****
— Да? — хрипло произношу, перелистывая страницу «Поющих в терновнике». — Филис, привет. Как ты, дорогая? — бодрый и твердый голос мамы из трубки заставляет отвлечься от чтения и поднять голову, задумчиво оглядывая «Демвор». В пекарне негромко говорят люди, слышится тихая мелодия гитары на фоне, из кухни веет свежей выпечкой, а уютная атмосфера приятно обволакивает щеки. Сижу за одним из столиков, заставив Стива побыть на кассе, и читаю книгу. Мама позвонила весьма неожиданно, заставив сердце вздрогнуть от радости. Она редко звонит мне. Намного реже, чем отец. — Я хорошо, а вы как? — выдыхаю, вновь опуская взгляд к маленькой книжечке, и пробегаюсь взглядом по строчкам. «— Какие-то глаза у нее чудные, сроду таких не видал, — сказал он, — в кого бы это? — Мэгги говорит, нет у нее в семье таких. — В моей тоже. Странная девчоночка. Может, в какую-нибудь прабабку пошла. Не больно она с виду веселая, а?» — Все как обычно, ты же знаешь: отец смотрит футбол, а я решила сделать спагетти. Рассказывать нечего, — мать вздыхает, из-за чего я улыбаюсь, вспоминая обычную идиллию нашего дома, — а ты чем занимаешься? Что нового? — Ну, — пожимаю плечами, — как ты и жаждала, я провожу девяносто процентов своего времени в «Демворе». Завтра начнется школа, бабушка отнесла документы пару дней назад, — да, я пытаюсь ее задеть. Хотя бы надеюсь, что у меня получится. — Познакомилась с кем-нибудь? — не получилось. Мать игнорирует большую часть моих слов, резко перескакивая на другую тему. Усмехаюсь. Захлопываю книгу и медленно выдыхаю. Сколько людей я уже узнала за два дня? И только благодаря Луи знакомых у меня за пару суток набралось больше, чем за всю жизнь. Не то, чтобы я недружелюбная вне Эддингтона. Причина вообще во мне? Не думаю. — Да, Луи познакомил меня со своими друзьями. — Кто такой Луи? — мать усмехается, из-за чего я передергиваю плечами. Не дай Бог, она подумала, что меня с Луи может связывать что-то большее, чем дружба. Есть у нее эта странная наклонность приписывать мне отношения со всеми особями мужского пола, находящимися на расстоянии не больше одного метра, а потом отчитывать за «непристойное поведение». — Он работает в пекарне, мы с ним хорошо ладим. Кстати, мам, я встретила Зейна. — Зейна? Так, а это у нас… А, внук тети Дорис, да? С такими длинными ресницами и черными волосами? Удивленно улыбаюсь, слушая мамино описание. Она узнала его так быстро, в отличии от меня. Стыд да позор тебе, Филис. — Да, он так вырос. Я даже не узнала его сначала, — усмехаюсь и перевожу усталый взгляд к окну. Деревья пошатываются от ветра, редкие прохожие заняты своими делами, а дом напротив молча смотрит на меня своими странными старинными окнами с деревянными ставнями. На подсознательном уровне ищу глазами Клэр, но худенькой фигурки на горизонте не наблюдается. — Еще познакомилась с одной девочкой, Клариссой, — начинаю неуверенно, зная, как строго мама подходит к анализу моих знакомств, — она пообещала прийти вечером в «Демвор», но закрытие через полчаса и… — запинаюсь, опуская голову. — Не волнуйся. Может, забыла, или не успевает. Возможно, она не хочет приходить, Филис, и это нормально. Ты не можешь нравиться всем и не каждый сдерживает свое слово, ты должна помнить об этом, — поясняет мне мать так, словно читает этот текст из какой-нибудь книжки. Она не меняется, да, нужно бы уже привыкнуть. Киваю, хотя знаю, что она этого не видит. На диванчик напротив приземляется неожиданно Томлинсон со своей фирменной улыбкой на лице. И я не могу не улыбнуться в ответ. Какой он милый и хороший, до чертиков просто. Так бы и затискала. — Как там Стив? — слышится голос из трубки. Луи откидывается на спинку сидения и прикрывает глаза. Думаю, он занятно устал. Оборачиваюсь, глядя на мальчика у кассы, и закатываю глаза. Недовольство на его лице может хотя бы на секунду смениться на что-то другое? — О, с ним все в порядке, не переживай, — заверяю женщину и смотрю на парня, в ожидании установившегося на меня, — слушай, мам, мне пора, не обижайся. — Ладно, — выдыхает мать, — звони чаще. — Я скучаю, мам, — шепчу я, но меня встречает лишь монотонные гудки сброшенного вызова. Молча поджимаю губы и убираю телефон в карман штанов, одновременно наблюдая за тем, как Томлинсон открывает рот, чтобы начать разговор, но я опережаю его: — Я сейчас! — кидаю, поднимаясь с места. Луи