***
Где-то через час, успокоившись, Хёкджэ натягивает на свои бёдра домашние штаны и в полуголом виде отправляется на кухню, чтобы приготовить им завтрак. Донхэ тем временем почти по уши кутается в одеяло и сонно семенит в душ за спиной старшего, видимо, ещё немного стесняясь своей наготы. Но, собственно, Хёк не возражает. Помешивая в кастрюле кашу, он вздрагивает от неожиданности, когда телефон Донхэ, который они вчера забыли на обеденном столе, начинает звонить. Более того, когда адвокат смотрит на экран мобильного, он понимает, что это мама Донхэ. Говорить с чужими родителями Хёку явно не хочется, так что он терпеливо дожидается, пока телефон перестанет вибрировать от входящего вызова. Но, едва тот умолкает, как женщина снова звонит, видимо, привыкнув, что маленький фотограф берёт трубку практически тут же. Хёкджэ немного медлит, решив, что вытаскивать брюнета из душа, когда тот уже плещется вовсю, как-то неприлично, потому в итоге берёт телефон в руку и проводит пальцем по экрану, принимая вызов. — Алло, здравствуйте, Донхэ сейчас в ванной. Он Вам перезвонит, — учтиво и спокойно проговаривает Хёк, готовый уже сбросить звонок, но его останавливает голос мамы Донхэ. — Здравствуйте, Вы — Ли Хёкджэ? Хёкджэ хлопает себя по лбу рукой и проводит пальцами по лицу сверху вниз, сдерживая обречённый стон. Ну как он мог забыть, что в прошлый раз женщина захотела поговорить с ним? — Да, госпожа Ли, это я, — отрицать бессмысленно, так что Хёк тихо вздыхает, поворачиваясь к плите, чтобы дальше помешивать кашу. — Вы простите мне моё любопытство, но я столько о Вас слышала от Донхэ. Он отзывался о Вас как о честном и справедливом человеке. Можете рассказать, как вы там живёте? — интересуется женщина, отчего у Хёка глаза чуть на лоб не лезут. Нет, он догадывался, что этот маленький болтушка захочет побольше рассказать о нём своим родителям, но… «Сказал ли он, что мы вместе?» Вряд ли, зная скромность Донхэ и нежелание сообщать маме все аспекты своей жизни. «Тогда мне следует быть осторожнее». — Большую часть дня мы проводим на работе, так что рассказать я могу не так много, — Хёкджэ решает потянуть время, отшутившись и нервно засмеявшись. Он то и дело поглядывает в сторону коридора, надеясь, что Донхэ появится совсем скоро. Способ немного глуповатый, но, раз женщина в трубке еле слышно смеётся, она явно не настроена допрашивать Хёка. Это успокаивает, а то у мужчины уже паранойя началась. — Но, если честно, Донхэ очень хороший сосед… В итоге, когда через несколько минут Хёкджэ слышит тихие шаги в коридоре, он, продолжая говорить по телефону, поворачивается, чтобы увидеть Донхэ, и невольно замолкает на середине фразы, рассматривая младшего во все глаза. Брюнет после душа выглядит таким уютным и родным, что старший забывает обо всём на свете. Влажные волосы, капли воды, стекающие по шее на его белоснежную домашнюю футболку, которая длиной доходит Донхэ практически до середины бедра, приоткрывая бельё младшего, когда тот лениво потягивается, чуть ли не вставая на цыпочки и вытягивая руки вверх. Это первый раз, когда брюнет надевает одежду Хёкджэ и, судя по смущённой мордашке Донхэ, ему самому нравится ходить в такой большеватой футболке. — Кто-то по работе звонит? — любопытно интересуется парень, аккуратно сделав пару шагов вперёд. Хёк отмирает, вздрогнув от громкого: «Алло?» в трубке. «Упс…» — Ну, не совсем. Это твоя мама, — поясняет Хёкджэ, нервно сглотнув. У Донхэ в глазах мечутся напуганные суслики, он неловко