Бои без правил

У меня дрожало буквально всё: руки, ноги, желудок… И тошнило. Сердце бешено колотилось в груди, будто хотело вылезти из горла. Причиной всему этому было жуткое беспокойство. Я поймала себя на мысли, что в последнее время боюсь слишком многого, и беспокоюсь слишком много. Нервы были безнадёжно испорчены, о чём красноречиво свидетельствовали моя чрезмерная пугливость и дергающийся глаз. Я смотрела на ринг, сжимая пальцами поднос, пока они не начали болеть. Кажется, я погнула его немного, но мне было всё равно. Что такое какой-то чёртов поднос в сравнении с человеком, рискующим жизнью ради меня? Ничто. На ринге был Коллин, и каждый пропущенный им удар я буквально ощущала на себе. Я почти физически чувствовала боль и привкус крови на языке. Вздрагивала каждый раз, когда Коллин пропускал, но не позволяла себе отвернуться. Бой был неравный — против одного Коллина дрались сразу двое других бойцов одновременно — и оттого особенно страшный. Я не могла думать ни о чём другом, кроме этого боя. Не могла делать ничего, кроме как смотреть на избиение моего бойца. Коллин держался достойно. Пусть противников у него и было двое, но он каким-то чудом умудрялся защищаться и атаковать. Они постоянно пытались оттеснить его к канату или окружить, чтобы начать атаковать с двух сторон одновременно. Коллин «танцевал», и это ему помогало. Один из бойцов буквально вылетел с ринга в зал. Гости ахнули. Меня передёрнуло, но я всё же была рада, что Коллин справился хотя бы с одним. Как ни странно мне не было жаль поверженного бойца, которому помогали подняться с пола несколько официанток. Хотя я была рада, что он жив. Я вскинула голову, ощутив пронзительный взгляд на себе. Ну, конечно. На меня смотрел Валмасов с высоты второго этажа. Он неприятно ухмылялся. Я выдержала его презрительный взгляд. Нет, не дождётся! Коллин не проиграет. Шум в зале был просто невыносимый. Конечно, такого ещё никого не было — три бойца на ринге одновременно. Это «шоу» гости запомнят надолго. Я чувствовала, как слёзы подступают к глазам. Но держала их внутри, призывая себя быть сильной. Сильной, как Коллин. Он же ничего не боялся. Ни Ломкова, ни этих двоих, ни Валмасова… да? Он просто не может бояться! Всё закончилось, когда я чуть ли не теряла сознание от переизбытка потрясений. Как в тумане я видела Коллина, который поднялся с тела поверженного второго бойца и захромал прочь с ринга. Его голова низко склонилась на грудь, перепачканную кровью. Не помня себя, я бросилась за ним. Звуки перестали существовать для меня, будто вокруг был вакуум. Только сердце торопливо билось, как у воробья. Ноги дрожали, и несколько раз я чуть не упала. Кажется, врезалась в кого-то, кто-то попытался меня ухватить за руку… Я вбежала в раздевалку почти следом за Коллином. — Коллин! — воскликнула я, чувствуя, что больше не могу молчать. — Коллин! Он тяжело опустился на низкую скамью и откинулся на стену, прислонившись к ней затылком. Спутанные волосы были мокрыми от пота, смуглая кожа блестела в свете ламп. Я подошла к нему, переборов себя. Коллин закрыл глаза, и широкая грудь тяжело вздымалась и опускалась. — Коллин, миленький… — пролепетала я, зарываясь пальцами в тёмные волосы. — Ты молодец… я так боялась… Я поцеловала его в лоб, но мне показалось этого мало, чтобы передать то, что я действительно чувствую. Тогда я склонилась и осторожно, боясь причинить боль, прикоснулась губами к его губам. Хотела отстраниться, когда он тихо охнул, и я решила, что от боли, но Коллин вдруг обхватил ладонями моё лицо и не дал мне