Пробуждение весны

Гарри видел своих начавших меняться родственников. Тетя Петунья ласковее стала относиться, но видно было, как она борется с собой в некоторые моменты. Если столько лет внушаешь себе, что этого человека ты должен ненавидеть (или близко к этому чувству) то перестроить себя становится сложнее. Дядя Вернон, уже целую неделю приходивший вместе с тетей, тоже боролся с собой. Иной раз было видно, как ему хочется возмутиться или прикрикнуть на кого-то. Его лицо частенько багровело так, что медсестры в испуге спрашивали, не хочет ли он проверить свое давление. И он уходил его мерить и напиваться успокоительных капель. И пил их столько, что к концу посещения казался самым умиротворенным человеком на свете. Кстати, в больнице он стал консультироваться с диетологом, когда выявленные анализы, которые он сделал по рекомендации врачей, показали гипертонию и повышенный холестерин. Ему составили диету, сказали чаще делать пробежки. Приходил Дадли, потом его друзья с родителями. В первую встречу Дадли лишь хмурился, ему тоже назначили диету, чтобы не развились болезни от избыточного веса. Он почти оттарабанил извинение. Маленький Дурсль старался не слишком много находиться с кузеном. У Гарри сложилось ощущение, что ему неуютно находиться с ним, в больнице. Но тот с завидным упорством приходил, постепенно увеличивая время. Одними из первых пришли родители Пирса и сам Пирс. Они принесли ему цветы и игрушки. Мама Пирса плакала, просила прощения за своего сына. Отец и сам Пирс тоже просили прощения, спрашивали, как Гарри простил их. Не столько из альтруизма, сколько из-за слез матери и влажных глаз отца, разом постаревшего на несколько лет. Ведь в их взгляде он увидел, что им действительно жаль, что так получилось. Кстати, Пирса родители перевели в другую школу. Его мать и отец решили отдать его в частную школу. Также сюрпризом стало то, что на его имя был создан счет в банке, куда была перечислена сумма, назначенная адвокатом, за моральный ущерб. Вернон и Петунья решили пополнять его, хоть и не слишком большими суммами, но через несколько лет она вырастет. Дедушка Альберт тоже стал перечислять туда суммы. Но с наказом, что это на учебу в хорошем университете или частной престижной школе. На что Петунья неопределенно пожала плечами, догадываясь, что племяннику придет письмо в одиннадцать лет, как и ее сестре. Гарри не знал, что с той беседы дяди и тети с дедушкой Альбертом, произошел еще один разговор. Вернон Дурсль, тогда почти все время молчал, пока они были в больнице. Когда же они приехали домой на Тисовую, уложив Дадлика спать, супруги заперлись в супружеской спальне. Вернон налил себе стакан виски, на который неодобрительно поглядывала Петунья. - Вернон, что случилось? После разговора с дедушкой Альбертом, ты просто сам не свой! – обеспокоенно спросила миссис Дурсль, взяв руку мужа и немного поглаживая ее. Вернон лишь горько скривил губы в усмешке. Потом посмотрел таким взглядом в глаза жены, что та чуть не побежала за валерьянкой. В них было столько горечи, ненависти и боли! - Твой дедушка, мистер Альберт. Он был прав, – начал Дурсль, отведя взгляд от жены, дав ей этим возможность выдохнуть. Голос мужа звучал не привычно глухо, как будто он ковыряет застарелую рану, обнажая ее, заставляя вновь течь кровь. – Моя…бабушка, – он выплюнул последнее слово, как будто ругательство. Столько ненависти и страха звучало в этом слове, что Петунью просто передернуло от страха, – она… колдовала. Была знахаркой, – он снова горько усмехнулся, качая головой, как будто сказал глупость. - Она лечила некоторых людей. Ее боготворили. Но она… дома, она издевалась над моей матерью. Она ставила над ней какие-то эксперименты. Дед не мог защитить мать, он болел сильно. – Было видно, что мужчине с трудом давались слова. – Мать часто болела из-за этого. Когда родились мы с Мардж, матушка пошла на поправку. Она ненавидела магию. Любое её упоминание и она словно сходила с ума. Мы по нескольку дней не могли сидеть. – Вернон ненадолго замолчал. Как будто собираясь с силами. Слова давались ему с трудом. Петунья молча плакала, держа руку мужа. – А однажды, она вместе с дедушкой взяла нас на уикенд. Дед думал, что она прекратила, поэтому без задней мысли взял нас. Мать тогда была сильно загружена работой. А отец только обрадовался, что за нами есть, кому присмотреть, – он неосознанно сжал ладошку жены сильнее. А она лишь пыталась согреть его, ставшие ледяными, руки. – Она пыталась и на нас провести какой-то эксперимент. Но нас вовремя спас дед. К Мардж первым бросился пес, бульдог, живший у соседа. Она тогда вцепилась в него, как в спасательный