***
— Хичоль, я так больше не могу, забери его! — Чонсу обессиленно валится в кресло к Киму, наблюдая, как друг спешит к нему со стаканом воды. — Я-то думал, он будет себе помалкивать и слушать, но этот дуралей всех стажёров распугал! — Ну Тукки-хён, ну потерпи немного, ты же знаешь Хёка, — елейным тоном тянет Хичоль, отдавая директору стакан. — Я как раз его хорошо знаю, Хичоль. Это — не Хёкджэ. То, что откликается на имя Хёка, таковым не является. Он взял на себя роль клиента для моделирования ситуации, двух кандидатов до слёз довёл, трое сами пулей выскочили из коридора, вообще отказавшись заходить в аудиторию ещё хоть раз, а одного Хёк чуть не укусил! — Чонсу явно нервничает, но в итоге отпивает из стакана, пока Ким взволнованно расхаживает по кабинету. «Нужно что-то предпринять». — О, вы оба здесь. Потрясающе, — в кабинет без стука заходит Кюхён, не без усмешки скрещивая руки на груди. — Ты что-то хотел, Кюхён? — устало интересуется Итук, убирая стакан на стол и внимательно оглядывая младшего адвоката, пока Хичоль останавливается рядом с креслом, любопытно поглядывая на «гонца». — Вообще — нет, — пожимает плечами язвительный парень, отступая в сторону. — Просто решил, что вам стоит знать. Только что мимо меня пронёсся Хёкджэ, сжимая в руке ножницы для бумаг и что-то бубня про то, что его всё достало. — Я схожу к нему, — вздыхает Хичоль, легко хлопая Итука по плечу. — Сиди пока, успокаивайся. Разберёмся. «Ну порежет он пару дел с психу, глядишь — и успокоится», — решает Ким, подходя к кабинету Хёка и открывая незапертую дверь. — Хёк, я…. Твою мать! То, что увидел Хичоль, зайдя в кабинет к младшему, заставляет адвоката, наконец, забить нешуточную тревогу. Хёкджэ стоит перед зеркалом и со странно-пугающим смехом режет ножницами свою чёлку. От окрика рука Хёка дёргается, отчего причёска адвоката принимает новую, более угловатую и рваную форму. Растерянно наблюдая за этим, Ким понимает, что надо действовать, потому он достаёт сотовый и звонит Шивону, перед этим умудрившись отобрать ножницы у Хёка и погрозить ему пальцем. — Алло? Рё-ши на месте? Да, пусть всё бросает и ждёт меня. Я оплачу простой, если ему так принципиально. А ты возьми Донхэ прогуляться… — Хичоль задумчиво косится на Хёкджэ, который при упоминании любимого человека затихает и садится в кресло, внимательно слушая старшего. — Да, хотя бы на часик. Поверь, ему этого лучше не видеть. Да, Шивон, это срочно. Это пиздец как срочно.***
Через час, когда Хёка удаётся доставить в фотостудию без присутствия Донхэ и адвоката приводят в более приличный вид, коротко ровняя уцелевшие чёрные пряди до аккуратной причёски, Шивон и Донхэ возвращаются. Хёкджэ, как и подозревает Хичоль, кидается к нему навстречу, но то, как брюнет тут же втягивает голову в плечи, заставляет Кима насторожиться ещё больше. Судя по всему, ситуация ещё хуже, чем он мог предположить: Донхэ беспокойно смотрит на Хёка, пока адвокат подбегает к любимому и крепко обнимает, зарываясь носом в его волосы. И дело явно не в новой причёске, хоть маленький фотограф подозрительно весело спрашивает о смене стиля Хёкджэ, как будто специально стараясь рассмешить старшего. Ким наклоняет голову набок, рассматривая, как темноволосый адвокат жадно целует Донхэ снова и снова, послушно даёт тому ощупать его короткие пряди — и как на всё это реагирует сам фотограф. Донхэ определённо растерян, он прерывисто дышит и старательно скрывает назревающую панику. Хичоль встряхивается, делая несколько шагов навстречу этой парочке. Ему срочно нужно поговорить с маленьким фотографом, причём без свидетелей. — Так. Мы с Донхэ сходим купим что-нибудь вкусненькое, а ты пока расскажи Сонмину о том, как прошли собеседования с кандидатами, договорились? — просит Хичоль, медленно задевая рукой плечо адвоката, но не пытаясь развернуть его к себе. Совсем короткое прикосновение, на которое Хёкджэ реагирует достаточно спокойно, ещё раз целуя Донхэ в лоб перед тем, как выпустить из своих рук. На личике паренька же, напротив, всё больше становится заметным смятение и его характерная порывистость, желание поделиться с кем-то своим беспокойством, найти выход из этой ситуации. Украдкой Хичоль бросает многозначительный взгляд на подзависшего в прострации Сонмина, не совсем понимающего, почему Хёкджэ нужно поговорить именно с ним, но изрядно уставший Шивон оказывается совсем рядом с невысоким визажистом, что-то коротко шепча ему на ухо. — А, да, верно. Хёкджэ, вы всё-таки решились набрать новых стажёров? — слишком громко, слишком неестественно интересуется Сонмин, подходя ближе с нервной улыбкой на добродушном лице. Ким замирает в напряжённой позе, готовый принять на себя последствия этого отвлекающего манёвра, причём явно переигранного, но Хёк соглашается слишком легко, не находя в этом никакого подвоха, что не нравится Хичолю ещё больше. Хёкджэ, которого Ким знает, никогда бы не пропустил мимо ушей звонкий, но обрывистый голос Сонмина, не проморгал бы этот блеф чистой воды и уж точно разгадал бы наспех придуманный план разделить его с Донхэ. Адвоката нужно спасать, причём срочно, пока маленький фотограф не последовал за ним, за грань психической стабильности.***
