Дознание. Призраки Винтерфелла

Сильный промозглый ветер хозяйничал в лесу и с легкостью добирался до закутанного в мокрую одежду тела. Даже когда снег прекращался, холодно было по-прежнему. Особенно неприятно было чувствовать, как хлюпает в сапогах, и как вода от растаявшего снега стекает под ворот. Когда сырой холод переборол упрямство, Джон все-таки забрался в седло рядом со жрицей. От нее исходило ровное тепло, и это смущало: Джон чувствовал, что желание довериться ей снова проникает в него вместе с этим обещающим его согреть жаром. Она была безжалостна и безумна, как все фанатики, различающие перед собой только одну цель, но была ли она его врагом? Вскоре после их встречи Сноу сказал Мелисандре все, что думал о ней это время: о сожженных детях, о Пипе и Гренне, с легкостью принесенных в жертву. Это был, конечно, глупый порыв, — будто его упреки могли избавить от вины, которую он чувствовал сам. Жрица нисколько не смутилась, лишь выслушала внимательно и с видимой печалью покачала головой. — Ты ничего не понимаешь, Джон Сноу. Ни твоя жизнь, ни моя, ни жизни детей не важны перед наступлением Тьмы. Души, принесенных в жертву, ждут объятий Владыки, а с ними придет радость и вечная жизнь в тепле и свете. Что может быть лучше? Как можно печалиться об их участи? — Безумные бредни. Как и те, что я слышал от тебя сначала по пути на юг, потом в Торрхеновом уделе. О моем предназначении, о том, что я должен быть в центре битвы со злом. — Но ты же здесь. И не я притащила тебя, не пленяла твоего лютоволка, не угрожала мечом. Тебе не уклониться от воли богов. Как не могли уклониться невинные дети. Мы все выполняем свой долг, свое предназначение в этой битве. — Очнись! Битва закончилась и без нас. И твои жертвы были напрасными. Никому не нужен Джон Сноу. Я просто должен найти Призрака! — Найдешь, лорд-командующий. Я помогу тебе. И ты сам увидишь, что до финала еще далеко, и жертвы не были напрасны. Он не хотел это слушать, препираться на тему ее видений и предсказаний, его собственного предназначения, но, как бы то ни было, их дорога снова стала общей. Только теперь он не позволит никого сжигать и, если придется, проткнет грудь красной жрицы собственным мечом. Они переночевали рядом на валежнике, а утром погода совершенно испортилась. Двигаться на север через лес было довольно сложно. Буреломы, овраги и расселины сильно сбавляли скорость. Стоило вернуться на Королевский Тракт, но там их могли ждать малоприятные встречи. Вряд ли они вдвоем смогут отбиться, если наткнутся на остатки обозленных разбойников. Ни стычки с разбойниками, ни расспросы отряда продовольственного обоза не прельщали Джона Сноу. Поэтому с утра, после того как они с Мел поели сухарей и вяленого тюленьего мяса, отыскавшегося у нее в седельной сумке, запили завтрак водой из речушки неподалеку, то сразу двинулись вдоль приболоченного берега. Мелисандра не спрашивала ни о чем и не предлагала другой дороги. Молчание примиряло Джона с присутствием жрицы. Хотя было и еще нечто важное — с ней он снова чувствовал себя Джоном Сноу, а не наемником, прячущимся за выдуманной историей. Это добавляло уверенности в себе и в том, что он найдет Призрака. А может, потом… и Атласа. Он должен извиниться. Об остальном он заставил себя не думать. Они так и промолчали весь долгий день. И если Джон не хотел разговорами со жрицей погружать себя в новый виток обсуждения пророчеств, жертв и воли богов, то Мелисандра, похоже, полностью ушла в беззвучную молитву Рглору. Несколько раз Сноу пришлось перехватывать узду лошади, которая теряла направление и топталась на месте или принималась за островок свежего мха, найденного между выступающими