***
— Милый, ты точно помнишь дорогу? — осторожно интересуется госпожа Ли, наблюдая за тем, как ее сын шагает между рядами могил, постоянно оглядываясь. — Конечно, я помню, — огрызается Хекджэ, сжимая пальцами ручки плотного пакета. Адвокат понимает, что сейчас грубит матери, но ничего не может с собой поделать. Ему явно неуютно без Донхэ под своим боком, который сейчас далековато: он молча шагает последним, но то и дело неуклюже наступает на хрустящие ветки и тихо ойкает от неожиданности. Это немного успокаивает адвоката — его малыш рядом и всё хорошо. Но дорогу всё равно нужно найти. — Сынок, мне кажется, ты не знаешь, куда идешь, — женщина останавливается, и Хекджэ разворачивается, возвращаясь к ней явно раздраженным. — Я знаю, куда иду, мам. — А мне кажется, мы это поваленное дерево уже третий раз проходим…. — робко подает голос Донхэ, и парень очевидно порывисто реагирует, гневно зыркая в сторону младшего. Но, замечая взволнованный взгляд маленького фотографа, Хёк тут же заставляет себя глубоко выдохнуть и замолчать, проглатывая рвущиеся наружу слова. — Хекки, всё хорошо, — брюнет осторожно переходит на другую тропу, огибая невысокую могилу, и после подходит к Хекджэ с другой стороны, наблюдая за тем, как парень поворачивается в его сторону. Адвокат нервно приподнимает ворот своего пальто выше, а Донхэ тем временем подходит совсем близко и аккуратно обнимает любимого за талию, уткнувшись носом в его плечо. Хекджэ шумно вздыхает и обнимает Донхэ в ответ, тепло поглаживая его по спине и извиняясь таким образом за своё раздражение. — Да, всё хорошо, — повторяет за брюнетом адвокат, прикрывая глаза и глубоко вдыхая родной запах. — Прости, мама. — Всё нормально, Хёкджэ, — отзывается женщина, оглядываясь и пытаясь понять, куда им идти. — Кажется, я поняла, в какую нам сторону. Я пойду первой. Хекджэ не мешает матери пойти куда-то влево, так как выпускать маленького фотографа из своих рук он не хочет еще хотя бы несколько секунд. Да и Донхэ не отстраняется, он рядом и присутствие самого дорогого человека явно успокаивает нервного адвоката. — Ты просто очень нервничаешь. Вот он и не пускает тебя к себе, — голос младшего удивительно чистый и звонкий, он как будто говорит со знанием дела, но на это Хёкджэ лишь смеётся. «Не пускает?» — Чего ты смеешься, так ведь и есть, — Донхэ пытается корчить из себя обиженного ребёнка, но всё равно улыбается очень светло и уютно, чуть сжимая пальцы на кромке пальто старшего. Целоваться на кладбище было бы дурным тоном, но объятия сейчас крайне необходимы, потому Хекджэ лишь качает головой, не скрывая своего скептицизма к таким утверждениям, но и не принимаясь спорить. В чём-то Донхэ определённо прав. Ему нужно успокоиться. Послушно Хёк делает глубокий вдох, а после также шумно выдыхает через рот. Из головы постепенно улетучиваются лишние мысли. Он спокоен. — Все, Донхэ, я успокоился, — признается Хекджэ, удивленно покосившись на смеющегося паренька. Тот забавно мотает головой и хихикает, наблюдая за старшим. — Вижу, Хёкки, — маленький фотограф отпускает адвоката и легко проводит рукой по его ладони, ненадолго сжимая на ней свои пальцы. — Идём, твоя мама уже далеко ушла. — Да, конечно, — кивает темноволосый адвокат и поднимает голову, оглядываясь ещё раз. Внезапно его взгляд проясняется, когда он вылавливает знакомый ориентир в виде особенно высокой сосны. Теперь Хёкджэ уверен, что помнит дорогу. — Постой здесь, я понял, куда нам идти, — просит Хёк и, благодарно прикоснувшись губами ко лбу своего любимого, оставляет Донхэ одного буквально на пару минут, чтобы догнать маму и сообщить ей про нужное направление. Мистика или нет, но Хёкджэ рад, что смог вспомнить нужное место.***
— Привет, пап, — Хёкджэ как будто слышит свой голос со стороны, такой глухой и отчасти горький. Он чувствует вину, ведь после отъезда матери в Японию адвокат не приходил сюда ни разу. И, кажется, женщина об этом догадывается, но молчит. Молчит и Донхэ, держась рядом с ней поотдаль и привычно убирая руки в карманы куртки, чтобы пальцы не замерзли. Носить перчатки его Хекджэ пока не приучил. — Запустил я тебя, извини, — мужчина сдавленно улыбается, рассматривая поросший холм. К счастью, здесь довольно тихое и спокойное место, но кое-где виднеется мусор, принесенный ветром. Адвокат представлял себе более плачевную картину, потому сейчас он приятно удивлен. Хёкджэ молча раскрывает свой пакет и достает мусорный мешок, расправляя его. — Подожди немного, ладно? — отдавая пакет Донхэ, адвокат старательно начинает прибираться вокруг могилы, собирая мусор в мешок. Перед самым входом на территорию кладбища есть огромные баки, которые парень заприметил по дороге сюда, так что можно будет выбросить мусор там, никаких проблем. — Хёкджэ, давай вместе, — предлагает госпожа Ли и делает пару шагов в сторону сына, но адвокат выпрямляется, тяжело вздыхая. — Мам, просто посиди, хорошо? Я быстро, — парень качает головой, после чего спокойно указывает матери на скамейку рядом с ними и продолжает собирать мусор. Он хочет сделать все сам. — Он слишком упрямый, — на удивление доверительно начинает пояснять госпожа Ли маленькому фотографу рядом с собой, послушно садясь на скамейку. — Я ведь тоже здесь давно не была. Наверное, столько же, сколько и он сам. А всё туда же. Самостоятельный мальчишка. В голосе женщины нет ни следа недовольства или обиды. Конечно, она бы хотела присоединиться к сыну, как одна семья, но раз ему так нужно справиться самому… Донхэ задумчиво смотрит на Хекджэ, пытаясь понять