— Донхэ, давай поговорим, — предлагает Ким, когда они вдвоём идут в сторону ближайшего магазинчика. Брюнет как-то безынициативно плетётся за ним, убирая руки в карманы джинс и следуя за Хичолем по пятам след в след. Ему так явно удобнее идти, не боясь врезаться в что-то (или кого-то), раз Ким прокладывает дорогу, но адвокату не даёт покоя задумчивый и в то же время нервный, слишком бегающий, пытающийся поймать что-то неуловимое взгляд Донхэ. — Донхэ, что не так? — вздыхает Хичоль, останавливаясь на тротуаре и поворачиваясь к младшему. Адвокату определённо не нравится этот пронизывающий до костей осенний ветер, потому он кутается в своё пальто, не забывая порадоваться, что время промозглой погоды и бесперестанного проливного дождя ещё не наступило: последние теплые деньки ещё достаточно солнечные, так что порой можно даже увидеть чистые кусочки голубого неба. Но ветра уже пришли холодные, потому и прохожие на улице не задерживаются, спешат дальше по своим делам, поднимая вороты пальто или кутаясь в теплые шарфы. В данном случае это только на руку Хичолю — меньше посторонних ушей. Фотограф поднимает голову и, всматриваясь в глаза Кима, молчит несколько секунд, как будто решая, что можно ему рассказать. — Все вы! Вы постоянно смотрите за мной, как будто я глупый ребёнок, — в голосе Донхэ сквозит обида, он поджимает губы и качает головой, нервно покачиваясь на носках кроссовок. — Я же уже большой. — Я не смотрю за тобой, — Ким прыскает от неожиданности, посмеиваясь над брюнетом. Парнишка определённо помалкивает о самом волнующем его вопросе, решая выкрутиться меньшей из проблем. Вот только Донхэ ещё, видимо, не понимает, что сдаваться Хичоль не намерен, особенно учитывая, что дело касается его лучшего друга. Озираясь по сторонам, Ким замечает неподалёку пустую скамейку, на которую никто из проходящих мимо людей не претендует. — Я просто хочу поговорить с тобой наедине. Идём. — Тогда о чём ты хотел поговорить? — Донхэ удивлённо семенит за старшим, любопытно рассматривая Хичоля. Теперь в его любопытстве адвокат замечает притаившуюся надежду. Видимо, придётся начать разговор самому, чтобы брюнет убедился в том, что Хёкджэ никто не бросает в сложившейся ситуации, а Хичоль готов помочь всеми возможными (и даже невозможными) способами. Главное, чтобы Донхэ ему доверился. — Скажи мне вот что, — Ким садится на скамейку и оглядывается ещё раз, чтобы убедиться, что поблизости нет случайных прохожих. — Тебя же не только слежка беспокоит, верно? У вас с Хёкджэ что-то случилось? — Да… — Донхэ садится рядом, взволнованно таращась на адвоката и переходя на тихий тон голоса. — Это всё Хёк. Он меня ни на секунду без присмотра не оставляет с того самого дня. Хичоль, он выглядит одержимым и… так мучается… — Донхэ, он боится за тебя, — Ким покачивает головой, закидывая ногу на ногу и шаря по карманам. Хочется курить, а Шивон определённо не одобрил бы столь пагубную привычку. Другое дело — Донхэ. — Но я же постоянно рядом с ним, я… — брюнет закусывает губу, наблюдая за тем, как Хичоль достаёт пачку сигарет и зажигалку, а после прикуривает одну сигарету, выпуская клубы дыма в небо. От никотина мысли Хичоля проясняются: Донхэ видит, что Хёкджэ сходит с ума, но он напуган отсутствием положительного результата, хоть и старается находиться рядом с адвокатом максимально близко и часто. Этого определённо мало: в состоянии Хёка паника и боязнь отпускать Донхэ от себя неудивительны, а сам фотограф волнуется не меньше, уже пытаясь что-то предпринять. Всё это наводит Хичоля на новый вопрос — как помочь этим двоим восстановиться и успокоиться. — Ты чуть не умер на его глазах, — напоминает Ким, расслабленно делая новую затяжку. — Что ему чувствовать сейчас, как ты думаешь? — Он как будто сломался, Хиним, — совсем тихо отвечает Донхэ, опуская голову и смотря себе под ноги. — Это очень страшно. Я боюсь за него. Что, если он уже никогда не… — Он не сломался, — отрезает Хичоль, торопливо перебивая брюнета и не давая ему произнести это обречённое «не восстановится». — Просто он терпит. Терпит до тех пор, пока не сломается окончательно. И вот тогда уже ему нельзя будет помочь. — Ты в этом так уверен? — брюнет сомневается, оттого на его лбу ложится хмурая складка. Ким