хмурится, а я уже бегу на кухню. Глаза Томлинсона восторженно вспыхивают, когда я прихожу обратно с двумя кружками ароматного мятного чая и тарелкой с имбирным печеньем. — Небольшой перерыв никому не повредит, верно? — улыбаюсь, подавая ему стакан, и пытаюсь настойчиво заглушить обиду, болезненно пульсирующую в груди. Парень смеется, пока я сажусь на свое место и отодвигаю книгу к окну. Не было закладки, пришлось загнуть угол страницы. Да простят меня все Боги за это. — А твоей фигуре? — Луи играет бровями, хитро усмехаясь. Пожимаю плечами, тянясь к печеньке в виде звездочки. — Я не из тех девушек, что считают каждую калорию, — насмешливо улыбаюсь, умалчивая о том, что еще год назад по ночам плакала, заперевшись в ванной, потому что съела целых три конфеты, — и, вообще, взглянул бы ты сначала на свои бока, — киваю на него. Парень возмущенно открывает рот, наверное, чтобы напасть на меня с претензиями, но я быстро сую туда печенье и тут же заливаюсь громким смехом. Томлинсон тоже хохочет, и печенье из его рта летит прямиком в меня, отчего я выставляю руки вперед в защитном жесте и восклицаю: — Ужас, Луи, перестань! Вскоре он затихает. Мы мирно пьем чай, говорим о какой-то бессмыслице и Луи не перестает нахваливать горячий напиток: — И все-таки у твоего дедушки замечательный чай. Закатываю глаза, цокая языком. Обидно вообще-то. — Если ты пьешь вкусный чай с мятой, то знай — это дело моих рук. Помешана на этом горячем напитке. С детства. Везде, где я живу — должна расти мята, чтобы я могла литрами пить с ней чай. Папа иногда в шутку говорит, что обязательно подарит мне билет в Индию, на чайные плантации. Я была бы не против, но там нет мяты. Такое себе удовольствие. — Как скажешь, сладкие щечки, — Томлинсон улыбается, а мне вновь хочется потискать его за щечки. Как можно быть таким милым? — А ну-ка, Томлинсон, чай или кофе? — интересуюсь, грея руки о кружку. Он пожимает плечами, отпивая чай. — Наверное, чай. Кофе слишком горький, а я слишком сладкий мальчик, чтобы вливать в себя эту гадость. За спиной вдруг звякают колокольчики. Оборачиваюсь с улыбкой, развеселенная словами парня, и рассматриваю вошедшего. Точнее, вошедшую: неуверенно оглядываясь, в пекарню заходит Клэр в черном платьице. Пронзительные глаза внимательно исследуют зал и натыкаются на меня почти сразу. Вижу, как она слегка усмехается и делает шаг навстречу, но, заметив Луи рядом со мной, вдруг замирает. Хмурюсь. Маню ее рукой, оборачиваясь к Томлинсону, но… Там пусто. Он словно испарился. Верчу головой, ища Луи, но парня как след пропал. На его место вдруг плюхается Адамсон, бросая сумку рядом, и поднимает ко мне полный иронии взгляд. — Ты пришла! — восклицаю, хлопая в ладоши, и тут же забываю о пропаже Луи. Девушка хмыкает, снимая с запястья резинку, чтобы заплести волосы в неаккуратный хвостик. — Вообще-то, нет, прилетела на метле. Тут же можно их парковать, да? — Клэр слегка улыбается, расставляя локти на столе, а я поднимаюсь с места, сверкая всеми тридцати двумя зубами. — Подождешь минутку? — не дожидаясь ответа, хватаю пустую кружку Луи и бегу на кухню, взяв там чистую для Клэр и маленький чайник. Возвращаюсь с опасением, что она сейчас на своей метле незаметно укатит в закат, но замечаю, что она, кажется, даже не пошевелилась, только отвела хмурый взгляд к улице за окном. Наливаю чай в кружку и пододвигаю к ней. — Мой фирменный чай с мятой. Тебе понравится, — усмехаюсь, рекламируя чай, когда Адамсон подносит кружку к губам. Следующий час проходит слишком быстро. То, как пекарню покинули последние клиенты, а дедушка со Стивом начали убирать прилавок — мы не замечаем. С розоволосой Клэр мне хочется общаться еще и еще. Мы говорим обо всем: о параллельных вселенных, о цветах, о книгах и даже о кроликах, которые, оказывается, имеются у моей новой знакомой. У нее неповторимое и непохожее ни на чье мнение. Странная. Есть такие люди: думают, не как все, чем и привлекают. С ними, действительно, интересно. Это как зайти в магазин с конфетами, наткнуться на какой-нибудь дорогущий, редкий сорт, долго наслаждаться его вкусом, а когда он кончится, пытаться найти эти конфеты, но их больше не продают. Редкие, дорогие, и вкусные. Но недоступные. Когда Кларисса ушла, я еще долго провожала взглядом ее силуэт, полностью облаченный в черный. И, мне показалось, за этой темной, хмурой оберткой скрывается совсем не та, кем она пытается казаться.****