причину его поведения. Хек с самого утра нервный, хотя после заслуженного отдыха Донхэ уже стало казаться, что паранойя адвоката постепенно отступает. Видимо, сейчас происходит что-то совершенно иное. Донхэ вспоминает слова Хичоля, сказанные ему не так давно. «Он будет терпеть. Будет терпеть так долго, пока не сломается окончательно», — это воспоминание многое поясняет брюнету. Маленький фотограф аккуратно ставит пакет на скамейку рядом с госпожой Ли и, вежливо кивая женщине, чтобы та не подумала ненароком, что он прослушал её комментарий, Донхэ тихо подходит к Хекджэ и медленно прикасается рукой к его плечу. — Хекки, можно я помогу тебе? Хекджэ выпрямляется снова и смотрит в глаза Донхэ. Брюнету трудно понять, какой ответ Хёк сейчас пытается отыскать в его взгляде, но в итоге адвокат не протестует и даже чуть отступает назад, давая пареньку пространство. — Да… Да, спасибо. Через несколько минут мешок становится заполненным на треть, но зато вся территория, относящаяся к могиле, выглядит чисто и аккуратно. Хекджэ умудряется даже вырвать подросшие сорняки и прибрать ломкий сухостой, так что Донхэ сейчас волнует только то, как им помыть руки, ведь он знает, что Хек взял с собой и бутылку воды. Адвокат тем временем убирает мешок в сторону, чтобы ветер не разнёс весь собранный мусор снова, а после опускается на колени перед заросшим холмом и, опираясь ладонями о холодную землю, утыкается лбом в тыльные стороны рук, с силой зажмурившись. — Прости меня, — голос Хекджэ становится ещё тише, ещё уязвимее. Донхэ вспоминает эту интонацию и вздрагивает, ежась от холодного ветра — точно также опустошенно и виновато адвокат разговаривал с ним в больнице. Он винит себя. «Но за что?..» — Я забыл, чему ты меня учил, и чуть всё не испортил, — Хёк совсем неслышно шепчет, отчего женщина позади него настораживается, пытаясь понять хоть что-то, но Донхэ, который стоит рядом, слышит каждое слово, пока парень продолжает выговариваться. Кажется, что ему жизненно необходимо выпустить наружу всё то, что накопилось внутри за эти дни. — Я чуть не потерял его, — Хекджэ говорит сипло, его тело начинает дрожать, пока мелко и едва заметно, но Донхэ уже знает, что если не помочь любимому прямо сейчас, то дальше станет ещё хуже. Правда, маленький фотограф так теряется от того, что Хёк говорит о нём. «Ведь он обо мне, да?..» — Я не приходил к тебе всё это время. Прости. Я ужасный сын, — Хёкджэ, судя по всему, даже и не думает подниматься на ноги. И госпожа Ли, и Донхэ помалкивают, но в итоге брюнет не выдерживает. «Ему так больно…» Маленький фотограф сокращает расстояние между ними, но, вместо того, чтобы успокоить адвоката и напомнить, что он рядом, Донхэ поддается своей порывистой идее, возникающей в голове. Он тихонько садится рядом, касаясь коленями земли и едва ощутимо соприкасаясь локтем с предплечьем Хекджэ. — Господин Ли, это снова я, — негромко, но достаточно мягко произносит Донхэ и вежливо кланяется, краем глаза замечая, что адвокат застывает на месте, вслушиваясь в каждое его слово. Значит, он все делает правильно. — Вы же помните меня? Теперь я могу официально Вам представиться. Меня зовут Донхэ, — маленький фотограф заставляет себя смотреть вперёд, как бы ни хотелось прижаться к любимому прямо сейчас. Мёртвые тоже заслуживают уважения — так говорит его мама, а мама Донхэ ещё ни разу не обманула своего сына. — Простите Хёкки, пожалуйста. Он ведь не по своему желанию так поступил. Он хотел помочь мне… уберечь меня, — просит брюнет, прикрывая глаза и пытаясь представить образ господина Ли в голове. Это сделать на удивление легко и просто — Хёкджэ не так давно показывал ему редкие семейные фотографии. Пусть этот мужчина по документам всего лишь отчим, не отец, пусть он не такой высокий и его черты лица куда мягче, чем острая линия челюсти адвоката, но что у господина Ли, что у Хекджэ есть нечто общее: безграничное понимание, судя по историям, которые рассказывал Хёк, острый ум и удивительно глубокий взгляд темных глаз. Мужчина хорошо воспитал маленького Хекджэ, и темноволосый парень должен это понимать, а не заглушать все приятные воспоминания острым чувством вины. — Он не виноват. Хекки было очень больно приходить сюда одному, — Донхэ не лжет, он видит, как Хёк сожалеет, и какая-то частичка, которая мешала понять всю эту ситуацию, встаёт на место. Теперь брюнет уверен — Хёкджэ очень много держит в себе, и от этой мысли маленькому фотографу хочется стать ещё ближе, ещё больше заботиться о близком и любимом человеке. — Но теперь у него есть я. Я помогу ему, если Вы позволите, — обещает Донхэ, снова наклоняя голову в знак уважения к тому, кого Хёк с такой теплотой называет «папа». — Примите меня в вашу семью, пожалуйста. Я буду рядом с ним, я никогда его не оставлю. Прошу, присматривайте за ним с небес и дальше. Он Вас очень любит. Госпожа Ли продолжает хранить молчание, но Донхэ интуитивно, практически ощущает лопатками, что она поражена. Чтож, парнишка явно не успел подумать заранее о том, что нужно говорить тише. Донхэ чуть втягивает голову в плечи, уже начиная паниковать и лихорадочно соображая, как он будет объясняться, но то, что Хёкджэ начинает двигаться, выбивает из разума брюнета лишние мысли, переключая внимание Донхэ на любимого человека. Парень выпрямляется, медленно вытирает подступившие слезы тыльной стороной руки, а после, пораженным, неверящим в происходящее взглядом уставившись на Донхэ, адвокат вдруг тянется к нему и крепко обнимает младшего за плечи, молча поцеловав брюнета в