что-то пищит и тянется к телефону, пытаясь его забрать, а Хёк рефлекторно приобнимает парня за талию, чтобы младший не начал дёргаться слишком активно. Может, от удивления и после горячего душа брюнет временно забыл о том, что сегодня ему нужно двигаться поаккуратнее, но Хёкджэ-то всё прекрасно помнит. — Осторожнее, — шепчет мужчина, наклонившись и накрыв губы Донхэ своими в мягком поцелуе. Брюнет тут же обмякает в его объятиях и расслабленно прикрывает глаза, поглаживая тёплыми пальцами шею адвоката. — Алло? У вас там всё в порядке? — раздаётся голос из трубки и Хёкджэ нехотя разрывает поцелуй, коротко прикоснувшись губами ко лбу Донхэ. — «Садись кушать», — беззвучно проговаривает мужчина, и маленький фотограф согласно кивает, уже без страха в глазах забираясь на стул и наблюдая за старшим. Хёк подмечает, что Донхэ всё-таки вспоминает о ноющих мышцах, так как садится тот крайне медленно, и, успокоившись, адвокат прикладывает трубку к уху. — Да, извините, нужно было кашу помешать, — он ещё пару раз перемешивает ложкой кашу в кастрюле и выключает огонь, невольно заулыбавшись. После того, как в его жизни появился Донхэ, увиливать, не солгав напрямую, тоже вошло у него в привычку. — Кашу? А Вы готовите только на себя или на двоих? — интересуется женщина. Хёкджэ давится воздухом и таращится на кастрюлю, думая о том, безопасный ли это вопрос. — Ну… на двоих. С меня каша, а Донхэ делает свои смузи… — Нет, Вы не подумайте, просто этот мальчишка совершенно не любит каши, — смеётся мама Донхэ, а Хёк облегчённо вздыхает. «Хватит так паниковать от каждого вопроса, а?» — Правда? Нет, он постоянно ест кашу, — мужчина оборачивается, наблюдая за побелевшим от нервов Донхэ, и решает немного над ним подшутить. Состроив сердитое выражение лица, он хмурится. — Ты же будешь есть кашу, правда? Донхэ испуганно смотрит на старшего и кивает так яростно, что Хёкджэ сгибается пополам от хохота. Нет, этот воробушек не перестаёт его удивлять. — Кажется, мы договорились. Он согласен на кашу, — хрипит Хёк от смеха, выпрямляясь и перенося тарелки с кашей на стол. Нужно налить чай в кружки, но Донхэ так растерянно смотрит на него, что Хёкджэ медлит, протянув руку и аккуратно погладив брюнета по щеке, показывая, что всё в порядке. Младший расслабляется и доверчиво льнёт к его пальцам, потираясь, как маленький котёнок. — Прямо согласен? И как Вам удаётся манипулировать этим маленьким упрямцем? — посмеивается женщина, пока Хёкджэ с нежностью прикасается к теплой щеке Донхэ. — Манипулировать? Да, он очень упрямый, — улыбается адвокат, любуясь тем, как брюнет чуть ли не млеет от прикосновений. — Просто мы… — Хёкки, не смей! — Донхэ резко вскидывает голову и испуганно кричит, схватившись за запястье старшего. — Что у вас там происходит? — мама Донхэ волнуется, и Хёк закусывает губу, глядя на брюнета. «Нужно срочно сменить тему…» — Да он просто не хочет, чтобы я Вам рассказывал, что раньше он по утрам ничего, кроме своих смузи, не ел, — адвокат подмигивает младшему, и тот перестаёт судорожно сжимать руку мужчины, шумно вздыхая. — Вот как? Дайте ему трубку, пожалуйста, — голос женщины в трубке сердитый, но, пообщавшись с ней несколько минут, Хёк уже знает, что та не будет ругать Донхэ за такое — сама понимает, что повод мелочный. И такое её отношение ему нравится. Да и разговор пора уже заканчивать. — Это тебя, — он улыбается и отдаёт телефон Донхэ. Тот тут же цапает трубку и торопливо болтает с мамой, извиняясь за недостаточно плотный завтрак и болтая всякие глупости. Покачивая головой, Хёкджэ с улыбкой возвращается к плите, разливая по кружкам чай. Кажется, он и мама Донхэ остались довольны друг другом.***