— Удачи! — бабушка кричит прямо с порога, активно махая обеими руками, словно провожает меня в какую-нибудь поездку на год. Киваю ей, не сдерживая смешка, и машу в ответ из открытого окна машины Клэр. В следующую секунду мы трогаемся с места. Стекло поднимается, не впуская ледяной ветер в салон. — Я могу платить за бензин, — пожимаю плечами как бы невзначай, рассматривая лес. Тут же звучит тихий смех Адамсон. Девушка поворачивается ко мне и усмехается, а я вновь проигрываю в голове ее улыбку. Кларисса не как все. Не только ее взгляд необычный, но и… Смех. Он совсем неслышный, вырывающийся прямо из сердца и очень-очень редкий. Каждый раз я наслаждаюсь его звучанием, а как писательница подмечаю каждую мелочь в мимике лица и голосе. — Перестань, Филис, мне не тяжело подвозить тебя, — легко отвечает она, но я лишь хмыкаю, откидываясь на сиденье. — А мне тяжело знать, что я доставляю тебе неприятности, — ворчу, складывая руки на груди, где тут же чувствую укол совести. Ненавижу, чтобы у кого-то были проблемы из-за меня. Я не достойна этого. А Клэр вдруг предложила ездить со мной в школу, хотя мы живем очень далеко друг от друга, так еще и до самого учебного заведения ехать около получаса. Нервно закусываю внутреннюю часть щеки и вглядываюсь в проносящиеся за окном деревья. Клэр не особо разговорчива, а мне и не нужно, чтобы она вешала ненужную лапшу на уши. Это так напоминает нашу поездку в Эддингтон два дня назад. От этой мысли сердце вдруг заныло: прошло только двое суток, а я уже скучаю по Шарлотту и родителям. Знаю, они приедут в конце недели за Стивом, но… Я все думаю о том, что мне придется пробыть здесь еще целый год до окончания школы. Одной. И я не понимаю, как справиться с этим. — У меня есть лишь одна неприятность — это ты, Лагард. Усмехаюсь. Прикрываю глаза, глубоко вдыхая запах мандаринов. Все, что связано с Клэр Адамсон, как оказалось, пропитано этим ароматом, потому что у девушки буквально зависимость от этих фруктов. У меня же они ассоциируются с рождеством и огромными пакетами, набитыми мандаринами, что отец приносил каждый день, начиная с первого декабря до самого нового года. Интересно, как я встречу это рождество? Без родителей? Настроение опять падает, как счетчик термометра, но меня завлекает вид за окном. Лес нескончаемый. Такой густой, плотный, мрачный. Не знаю, привыкну ли когда-нибудь. Машина девушки останавливается на небольшой парковке за школой через двадцать минут. Мы выходим, и я тут же кутаюсь в свой серый кардиган, ведь тоненькая белая кофточка под ним меня совершенно не спасает от холодного ветра, уже ставшего привычным. К чему-то все-таки я уже привыкла. Удивляюсь, видя, что старшая школа Эддингтона не разваливается и никаких аборигенов нет. Ладно, с такими эпитетами я, конечно, переборщила, но мне казалось, что в таком маленьком городке она будет совершенно другой. Учебное заведение абсолютно обычное; только без шкафчиков и уступает моей прошлой лишь по размерам, да количеству учеников. Дух и атмосфера здесь даже такие же, но от спокойного Эддингтона это место координально отличается. Здесь чувствуется, как все кипит и бурлит, а не размеренно журчит, послушно двигаясь направлению ручейка, под названием — жизнь. — Тебе нужно зайти в регистратуру, — кивает мне Клэр на одну из дверей. Вздыхаю, озираясь по сторонам. Незнакомые лица и стены ощутимо давят, но я никак не боюсь. Может быть, несколько напряжена, хотя вступать в новое общество всегда интересно, но я точно не напугана. — Подождешь меня здесь, хорошо? — прошу девушку, поправляя лямки рюкзака на плечах. На мою просьбу она утвердительно кивает. Зачем-то киваю в ответ и шагаю в нужном направлении, но заинтересованный голос Адамсон меня останавливает: — Волнуешься? Усмехаюсь, не поворачиваясь к ней, и пожимаю плечами. — Странно, что нет. Просто непривычно находится здесь, — продолжаю свой путь, совсем неслышно прошептав: — Да и не хочется… Очень объемная дама, миссис Клири, объясняет мне, что да как: где какой кабинет, как зовут учителей, что можно, а что нет. Нудная информация занимает половину урока и Клэр, очевидно, давно в классе. — Ты точно останешься здесь до конца года? — она улыбается мне, одновременно разворачивая конфету. Уже третью, к слову. — Я