чуть усмехается, затягиваясь сигаретой и наблюдая за тем, как Донхэ осмысляет его слова. Из потускневшего и потерянного существа маленький фотограф понемногу начинает превращаться в привычного для них всех воробушка, который всегда надеется на лучшее и несёт свой свет через любые невзгоды. Хичоль видит, как отчаянно Донхэ цепляется своими мыслями за его «тогда нельзя будет помочь». Значит, сейчас Хёкджэ ещё может прийти в норму, если они постараются. Друзья не оставят адвоката одного в его болезни, а, судя по особенно испытывающему взгляду Хичоля, у одного из них точно есть какой-то план. — Я сам такой же, — спокойно добавляет Ким, убеждаясь, что Донхэ не утонул в своих мыслях, так как тот заметно вздрагивает от голоса Хичоля. — Лучше скажи мне вот что. Какой он дома? — Дома? — переспрашивает брюнет, как будто пытаясь выиграть время, чтобы решить, что он может рассказать. Ким не может ткнуть Донхэ носом в то, что сейчас совсем не время до тайн и недосказанных слов, но фотограф уже более открыто продолжает их разговор: — Утром — практически нормально. Но к обеду он начинает звонить мне каждые две минуты и расспрашивать обо всём, что со мной происходит. — А вечером успокаивается? — вполне логично предполагает Хичоль, пытаясь здраво оценивать ситуацию. Если Хёкджэ с утра ведёт себя адекватно, то, возможно, вся эта нервозность и поехавшая психика начинают напоминать адвокату о себе, когда рядом нет Донхэ. — Не совсем, — Донхэ тяжело вздыхает, покачивая головой. — Вечером мы… почти не говорим. Просто лежим рядом и молчим. В такое время Хёкки совсем неразговорчив, да и я не знаю, стоит ли пытаться расшевелить его, когда он… такой. — Умный мальчик, — Ким причмокивает губами, продолжая свой анализ. Донхэ волнуется до безумия, но умудряется принять правильное решение: быть с Хёком рядом весь вечер, ведь сейчас это именно то, что нужно адвокату. — Но это не помогает, Хичоль, — губы Донхэ слегка подрагивают, он старается не шмыгать носом и сжимает руки в кулаки, чтобы не заплакать. — По ночам ему снятся кошмары. И он… сперва так потерянно скулит… а потом кричит, как обезумевший, пока я его не разбужу. Нам нужна помощь, хён. Я уже не знаю, как его излечить. — Помочь можно, — кивает Хичоль, протягивая сигарету Донхэ, не без усмешки наблюдая за тем, как тот тут же цапает её и пробно затягивается. Ким против, чтобы парнишка курил, но сейчас у фотографа могут сдать нервы после всей этой ситуации. Чуть расслабиться ему не повредит. Всё не так страшно, как Хичоль предполагал. Вся измотанная нервная система обоих тесно опутывает эту парочку в своеобразном коконе: только они сами могут помочь друг другу. Но у адвоката уже есть идея, как стоит поступить. — Можно, но ему нужно время, — повторяет адвокат, когда брюнет делает ещё одну затяжку и выдыхает дым, слегка подкашливая. — Прояви понимание и терпение. Сейчас он нуждается в тебе. — Это я и так знаю, Хиним, — вздыхает Донхэ, возвращая Хичолю сигарету. — Я тоже нуждаюсь в нём и очень хочу, чтобы Хёкки поправился. — Знать-то, может, ты и знаешь, но, видимо, не до конца понимаешь, — адвокат хмурится, но выбор брюнета принимает, снова набирая дым в лёгкие и тут же выпуская его через рот. — Говорил я вам с самого начала, что рано вы на работу собрались. Так нет же, самые умные нашлись, кролики-трудоголики. — Нашёл время сердиться, Хичоль-хён, — Донхэ повторяет за мимикой Кима, хмурясь практически идентично старшему. — Это не шутки. — А кто тут шутит? — Хичоль цокает языком, но заставляет себя перестать смотреть на брюнета так укоризненно, ведь сделанного не воротишь. — Давай поступим так. Самое лучшее для вас сейчас — взять отпуск и побыть дома вместе. Так и он успокоится, что ты всё время рядом и никто не нападёт на тебя из-за угла, и ты отдохнешь, когда Хёкджэ пройдёт этот постстрессовый период. — И как я ему об этом скажу? «Хёкки, а давай посидим пару недель дома, пока ты не перестанешь бояться за меня»? — Донхэ говорит откровенные глупости, но этому Хичоль уже не удивляется. Бедный парнишка весь извёлся не меньше самого Хёкджэ, потому ему сейчас сложно мыслить также остро, как Киму. — Малыш, не усложняй себе жизнь. Тебе достаточно просто сказать «хочу», чтобы Хёк бросил весь мир к твоим ногам, — хмыкает Хичоль, наблюдая за тем, как краснеет Донхэ, пытаясь скрыть слабую улыбку. — Ну скажешь, что тебе не хватает его и ты хочешь побыть с ним побольше сейчас. И причина весомая, и не соврёшь. А Чонсу с Шивоном явно не будут против, да и я их предупрежу. Ну что, договорились? Ким не уверен на все сто процентов, но он бы многое поставил на то, что на краткий миг взгляд фотографа показался адвокату удивительно ясным и чистым, лучащимся привычной решимостью и теплотой. — Да, я так и сделаю, — Донхэ яростно кивает, почесывая макушку и размышляя над этим предложением. — Надеюсь, это ему поможет. Спасибо тебе.***