— Хёкки, а расскажи про свою семью, — просит Донхэ, когда послушно доедает кашу. Хёк задумчиво смотрит на младшего, не особо удивляясь этому вопросу. Они вместе, значит, должны доверять друг другу. — Моя мама живёт в Японии. Изредка приезжает в гости, но чаще я к ней, — начинает рассказывать Хёкджэ. — Она привыкла к моей самостоятельности, поэтому созваниваемся обычно по праздникам, так как она знает, что я много работаю. — И тебе не скучно без неё? — осторожно интересуется Донхэ, внимательно слушая. — Она-то там с твоим папой, а ты тут один… — Она не с папой. В смысле… — вздыхает Хёк, потирая рукой свою шею. — Да, порой было одиноко. Но, по сути, меня приютили Хиним и Тук-хён. Они мне как вторая семья. А у мамы тоже там друзья. Она очень социальная, в отличие от меня. — Значит, ты весь в папу? А где он? — брюнет любопытно тянется к старшему, как и всегда, говоря то, что думает. И, неосознанно, Хёкджэ реагирует слишком резко. — Нет, я не в него, — адвокат выпаливает ответ довольно грубо, но тут же успокаивается, закрывая глаза. — Извини. К сожалению, я не пошёл в него характером, потому что тот, кого я называю отцом, им не является. Он был моим отчимом. — Был? — он слышит голос Донхэ совсем близко, вздрагивая с неким облегчением, что брюнет не обиделся за его резкость. Парнишка прикасается к его руке, и Хёкджэ ощущает себя спокойнее. Мужчине нужно показать, что он благодарен младшему за его поддержку, потому адвокат вынуждает себя открыть глаза, чтобы посмотреть на встревоженного паренька. — Был. Он погиб несколько лет назад в ДТП, так и не успев стать моим отцом официально, — тихо отвечает Хёкджэ, не двигаясь, пока маленький фотограф медленно гладит его пальцы. — Прости, я же не знал… — лицо Донхэ немного грустнеет, и он уже куда более опасливо задаёт новый вопрос. — Но если ты зовёшь папой отчима… что с твоим настоящим отцом? У адвоката словно кровь застывает в жилах. Он не может сказать брюнету правду прямо сейчас, Хёкджэ нужно держать всё под контролем и не впутывать в это Донхэ. — Я… я не готов о нём говорить сейчас, — уклончиво говорит Хёк, отворачивая голову в сторону. — Папа вырастил меня, как своего сына, и о другом отце я бы и мечтать не смел. Возникает неловкая тишина, Хёкджэ хочется извиниться и сменить тему, но мужчина забывает практически обо всём на свете, когда Донхэ осторожно приподнимает его руку и мягко прикасается губами к длинным пальцам, бережно покрывая его грубоватую кожу теплыми поцелуями. Хёк взволнованно дышит, такие прикосновения для него настолько непривычны, что адвокат абсолютно теряется от этой искренней нежности, которую ему дарит Донхэ. — Расскажи о своём отчиме, — просит брюнет, потираясь щекой о ладонь Хёкджэ. — Пожалуйста. Каким он был? — Очень добрым, — Хёк невольно улыбается, прикасаясь пальцами к виску Донхэ. — Он всегда был честным и справедливым. С ним мама была счастлива, а я получил хорошее воспитание и поддержку. Донхэ задумчиво кивает, а после аккуратно кладет руку Хёкджэ обратно на стол и медленно встаёт с места, отходя к подоконнику. Хёк растерянно наблюдает за тем, как парнишка открывает окно нараспашку и глубоко вдыхает осенний утренний воздух, а после торопливо приглаживает свои тёмные волосы. — Что ты делаешь, Донхэ? — Хёк идет за младшим и обнимает его со спины, устроив