круг. А дед, он тогда остановил её, а нас поскорее отправил домой, тогда и мать подоспела, узнав у кого мы. Мы долго потом не могли отойти. Мардж все время таскала в дом собак, категорически отказываясь без них даже спать. Мама тогда пошла на уступки и купила ей бульдога, хотя до этого была против любой живности дома. Отец так ничего и не узнал, хотя и подозревал, что что-то случилось. Потом мы узнали, что ее сбила машина. Насмерть. Я помню, как мать тогда плакала и смеялась, как безумная. Она хохотала, не в силах остановиться, да так, что отец дал ей пару пощечин. А потом успокаивал бутылкой виски, – под конец рассказа он затих, невидяще уставившись в стену. Освободив одну из рук, он нащупал стакан с виски и выпил залпом. Потом горько рассмеялся. - Я ненавижу магию, но воспитываю волшебника, – хрипло сказал Вернон. – И я ведь понимаю, что он не виноват, в том, что произошло с матерью, со мной и Мардж. Ведь он милый мальчуган. Если посмотреть и забыть об этих…его штучках, – он склонил голову, скрывая не слишком длинными волосами глаза. Петунья, лишь молча всхлипывая, обняла мужа – Не беспокойся, я больше не буду переносить эту ненависть к твоему племяннику. Прости, если буду иногда срываться. Я это буду не со зла, – тихо продолжал Вернон, поглаживая жену по вздрагивающей спине. - Я так люблю тебя Вернон, я так люблю тебя! – судорожно шептала женщина, прерываясь всхлипами. В эту ночь они еще долго не могли уснуть, держа друг друга в объятиях. Утром никто из них об этом не говорил. Петунья лишь старалась по чаще обнимать мужа. В этот день Вернон совсем не улыбался. Так как это был выходной, он отвез жену к племяннику в больницу, а сам стал проверять летнее домашнее задание сына, ведь уже конец июля. Дадли был в истерике. Никогда раньше отец не проверял домашнее задание, да и мама удовлетворялась лишь ответом, что он все уже сделал. Сколько слез было пролито в этот день маленьким Дадли! И не сосчитать. Вернон же, в конце дня, только глаза к потолку возводил, ругая себя. Ну, что ему стоило проверять домашние задания сына? Сколько его отец с матерью гоняли, чтобы он хорошо учился. Вырастил на свою голову. Так они и повторяли темы с первого класса. Успевая сделать только один предмет. Дадли был умным мальчиком, но жутким лентяем. Поэтому он не уделял учебе время, надеясь на русский авось, даже будучи не знаком с таким понятием. Ведь, в крайнем случае, он мог списать у каких-нибудь ботаников. Поэтому Вернон позвонил классному руководителю Дадли и Гарри и попросил, чтобы Дадли со следующего года записали в продленку. Скрепя сердцем, зубами и своими нервами, они все же доделали это домашнее задание, которому Вернон уже был совсем не рад. Поэтому когда вернулась Петунья из больницы, он очень обрадовался. А когда был приготовлен вкусный, хоть и диетический ужин, совсем успокоился и подобрел. Приготовленные овощи и нежирная рыба, на пару, сделали свое доброе дело. Поэтому о продленке Вернон рассказал Петунье с улыбкой, попивая полусладкий чай. Петунья, сначала в шоке слушавшая об успехах сына по школе, только ртом воздух хватала, как вытащенная рыба из воды. Но успокоительные капли в купе с поцелуем мужа, усмирили женщину от наказания сына. Они лишь лишили его телевизора всего на две недели, а не как планировали на месяц. Дадли от этого было не легче. Он ревел два часа, пока закрывшиеся в спальне супруги ворковали друг с другом. Поэтому в воскресенье, когда они приехали в больницу, на лице мистера Дурсля цвела такая улыбка, что остальные посетители и медперсонал лишь удивленно провожали его взглядом. Они-то привыкли видеть этого мужчину хмурым, а тут цветет и пахнет. Бедный Гарри аж подавился соком, увидев улыбающегося дядю, и сразу захотел покаяться во всех грехах, даже если не совершал их. Он так вытаращил глаза на Вернона Дурсля, что Петунья аж испугалась, что они выпадут. Они кое-как все успокоились, хотя Гарри продолжал, нет-нет, а поглядывать на дядю, как на восьмое чудо света. В таком благодушном настроении он был редко. Поэтому мальчик решился кое-что рассказать дяде. - Эм…Дядя Вернон, – неловко окликнул мальчик, продолжавшего улыбаться дядю. Дождавшись пока он обратит свое внимание на него, Гарри продолжил, слегка запинающимся от волнения голосом. – На этой неделе…эм…согласитесь…- увидев непонимание, на лицах родственников, он продолжил более уверенно, – даже если вам покажется это полным бредом, согласитесь на сделку, которую вам предложат на работе, – мальчик испуганно взглянул на дядю, потом переведя взгляд на свои сцепленные руки. Вернон же несколько минут пытался понять, о какой сделке идет речь, но так и не понял, ведь никаких сделок ему не предлагали. - Ээээ.