***
— Тяжёлый… — шипит Донхэ, затаскивая Хёка на постель, к подушке, и укрывает его одеялом. Приличный гость уже помыл за собой всю посуду, полил фикус и принял для себя важное решение. — Я буду следить за этим фикусом, так что не злись на меня, Ынхёкки… — шепчет брюнет, поглаживая отрастающие рыжие пряди старшего. Спящий мужчина хмурится во сне, но снова расслабляется от прикосновения руки к его голове. — Во сне ты не такой бука, — тихо смеётся парнишка, рассматривая лицо Хёкджэ. Сейчас этот дерзкий и строгий адвокат выглядит на удивление домашним и мягким, упираясь щекой в подушку и тихо посапывая. — А ещё ты красивый, — совсем тихо добавляет брюнет, закусывая нижнюю губу и неловко переступая с ноги на ногу. Невольно Донхэ позволяет себе полюбоваться видом спящего Хёкджэ около минуты, но после он бросает взгляд на часы и вздыхает. Ему пора. — А прозвище милое… — задумывается Донхэ, на цыпочках начиная красться в коридор. В голову лезет образ старшего с обнажённым торсом, и растерянный брюнет неловко налетает на шкаф в коридоре, из-за чего с верхней полки на пол падает весенняя шапка Хёкджэ. — Ой! — парнишка подхватывает её и отряхивает, собираясь вернуть вещь на место. Однако, в этой шапке обнаружилась одна важная для паренька деталь, которая привлекает внимание младшего больше всего. — Она с помпоном, — шепотом проговаривает Донхэ и удивлённо трясёт головой, осторожно убирая шапку обратно на полку. Эта мысль колотится в голове брюнета, пока он бежит к себе, принять душ и переодеться. Не умолкает она и тогда, когда парень уже мчится по улице, прижимая к груди свою сумку. Это мягкое выражение лица, тапочки, в которых Хёк был в их день знакомства. Теперь Донхэ уверен в том, что не ошибся. «Ынхёкки носит шапочку с помпоном!»Фикус и Солнышко.
8 сентября 2018 г. в 18:25
Ли Хёкджэ был бы не против провести с друзьями весь выходной, но его как-то уж слишком торопливо собрали и выпроводили, добросив до его района.
— У нас с Паком дела! — таинственно вопит Ким Хичоль, и от его криков голова раскалывается ещё больше. Хёк держится за виски и с сомнением переводит взгляд на Чонсу. Какие могут быть дела в восемь утра?
Самое смешное в ситуации то, что директор сам растерян. Он удивлённо косится на Кима, и адвокат не может этого не заметить. Подозрения в том, что Хиним опять что-то удумал, возросли и укрепились.
— У нас с Паком дела?.. — медленно переспрашивает лидер, почёсывая макушку. Но, видимо, Хичоля растерянность присутствующих смущает так же, как козу — укулеле. Никак не смущает. Так что Хёкджэ добровольно залезает на заднее сиденье и скрещивает руки на груди. Всё, что угодно, только бы старший замолчал сейчас.
— Хоть водички дали бы, изверги, — ворчит парень через полчаса, шагая по улице и то и дело покашливая в ладонь. Солнце нещадно слепит глаза, так что Хёк снимает с головы солнцезащитные очки, надевая их правильным способом. Стало полегче, но сушняк в горле никуда не девается. Высохший язык неприятно скрипит от любого случайного прикосновения к зубам и дёснам. Отвратительно.
В магазинчике около дома адвокат покупает банку энергетика и, выходя на улицу, тут же открывает её с характерным щелчком. Остановившись под козырьком подъезда, Хёкджэ выдыхает, жадно делая несколько глотков. Кофейный привкус знакомо скользит по языку и обволакивает горло. Ещё и лёгкий ветерок развевает волосы, прямо то, что доктор прописал.
— Хёкджэ! — он слышит знакомый голосок вдалеке, и тут же открывает глаза, оглядываясь. Ему не показалось? Но нет, со стороны парка к нему действительно несётся вприпрыжку Донхэ, воодушевлённо размахивая наушниками. Мужчина кривит рот в деловой улыбке, но когда брюнет останавливается рядом и любопытно заглядывает в его глаза — уголки губ сами ползут вверх. Уж слишком этот юнец походил на этакого солнечного зайчика, в этом теплом спортивном костюме и кроссовках.
— Ты где пропадал? Я уже думал, что ты съехал, — младший как будто обиженно надувается и выпячивает вперёд нижнюю губу, искренне расстроившись.
— Да, извини, был завал на работе, — вылетает изо рта Хёкджэ прежде, чем тот успевает задуматься. «А чего я, собственно, извиняюсь?» Но Донхэ этот ответ явно устроил, так как паренек тут же начинает сиять.