голову подбородком на плече брюнета. — Замёрзнешь же. — Я недолго, — улыбается парнишка, мягко поглаживая руки адвоката, которые лежат на животе маленького фотографа. — Просто хочу поговорить с твоим папой. Хёкджэ замирает на месте, нахмурившись и покосившись на Донхэ, который начинает заниматься какими-то странными вещами: он почтительно кланяется в сторону окна и негромко говорит с кем-то. — Папа Хёкджэ, я же могу Вас так называть, правда? Раз Хёкки считает Вас своим отцом, то так оно и есть, — брюнет улыбается, прикрывая глаза, и продолжает вполголоса свой монолог. — Спасибо Вам за то, что Хёкджэ вырос таким же, как и Вы: умным, честным и справедливым. Конечно, он немного колючий, но это потому, что ему было очень одиноко. Но теперь у него есть я, он больше не будет один. Пожалуйста, приглядывайте за ним и дальше. Он Вас очень сильно любит. — Донхэ, мёртвые не слышат, — вздыхает Хёкджэ, не понимая, зачем Донхэ это делает. Да ещё и слова младшего неприятно отдаются колющей болью в его сердце. Он ведь не честный, столько скрывает от него. И уж точно не справедливый, раз позволит отправить за решётку невиновного человека. — Мама говорит, что они слышат, — шепчет Донхэ, аккуратно поворачиваясь в руках старшего и прикасаясь пальцами к его груди, к области сердца. — До тех пор, пока они вот здесь. А твой папа, он же здесь, правильно? — Да, он навсегда там, — кивает Хёкджэ, прижимая к себе брюнета ещё плотнее, чтобы скрыть непонятное волнение, которое охватывает его. Даже погода на улице как будто чувствует, что Хек беспокоится: сплошь серое небо, отчего кажется, что все вокруг тускло и безжизненно. Хотя нет, не все. Есть яркий и очень теплый Донхэ, который словно понимает, может, даже больше, чем сам адвокат, так как прислоняется ухом к его груди и внимательно слушает, как бьётся сердце мужчины. — Тогда если есть что-то, что терзает тебя, ты спроси у него, — советует младший, приподнимая голову и так доверчиво глядя в глаза Хёка, что он не может отмахнуться от его слов просто так. Делая глубокий вдох, Хёкджэ проводит рукой по спине Донхэ, невольно задумавшись. — «Я в это не верю, но… прости меня. Я хочу помочь ему, но честных методов я больше не вижу. Мне придётся подставить невиновного человека, и меня тошнит от этой мысли. А если я откажусь — Донхэ может пострадать. Как мне поступить, чтобы ты гордился мной? Я не знаю, как мне быть», — мысли вихрем кружатся в голове адвоката, и ответа он, если честно, не ждёт. Но когда мужчина думает, что всё это — бред чистой воды, и Донхэ верит в сказочки для маленьких детей, вдруг становится очень светло. Хёкджэ с удивлением смотрит в окно, на едва видимый кусочек серого неба, туда, где между тяжёлыми облаками сумел пробиться небольшой луч света, попадающий в их кухню, как будто пытаясь согреть острые лопатки Донхэ и его спину. «Может, это и есть ответ?» — Кажется, тебе полегчало. Твой папа дал тебе совет? — тихо подмечает брюнет, продолжая вглядываться в выражение лица старшего. Хёк вздыхает свободнее, крепче и аккуратнее прижимает Донхэ к своей груди и прикасается губами к его макушке. — Если это так и есть, то он указал мне на тебя, — посмеивается Хёкджэ, прикрывая глаза. Маленький фотограф заливисто смеется в ответ, потираясь носом о шею старшего, а адвокат тем временем принимает для себя важное решение. «Я не могу поступить нечестно. Я что-нибудь придумаю, но не стану помогать ему. Ты учил меня жить по совести, и я постараюсь не подвести ни тебя, ни Донхэ…»