не… — запинаюсь, вспоминая, как вдалбливала в мои мозги мать, что старикам нужна помощь и нет надобности ехать в Эддингтон на месяц-другой, поэтому я закончу школу тут и аттестат получу именно отсюда. — Да, я остаюсь, — отвечаю, слегка улыбаясь, а миссис Клири широко улыбается мне испачканными в шоколаде губами. — Тебе понравится у нас, могу тебя заверить, — уверенно мне кивает, а я молчу, чувствуя, как дергается уголок губ в попытке выжать из себя очередную фальшивую улыбку. — Спасибо, миссис Клири! — кидаю ей напоследок, когда спустя еще несколько минут она заканчивает допрос и оформление оставшихся бумажек. — Обращайся! — слышу уже, закрывая дверь. Меня встречает тишина пустого коридора, что резко тяжелым грузом обрушивается на плечи. Вдох. Выдох. Хочу домой. В свою школу, в свой дом, в свою жизнь. А здесь все чужое. Такое ощущение, что я живу чьей-то жизнью. Ищу нужный кабинет минут пять. Не сказать, что школа настолько большая, но, на удивление, она все же оказывается достойных размеров для такого маленького городка, хотя я слышала, что здесь есть и частное учебное заведение с определенным уклоном. Вроде бы, физико-математическое направление. Без понятия, кому в этом захолустье оно нужно. В дверь стучусь уверенно и резко. Знаю, что если начну медлить и углубляться в собственные мысли и чувства, то словлю панику, а она мне не нужна. Захожу в кабинет с солнечной улыбкой и ясным взором. Тут же замечаю знакомое лицо: перед доской стоит Зейн, что-то, видимо, скромно объясняя классу. Он поднимает голову и приветливо мне улыбается, из-за чего я чувствую себя более уверенно. В помещение воцаряется тишина. — Здравствуйте, — начинаю, приветливо взмахнув ладонью. И тут же ощущаю на себе множество взглядов. Однако… Потеряться в такой ситуации — не в моем стиле. Уверенно улыбаюсь учительнице. Молодая девушка внимательно сканирует меня карими глазами и подходит ближе, растягивая губы в ответ. — Филис Лагард, да? Я — миссис Черч, учительница химии. Проходи, садись с Найлом, — она показывает на пустующее место рядом с блондином и я киваю, благодаря ее. Прохожу к знакомому, все так же улыбаясь, и плюхаюсь на стул, обрадованная тем, что мне удалось немного сдружиться с будущими одноклассниками еще вне школы. — Приветики, — шепчу, чтобы не нарушать тишину в классе, и достаю из рюкзака нужные учебники, все еще продолжая ощущать на себе любопытные взгляды. Нужно смириться с этим на пару дней — все-таки, новенькие всегда вызывают мимолетный интерес. Найл улыбается мне. — Приятная встреча, — шепчет в ответ. Школьный день проходит как… Школьный день? Абсолютно обычный, не считая взглядов на мне. Вскоре на меня перестают обращать столь пристальное внимание, и я втягиваюсь в рутину школьных занятий, знакомлюсь со множеством других ребят и чувствую себя уже намного свободнее. На ланче за столом я сижу не одна, чего изначально так сильно боялась. Со мной уже знакомые мне ребята: Клэр, Луи, Найл, Зейн и Эшли. Оказалось, что стесняшка Зейн и милаш Найл состоят в серьезных отношениях, и они сразу познакомили меня со своими половинками. Миртл Аддингтон и Даниэлла Хилори. Две полные противоположности, однако, выглядящие почти как двойняшки. Обе блондинки, со светлыми глазами, какими-то супер идеальными фигурами и взрывными характерами. Девушка Хорана, Миртл, любит розовый, моду, свое отражение в зеркале, ну и немного самого Найла. На этом, кажется, ограничиваются все ее мысли и заботы. Даниэлла, странная пара моему застенчивому родственнику, предпочитает алую помаду, кожаные, обтягивающие штаны, дерзкий взгляд и смелые словечки. Кстати, Клэр здесь не очень то любят, как я поняла. Изначально стало понятно, что с ней никто, кроме меня, не общается. Не скажу, что это сильно меня поразило, но создалось ощущение, словно все стараются ее просто избегать, чтобы… А, собственно, зачем? Все еще не понимаю. В особенности ее ненавидит Луи, что меня, конечно, сильно поразило в начале. Обычно он милый, приятный, смешной, но в обществе розоволосой стервочки становится не похожим сам на себя. Он даже вступать в разговор с Клэр не хочет. Стоит ей просто взглянуть на него — и я вижу сжатые кулаки и скрытое отвращение в глазах. — Попробуй добавить туда желтого, будет круто сделать картину яркой, — уверяет Эшли Зейна, пережевывая свой салат, и мило ему улыбается. Тот кивает, улыбнувшись