Мы не властны над судьбой.

Давно забытые, под легким слоем пыли, Черты заветные, вы вновь передо мной И в час душевных мук мгновенно воскресили Все, что давно-давно утрачено душой. Горя огнем стыда, опять встречают взоры Одну доверчивость, надежду и любовь, И задушевных слов поблекшие узоры От сердца моего к ланитам гонят кровь. Я вами осужден, свидетели немые Весны души моей и сумрачной зимы. Вы те же светлые, святые, молодые, Как тот ужасный час, когда прощались мы. А я доверился предательскому звуку, - Как будто вне любви есть в мире что-нибудь! - Я дерзко оттолкнул писавшую вас руку, Я осудил себя на вечную разлуку И с холодом в груди пустился в дальний путь. Зачем же с прежнею улыбкой умиленья Шептать мне о любви, глядеть в мои глаза? Души не воскресит и голос все прощенья, Не смоет этих строк и жгучая слеза. (Афанасий Фет) "Все, что происходит в нашей жизни – к лучшему. Иногда, кажется – тупик, не получилось, не случилось, не сбылось. Оказывается – не тупик, а крутой поворот, не конец жизни, а начало новой..." ЧерноКлючница сидела возле зеркала. Внимательная домработница закрепляла её волосы в аккуратную шишку. Две завитые рыжие пряди обрамляли её худое лицо. Сейчас должен состояться торжественный ужин с ключниками, и Василиса должна выглядит на все сто. Темные камни блистали в её диадеме подаренной Черной Королевой. Когда Василиса смогла надеть её, бабушка почему-то сильно разволновалась, а потом туманно произнесла: -Я в тебе не ошибалась... Младшая Огнева встала, смотря на себя в зеркало. Темно рыжие волосы аккуратно лежали; камни на шпильках, заколках и диадеме ярко сверкали. Но сильнее выделялась диадема. Девочка надела черное платье из блестящего черного шелка, оно облегало её стройную фигуру. Казалось, что Василисе не четырнадцать, а все шестнадцать. Также, Люсьена наложила на её лицо макияж: на веки она наложила темно-синие тени, которые делали радужку глаз еще насыщенней. Губы блестели нежно розовым, от нанесенного на них блеска. Встав, она направилась вниз по лестнице. Многочисленные клокеры носились по коридорам величественного замка. В зале еще не начали ужин, но многие уже пришли. Головы повернулись к девочке. Выражения лиц были самыми разнообразные: Маришка и Дейла кидали завистливые взгляды на её колье из темных камней, которые уютно устроились на белоснежной коже. Марк и Сергей смотрели на неё оценивающе, вот только у Сергея взгляд был добрее. Норт слегка приподнял бровь и приоткрыл рот. На лицах друзей читалось одобрение и немое восхищение. Димка смотрел на нее не отрываясь, в его золотистых глазах светилось обожание, он будто увидел перед собой богиню и готов был пасть перед ней на колени. И только Фэш с Ярисом остались невозмутимыми, если первый не желал смотреть на неё, то у второго в глазах мелькнуло одобрение. Пока не вмешались работники замка, Ляхтич и Драгоций успели изрядно потрепать друг друга. У Фэша слегка припухла и посинела губа, и была ссадина на шее. Марку досталось больше, у него под глазом красовался плохо замаскированный фонарь, а он, будто назло ему, припух перед самым ужином и стал красным. Отец не отрывал взгляда от диадемы, видимо, только он понимал, что она обозначает...