макушку. Маленький фотограф даже умудряется не пискнуть от неожиданности, придвигаясь ещё ближе и тепло дыша на приоткрытую из-под шарфа шею адвоката. «Ему полегчает, правда? Всё же будет хорошо?..» Когда Хекджэ находит в себе силы встать на ноги и отряхнуть джинсы, Донхэ тут же поднимается за ним и достает бутылку, помогая адвокату после этого вымыть руки в стороне. Хекджэ делает то же самое для брюнета, после чего два, можно сказать, мальчишки вспоминают о госпоже Ли, что так и сидит на скамейке и молча рассматривает их, не требуя объяснений. Хекджэ виновато прикусывает кончик языка и хочет уже как-то попытаться оправдаться, но женщина качает головой, опережая своего сына: — Вы идите, а я тут посижу немного, хорошо? Подождёте меня у входа? — Конечно, мам, — это в какой-то мере облегчает совесть Хекджэ, отчего он согласно кивает, с вопросительным взглядом качая бутылкой в руке, без слов спрашивая, нужна ли маме вода. Госпожа Ли снова качает головой, отчего Донхэ, как домовитая хозяюшка, начинает шуршать, забирая бутылку из рук Хекджэ и складывая её в пакет для удобства. В принципе, они уже могут идти, остаётся только захватить мусор и попрощаться. — Спи спокойно, пап. И с днём рождения, — тихо прощается Хекджэ, прикрывая глаза и глубоко вдыхая полной грудью. «Теперь я знаю, что произошло на самом деле. Я знаю правду». Госпоже Ли он не скажет, как погиб добрый мужчина, да и Донхэ, судя по его тихому поведению, не собирается рассказывать этот страшный секрет маме Хекджэ. — Покойтесь с миром, господин Ли, — Донхэ не забывает почтительно поклониться на прощание, отчего Хекджэ совсем слабо улыбается. В какой раз он напоминает себе, что безумно гордится пониманием и сопереживанием этого очаровательного фотографа? Тем временем брюнет аккуратно берет адвоката за руку и мягко сжимает свои пальцы. От этого теплого жеста Хёк тут же оживает, переставая стоять на месте, как вкопанный, и мелко кивает Донхэ, утягивая его за собой в обратную сторону. Но, когда он подхватывает мешок с мусором на ходу и обходит вместе с фотографом скамейку, Хекджэ кое-что вспоминает и останавливается. — Подожди, — просит он и отдает мешок Донхэ. Тот держит пакет и мусорный мешок без каких-либо вопросов, а адвокат тем временем разматывает шарф на себе и подходит к матери со спины, аккуратно прикрывая им шею госпожи Ли. — Сейчас прохладно, — очень мягким тоном произносит Хекджэ, получше укутывая маму в свой шарф и обнимая ее со спины. — Не сиди долго на ветру, хорошо? — Конечно, Хекджэ, — отзывается женщина, поворачивая голову и улыбаясь сыну в ответ. Только после этого адвокат и его взъерошенный парнишка решаются оставить её здесь одну, возвращаясь обратно. — А он изменился, правда? — негромко интересуется госпожа Ли, наблюдая за тем, как Хекджэ забирает у Донхэ мусорный мешок и пытается взять ещё и пакет, а брюнет яростно мотает головой и прячет руки за спину, не позволяя старшему нести всё одному. Женщина тихо смеётся, наклоняя голову набок. На этих двоих и вправду интересно посмотреть. — Он таким мягким не был с тех пор, как ты покинул нас. Кажется, этот парнишка хорошо на него влияет, — подмечает мама Хёкджэ, продолжая улыбаться и наблюдать, как Донхэ хмурится и суетливо поднимает ворот пальто её сына, чтобы Хёк не простудился от сильного ветра. Точно озабоченная наседка, невысокий юноша хлопочет вокруг Хекджэ, пока тот не выдерживает и не хватает Донхэ за руку, с искренней улыбкой глядя в его глаза. Таким видеть сына куда спокойнее, чем тем разбитым существом, извиняющимся не пойми за что. Кстати об этом. — Он мне нравится. Хороший и добрый парень, — признается женщина, тихо вздыхая, когда Хекджэ с Донхэ скрываются с глаз. — Уж не знаю, о чём они тебе говорили сейчас — мне они точно ничего не расскажут. Но, если он и тебе по сердцу, ты покажи это, ладно? Хёку очень важно твоё мнение. Он скучает по тебе. Внезапно не хватает слов, чтобы сказать все. Вроде как госпожа Ли много раз прокручивала свой монолог в самолёте, но сейчас заготовленные фразы кажутся совсем неуместными. А поговорить всё равно хочется. — Я тоже скучаю по тебе, — женщина не боится, что её сочтут странной — в такое время здесь пусто, она совершенно одна. — Как думаешь, я ведь уже могу потихоньку перебраться обратно в Корею и купить небольшую квартирку? Всё-таки столько лет прошло… Буду чаще к тебе приходить, да и Хекджэ будет рядом. Что думаешь?***
— Хёкки, ты как? — тихо спрашивает Донхэ, стоя в стороне и наблюдая, как мужчина выбрасывает мусор в огромный бак. Хекджэ вздрагивает от неожиданного вопроса и возвращается к брюнету, сильно закусывая нижнюю губу. — Я… я в порядке, Донхэ, — отвечает адвокат и шумно вздыхает, испытывая чувство вины за свою слабость. — Извини за то, что было там… — Какой же ты дурачок, — брюнет сам придвигается ближе и крепко обнимает Хекджэ за талию, утыкаясь носом в его плечо. — За такое не извиняются. Тебе это было нужно, так что всё в порядке. Хёкджэ от этих слов становится немного бодрее и сам обнимает Донхэ в ответ, укладывая подбородок на макушку маленького фотографа. Так и ему спокойнее, и оглядеться можно. Как он и думал, вокруг ни души, разве что стоящая неподалеку старенькая иномарка кажется подозрительно знакомой, и это настораживает адвоката. Правда, его беспокойство быстро отступает, когда он видит владельца машины, который идет прямо к ним и улыбается. — Мы снова встретились, как я и думал. Добрый день, — приветствует их пожилой мужчина, останавливаясь на расстоянии пары шагов до обнимающихся парней. Хекджэ вспоминает, что этот господин и подвёз его практически до дома пару недель тому назад, и ждёт, что удушающая истерика снова нахлынет тяжелой волной, но, прислушиваясь к своим ощущениям, он не чувствует ничего давящего внутри. Возможно, сказывается хороший отдых или то, что Хекджэ наконец-то навестил отца за столько лет. «Или потому что Донхэ всегда рядом», — подсказывает внутренний голос, а у адвоката даже нет ни сил, ни желания спорить с ним. Так и есть. — Да, здравствуйте, — улыбается Хекджэ, позволяя Донхэ извернуться в его руках, чтобы тот смог тоже посмотреть на мужчину, который сейчас прервал их, и поздороваться. — Кажется, я вам помешал? — интересуется пожилой господин и, в принципе, адвокат с ним согласен. Но никакого чувства раздражения Хекджэ не ощущает. Да и Донхэ явно расслаблен, хоть и упирается лопатками в торс старшего, с любопытством поглядывая на мужчину. «Пожалуй, нужно будет потом рассказать Донхэ, откуда мы знакомы…» — Нет, всё в порядке, — качает головой Хекджэ. Ему совершенно не хочется отпускать брюнета, но это будет крайне невежливым жестом, потому адвокат разжимает пальцы и оставляет одну руку на плече Донхэ. Пожилой господин понимающе кивает и продолжает говорить: — А ведь я вспомнил, откуда Вас знаю. Вы помогли моей сватье вступить в наследство, когда родственники её покойного мужа оспаривали завещание. Спасибо Вам за это ещё раз. — Не стоит благодарности. Это моя работа, — немного устало улыбается адвокат, припоминая дело годовалой давности. Поскольку Хёкджэ крайне ответственно относится к своей работе, он без труда понимает, о каком клиенте идёт речь. Сестры покойного вступили в сговор с нотариусом и пытались оспорить завещание, по которому все имеющееся у мужчины имущество отходило, в первую очередь, жене и детям, а родителям и сестрам оставалась часть денежных сбережений. Желание нажиться вполне объяснимо: покойный владел строительной фирмой и до сердечного приступа, ставшего для него смертельным, усердно трудился, зарабатывая средства для своей семьи и помогая родителям. Хёкджэ пришлось потрудиться, чтобы доказать действенность имеющегося завещания и защитить интересы своей клиентки. В итоге всё разрешилось хорошо: вдова с детьми восстановлены в правах на наследство, а обманщики получили по заслугам. — Вы не будете против, если я подарю Вашему молодому человеку этот цветок? — спрашивает пожилой господин, протягивая розу на невысоком стебле в руки Донхэ. Хекджэ чуть крепче придерживает брюнета за плечо, не давая ему потянуться навстречу и взять цветок. Донхэ ойкает и приподнимает голову, вопросительно поглядывая на адвоката, словно задавая вопрос, почему ему нельзя это сделать. Но лицо Хёкджэ выражает очевидный скептицизм, к ведунье не ходи. Принимать от малознакомых людей цветы на кладбище — достаточно подозрительно, не правда ли? — Нет-нет, не подумайте ничего такого, — пожилой мужчина быстро смекает, что к чему, и качает головой, не скрывая свою неловкость. Кажется, он действительно предложил подарок без каких-то посторонних мыслей. — Просто я везу к себе с рынка кустовые розы на высадку, а когда грузил их в багажник, то один стебель сломался, — поясняет господин, указывая рукой в сторону своей машины, и это тут же успокаивает Хекджэ. Действительно, он зря погорячился с выводами. — Да, извините. Конечно, спасибо, — кивает адвокат, ослабляя хватку на плече Донхэ и мягко улыбаясь брюнету, разрешая ему взять цветок. Пожилой мужчина все также приветливо протягивает маленькому фотографу розу, так что Донхэ смущается, но раз Хекджэ ему разрешает, то брюнет тут же с любопытством принимает цветок, аккуратно придерживая его за стебель. — Он такой красивый… — восхищенно шепчет Донхэ, осторожно трогая пальцами другой руки один из лепестков, а после нюхает розу, чтобы прочувствовать аромат свежего цветка. — Спасибо Вам. Пожилой господин довольно улыбается, а Хекджэ переводит взгляд на брюнета, любуясь тем, как он искренне радуется такому подарку. Но какое-то беспокойство все равно не покидает адвоката и, призадумавшись, он понимает, почему. — Извините, Вы сказали «Вашему молодому человеку»? — уточняет Хекджэ, снова начиная неосознанно хмуриться и поворачиваясь в сторону пожилого мужчины. В этот раз господин не выглядит виноватым, он, наоборот, тихо смеется, покачивая головой, и от этого неловкость испытывает уже адвокат. — Да тут только слепой не догадается. Вы так его оберегаете, а он наблюдает за Вами и достаточно чутко к Вам прислушивается, — пожимает плечами пожилой господин, украдкой подмигивая растерянному Донхэ, который переступает с ноги на ногу, и продолжает говорить: — Время сейчас спокойное. Не волнуйтесь Вы так за него. От этих слов Донхэ начинает довольно смеяться, держа цветок в руках. Хекджэ откровенно перестает нравиться этот разговор, отчего он бесцеремонно обнимает брюнета за талию и привлекает его к себе, уже не скрывая своего настороженного поведения. Кажется, что этот случайный знакомый знает слишком много о них. — Вы очень наблюдательны, — дружелюбно произносит Донхэ, не вырываясь из сильных рук адвоката. Хекджэ хмурится и наблюдает за тем, как пожилой господин смеется в ответ на слова брюнета: — Я уже много лет работаю психологом, это моя работа. Адвокат словно находится сейчас на распутье: профессия психолога действительно обязует быть наблюдательным, но в то же время всё кажется до ужаса подозрительным, особенно столь случайная встреча. Он колеблется, и пожилой мужчина явно замечает это, так как внимательно смотрит на