Всё произошло так, как Хичоль и предсказывал: Хёк охотно согласился на отпуск, когда Донхэ попросил его об этом, Шивон и Чонсу уже всё знали, а сам Хинним поворчал для вида, что будет загружен делами Хёкджэ, но палку не перегнул. В итоге после очередного ночного пробуждения они в рабочий день валяются вдвоём в постели и не торопятся вставать. Донхэ непривычно, ему нужно чем-то заняться, но он помалкивает, понимая, что это — терапия для его любимого. Фотограф решил для себя, что как минимум первые несколько дней он пропустит свои ранние подъёмы, чтобы полежать с Хёком в постели подольше. А потом, как всё успокоится, можно будет даже предложить Хёкджэ начать бегать вместе с ним. Общие занятия ещё больше сближают, так пишут во всех умных книжках. — Так странно, что ты не шумишь блендером и не собираешься в парк, — тихо смеётся Хёкджэ, крепко обнимая Донхэ и продолжая лежать в постели с закрытыми глазами. — Не хочу на пробежку, — маленький фотограф позволяет себе совсем немного покапризничать, тычась носом в теплую грудь Хёка и крайне уютно потягиваясь от этого сонливого чувства. — Тогда что ты хочешь? — над головой паренька раздаётся нервный, но очень теплый и родной смех Хёкджэ. Донхэ не верит своим ушам: стоило им поспать немного больше, как любимый уже начинает подшучивать над ним. Может, Хичоль и вправду гений? — Хочу… смузи с виноградом, — не остаётся в долгу брюнет, решая подшутить в ответ. Смех Хёкджэ становится громче и продолжительней, он даже немного ослабляет эту тугую хватку, переставая судорожно цепляться за футболку Донхэ. Довольный полученным результатом, брюнет медленно приподнимается на локтях и нависает над Хёком, наклоняясь совсем низко, практически дыша на губы притихшего Хёкджэ. — И целовать тебя, очень долго и сладко. Хёк без лишних слов притягивает брюнета к себе и жадно целует, зарываясь свободной рукой в его густые волосы и поглаживая затылок Донхэ. Парнишка осторожно гладит любимого по обнажённой груди и расслабляется от того, как довольно постанывает Хёкджэ. — Я так тебя люблю, — тихонько шепчет маленький фотограф, нехотя отрываясь от губ старшего. Всматриваясь в этот нервный, встревоженный, но по-прежнему родной взгляд Хёка, Донхэ успокаивающе проводит пальцами по его щекам, мягко гладит теплую кожу и чуть не всхлипывает от того, с какой нежностью адвокат льнёт к ладоням брюнета, прикрывая глаза. Значит, у Хёкджэ ещё есть шанс на выздоровление. И теперь брюнет знает, что нужно делать.***
Следующие несколько дней проходят в домашних заботах. Донхэ уловками, упрашиванием и с помощью своего очарования увлекает Хёкджэ во все свои дела, отвлекая от болезненных мыслей. Они вместе делают уборку, вместе готовят на кухне и вместе подбирают в интернет-магазине подружку для фикуса, который снова чудом избегает засушливой смерти, после всей этой суматохи. Конечно, приходится немного поиграть: на любое предложение вместе чем-то заняться Хёкджэ отзывается крайне охотно, но Донхэ всё равно делает вид, что ему не хватает сил отжать швабру от лишней воды, что он не достаёт до верхней полки кухонного шкафчика, где стоит особенно красивая салатная миска, а в выборе нового растения в их квартиру маленький фотограф оказывается крайне придирчивым, убеждая Хёкджэ, что их «питомец» заслуживает самую лучшую партнёршу, чтобы прожить с ней долгий и счастливый остаток жизни. На четвертый день Донхэ удаётся убедить Хёкджэ, что им нужно сходить в магазин за продуктами, и эта вылазка заканчивается успешно. Конечно, пареньку потом приходится долго успокаивать не на шутку взбудораженного адвоката, так как Хёка на улице беспокоил любой резкий звук или случайный прохожий рядом с ними. Но о том, что случилось, Донхэ не жалеет: это новый шаг в их терапии. И, думая о будущем, маленький фотограф принимает решение попробовать завтра новую, более длительную вылазку, уже зная, как правильно о ней попросить. — Хёкки, — тянет брюнет следующим утром, медленно водя указательным пальцем по груди Хёкджэ. — Что, тоже непривычно без работы? — благодаря тому, что после ночи кошмаров Хёку не нужно вставать с самого утра и собираться на работу, он выглядит на удивление отдохнувшим. Сейчас адвокат кажется абсолютно нормальным, у него не дрожат руки и нет этого запуганного взгляда. Хёкджэ бережно, но не напряжённо обнимает Донхэ и лениво поглаживает брюнета по обнажённой спине, вырисовывая на его загорелой коже различные узоры. — Да, немного, — признаётся младший и тихо смеётся, ёрзая в руках адвоката, и утыкается носом в его шею, жадно вдыхая