— Тогда я рад, что ты решил все вопросы и вернулся. А… что за запах? — парнишка принюхивается, точно ищейка, и Хёк осторожно поворачивает голову и нюхает свою одежду, практически тут же поморщившись. Перегар ещё ни у кого не пах розами.
— Ыыы… Хёкджэ, тебе бы в душ, — Донхэ зажимает нос пальцами и быстро-быстро машет лапкой в сторону старшего. Рыжий адвокат согласно кивает и делает новый глоток из банки.
— А что ты пьёшь? — заинтересовался младший и, стоит Хёкджэ необдуманно показать тому энергетик, как банку тут же вырывают из руки, выкидывая её в мусорку так поспешно, словно это была какая-то бомба замедленного действия.
— Ты чего творишь? — возмущается Хёк, покачнувшись от того, как все окружающие звуки грохочут эхом в его голове. Не то, чтобы ему было жалко полбанки оставшегося энергетика, но у всего должен быть свой предел. Донхэ же потирает руки и недовольно морщит нос.
— Нечего пить всякую пакость. Идём, лечить тебя будем, алкоголик, — бросает младший, открывая дверь подъезда и поднимаясь по лестнице, то и дело оборачиваясь убедиться, что Хёкджэ следует за ним.
— Я не… — некстати Хёкджэ задумывается о том, сколько он пил с Кимом. Количество раз втрое превышает его порог понятия «трезвенник», так что Хёкджэ лишь искренне сочувствует своей печени, шагая за Донхэ по ступеням.
На удивление, парнишка останавливается около квартиры Хёка, явно намереваясь туда зайти. Понимая, что сопротивляться особо неохота, рыжий адвокат достаёт ключи из кармана и медленно открывает дверь. Он заходит в квартиру, не включая свет в коридоре, и снимает обувь, шлепая в комнату босиком, как давно привык.
— У тебя так темно… — тянет Донхэ, щелкая дверным замком, и делает шаг вперёд, вылезая из кроссовок. Стягивая с ног серые носки, он убирает их в обувь, отставляя всё в сторону, и выпрямляется, неловко потирая пятку о щиколотку другой ноги. — А у тебя есть тапочки?
Хёкджэ медленно поворачивается, снимая очки, и одаривает парнишку таким задолбанным взглядом, что брюнет тут же стихает на пару секунд. Но надолго этого болтуна не хватает. Он топает следом за старшим и отчётливо ворчит себе под нос:
— Взрослый человек, а тапочек в доме нет, ну как же гостям без тапочек, ну так же нельзя, гостям нужно предложить тапочки…
— Да Донхэ, едрить твою! — Хёкджэ шумно выругивается и резко меняет свою траекторию движения на сто восемьдесят градусов, топая обратно в коридор. Наклоняясь, он достаёт из-под полки для обуви какие-то нелепые оранжевые тапки, которые нашли своё пристанище в доме тапконенавистника на редкий случай приезда родственников (или Чонсу, эти двое точно бы спелись).
— Доволен? — хмуро бросает Хёк, кидая тапки перед босыми ногами застывшего на середине дороги Донхэ и тут же издавая тяжёлый стон от головной боли, держась за лоб ладонью.
— Да, спасибо! — Донхэ пулей запрыгивает в тапочки и довольно переступает с ноги на ногу. В следующий миг щёки Хёкджэ обхватывают тёплые пальцы и начинают ощупывать его лицо, поднимаясь к вискам через линию роста волос. Адвокат так и застывает с раскрытым ртом, удивлённо затаив дыхание, и наблюдает за тем, как сосредоточен младший.
— Очень больно? — головой Хёк понимает, что младший не дурак, прекрасно осознаёт, что это похмелье. Обычно выпивших не жалеют, дают таблетку аспирина и выпинывают за минералкой в магазин. Чуть подумав, адвокат медленно качает головой, неопределённо дёргая плечами. По мозгам долбит крайне мощно, но признаваться в этом Хёкджэ не особо хочется из-за гордости. Ещё и в горле что-то першит, отчего он кашляет в кулак, заставляя Донхэ отпрянуть.
— Да ты, наверное, не ел ничего на своём завале по работе! — возмущается паренёк, но стоит Хёку открыть рот, чтоб защититься, как его хватают за верхние кончики ушей и мягко тянут вниз, после чего чужие губы касаются его лба. И… вспышка.
Прикосновение похоже на воспоминание из далекого детства, когда мама проверяла температуру у маленького Хёкджэ. Но мальчик уже вырос, оставляя такие способы лишь в памяти. И вот теперь снова его память всколыхнули. Адвокат забывает обо всём на свете, чувствуя, как тело наполняет забытое ощущение… покоя. Это — всегда тепло. Это — всегда спокойно.