Хекджэ и тихо добавляет: — Вы выглядите словно единое целое, а такие союзы всегда заключаются свыше. Всё у вас будет хорошо. — Кажется, психологи по натуре своей атеисты? — в этот раз адвокат отвечает резко, пресекая любые попытки продолжать разговор на эту тему и не обращая внимания на то, как Донхэ осторожно дергает его за рукав пальто. Парню совершенно не нравится, что какой-то психолог, пусть он и помог ему недавно, лезет в их отношения с Донхэ. Если уж Хёкджэ это даже Хичолю не позволяет… — А кто говорит о религии? — на лице пожилого господина вполне искреннее недоумение, после чего тот поправляет на себе наплечную сумку и улыбается ещё шире. — Вижу, я и так отнял много вашего времени. Я пойду. Всего доброго. — До свидания, — торопливо отзывается Донхэ и кланяется на прощание. Хекджэ заставляет себя вспомнить о правилах приличия и тоже поклониться пожилому господину, не выпуская маленького фотографа из своих рук, пока мужчина не уходит как можно дальше в сторону кладбища, пропадая из виду. — Хёкки, не нервничай так, — просит брюнет, поворачиваясь и уютно потираясь виском о плечо Хекджэ. — Он определенно не хотел ничего плохого. — Донхэ, я просто… — мужчина вздыхает. Парнишка сейчас словно отчитывает его, как маленького ребенка, но Хекджэ ничего не может с собой поделать. После последних событий его очень напрягают любые расспросы. Виновато касаясь губами макушки Донхэ, адвокат, наконец, отпускает его и, отступая назад и оглядывая цветок, который парнишка держит в руках, Хёкджэ застывает на месте, таращась на розу, как безумный. — Она красивая, правда? — Донхэ снова подносит цветок к лицу и осторожно нюхает его. — Можно я подарю её твоей маме? Ей же понравится? Несколько секунд адвокат не говорит ничего, он абсолютно растерянно смотрит сперва на цветок, белоснежный, с темно-бордовыми краями лепестков, а потом на Донхэ, после чего его взгляд светлеет, а на лице расцветает свободная улыбка. Протягивая руки к брюнету, Хекджэ крепко прижимает любимого к своей груди и неуместно громко смеется, не задумываясь о том, что он может таким образом напугать парнишку. — Хёкки, ты чего?.. — тихо спрашивает Донхэ, не вырываясь и дожидаясь, пока адвокат успокоится. — С тобой всё хорошо? — Да, — Хекджэ находит в себе силы перестать смеяться, как сумасшедший, и облегченно улыбается ему, заглядывая в заблестевшие от радости глаза Донхэ. — Конечно, можно. Она будет очень рада. Адвокат обязательно расскажет Донхэ, что этот редкий сорт роз, Осирия, очень многое значит для их семьи. На любой праздник, да и просто, чтобы порадовать маму Хекджэ, господин Ли в любой сезон мог найти огромный букет именно этих цветов. Для тогда юного мальчишки это было сродни какому-то волшебству, потому, повзрослев, он не смог забыть эту розу, от вида которой мама всегда так легко и искренне улыбалась… Донхэ радостно что-то тараторит, доверчиво прижимаясь к старшему, но он думает совершенно о других вещах. Хёкджэ продолжает крепко обнимать брюнета, мягко поглаживая его по волосам, и кивает, как болванчик, широко улыбаясь при этом. Адвокат не верит в знаки свыше, но сейчас он попросту уверен в одном — господин Ли принял Донхэ в их семью.***
— Ты водишь всё лучше, ты знаешь это? Я тобой очень горжусь, — Хичоль выглядит сейчас как кот, крайне довольный жизнью. Последние несколько дней проносятся в суматохе: адвокат пускает в ход все известные ему способы манипуляций, чтобы уговорить Шивона обновить права с истекшим сроком годности, снова сдать экзамен, получив новое водительское удостоверение, и в итоге приобрести автомобиль из известного салона, броский черный внедорожник. Основной проблемой, пожалуй, становится то, что директор фотостудии с самого начала не видит смысла во всей этой затее. — Хичоль, зачем нам машина? — устало интересуется мужчина, когда адвокат снова начинает приставать к нему со своей идеей поздно вечером. — Шивон, ты же знаешь, что мне нельзя за руль, — Хичоль изображает из себя хрупкое и ранимое существо, которое нуждается в сильном парне с автомобилем, как будто забывая, что строгий директор уже знает его уловки. — А так ты будешь меня забирать… — А, так ты просто решил завести себе таксиста? — усмехается директор фотостудии, оттягивая петлю галстука и снимая его через голову. Таким образом, у мужчины есть возможность отвлечься на то, чтобы переодеться в домашнее и не смотреть в умоляющие глаза Кима. — Конечно же нет, — Хичоль обиженно фыркает, скрещивая руки на груди. — Ты будешь не таксистом, а солидным мужчиной за рулём автомобиля, соответствующего твоей должности. На работе тебе машина точно не повредит. — У нас теперь есть средства нанимать фургон в случае выездных фотосессий, — напоминает Шивон, отворачиваясь от Хичоля и расстегивая свою рубашку. Вся эта затея ему кажется пустым расточительством. — Ну Шивон, я хочу купить тебе машину. Почему ты так против? — Хичоль поднимается с кровати и подходит к мужчине со спины, помогая тому снять рубашку, а после совсем легко царапает его плечо своими ногтями, привлекая к себе внимание. — Хичоль, если я захочу, то сам накоплю нам на машину, — отрезает строгий директор фотостудии, но адвокат вешает рубашку на металлические плечики, убирая одежду в шкаф, и помалкивает. Шивон вроде бы и рад этому, так как можно не продолжать отбиваться от запала Кима, но предчувствие какого-то эпичного продолжения не покидает мужчину. Хичоль никогда не лезет за словом в карман. — Также сам, как Донхэ? — тихо, но очень метко спрашивает Ким, убирая руку со спины директора, отчего