в ответ, и я решаю встрять в разговор: — Или оранжевого. Тогда гамма цветов будет мягче и приятнее, — пожимаю плечами, полностью уверенная в том, что картина заката будет вызывать чувство тепла, если в ней будут присутствовать мягкие тона. Даниэлла усмехается, приподнимая брови, и откусывает свое яблоко. — А мне больше нравится резкие тона. Вставь туда красный, — улыбаюсь ее решительному тону, почему-то, не сомневаясь, что он не откажет ей. Хилори подстать своему выбору: броская, смелая и дерзкая. Удивительная пара моему брату Зейну — милому и застенчивому парню. Но, чертовка, невероятно красивая: большие серые глаза, маленький носик и пухлые губы. — Красный закат? Ты серьезно? — хмурится Миртл, а затем пускает издевательский смешок. — Зейн, розовый будет лучшим дополнением твоего рисунка, — указательным пальцем она очерчивает в воздухе круг, на что Найл закатывает глаза и притягивает ее к себе одной рукой. — Слишком много розового, Миртл, — качает головой парень, оглядывая ее блузку цвета, о котором она только что обмолвилась. Аддингтон пожимает плечами и кладет голову на его плечо. — А мне нравится. А вот эти милашки отлично подходят друг другу: оба мягкие, обаятельные и с невероятным очарованием. Миртл совсем крошечная, как дюймовочка. Глазки немного глупые, торчащие ушки — но ничего не портит ее, а делает еще более милой. — Красный был лучшим вариантом, — подает вдруг голос… Клэр. Даниэлла победно усмехается, а Зейн задумчиво смотрит на Адамсон, крутящую в руках мандарин. — Красный закат бывает только перед полнолунием, а мне нужен обычный вариант, — он вздыхает. Слежу за тем, как Хилори кладет руку на спину парня в успокаивающем жесте. — И оно совсем скоро, — напоминает Луи, из-за чего внезапно Эшли хмурится и переводит взгляд на меня. Вопросительно смотрю в ответ, но она лишь наигранно улыбается, опуская глаза. Все еще наблюдаю на ней несколько секунд неморгающим взглядом, пытаясь понять, о чем Смит думала, но, не придя ни к какому выводу, опускаю голову к вчерашней книге. — Никогда не слышала об этом, — подаю голос, перелистывая страницу «Поющих в терновнике». Даниэлла усмехается и одаривает меня насмешливым взглядом, вновь откусывая яблоко. — О том, что бывает полнолуние ты слышишь впервые? На какой планете ты жила, Лагард? — подхватывает ее мысль Найл и тихо хихикает. Но я быстро встаю и даю ему подзатыльник, с возмущенным взглядом садясь обратно. Он тут же затыкается, а Миртл восторженно открывает рот и хлопает в ладоши, точно маленькая девочка. — Дай пять, Лагард, ты восхитительна! Обязательно обращусь к тебе за помощью в следующий раз, когда он опять будет плясать на моих нервах! Смеюсь и даю ей пять, после чего вопросительно смотрю на Зейна. — Почему закат перед полнолунием красный? Я такого никогда не замечала. Или здесь, в Эддингтоне, особый мир? — пытаюсь пошутить, но, кажется, безуспешно: тот смущается и с каким-то странным выражением лица смотрит на Даниэллу. Ее лицо тоже преображается: усмешка стирается с губ, взгляд становится серьезным. Луи опускает голову, якобы ковыряясь в своем телефоне, Хоран молча прижимает к себе взволнованную Миртл с нервно бегающим взглядом, а Эшли заметно сглатывает, отводя глаза в сторону. Непонимающе хмурюсь, когда тишина виснет над нашим столиком. — Вы серьезно?! Громкий голос Клэр. Все тут же обращают к ней свое внимание. Ее разгневанные глаза осматривают всех присутствующих, почему-то, не касаясь меня, и она… Усмехается. Только как-то странно. То ли с горечью, то ли с презрением. Кто-нибудь в курсе, что происходит? — Ах да, я же забыла! — ее голос полон сарказма. — Великие Детишки Луны могут рассказать об этом лишь за пять дней! Закон не позволяет дать ей знать, в какое дерьмо она попала, ведь так?! — Заткнись, Адамсон, — шипит сквозь зубы Луи, крепко сжимая кулаки, но Эшли моментально кладет руку ему на плечо. Вижу, как напряженные руки парня слегка расслабляются: он явно пытается сдерживать себя, но, кажется, ненависть, которую он старается скрыть, медленно прорывается. Кхм, видимо, я одна, кто ни черта не врубается в происходящее. — Заткнуться? — розоволосая резко заливается диким смехом, закидывая голову назад, а через секунду так же неожиданно замолкает, оглядывая ребят издевательским взглядом. — Один раз я послушала тебя, ублюдок, и он ушел туда! Из-за тебя! — Клэр