— Ты чего делаешь? — он заставляет себя мягко отпихнуть младшего подальше, чтобы скрыть смущение. А этот ребёнок даже не покраснел, вы поглядите!
— Температуры нет, просто переутомление, — серьёзно рассуждает брюнет, нахмурив лоб. В следующую секунду указательный палец упирается в середину груди Хёка:
— Ты сейчас идёшь в душ, а после примешь лекарство и остаёшься сегодня в постели.
— На твое счастье, именно это я и планировал, — фыркнул Хёкджэ, поворачиваясь и шагая в комнату, на ходу снимая с себя куртку. На удивление, Донхэ не обижается, а лишь семенит следом.
— Хёкджэ, а у тебя есть бл…?
— Нет у меня никакого блендера, — хмыкает рыжий адвокат, открывая створки шкафа и изучая вещи, подбирая домашнюю одежду.
— Ну да не страшно, я разберусь. Дуй в душ, а я на кухню! — и брюнет скрывается за углом подозрительно быстро. Хёк потягивается и хмурится. Тот действительно такой навязчивый дурачок или притворяется?
— Ладно, фиг с ним, — вздыхает адвокат, стягивая с себя майку через голову, бросая её под ноги. Валяться весь день в пижаме не хочется, так что он выбирает из шкафа рубашку поло и длинные шорты, вздрагивая от звука шагов. Честное слово, он привык быть дома в одиночестве, а тут такое…
— Ынхёкки, а где у тебя… — начинает Донхэ, потирая кончик носа, и замирает на месте, лицезрея перед собой полуголого старшего. Хёкджэ расправляет плечи, с недоумением наблюдая, как у брюнета приоткрывается рот и тот облизывает губы, рассматривая адвоката во все глаза.
Хёк не в первый раз оказывается в подобных ситуациях, но в таком виде его обычно могли видеть лишь два друга на ночных посиделках, да пассии, с которыми рыжий парень был и того более обнажён. Впервые его ТАК рассматривают, и осознавать это весьма странно.
Нет, девушкам нравилось его подтянутое тело. Хёкджэ уже начинал подумывать о том, чтобы сделать татуировку, решив, что это украсит его ещё больше. Каждый раз одно и то же: восхищённые стоны, затем тонкие пальцы скользят по его торсу, обводя кубики пресса, а после партнеры сжимают его плечи, касаются широкой спины, выгибаются под его напористыми движениями и просят большего.
Не только девушки, в непродолжительных связях молодого мужчины были и парни. Первый опыт такого рода, признаться честно, был и вовсе с Хичолем, но это тёмное пятно на биографии юноши было больше года назад. Что касается их взаимоотношений, то парни быстро поняли, что ничего не сложится. «Двум эгоистам лучше находиться по разные стороны постели», — отрезал потом Хичоль, и Хёкджэ был полностью с ним согласен.
Чонсу же они не сказали ни слова, а неловкость у них прошла крайне быстро, так что уже через месяц ребята снова дружили, негласно договорившись не вспоминать то, что было между ними. После этого Хёкджэ, по большей части, погрузился в работу, проводя выходные с очередным партнёром, чьё имя и номер стирались с телефонной книжки поутру. Это было просто и удобно, в стиле жизни адвоката: без привязанности, без чувств и без обязательств.
Во взгляде Донхэ сейчас не столько желания, сколько откровенного восхищения. К этому старший не привык, потому испытывает неловкое желание одновременно и прикрыться, и продолжить вести себя также уверенно. В итоге он выбирает второй вариант и сухо кашляет в кулак.
— Так что ты хотел? — интересуется он самым беспечным тоном, наблюдая, как брюнет ойкает, переставая играть в «Отомри!», и закрывает глаза руками, дополнительно зажмурившись.
— Я ничего не видел, не волнуйся! — он пятится задом, заметно сглатывая, и неуклюже врезается в дверной косяк, тихо пискнув от боли. Хёкджэ лишь закатывает глаза, повторив вопрос.
— Я в душ. Что ты хотел? — он перекидывает домашнюю одежду через плечо и идёт к Донхэ, держа в руках только что снятую майку. Брюнет подглядывает через щелочки между пальцами, но, видимо, тот думает, что делает это незаметно. Хёкджэ дивится этой наивности, лишь покачивая головой. А вот и ответ, собственной персоной. Свалился, как снег на голову. «Как блендер», — уже издевается над ним внутренний голос.