корнями деревьев. Мелисандра сидела с пустым неподвижным взглядом, черным от расширившихся зрачков. Джон не раз видел ее в таком состоянии, глядящую в огонь в поисках ответов. Но теперь ей не нужен был и огонь. Кроме ветра, снега, перемежающегося с дождем, и тягостного молчания была одна по-настоящему тревожащая Джона вещь — очевидная беременность красной жрицы. Все ее движения стали другими, порой неуклюжими: как она неловко подбирала ноги, когда устраивалась на валежнике, как перелазила через поваленный ствол, как медленно приседала вместо наклона и лежала всю ночь на боку в одной позе, слегка подогнув колени. Когда утром Джон помог ей взобраться на лошадь, сомнений в серьезности ситуации не осталось — жрица была на сносях. Ей не место было в лесу. Но, видимо, даже угроза здоровью и жизни ребенка не может остановить безумную от желания угождать ее жестокому богу. Надеюсь, ребенок не предназначен для огня. Пусть только попробует. Я заколю ее и заберу младенца. Лучше даже не ждать новую жертву, а просто забрать. Джон подумал о Сэме, Лили и маленьком сыне Вель, которых ему не суждено увидеть. Или суждено, если он найдет Призрака и поступит так, как давно решил, — отправится прочь из Вестероса. По новым странам и городам, где много теплой воды, песка и зелени, и никто не видел снега и не знает имени бывшего лорда-командующего. Вдвоем с Атласом было бы хорошо под палящим солнцем. Его кожа будет бронзовой, иногда влажной от жаркого пота. Он уже не понимал, почему в Барротоуне он оттолкнул своего стюарда, и решил, что одиночество для него лучше. Нужно было пройти пол севера, чтобы понять, что это не так. Беспокоиться о судьбе ребенка жрицы Рглора пришлось недолго. Во второй половине дня Мелисандра словно очнулась от забытья и попросила помочь спуститься с лошади. Пока она слезала, Джону почудилось, что ее чрево стало в два раза больше за несколько часов пути. Леди Мел, не скрываясь, придерживала низ живота. — Тебе лучше оставить меня одну, лорд Сноу, — с предостережением проговорила она, красные глаза лихорадочно блестели. — Возьми коня, иди вперед и остановись за оврагом. Через два часа я присоединюсь к тебе. — Ты не посмеешь, — отчеканил Джон. — И я никуда не уйду. — Что не посмею? — Я тебя не оставлю одну, если начались роды. Нужно найти и согреть воду. И ребенок останется жить. Я не позволю отправить его в объятья твоего бога. Мел рассмеялась и легко коснулась пальцами щеки Сноу. Он отшатнулся и чуть не упал, налетев на гнилой пень за спиной. Сжал зубы, готовясь к спору со жрицей. Ветер бил его по щекам мокрым капюшоном. — Думаешь, у меня будет ребенок Джон? Боишься за его жизнь? Не бойся. Мое тело принадлежит Владыке и не производит человеческих детей. Только тени Могущества Света. Хочешь увидеть сам? И жрица шагнула к нему, ее глаза до краев налились кровью, и растянутые в улыбке губы казались багровыми. Все в ней, в ее невесомом движении навстречу казалось угрожающим и одновременно призрачным, нечеловеческим. Джон поверил ей сразу, но ничего не сказал. Стоял неподвижно, только рука потянулась к рукояти меча. — Оставь свои сомнения и уходи. Здесь нет угрозы ничьей жизни. Я приду за овраг, и рожденное мною существо придет следом за мной. Джон развернулся, взял лошадь под уздцы и пошел прочь. Он не был уверен, как именно поступит через два часа. Но если бы в тот момент Джон Сноу знал свое будущее, то не стал бы просто дожидаться возвращения жрицы и… ее Твари. Не замечая времени, он сидел на стволе осины, вырванной с корнем из земли, и, услышав движение за спиной, резко обернулся. Мелисандра выглядела измотанной и обессилевшей, глаза и губы потеряли цвет, на лице лежали