кричит. Не обращаю внимания на то, что многие в столовой вдруг поворачивают к нам головы, слежу только за тем, что в ее глазах появляется проблеск странной грусти, потом их вновь застилает пелена гнева. Она поднимается с места. Судорожно хватаю ее за руку и встаю вслед. Что, черт возьми, происходит? И почему тона разговора вдруг стали настолько оскорбительными? — Не смей говорить такое! Ты! Только ты виновата в том, что произошло! — Луи яростно орет в ответ, вскакивая со стула, и шум столовой затихает. Подростки с любопытством уставились на нас, из-за чего Даниэлла закатывает глаза, поднимается и крутится на месте, демонстрируя всем свой средний палец. Ребята встают один за другим. Клэр и Луи не сводят друг с друга взглядов, полных ненависти и непонятного мне обвинения. Если бы глазами можно было убивать, то сейчас от них осталось бы только две кучки пепла. Напряжение сгущается над нами. Остальные рассеяно молчат, а я… Я не понимаю ничего. Абсолютно. — Закрой рот, Томлинсон! Иначе я сделаю это, и ты знаешь, что это не понравится ни тебе, ни твоей подружке! — злобно усмехается Адамсон и, презрительно оглядев Эшли с ног до головы, вешает на плечо сумку, развернувшись, чтобы уйти. Ладно, отношения разъяснять они не стали и узнать, из-за чего весь сыр бор мне не удастся. Жаль, конечно, но больше меня напрягает то, что они поссорились, и теперь, похоже, точно не будут общаться. Как делали это до меня. — Клэр, постой! Подожди! — кричу вслед девушке, быстро накидывая рюкзак на плечо, но железная хватка на запястье меня останавливает. Оборачиваюсь, хмуро глядя на Миртл, держащую меня. Она серьезна. Следов от той милой девочки, любящей розовое, не осталось. И еще… Какая же она сильная, Господи. — Отпусти, — шепчу, пытаясь вырвать руку, и коротко смотрю на Найла и Эшли, стоящих за спиной Аддингтон. Она продолжает сжимать мое запястье до боли с какой-то пугающей пустотой в глазах. Не подаю признаков удивления от силы этой хрупкой, на первый взгляд, девушки, со скрытым страхом глядя ей в глаза. — Филис, водится с такими, как она, тебе не стоит! Шокировано смотрю на Найла. Что за… Что за чушь он несет? Но тот уверенно кивает мне, как бы подтверждая собственные слова, из-за чего я хмыкаю и вдруг легко выдергиваю покрасневшую руку, непонимающе оглядывая его и Миртл. — Какого черта с вами происходит? Совсем с ума посходили? — развожу руки в стороны, намереваясь налететь на Луи, но… Хмурюсь. — Где ребята? Смит тут же оглядывается, но, не найдя ни Зейна, ни его девушку, ни Томлинсона в столовой, смотрит мне в глаза расширенными от испуга глазами. — Они пошли за Клэр. — Что? — шепчу, морщась. Кто-нибудь, черт возьми, может объяснить мне, что здесь происходит?! Эшли сглатывает. — Дети Луны не терпят, когда им угрожают.****
— Черт! — Найл шикает под нос, глядя в след убегающей Филис из столовой, и чувствует, как сжимаются руки в кулаки. Сердце тревожно ноет. Все идет не по плану. — А я говорила, — тревожно шепчет Миртл, поджимая губы, щедро накрашенные блестящим блеском. Эшли вздыхает. Тяжело и протяжно. Молча кивает друзьям, но они понимают ее без слов: срываются с места, покидая школьную столовую, и оставляет в ней только ошарашенных учеников. В конце пустого коридора мелькают длинные волосы, взмахнувшие за поворотом, и Смит резко дергаются в ту сторону. — Лагард, стой! — она кричит вслед, вытягивая руку, но не успевает схватить девушку за руку. Дверь заднего выхода школы чуть ли не слетает с петель, распахнувшись перед Филис, что застывает на месте. Резко. — Что за… Голос срывается. Эшли останавливается за ней, чувствуя, что Найл с Миртл тормозят позади. И хоть им не видна вся ситуация, каждый вдруг ощущает противный рой мурашек по коже: напряжение и мрачная, холодная злость витают в воздухе мелкими крупицами. Поежившись от неприятного ощущения, Смит судорожно отыскивает взглядом Луи, стоящего перед Адамсон, и… Замирает. — Я предупреждала тебя, Томлинсон, как и в прошлый раз! — в голосе Клэр гнев: неистовый, до ужаса ледяной и пугающий. Луи падает на колени. Резко и неожиданно, словно сам не ожидает этого, падая так, словно в его теле нет костей. Издает болезненный стон и скручивается, скуля от боли. Страшный, как всегда считала Смит, взгляд Клариссы внимательно следит за каждым его движением, выражает злость и что-то острое, как игла. Он словно