… Но, мне не назначали никаких сделок, – он глянул, на такое же не понимающее лицо супруги. Та с зарождавшейся паникой посмотрела на племянника. Вдруг, о, ужас, он сошел с ума! Но Гарри предвидя такой вопрос об его мозговой деятельности, пояснил. - Вам предложат сделку. На этой неделе. Эм…Я видел это, – мальчик окончательно смутился и еще больше уткнулся взглядом в судорожно сжатые руки. Он весь как-то сжался. Очевидно ожидая криков. Но Петунья положила руку на плечо мужу. Губами прошептав – Проверим сначала, – ведь чего не бывает, вдруг. Вернон согласно кивнул. Хотя очень сомневался. - Ну, хорошо. Посмотрим, – нейтрально ответил Вернон, все же еще раз, в уме просчитывая, что назначено у него на этой неделе. Поттер, видя, что убивать его не собираются, чуть расслабился. Петунья лишь ласково потрепала его по плечу. Голова все еще была перебинтована, хотя и швы уже сняли. Он слегка улыбнулся тете, на ее действия. Супруги Дурсль начали разбирать пакеты, которые они принесли. Фрукты и альбом для рисования с цветными карандашами почетно расположились на коленях мальчика, благоговейно перебиравшего его. Вернон, сделав свое дело, собрался домой, ведь Дадлик там один, а тут с Гарри останется Петунья. Петунья же стала читать ему произведения, которые он пропустил в школе. Гарри был этому очень рад, он любил учиться. А сейчас, лежа в больнице, загорелся стать врачом. Ведь они столько людей спасают. Интересно, а волшебники у кого лечатся? Но ничего, он и волшебников и неволшебников, как его тетя и дядя, будет лечить, как медсестра Мария. Она такая добрая. Вот бы у него была такая старшая сестра. Но Гарри лишь завистливо вздыхал, когда она рассказывала о своем брате. Но она всегда так ласково трепала его по щечке и называла ангелочком, что он потом совсем не завидовал. Ведь зависть - это очень плохо! Так говорил отец Брайан из церкви, когда последний раз дядя Вернон отвозил их всех вместе в Лондон в воскресенье. И правильно говорил отец Брайан, нужно попросить о самом заветном, господа, и если ты чист душой, оно обязательно сбудется. И оно сбылось! Тетя и дядя стали хорошо относиться к нему! Значит, он чист душой! Когда в следующий раз они поедут в церковь, то он расскажет об этом отцу Брайану, поблагодарив его за совет! Сердце ребенка радостно забилось, пока он слушал читающую тетю Петунью. Интересно, что принесет завтрашний день рождения? Потихоньку мальчик стал предаваться своим мечтам. Ему виделся красивый и наверняка вкусный торт, который бы спекла для него тетя. Он так мечтает об этом. Прикосновение к руке вернула его из мира фантазий на землю. - Гарри, ты что заснул? – тихо спросила Петунья Дурсль, но мальчик, вздрогнув, чуть расфокусированным взглядом глянул на тетю. Очнувшись от своих грез, ребенок покраснел. А Петунья лишь усмехнулась. – Ну, если тебе так не интересна литература, то чем бы ты хотел заняться? – она смотрела на смущенного ребенка, тихо посмеиваясь. Она сама в детстве не слишком любила школьную литературу. Ей больше по душе были романы, начавшиеся со сказочных принцев и принцесс. И сейчас, увидев такую же черту мечтательности во время чтения, только умилилась, что она появилась и у племянника. Гарри лишь покачал головой. – Нет, вы очень интересно читаете, тетя Петунья. Просто, вы знаете, я решил, кем бы хотел стать, когда вырасту, – поделился секретом мальчик, испытующе посмотрев на заинтригованную тетю. Та была признательна этому откровению, поэтому слушала очень внимательно, даже придвинувшись поближе. – Я бы хотел стать доктором. Лечить людей, помогать им, – Гарри окончательно засмущался и затих. Петунья же только мягко улыбнулась. - Это очень здорово, если ты действительно станешь доктором, – Гарри не веряще посмотрел на тетю. Она ведь только что одобрила его выбор. – Но тебе надо будет много учиться. Ты сможешь? – она чуть испытующе посмотрела на слушающего с открытым ртом мальчика. Тот сразу быстро-быстро закивал. Миссис Дурсль с улыбкой слушала о том, что будет делать мальчик, когда станет врачом, а сама думала. Думала о том, что хоть бы не поломали судьбу, этому мальчику, ведь через год он вступит в новый мир. Мир не удавшейся сказки, интриг и порока – мир волшебства. И она взмолилась, смотря чуть грустным взглядом на радостного мальчика, «Господи…И ты магия, Мерлин и все кто там есть, защитите его. Лили, милая, я знаю, что ты присматриваешь за сыном. Пусть не утратит он своей чистоты, пусть не обманет его иллюзия лжи. Сберегите его! Прошу!» - и ни Гарри, ни Петунья не заметили одобряющей белой вспышки, затерявшейся в солнечных лучах, осветившей их обоих.