мужчина тут же теряется, резко разворачиваясь и задумчиво посматривая на Хичоля. Адвокат уже не выглядит таким самодовольным, но Ким прав: Шивон не раз говорил Донхэ, что он может взять кредит на свое имя, они могут взять взаймы у своих родителей и друзей, чтобы оплатить долг аренды фотостудии, но маленький фотограф яростно отметал все эти варианты. «Сами. Мы должны сделать всё сами». Сейчас происходит точно то же самое — Шивон обижает Хичоля, который еще ни разу, даже во время их коротких, но эмоциональных ссор, не упомянул разницу в размере их заработка. — Слушай, взгляни на это с другой стороны, — Ким продолжает говорить тихо, доставая из шкафа футболку Шивона и помогая ему надеть её, не пытаясь подействовать на директора соблазнением или своей харизмой. — Так ты не будешь беспокоиться за меня в такси, когда я поеду вместе с убуханным Хёкджэ и наклюканным в зюзечку Донхэ… — Стоп. Донхэ не пьёт, — вспоминает Шивон, одергивая низ футболки, и невольно хмурится, с подозрением рассматривая адвоката. — Или я чего-то не знаю? — Ага, Донхэ не пьёт, — кивает Хичоль, не собираясь сдаваться так просто. — Но что если… А что, если среди конфет случайно попадётся одна с ликёрной или коньячной начинкой? По обреченному взгляду директора Ким понимает, что против такого расклада у Шивона нет ни единого аргумента. Да и то, как мужчина после задумчиво бурчит, что у него в планах действительно много разъездов в связи с налаживанием сотрудничества с разными компаниями, только убеждает Хичоля в том, что директор Чхве уже сдался и сейчас лишь старается не потерять остатки своего чувства собственного достоинства. Но это уже мелочи. Всё это деланное ворчание можно и потерпеть. Главное, что Шивон в итоге согласился с ним. Теперь, спустя время, когда закончились эти вынужденные трудности, Хичоль сидит пристёгнутый на переднем сиденье, и с искренним восхищением любуется тем, насколько Шивон красив, когда ведет машину. Ещё более сосредоточен, то и дело невольно хмурится — привычное для Кима волнение при «обкатке» новой машины. Это со временем пройдет, так что за нервную систему директора Хичоль не беспокоится. — А, кстати, мы можем заехать кое-куда? Я обещал маме, что подвезу её, — просит Хичоль, когда Шивон останавливает машину перед светофором, который показывает его полосе красный сигнал. — А если бы я был занят? — улыбается мужчина, поглядывая на адвоката. Ким, однако, выглядит невозмутимым, как и практически всегда. — Заказал бы такси. Если у тебя есть ещё планы, то об этом можно просто сказать. Я большой мальчик, — пожимает плечами Хичоль, доставая телефон из кармана, но Шивон тянется в его сторону и останавливает адвоката, на несколько секунд положив свою руку поверх пальцев Кима. — Я просто шучу, Хичоль. Конечно, мы отвезём твою маму. Заодно и познакомлюсь с ней наконец. Куда нужно ехать? — мягко спрашивает директор Чхве и, замечая, что сигнал светофора меняется на желтый, тут же выпрямляется, готовый ехать дальше, по адресу, который скажет Хичоль. Ким ещё делает вид, что дуется, но, однако, забивает маршрут в навигатор без язвительных комментариев. — Но вот только она не одна. Вместе с ней поедет её подруга, — по дороге Хичоль перестаёт притворяться обиженным и начинает рассказывать о своей матушке. — Довольно милая аджумма, они вместе ходят в клуб вязания. Обычно аджумму забирают дети и охотно подвозят и мою маму, а когда они заняты, то развожу этих подружек по домам я. Шивон кивает, слушая вполуха. Пожалуй, это не такая важная информация, кроме одного аспекта — возможно, нужно будет подготовиться к тому, что Хичоль будет то и дело просить его снова подвезти госпожу Ким и её подругу по клубу вязания. Своё расписание директор фотостудии, к сожалению, заранее подгадать не сможет, но хотя бы адрес нужно запомнить. А Хичоль тем временем так и продолжает болтать о своей маме, точнее, о той самой пожилой женщине, её подруге, не обращая внимания на то, что они уже прибыли к месту назначения. Видимо, они подъехали слишком рано. — Вообще, аджумма забавная. Она постоянно пытается свести меня со своим внуком, которого, благо, я в глаза не видел. Так что самое время представить тебя и сообщить аджумме, что я занят таким статным мужчиной, — адвокат подмигивает Шивону и отстёгивает ремень безопасности, вглядываясь в зеркало заднего вида. — О, вот и они. Сейчас я их приведу. Хичоль открывает дверь и выходит из машины, тут же махая рукой темноволосой женщине, которая выходит из офисного центра, где, судя по всему, и проходят собрания клуба вязания. Шивон с интересом оборачивается, чтобы рассмотреть женщину получше, а после, когда Ким подходит к лестнице и вежливо подаёт руку невысокой седой старушке, помогая ей спуститься, директор цепенеет, чуть было не ткнув локтем в клаксон посередине руля. В этой «аджумме, подруге матери Хичоля» Шивон так некстати узнаёт свою бабуленьку. — Мама, госпожа Пак, здравствуйте, — Ким вежливо кланяется женщинам и подает пожилой даме руку, приветливо улыбаясь. — Здравствуй, Хичоль, — госпожа Пак доверчиво опирается о ладонь адвоката своей небольшой рукой и аккуратно спускается по ступенькам на тротуар. Следом за ней спускается мама Хичоля, делая это самостоятельно, а после обнимает своего сына, добродушно улыбаясь. — Хичоль, твоя мама так тебя нахваливает, что я уже не знаю, как такой ангелочек до сих пор один, — шутливо хмурится пожилая женщина, погрозив Киму пальцем. Хичоль еле сдерживает желание закатить глаза, так как обижать добрую госпожу Пак не хочется. — Ма-а-м? — вопрошает