пронзает, протыкает, залезая в самые глубокие точки, давит на них, извивает и скручивает. Эшли чувствует бешеные удары сердца. И ярость. Бурлящую кровь, стук злости в висках, застилающий глаза гнев. Чертова Адамсон… Да как она смеет?! Стайлсы жестоко накажут ее за нарушения правил. Смит об этом позаботится. Эшли злобно скалится, дергая головой. Руки сводит от желания сломать шею розоволосой. Делает шаг вперед, как невыносимая боль поражает весь ее живот. Словно бьют ножом. Резко и быстро, раз за разом. Она стонет, не в силах устоять, и падает, крича от мучительного спазма. Болевой шок затмевает все мысли. Ей кажется, что чья-то невероятно горячая рука сжимает внутренности и медленно их плавит. — Перестань, Клэр, хватит! — Зейн кричит с паникой, срываясь с места к Адамсон, но Даниэлла быстро опережает его. Рычит так, что сердце Эшли сжимается от страха. «Она же сейчас услышит!» — думает девушка, сквозь туман в глазах различая сжатый кулак Клариссы и разгневанные глаза Хилари. — Эшли! — Филис опускается на корточки рядом с ней. Эшли облегченно вздыхает: ее состояние интересует Лагард куда больше. Живот вдруг скручивает так ощутимо, так невыносимо, что Смит вновь кричит, жмурясь. — Как ты смеешь, чертовка?! — Даниэлла замахивается, чтобы схватить Адамсон за шею, но крепкая рука Малика останавливает ее. Пугающий взгляд Клэр метается то к Хилори, то к Филис. Резкое облегчение. Боль улетучивается, как будто ее и не было. Взгляд яснеет. Сбитое дыхание приходит в норму. Эшли, наконец, может четко разглядеть Луи, медленно поднимающегося с места. — Эшли, ты слышишь меня? Ты в порядке? — взволнованное бормотание Миртл рядом Смит слышит лишь отрывками, не отрывая взгляда от Филис, что с испугом следит за Клэр. Адамсон переходит границы. Снова. Только в этот раз ее никто не защитит перед Стайлсами. — Ох, дорогая, я просто хочу, чтобы эта девушка знала, что совсем скоро она будет задыхаться от боли, сгорать лишь от одного взгляда и не иметь права даже вдохнуть без разрешения, а все только потому, что она Пред… — Закрой рот! Хриплый крик. Резкая тишина ощущается как тяжелая пощечина. В голосе ярость. В голосе злость. В голосе сталь. В голосе мощь. В голосе сила. Клэр замолкает. Неожиданно замирает, уставившись на источник крика с такой странной… Пустотой. Не страхом, нет, но Филис тут же замечает в ее глазах… Покорность? Подчинение? Какого.черта? Лагард не понимает, почему в этой тишине она даже не слышит чьего-либо дыхания. Поворачивает голову, чувствуя, как неприятным роем расходятся по позвоночнику мурашки. Гнев. В его глазах глубокий гнев. Но он не горячий: до безумия ледяной, суровый. И сила. Каждая клеточка его тела излучает такую бешеную, зашкаливающую силу, что Филис кажется, что эта мощь выталкивает весь воздух рядом и дышать нечем. Рот невольно открывается, руки бессильно опускаются. Она никогда не видела такого злого человека. В сердце бешеный скачок. Он — пуск: заставляет Филис подняться с места и дернуться в сторону Адамсон со скоростью света. — Нет! — судорожный, рваный крик. Спиной Лагард чувствует тело Клэр: такое спокойное по сравнению с ее трясущимся. Крепко жмурится, чувствуя, как вздрагивает все тело в страхе. Резкий, но короткий порыв ветра ударяет в лицо. Что-то застывает прямо рядом с ним, буквально в нескольких сантиметрах. Медленно открывает глаза, содрогаясь всем телом при малейшем шорохе. Тревожно и робко смотрит прямо в два зеленых фонарика. Те горят, обжигают. Замершая рядом с лицом ладонь трясется от злости. Тяжелое, медленное дыхание парня — единственный звук в тишине. — Что ты творишь?! — Гарри кричит так, что вены на его шеи вздуваются. Глаза угрожающе сверкают. Резко делает шаг вперед, из-за чего буквально нависает над Лагард. Она испуганно дергается назад, врезаясь в тело Клэр, и заставляет ту буквально вжиматься в стену. — Надумала защищать ее?! — еще один яростный крик. Сердце от страха стучит в самых висках. Дышать сложно, словно в глотке установлена перегородка и воздух не может через нее пройти. Как Стайлс здесь вообще оказался? Он же учится в другой, частной школе. — Тоже будешь на ее стороне, когда впервые увидишь, кто она на самом деле?! Филис открывает рот, испуганно расширяя глаза, когда неимоверной злостью и холодом ударяют зеленые глаза. То, что он говорит — неважно. Все, чем забита голова Лагард — это бешеный страх, что вызывают глаза Гарри. Мерзкий рой мурашек ползет по спине. Волосы на затылке встают дыбом. Ужас. Филис хочется взвыть, потому что она понимает, что вызывает такой страх, и не может осознать, что так, вообще, бывает. Филис Лагард боится Гарри Стайлса. И боится она его по одной причине. Из-за… Из-за взгляда. — А что будет, когда она узнает, кто ты, кто вы все на самом деле, Гарри? — Клэр шепчет за спиной так тихо, что, не будь такой пронзительной тишины, никто бы и не услышал. Лагард чувствует, как невесомо сжимает ее ладонь в своей ледяной Адамсон, и крепче сцепляет свои пальцы в ответ. Зеленые глаза моментально обращаются к их рукам. И вспыхивают еще сильнее. Филис скулит от неожиданной боли в руке и с шоком смотрит на Стайлса, схватившего ее за локоть. Он не смотрит на нее, общается взглядом с Найлом, но сжимает кожу так сильно, что кровь почти сразу перестает поступать в руку ниже локтя: пальцы немеют, в них тысячами иголок вкалывается боль, и Лагард с трудом шевелит ими. — Мы разберемся, — Хоран кивает кудрявому. Филис тут же чувствует грубый рывок вперед. — Нет! Я хочу остаться! Отпусти! — она кричит, пытаясь вырвать руку, но по ощущениям на руку просто наехала машина — такую силу прикладывает Гарри. Он не обращает на нее внимания, тащит по пустым коридорам и пугает своими действиями. Когда он с силой швыряет Филис в женский туалет, громко хлопая дверью, и потемневший из-за злости взгляд обращается к ее глазам, то она готова признать, что, наверное, умрет прям здесь, в школьном туалете, а ее убийцей станет чертов Гарри Стайлс. — Какого черта, Лагард?! Тебе стоит знать, кого ты защищаешь перед тем, как начинать строить из себя гребанную спасительницу! — он кричит, и Лагард боязливо отступает, оглядываясь. Все кабинки пусты. Филис резко входит в одну, закрывая дверь дрожащими пальцами на щеколду. Дыхание быстрое, обрывистое. Филис падает на крышку унитаза, задыхаясь в страхе и панике. В голове нервно проскальзывает один вопрос, раз за разом: «Что происходит? Что происходит? Что происходит?» — Одно я знаю, — дрожащим голосом начинает Лагард, слыша, как Гарри приближается к двери, — от тебя мне стоит ее защищать. Громкие шаги останавливаются. Филис опускает взгляд. Коричневые, потертые ботинки прямо у этой кабинки. Сердце падает в пятки. Сглатывает, хватаясь руками за края унитаза, и с ужасом задерживает дыхание. Тихий, наполненный ядом смех. Слишком тяжелый для резкой тишины. — Ох, а кто же защитит тебя? От меня, м-м-м? Пугающий шепот заползает в самое сердце. — Никто. Даже сейчас, твоя драгоценная Клэр не придет сюда и ничего не сделает, — насмешка в голосе такая… Обидная, острая. Удар. Филис вскрикивает и подпрыгивает на сиденье. — Открой дверь, дорогуша! — поет сладким голосом Гарри, вновь ударяя кулаком по двери. — Нет! Уходи! — Лагард всхлипывает и сжимает лямки рюкзака дрожащими руками, но в ее глазах нет слез. Тишина длится ровно десять секунд, как судорожно насчитывает Лагард, ожидая самого страшного. А затем дверь становится боксерской грушей. Удары. Один за другим. Один сильнее и злобнее другого. Напуганный крик вырывается из груди Филис. Она вскакивает на ноги, в панике залезает на крышку унитаза и хватается за стенку, соединяющую ее с другой кабинкой. — Открой! Сейчас же, Филис! Мне нужно поговорить с тобой! Филис в истерике отрицательно машет головой. Резко отталкивается ногами от унитаза, поднимая себя, и виснет на стенке, перекидывая через нее ногу. В этот момент дверь в кабинку открывается и туда влетает разъяренный Гарри. Лагард не думает: спрыгивает на пол другой кабинки и со всех ног срывается к выходу из туалета. Чувствует, что Стайлсу не составит труда схватить ее, но тот, почему-то, остается стоять на месте и смотреть вслед. И этот суровый взгляд, неимоверно сильный, преследует Филис пока она несется по коридорам в кабинет, пока сидит на последнем уроке, судорожно поправляет рукава кофты, чтобы синяк, оставленный Миртл, остался незамеченным, и торопливо отвечает: «Все в порядке», когда одноклассники с обеспокоенным видом ее разглядывают. Никого из ребят в школе нет. Они куда-то исчезли, и Филис, все время бегущая от одиночества, рада остаться одной. Хотя, с ней остался страх: бешеный, дикий и неуправляемый. И непонимание, что душит, как петля. Это, кажется, талисманы Эддингтона.