родной запах. — Но, кажется, мы поторопились войти в привычный режим. Нам нужно восстановиться. — Это верно, — задумчиво кивает Хёкджэ, невольно расслабляясь от понимания того, как уютно лежать вот так: в твоих руках самое родное сокровище на этом свете, никакие проблемы не нависают грозной тучей и всё хорошо. — Между прочим, кто-то обещал бегать вместе со мной по утрам, — напоминает Донхэ и задорно хихикает, вслушиваясь в то, как обречённо стонет Хёкджэ. Но парнишка не хочет издеваться над любимым, потому милостиво добавляет: — Но это попозже, начнём ближе к концу отпуска, когда нам станет получше, ладно? — Конечно, — на это Хёк согласен, он клялся в этом в больнице, думая, что Донхэ… Перед глазами снова возникает образ того, как парнишка валится на пол в том мрачном доме. Хёкджэ снова переживает те мучительные часы его жизни, вспоминает тот ужас, который охватил его, когда Донхэ не просыпался — не хотелось жить, весь свет померк, а в жилах застыла кровь. Хочется сказать, что перестало биться сердце, но адвокат знает, что это неправда — оно продолжало биться быстрой, напуганной птицей, стучало о рёбра и рвалось наружу, туда, где его малыш, его Донхэ. Хёк задыхался, прижимал к груди бессознательное тело брюнета и громко кричал, давясь своей беспомощностью. Снова к горлу подступает удушающий металлический привкус крови, а всё вокруг начинает окрашиваться в тёмно-алый, липкий цвет. Дыхание перехватывает, как будто Хёк тонет, не в силах выплыть на поверхность, к живительному кислороду. — Чш-ш-ш, Хёкки. Всё хорошо, я рядом, — Хёкджэ слышит родной голос и цепляется за него, как утопающий хватается за соломинку. Выныривая из своих кошмаров наяву, он глубоко дышит и рассматривает беспокойного Донхэ рядом с собой. Тот застывает на месте, напоминая адвокату встревоженного воробушка — такой привычный образ любимого из воспоминаний Хёкджэ. Догадываясь, что Хёкджэ сейчас остро нуждается в нём, маленький фотограф придвигается ещё ближе, мягко гладит любимого по щекам и неспешно целует его в лоб, стараясь переключить адвоката с дурных мыслей на себя, живого, настоящего. Хёка ещё немного потряхивает, но ласка Донхэ помогает расслабиться, потому адвокат улыбается и проводит рукой по волосам младшего, кивая вместо ответа. В этот раз отпустило. — А, может, поиграем в шпионов и посмотрим, что у ребят делается? — неожиданно предлагает Донхэ, явно стараясь отвлечь старшего. Хёкджэ улыбается шире, с нежностью глядя на оживившегося брюнета: тот чуть ли не лапками сучит на постели от предвкушения, так ему хочется прогуляться. — А пошли, — Хёк целует паренька в щёку и разжимает руки, садясь на постели и убирая со своих ног одеяло. — Заодно вернём кое-кому должок. Поскольку посреди дня все на работе, парни не торопятся на улицу. Хёкджэ, как и всегда, уступает Донхэ очередь в душ, но маленький фотограф так нежно улыбается, так осторожно берёт его за руку, робко утягивая старшего за собой в душ, что адвокат на час-другой забывает о их планах пойти на прогулку. Да и о чём тут можно думать, когда в твоей ванной один крайне привлекательный парнишка переминается с ноги на ногу, повиливая своей аппетитной попкой, и снимает с себя растянутую футболку, вытягиваясь в струнку и демонстрируя своё подтянутое, гибкое тело? После затянувшегося душа они завтракают и собираются прогуляться, как и планировали, параллельно играя в догонялки и хваталки, как маленькие дети. Заливистый смех Донхэ такой звонкий и светлый, он как будто способен изгнать из души Хёкджэ все болезненные тёмные раны. И он тянется к этому смеху, к этому искреннему и доброму солнышку, который перевернул жизнь Хёка с ног на голову и всё в ней приукрасил. В итоге они выбираются на улицу, когда рабочий день уже заканчивается. Может, оно и к лучшему. Донхэ кутается в красный шарф Хёкджэ, который адвокат предусмотрительно наматывает на его шею ещё дома, и с важным видом поправляет на себе солнцезащитные очки. Это — важная часть маскировки. — Они же нас не узнают, верно? — он оборачивается к Хёку, который, изображая шпиона, высоко поднимает ворот своего пальто и тоже надевает тёмные очки. — Нет конечно, мы же оделись, как подобает шпионам, — напоминает Хёкджэ, со снисходительной улыбкой рассматривая Донхэ поверх солнцезащитных очков. В такой осенний вечер тёмные очки определённо лишние в их образе, но как отказать этому взъерошенному воробушку, когда тот хочет, чтобы всё было, как в фильмах про шпионов? Вдобавок, так он всегда сможет найти Донхэ среди толпы прохожих, если парнишка вдруг пропадёт из виду. Конечно, Хёк уже куда спокойнее относится к тому, что рядом с брюнетом порой находятся незнакомые люди, которые определённо не желают пареньку зла (например, продавцы), но адвокат не может гарантировать, что его не охватит истеричная паника, если Донхэ окажется слишком далеко. Пока Хёкджэ ещё тяжело отпускать любимого от себя, но ему определённо легче, они оба чувствуют и понимают это. — Так с чего мы начнём? — любопытно интересуется брюнет, сжимая в руках свой фотоаппарат. Хёк задумчиво смотрит на фотографа, быстро достаёт из кармана телефон и просматривает чат со своими друзьями. Судя по последним сообщениям, парни договорились собраться всем вместе и сходить куда-нибудь — то, что нужно «шпионам» в их расследовании сейчас. Довольно улыбаясь, Хёкджэ берёт Донхэ за локоть, мягко утягивая его за собой. — Идём к конторе. Узнаем, кто ещё не ушёл домой. Всё выходит, как и думал Хёкджэ: после работы большинство ребят собираются вместе на улице до тех пор, пока почти все не подходят. Донхэ и Хёк держатся поодаль, выглядывая из-за угла на другой стороне улицы, причём адвокат видит, что как минимум Кюхён их узнаёт и коротко сообщает об этом Шивону, слишком очевидно кивая в сторону «шпионов». Но, видимо, парни, посовещавшись, решают не выдавать, что они в курсе о неожиданном визите, потому Донхэ с азартом начинает фотографировать, подбираясь к компании всё ближе. — Хёкки, идём, не слышно же ничего, — коротко шипит брюнет и крадётся к дереву, чтобы спрятаться за ним. Хёк, покачивая головой, идёт следом за ним, но вдруг Сонмин поворачивает голову и с любопытством смотрит на Донхэ в упор. Хэ в панике издаёт писк, а Хёкджэ, решая поиграть в героя, делает рывок и хватает брюнета за плечи, оттаскивая его в укрытие. После адвокат, подстраиваясь под их игру, вжимает паренька спиной в ствол дерева, прячась вместе с Донхэ от остальных. — Нас не заметили? — шепчет брюнет, взволнованно поглядывая на Хёка. Тот, подыгрывая ситуации, коротко качает головой и нависает над брюнетом, упираясь лбом в кору дерева. Он слышит, как парни очень стараются не смеяться, шикая друг на друга. То, что друзья не пытаются к ним подойти, Хёкджэ оценивает по достоинству и в какой-то мере благодарен парням. Кажется, они с Донхэ поторопились вернуться к обществу друзей, потому адвокат просто не представляет, о чём им сейчас говорить. — О, вы меня дождались, как мило! Э-э-э… — Хёк слышит удивлённый голос Хичоля и выпрямляется, рефлекторно прижимая к себе Донхэ и наблюдая за тем, как Ким упорно идёт в сторону притаившихся шпионов, не зная о договорённости ребят соответствовать этой неожиданно развернувшейся игре и, по возможности, подыгрывать. — Мне кто-нибудь объяснит, что проис… пусти меня! — вопит Хичоль, когда Шивон, спасая ситуацию, смело идёт наперерез адвокату и подхватывает его под бёдра, уверенным движением перекидывая Кима через своё плечо и заставляя его болтаться вниз головой. — А ну, цыц, — ворчит директор фотостудии, не смущаясь того, что они привлекают к себе слишком много внимания, и легко хлопает Хичоля по оттопыренной заднице. — Не перетруждай ногу. Пошли домой. — Шивон, сколько раз тебе говорить, я не маленький ребёнок! И какого чёрта тут творится! — Ким явно недоволен, что его выставляют беспомощным, и дёргается в руках Шивона, ровно до той поры, пока мужчина снова не подаёт голос. — Ты не маленький ребёнок, — кивает Шивон, придерживая на своём плече барахтающегося адвоката и стараясь выглядеть невозмутимым. — Но ночью я намерен поставить тебя на колени, так что отдыхай и не дёргайся. — Хёкки, а о чём он... — пытается шепнуть Донхэ, но Хёкджэ осторожно зажимает ему рот, не зная, стоит ли пояснять брюнету, что Шивон имеет в виду. Но Хичоля это заявление более чем устраивает, так как тот тут же прекращает свои энергичные попытки высвободиться и послушно висит колбаской на плече уходящего директора, при этом ослепительно улыбаясь ошарашенным друзьям и задорно помахивая им рукой. От томительного предвкушения, охватившего его, Ким полностью выбрасывает парочку «отпускников» из своей головы. Раз Хёкджэ выглядит спокойнее и рассудительнее (невзирая на столь странный образ), то Хичоль может вздохнуть спокойно и вспомнить, что у него тоже есть важные дела, за которые можно и капризной принцессой на руках побыть.***