этого сделать. Металлический привкус крови появился на языке, и я судорожно сглотнула. Коллин не отпускал, продолжая сминать мои губы своими. Я дрожала от переполнявших меня ощущений и не могла понять, нравится мне это или нет. — Благодарность принята, — усмехнулся Коллин, отстранившись. Его руки плотным кольцом оплели талию и крепко сжали. — Повторим? — Умойся сначала, воин, — фыркнула я, взъерошив его волосы. — От тебя несёт потом за километр. — Минуту назад тебя это не беспокоило, — парировал Коллин, нагло заглядывая мне в глаза. Его чёрные глаза блестели озорством. — Теперь беспокоит. Я прикоснулась пальцами к разбитому лицу, очерчивая свежие ссадины на скулах. Коллин поморщился. — Больно? — испугалась я. Потом одёрнула себя: конечно же больно! — Нет, — соврал Коллин, ничуть не смутившись. — Я привык. — Мне кажется, босс хочет убить тебя. Он ставит тебя слишком часто. И двое противников — это перебор… — Малыш, я не говорил, что будет просто. Не бойся, скоро я тебя вытащу. Верь мне. Я улыбнулась, невольно восхищаясь его стойкостью. Что бы делала я, если бы моё лицо выглядело, как его сейчас? Ревела бы от боли, наверное. А он? Сидит и в ус не дует, ухмыляется ещё, засранец такой. — Я верю, — прошептала я, невесомо погладив напряжённые плечи Коллина. — Мне нужно работать, отпусти. — Поцелуешь? Или не отпущу. Я хмыкнула, но послушно поцеловала его пухлые губы, снова ощутив вкус крови. Коллин долго не хотел отпускать меня, всё более настойчиво терзая мои губы. Его ладони гладили сначала спину, а потом опустились на бёдра, задирая короткую юбку. Я громко выдохнула. По телу побежали мурашки, лицо безумно горело. Но я не хотела, чтобы Коллин прекращал… — Мистер Рей! Я отпрыгнула от Коллина, как ошпаренная. Обернувшись, увидела полного мужчину в аккуратных очках и захотела провалиться под землю от стыда. — Мистер Рей! — тяжело дыша, снова воскликнул мужчина. Я вспомнила, что это менеджер Коллина. Кажется, мистер Харрис. — О, пресвятая дева, с вами всё в порядке! Как же так, вы могли погибнуть! — Хэй, бро, сбавь обороты! — поморщился Коллин. — Ты чего тут делаешь? — Я?! — лицо мистера Харриса побагровело от возмущения. — Я хочу серьёзно поговорить с вами, молодой человек! Что происходит, мистер Рей? Вас едва не убили! Это международный скандал! А вы… И тут мужчина заметил меня, молча наблюдающую за происходящим. Мистер Харрис нахмурил чёрные брови и сказал: — Мисс, не могли бы вы оставить нас наедине? — его голос прозвучал вполне спокойно. Я только кивнула. Бросила быстрый взгляд на Коллина, покачала головой, когда увидела, что он хочет что-то возразить, и вышла. ** Я вышла из клуба и привычно огляделась. Как и ожидалось, Коллин ждал меня за поворотом на соседнюю улицу. Я видела его чёрный силуэт. Опять на нём была знакомая чёрная толстовка, и капюшон скрывал голову. — Как ты, Коллин? — спросила я, подбежав к нему, и вскинула голову, чтобы заглянуть в лицо. Коллин хмурился. Всё лицо его было припухшим и покрытым ссадинами, густо смазанными йодом. — Устал, — бросил Коллин. Мы пошли по улице, и я заметила, как он хромает. Я закусила губу, едва сдержавшись, чтобы предложить ему опереться на меня. Коллин бы не принял помощь — он слишком гордый для этого. Между нами висело гнетущее молчание. Коллин тратил все силы на то, чтобы не отставать от меня. Я молчала и постоянно сбавляла шаг. Моя душа просто разрывалась на части от жалости при взгляде на Коллина. Наконец мы дошли до моего подъезда. Солнце уже поднималось из-за крыш домов, окрасив небо в алый цвет. Коллин тяжело