— А… где у тебя грецкие орехи? — тихо спрашивает Донхэ, неосознанно приподнимая голову, чтобы видеть взгляд старшего. Хёк щурится, собираясь с мыслями. Ох уж этот ребёнок…
— В магазине. И не советую их тащить на мою кухню. И как ты меня назвал? — он обходит младшего и идёт в сторону ванной. Тот торопится следом, и, хоть тот и продолжает делать вид, что не смотрит, Хёкджэ всё равно ощущает, как его широкую спину изучают взглядом.
— Ынхёкки… Ыыы, так как от тебя пахнет, и Хёкки от… а почему нельзя тащить орешки? — он скачет с темы на тему так невовремя, что Хёкджэ только дивиться успевает тому, как этот юноша вообще умудряется держать в голове мысль дольше минуты.
— Да потому, что у меня аллергия. Хочешь убить меня — найди другой способ. В расследовании моей гибели ты будешь первым подозреваемым, так как мы соперники, а ты ещё и мой сосед, — хмыкает Хёкджэ, наблюдая, как парнишка застывает на месте.
— Да я же не знал, и вообще, при чём тут дело, — бормочет Донхэ, но его прерывают. Хёкджэ уже ушёл к ванной и берётся за ручку двери.
— Я два раза не повторяю. Никаких орехов на моей кухне. А прозвище дурацкое, — он дёргает плечом и скрывается за дверью, щёлкая замком. Освежиться действительно хочется, как и стереть лишние мысли из головы.
После тёплого душа мышцы начинает устало тянуть, а часть головной боли и вовсе проходит. Чуть было не забывая о соседе в своей квартире, Хёк протирает волосы полотенцем и распахивает дверь, едва не дёрнувшись от неожиданности. Донхэ смирно сидит на полу перед дверью, поставив стакан с содержимым вишнёвого цвета рядом с собой.
— Ты и без блендера можешь это мешать? — хмурится Хёкджэ, начиная закипать. Так, значит, его нервы по утрам мучали зря? Если это так, то кому-то лучше бежать. И бежать быстро. Но брюнет тут же подскакивает на ноги, яростно замотав головой.
— Могу, но это занимает около пятидесяти минут, и очень устают руки, — жалуется Донхэ, протягивая парню стакан. — А тебя не было больше часа, я уже забеспокоился.
— Так, — Хёкджэ вдыхает побольше воздуха, успокаивая уже рвущуюся наружу агрессию. Терпение, Хёк, только терпение. — Я это пью, и ты уходишь?
— Да, обещаю, — кивает Донхэ, и адвокат раздумывает, держа стакан одной рукой. А вот брюнет продолжает удивлять, делая то, что ему взбрело в эту пушистую головёнку. Сейчас ему хочется подпихивать молодого мужчину к комнате, и именно этим он и занимается, особо не спрашивая мнение самого Хёка.
— Иди ложись в постель, раз стоишь без дела, — наставительным тоном ворчит Донхэ, и Хёкджэ понемногу сдвигается в сторону спальни, то и дело упираясь пятками в пол для сопротивления.
— А это что такое? — вдруг вопит Донхэ и отпускает рыжего адвоката, заприметив в тёмном углу комнаты кадку с землёй. Потеряв равновесие, Хёк хватается рукой за шкаф, и только это даёт ему силы не упасть спиной на твёрдый пол.
— Полегче, ты, — шипит он, наблюдая, как парнишка хлопочет и причитает над полуумирающим фикусом. К своему стыду, парень вспоминал про него крайне редко, поливая раз в месяц. Выживет — хорошо, нет — ещё лучше. И растение росло, криво, не набираясь сил для того, чтобы цвести, но росло назло судьбе в лице забывчивости Ли Хёкджэ.
— Ты зачем так издеваешься над растением? — Донхэ пулей мчится на кухню за водой, а Хёк садится на кровать, рассматривая сначала фикус, а потом — содержимое своего стакана. Смесь вишнёвого цвета почему-то пахнет яблоком, а орехов он не заприметил. Решившись, Хёкджэ делает пару глубоких глотков и отнимает стакан от губ, пытаясь понять вкус. Любопытство всё-таки пересиливает усталость, и Хёк узнаёт в привкусе яблоко, огурец, свеклу, имбирь и полувысохший стебель сельдерея, который уже давно просился в салат.
— Хорошо, что про орехи успел предупредить, — бурчит он себе под нос, наблюдая, как Донхэ поливает фикус, что-то ласково ему шепча. Сфокусировавшись на этой картине, Ли наконец понимает, как он устал, прямо как этот фикус. Отставляя стакан на тумбочку, он падает на постель спиной и глаза закрываются сами собой. Хёкджэ просто вырубается, не успевая ни выпроводить гостя, ни нормально лечь в постель, отчего его стопы ещё остаются на полу. Но спать ему это не мешает, судя по всему.