— Кажется, у этой парочки всё налаживается? — интересуется Канин уже в квартире, поправляя резинку домашних штанов и с нежностью во взгляде любуясь тем, как устало потягивается любимый на их кровати. С тех пор, как Чонсу переехал в его жилище, всё вокруг стало выглядеть определённо уютнее. Нет, первое время у Итука ещё была эта безумная мания драить всё до блеска, но, так как Ёнун достаточно чистоплотен, Чонсу постепенно отучивается от своих загонов. Да и, что Итук начинает, наконец, понимать — все эти бешеные привычки связаны исключительно с его одиночеством. Ёнун хоть не академик и не способен на разговоры о налогах, политической ситуации в стране или об особенностях юриспруденции (а о другом Чонсу говорить пока сложновато, учитывая его малый опыт отношений и более «деловой» подход к жизни), но он добрый, заботливый и простой. И он рядом, отчего у Чонсу каждый раз по телу пробегается россыпь мурашек, ведь мужчина прикасается к нему так бережно и осторожно, что хочется таять в этих сильных руках. — Думаю, да, — кивает Чонсу и садится на постели, протягивая руки к Ёнуну. Тот немного медлит и садится рядом, приобнимая мужчину за талию и мягко целуя тёплые губы. Канин наклоняется вперёд, чтобы, как обычно, уложить своё сокровище на постель, после раздеть их обоих и накрыться одеялом с головой, но Итук неожиданно перехватывает инициативу. Толкая бугая в грудь, Чонсу пользуется неожиданностью момента и валит Ёнуна на матрац, а после уверенно забирается на его бёдра и сам задирает на мужчине под собой такую ненужную сейчас футболку. — Чонсу? — с придыханием подаёт голос Канин, удивлённый такой инициативой. Столь непривычное, но соблазнительное поведение старшего его определённо возбуждает, что Итук не может не чувствовать. — Ёнун, я не хрустальный, — улыбается адвокат, мягко сжимая плечи бугая и довольно постанывая от того, как сильные мышцы перекатываются под его пальцами. — Я хочу, чтобы ты не сдерживался. Это желание, которое Канину снится уже давно. Чонсу кажется таким хрупким, из-за чего Ёнун безумно боится причинить адвокату боль. Мужчине хватило их первого раза, после которого Итук долго мучился и не мог сидеть несколько дней. Не один день потребовался, чтобы Канин снова решился прикоснуться к своему любимому. Вот и сейчас бугай с трудом сдерживает себя, так как ему хочется большего. И то, с каким желанием Итук целует губы Ёнуна, окончательно развязывает мужчине руки. Они оба хотят этого, значит, они счастливы.***
— Чонун, милый, открой дверь, пожалуйста, — Рёук на кухне безуспешно пытается докричаться до Йесона, оборачиваясь на мелодию дверного звонка. В коридоре не слышно звука шагов, его молчаливый парень даже признаков жизни не подаёт, но к этому стилист как раз привык. Вполне в стиле Йесона взять и уснуть, не дожидаясь ужина. Но проверит это Рёук позже — сейчас нужно открыть дверь. И, когда он это делает…. — Кто здесь? — парень выходит на лестничную клетку и оглядывает оба пролета, не находя никого постороннего. Но тут явно кто-то был, иначе как объяснить то, что на полу, перед самой входной дверью, стоит огромный прозрачный аквариум, в котором копошатся три очаровательные красноухие черепашки, одна меньше другой. Вдобавок на лестничной клетке также оказывается большой набитый до верха походный рюкзак (на самом деле, одному из «шпионов» было неудобно нести корма и средства для ухода за черепашками в пакете в руках. Лапки уставали). — Йесон, мне нужна твоя помощь. Ты где? — ворчит стилист, придерживая дверь бедром и с натугой затаскивая аквариум в квартиру, стараясь не добавить стресса и без того шокированным черепахам. — Я на кухне. Что такое? — отзывается адвокат, а Рёук хмурится и возвращается на кухню, оборачиваясь на ходу на открытую дверь и намереваясь сказать своему парню пару ласковых, однако… — Йогурт с фейхоа! — выругивается парень, радуясь, что в его руках нет ничего хрупкого сейчас. Сказать, что его удивляет представленный вид — это не сказать ничего. Судя по всему, Йесон, любитель посмотреть фильмы различных жанров, счёл достаточно романтичным эпизод, где главный герой поёт своему возлюбленному серенады, прикрывая свои самые интересные обнажённые места гитарой. Захотел — повторил, как говорится. Вот стул посреди кухни, вот полностью обнажённый Чонун сидит, вальяжно закинув ногу на ногу, и неторопливо трунькает по струнам, бросая в сторону Рёука соблазнительные взгляды. И всё бы ничего, но гитары у них в доме сроду не было, а у соседей так кстати нашлось укулеле, которое Чонун почему-то держит на уровне груди, прикрывая не пах, а свои соски. — Чонун, дорогой, — медленно тянет Рёук, убеждая себя, что ему хватит терпения вынести этот дурдом на выезде. — Тут два анонимных Санты притащили нам черепах со всеми вытекающими. Мне нужна твоя помощь занести всё в квартиру и разобрать. И ради всех святых, надень хотя бы трусы!***