адвокат, изображая из себя яро возмущённого сына, даже скрещивая руки на груди и хмурясь ради приличия. Но госпожу Ким это совершенно не пугает. — А что я не так говорю? — женщина кутается в пальто и делает вид, что она совершенно не при чём, невинно моргая. — Умный, достойный, хорошо зарабатываешь, вежливый, честный, да ещё и работящий — мне с ремонтом помог пару месяцев назад. — Да знаю я эти конторы. Сдерут с тебя денег больше, чем риэлтор за новую квартиру, — бурчит Хичоль, стараясь не выдавать, что похвала ему приятна. — Мне не жалко, но не хочу, чтобы тебя обманули. — Вот и я о чем! — энергично кивает головой госпожа Пак, поправляя аккуратный шелковый платок на своей шее. — Нет, я определённо познакомлю тебя со своим внуком. Вот я прямо чувствую, что вы поладите. — Кстати об этом, — Ким вовремя вспоминает, что в машине роль водителя исполняет его, можно сказать, парень, хоть в их возрасте такое обращение уже слегка неуместно, и намеревается познакомить со своим спутником этих «подружек». — Госпожа Пак, я бы с удовольствием, да я уже… — О, вот сейчас я вас и познакомлю! — довольно восклицает пожилая женщина, не слушая Хичоля и оживлённо заглядывая ему за спину. — Шивончик, иди сюда! — Шивончик?! — Ким резко оборачивается и в полном шоке таращится на пунцового от смущения мужчину, который, втягивая голову в плечи, быстро идёт к ним. На такой поворот событий Хичоль, признаться честно, совсем не рассчитывал. И его реакция не заставляет себя долго ждать. — Хичоль, это невежливо! — госпожа Ким пытается одернуть своего сына, который словно впадает в безумие: адвокат сгибается пополам, упираясь ладонями в свои колени, и кричит, точно раненный птеродактиль, не забывая подвывать от смеха и периодически хватать ртом воздух, чтобы не задохнуться ненароком. — Да что с тобой?! — Шивончик, ты решил навестить свою бабулю? — продолжает госпожа Пак, довольно потянувшись к своему внуку, которому приходится наклониться, чтобы мягко обнять бабушку за плечи. Хичоль, только успокоившись, снова скулит от смеха, уже почти не обращая внимания на то, как мама легко тычет его локтем в бок, чтобы привести в адекватное состояние. — Ну… да, — Шивон нервно икает, посматривая на сходящего с ума адвоката поверх головы своей бабушки. — Типа того. — Ох, ты бы хоть позвонил мне, а то мы попросили Хичоля нас подвезти… — госпожа Пак переводит взгляд на постепенно перестающего смеяться Кима. — Я очень рада, что наконец-то могу вас познакомить, но как мы теперь поедем? — Не беспокойтесь, госпожа Пак, — Хичоль качает головой, ойкая и уворачиваясь от локтя матери, так как та не перестает тыкать его, чтобы он прекратил улыбаться так насмешливо. — Это я попросил Шивона нас подвезти. — А, так вы знакомы? — госпожа Пак явно рада этой новости, а вот маму Хичоля волнует совершенно другое: — Так, а где твоя машина? В ремонте? — Не совсем, — Хичоль спокойно пожимает плечами, уже предчувствуя волну новых вопросов. — Я её продал. Разонравилась. — Так почему ты сразу не сказал? — ахает госпожа Ким, покачав головой. — Мы бы не напрягали тебя. — Да нет проблем, правда, — Ким еле сдерживается, чтобы не хрюкнуть от смеха, потому сдавленно сипит, глядя на красного от неловкости ситуации Шивона. — Ну зато мы узнали, что Шивончик — внук госпожи Пак. — Так, Шивончик, я уже устала слушать твои отговорки, что тебе из-за работы некогда заводить отношения, — пожилую женщину, кажется, ничего не смущает в смехе Хичоля, она хмурится и грозит пальцем директору фотостудии, словно маленькому ребенку. — Вот тебе Хичоль, очень хороший мальчик, к тому же одинок. — Бабуля, мы… — Шивон вяло пытается взять слово в этом разговоре, но аджумма возмущенно машет на него руками, продолжая говорить. — Хичоль, ну ты посмотри на него, совсем разучился уважать старших! Ну хоть ты меня послушай. Оседлай этого жеребчика, не пожалеешь! Ким еле сдерживает желание расхохотаться на всю улицу. Но, кажется, госпожа Пак говорит абсолютно серьёзно, потому нужно срочно спасать ситуацию, а то Шивон уже начинает изображать из себя светофор со слишком быстро меняющим цвет лицом от красного до зеленого и обратно. — Ну, как вам сказать, госпожа Пак, — выдавливает из себя адвокат, уже почти всхлипывая от смеха. — Я этого жеребчика уже оседлал… — Заткнись! — вскрикивает Шивон, торопливо перебивая Кима. Хичоль даже чуть не отпрыгивает в сторону, с изумлением таращась на директора фотостудии. Судя по всему, мужчина сейчас крайне смущён, раз он перебивает адвоката достаточно грубым способом, забывая про этикет. Но это вполне объяснимо — навряд ли его бабушке нужны все пикантные подробности, которые Ким может выложить. Но пожилая женщина радостно хлопает в ладоши, оглядывая их обоих. — О, правда? Вот и чудесно! Тогда я могу не волноваться, — аджумма довольно берется за локоть Хичоля, с любопытством смотря на то, как энергично кивает Ким, плотно сжимая губы, чтобы не засмеяться снова. — Хичоль, ты же присматриваешь за Шивончиком, правда? Побелевший директор фотостудии в панике начинает притворяться уличным фонарем, госпожа Ким в шоке наблюдает за развернувшейся Сантой-барбарой, а адвокат очень старается сдержать свои эмоции, изо всех сил сохраняя все самообладание, на которое он способен в данной ситуации. — Разумеется, госпожа Пак, не волнуйтесь. Шивончик полностью под моим контролем, — после этих слов он белозубо улыбается «уличному фонарю», в котором, кажется, перегорела лампочка, так как уж слишком быстро директор Чхве мрачнеет, шумно выдыхая. И этот резкий перепад настроения Хичоль чувствует очень тонко, срочно решая исправить ситуацию. — Становится прохладно. Госпожа Пак, мама, идёмте в машину.***