опустился на скамейку и зажмурился. Он сидел так долго и абсолютно неподвижно, только широкая грудь вздымалась под тканью толстовки и тяжело опадала. Я не выдержала: — Пойдём ко мне, Коллин, — позвала я, дёргая его за рукав. Он вздрогнул и открыл глаза, будто до этого спал. — Пожалуйста, Коллин, пойдём. — А как же твоя бабушка? Она не будет против? — спросил он вялым голосом, поднимаясь. — Я что-нибудь придумаю, только пойдём, пожалуйста. Боец кивнул. Я привела его в квартиру и велела разуваться. В доме стояла тишина. Конечно, все ещё спали. Двери в комнаты были закрыты. На кухне тикали старые настенные часы с маятником, и на удивление это был единственный источник шума. Я взяла Коллина за рукав и потащила в свою комнату. — Раздевайся, я обработаю твои синяки, — сказала я и вышла, чтобы найти в аптечке, хранящейся на кухне, нужную мазь. Как ни старалась я шуршать потише, но всё-таки какие-то коробки с таблетками упали на пол, создавая просто оглушительный шум в тишине спящей квартиры. Выругавшись сквозь зубы, я принялась собирать коробки обратно в аптечку. Потом задвинула её на полку в серванте и вернулась в комнату. Коллин сидел на табурете у стола, за которым я обычно делала уроки. Он был в одних трусах. Я смутилась, потому что настолько раздетым видела его впервые, но, стараясь не подавать виду, подошла ближе. Достала тюбик мази и немного выдавила на руку. — Где болит? — Ничего не болит. — Коллин, не упрямься. Я хочу помочь, — упрямо сказала я, уже заметив багровый синяк на его левом боку. — Не будь, как ребёнок. Подними руки. Коллин послушался, чем заставил меня невольно удивиться. Я думала, он будет препираться. Он приподнял руки, позволяя мне прикоснуться к его боку. Кожа Коллина была горячей и смуглой. На её фоне мои пальцы казались абсолютно белыми. Щёки не переставали пылать, пока я усердно размазывала лекарство по многочисленным синякам на торсе бойца. Я ловила себя на мысли, что мне нравится прикасаться к его сильному телу и чувствовать твёрдые мышцы под пальцами. Да, я видела, что Коллин сильный, но теперь я могла это ощутить. И ощущения мне нравились. — Ложись, я осмотрю спину, — сказала я. Коллин послушно улёгся на живот на моей кровати. Я села на край постели и невольно вздохнула: спина была прекрасной. Её будто вылепил талантливый скульптор — настолько ясно можно было разглядеть мышцы. Всё портили только свежие синяки. Пальцы чуть дрожали, когда я осторожно прикоснулась к широкой спине Коллина. Он вздрогнул. — Больно? — испугалась я. — Нет, — тихо отозвался тот, — у тебя ледяные руки. — Прости. Потерпи немного, я… — Нет, продолжай, мне… мне нравится. Я улыбнулась и уже чуть смелее прикоснулась к нему. Мне не хотелось убирать руки и даже казалось, что я трогаю его слишком долго. До неприличия долго. Коллин расслабился в моих руках. Тугие мышцы перестали постоянно сокращаться. Дыхание бойца стало ровнее, и вскоре я поняла, что он заснул. Тихонько поднявшись, чтобы не потревожить его сон, я убрала несчастную мазь обратно в коробку и накрыла Коллина одеялом. Моя кровать была для него маленькой и узкой, и я даже побоялась, как бы он не упал на пол. Но я не решилась будить его. Только поцеловала в макушку, поддавшись ласковому порыву, и вышла из комнаты. Долго думать не пришлось. Я взяла одеяло из шкафа и пошла в комнату бабушки. Там я забралась в широкое кресло, в котором бабушка любила смотреть телевизор, и попыталась заснуть. Поза была неудобной — мне пришлось свернуться в клубок, но умиротворённое сопение спящей бабушки успокаивало. Я заснула.