс, и идёт было на кухню, чтобы попить воды, но останавливается.       — Ах, да, — он хлопает себя по лбу и быстро влезает в серые тапочки, продолжая свой путь к холодильнику. Потому что Пак Чонсу, может, и прощает ошибки, но за несоблюдение его правил в доме карает шваброй по голове очень сильно и очень больно.