— Ты меня достал! — Сонмин в сердцах швыряет носки в Кюхёна, уже практически не удивляясь тому, что этот парень умело уворачивается от его орудий возмездия, хоть и сидит спиной к визажисту и вообще поглощен происходящим на экране ноутбука. Не сказать, что они съехались: Кюхён просто появился на пороге квартиры визажиста с парой сумок. И всё, с тех пор достаточно чистоплотный работник фотостудии регулярно прибирает бардак, который разводит этот геймер, едва успевает выбрасывать пустые бутылки из-под вина, да не может уснуть полночи из-за клацания компьютерной мыши, щелкания клавиатуры на ноутбуке и тихого, но отчетливого бормотания Кюхёна, в наушниках играющего в Старкрафт. Честное слово, Сонмин уже периодически спит на работе в обеденный перерыв, так как одну часть ночи он совершенно не может уснуть из-за всего этого шума, а в другую часть ночи в его парне вдруг просыпается либидо и тот желает срочно взять визажиста с аппетитными формами на их постели, да пожёстче. Нет, плюсы во всей этой ситуации всё-таки есть: Сонмину по душе темперамент и верность Кюхёна, его чувство юмора и кулинарные таланты. Да, как оказалось, этот язвительный адвокат потрясающе готовит, а добавочную порцию ужина визажист, судя по всему, отрабатывает по ночам активными физическими нагрузками. Но в таких эмоциональных отношениях на повышенных тонах то и дело происходит «выгорание», вот как сейчас. — Из-за чего на этот раз? — равнодушно интересуется Кюхён, даже не поворачиваясь к Сонмину, чтобы услышать ответ. Он, кажется, даже активнее жмёт клавиши ноутбука, вглядываясь в картинку на экране. — Да ты… ты… — визажист задыхается от возмущения, готовясь завизжать ультразвуком. Он кому объяснял тут полчаса назад, что из-за ремонтных работ нужно обувь и пол в коридоре мыть сразу после прихода, чтобы грязь и строительный мусор не въелись в линолеум и подошвы ботинок! Но ведь Кюхёну всё как с гуся вода, он совершенно не слушает Сонмина и не учитывает, что это квартира визажиста, а значит, и правила проживания тоже устанавливает хозяин жилья. — Я-я? — переспрашивает Кюхён, всё продолжая играть по сети. Сонмин сдается в своих попытках донести до младшего хоть что-то, потому неопределенно машет рукой на парня и уходит на кухню, решая страдать там. Какая разница, где это делать, если его любимому всё равно? Подпирая голову рукой, Сонмин сидит за столом и, прислушиваясь к шорохам в коридоре, он с удивлением наблюдает, как Кюхён молча несет свои ботинки на помывку, а после вполне невозмутимо берёт мокрую швабру и протирает пол в коридоре. У визажиста отвисает челюсть, он в полном шоке смотрит на то, как молодой адвокат заканчивает то, о чём его просили целых полчаса, и проходит на кухню. В полном молчании Кюхён оглядывает своего парня и, подхватывая его на руки, уносит обратно в спальню, не обращая внимания на возмущённое сопение визажиста. Сонмина опускают на кровать, и тот довольно ерзает, настроенный во всём внимании слушать извинения, которых… не последовало. Кюхён с усмешкой кивает ему и возвращается обратно на место, продолжая свою игру. Визажист недовольно сопит, скрещивая руки на груди и абсолютно не понимая, что происходит. — Если решил злиться — злись тут, чтобы я видел, — поясняет Кюхён свое поведение, быстро щёлкая мышкой. — И, чтобы ты знал, сейчас у меня череда турниров. Я не играю круглый год. Потерпи немного. Работник фотостудии садится на постели, удивленно наблюдая за младшим адвокатом. Менее бесячей ситуация не становится, но хотя бы этот ответ его немного успокаивает. Поднимаясь на ноги, Сонмин подходит к Кюхёну со спины и обнимает его, навалившись на младшего и сердито дуя ему в ухо. — Зараза, не мог сразу сказать? Обязательно меня так бесить? — бурчит Сонмин, наблюдая за тем, как игровой персонаж Кюхёна носится на экране по траектории, которую ему задаёт сам игрок. — Мог. Но ты слишком очарователен, когда злишься, — улыбается Кюхён. Отпуская компьютерную мышь, он протягивает руку и надавливает на затылок Сонмина, заставляя его наклониться к себе ещё ближе. После адвокат коротко целует парня в щеку и отпускает, возвращаясь к игре. — Ты… несносный мальчишка, — вздыхает Сонмин, полностью очарованный этим скупым, но искренним проявлением внимания и ласки. — Я тебя тоже люблю, — отзывается адвокат, не отвлекаясь от своего важного дела. — Принеси мне чай, пожалуйста. — С бутербродами? — уточняет визажист, запуская пальцы в густые темные волосы Кюхёна и перебирая эти мягкие пряди. Злиться на него хочется всё меньше. — С колбасой и помидорами, будь так добр, — резюмирует Кюхён, доставая наушники и снова надевая их на голову. И Сонмин, нарезая продукты на кухне, то и дело задумывается о том, что его манипуляции не только не приносят никакого положительного эффекта, но и вовсе бойкотируются Кюхёном, так как тот пускает в ход свои, более изящные и просчитанные манипуляции. Но, судя по всему, младший в своих планах достигает неплохих успехов, ведь в итоге Сонмин не просто уступает, он ещё и не против такого расклада. Главное — слышать и видеть, что тебя любят. А бытовые вопросы можно порешать и позже.