— Хичоль, — раздраженным тоном зовёт адвоката Шивон, уже сидя в машине. Ким кивает и прощается с мамой, обнимая ее на пороге дома. — Дорогой, ты счастлив с этим человеком? — тихо спрашивает госпожа Ким, поглядывая на нервного директора фотостудии, который уже поворачивает ключ зажигания и ждет Хичоля в автомобиле. Ким оборачивается и смотрит на хмурого Шивона, понимающе улыбаясь. — Он куда мягче, чем ты можешь представить, мам, — адвокат открывает для матери входную дверь и придерживает её, подмигивая женщине. — Просто немного растерян от такого близкого знакомства. Не волнуйся. Я счастлив. Когда женщина кивает и уходит в дом, Ким поправляет свою укладку и быстро возвращается в машину, садясь на переднее сиденье, но не пристегиваясь ремнем безопасности. Он видит, что Шивон не торопится уезжать и, чувствуя, как накаляется атмосфера в автомобиле, просто ждёт, пока директор фотостудии начнёт говорить. — Полностью под твоим контролем, значит? — строгим тоном переспрашивает Шивон, глядя прямо перед собой. Этот вопрос окончательно развевает малейшие сомнения Хичоля. Он убежден в том, что директор Чхве обиделся на него, и лучше бы решить этот вопрос сейчас, чем ждать до самого дома. — Ну Шивончик, неужели ты обиделся? — ласковым тоном тянет Хичоль, прикасаясь к запястью мужчины, но Шивон резко откидывает его руку и поворачивает голову, хмуро оглядывая адвоката: — Ещё раз так меня назовёшь — пожалеешь. Видеть директора Чхве таким сердитым Киму приходилось всего пару раз, но во всех предыдущих ситуациях тот злился не на Хичоля. Так что на краткий миг адвокат не находит ответа, выигрывая время, чтобы подумать над тем, как не дать Шивону раскалиться до такой высокой температуры, что восстановиться потом будет уже невозможно. — А можно я назову ещё раз, а потом отработаю, Шивончик? — игриво интересуется Ким, придвигаясь ещё ближе. В тишине слышно, как сердито дышит директор фотостудии, таращась на адвоката и не зная, что ответить на такое возмутительное поведение. А Хичоль уже здесь, он немного привстает и забирается на колени Шивона, усаживаясь лицом к нему. — Не злись, — мягко просит адвокат, наклоняясь вперед и припадая пухлыми губами к загорелой шее директора фотостудии. Хичоль медленно гладит Шивона по торсу, распахивает полы его пальто и ведет пальцами вверх, к вороту рубашки, постепенно начиная расстегивать несколько пуговиц. — Хичоль, нет, — голос Шивона приобретает рычащие нотки, отчего Ким неосознанно вздрагивает, но руки от его тела не убирает. Сейчас Хичоль ходит по лезвию ножа, но так даже интереснее: адвокату важно понять, может ли он успокоить настолько разъярённого мужчину. Вместо откровенного соблазнения Ким пробует новую тактику: он чуть отстраняется и смотрит в глаза Шивона, обхватывая его щеки руками и переставая улыбаться так хищно и лукаво, как он привык. — Не злись, — спокойно повторяет Хичоль, тепло дыша на губы мужчины. — Я никогда не назову тебя так при ребятах. Да и я рад, что нравлюсь твоей бабушке. И моей маме ты понравился. Только не будь таким хмурым в следующий раз, хорошо? В каком-то плане Ким не хитрит: адвокат хорошо знает свою маму и помнит, что она доверяет его решениям и его вкусу. Правда, впечатление о директоре Чхве немного испорчено из-за его настроения и естественной реакции на смущающее обращение от бабушки, про которое тот вряд ли был готов рассказывать хоть кому-то, особенно Хичолю. — Я зол, — тем временем Шивон делает глубокий вдох и прикрывает глаза, откидываясь на сиденье и чуть приподнимая голову. Ким определенно доволен реакцией директора, ведь тот понемногу идёт на контакт. Возможно, всё прошло не так уж и плохо. Чтобы подтвердить свою догадку, Хичоль придвигается еще ближе и мягко касается губ Шивона своими. Пару мгновений мужчина не отвечает на его поцелуй, губы Шивона сухи и напряжены, казалось бы, до предела, но стоит Киму мягко повести пальцами с щеки вниз, на шею, как директор шумно фыркает и кладет руку на затылок адвоката, сильным движением притягивая его ближе к себе и порывисто углубляя поцелуй. В очередной раз Хичоль убеждается в том, что его предчувствие редко ошибается: Шивон и вправду злится, но ему определенно нравится выпускать пар на адвокате, умеющем быть и маняще податливым, и огненно порывистым, да ещё и подавая эти качества в одном бокале вина, которое директор желает испить до дна, осушить залпом — и в то же время растянуть удовольствие, смакуя до последней капли. Ким не солгал своей матери: он действительно счастлив быть в отношениях с таким человеком, который открывает свою многогранность только Хичолю. — Я знаю, — выдыхает Ким, разрывая поцелуй и обводя пальцем едва выпирающую косточку ключицы директора фотостудии, а после немного больше отгибает пальцами воротник рубашки Шивона, чтобы прикасаться к загорелой коже мужчины не через ткань, а напрямую. Он медленно ерзает на бедрах директора и хрипло дышит, маняще облизывая кромку нижней губы. Хичоль чувствует, как жадно Шивон сжимает его талию своими сильными руками, как мужчину терзают сомнения: оттолкнуть Кима прямо сейчас или наоборот, поддаться этому желанию и позабыть про тормоза, потому адвокат понимает, что выход всей этой кипящей энергии есть. И, наклоняясь к уху мужчины, слегка охлаждая его клокочущее внутри пламя своим дыханием, Хичоль предлагает то, что так нужно им обоим: — Потому сорвись на мне. Прямо сейчас.