тени, но Джон это понял гораздо позже. В первый момент взгляд скользнул мимо жрицы, потому что из-под низко опущенных лап сосен на открытое пространство у оврага шагнуло отродье самой преисподней. Джон моргнул, подумав, что это снег залепил и замутнил его взгляд. Длинное поджарое тело и вытянутая морда были сотканы из клубящейся, дышащей тьмы. Больше всего тварь напоминала гигантскую, размером с лошадь, собаку, только торчащие из пасти зубы были слишком длинными, выступали наружу. Чернота плоти чудовища каплей сорвалась с одного из ее клыков и с шипением исчезла в заснеженном дерне. От ужаса конь заржал, пытаясь подняться на дыбы и сорваться с привязанной к дереву уздечки. Джон вскочил на ноги и вырвал из ножен меч. Самым страшным в этом отродье было даже не туловище, призрачное, слегка меняющее очертания при движении, а глаза, которые выглядели, как пронзительно белые, слепые сгустки злобы. — Опусти меч, Джон! — крикнула Мелисандра, когда он уже успел шагнуть навстречу чудовищу. — Это наш союзник, не враг! И тут тварь широко зевнула, обнажая два ряда черных клыков и глотку, отливающую багровым. Лорд-командующий содрогнулся. — Это союзник? Создание твоего бога? Владыки Света? — Только в свете может родиться тень, Джон Сноу. И только тень способна побороть зло, поскольку меч разит один лишь меч. Доброе слово бессильно. — И кого же ты хочешь сразить этим мечом преисподней? — Ты еще многого не знаешь, Джон Сноу, — жрица подошла к рожденному ею псу и скользнула тонкой рукой между приподнявшихся ушей, раздался утробный рык. — В Винтерфелле нет Старков, и тебя ждет зло и предательство. Предательство, которое до сих пор разъедает твое сердце. И найти желаемое будет непросто. Но нам поможет это создание. У него есть великолепное свойство, ради которого я и зачала этого зверя, — его невозможно сбить со следа того, что он действительно хочет получить. Пока это что-то еще существует. В наступившей темноте двигаться было бессмысленно, хотя до Винтерфелла осталось совсем немного, каких-нибудь пара часов по ощущениям Джона. Утро не перейдет в день, как они будут у гранитных стен. Но появление в такой компании больше походило на нападение. Имел ли он право придти с обвинениями в родной замок? Или это станет самой большой его ошибкой, даже если Призрака удерживали именно там? Сомнения долго не давали уснуть, да и мокрый снег, от которого не спасал ни сооруженный на скорую руку навес, ни разведенный Мелисандрой, пожирающий даже сырую древесину огонь. Джон предчувствовал, что в Винтерфелле его ждут непростые решения, но как никогда раньше боялся ошибиться и породить новое горе и новых жертв. Около него теперь не было никого, кому он мог бы доверять, с кем бы мог посоветоваться. Предательство, сказала Мелисандра. Он не сумел различить его в Черном замке, в своей собственной семье, сумеет ли сейчас? Ему казалось, что из темноты за ним следят чьи-то глаза. Кто это? Чудовище, бродящее вокруг их лагеря, или бог Мел, требующий повиновения? Вой Призрака прорвался в сознание внезапно и яростно. Джон вскочил, чуть не своротив подпорки для навеса, оглядываясь, всматриваясь в темноту. — Что случилось? — кинулась следом Мелисандра. Джон закрыл глаза и оттолкнул ее от себя. Брат-волк звал его, нужно было только дотянуться ответить. Где ты, Призрак? Сноу ощутил волчью панику, — тот словно проснулся от кошмарного сна в чужом странном месте, сотканном из темноты, сырости и тлена. Эта была нора, в которой не жили люди, только смерть, настоянная на влажной земле. Джон вертелся вокруг самого себя вместе с Призраком, скалил зубы на отвратительно воняющие камни, на черные, обступавшие их тени. Сноу… — Джон слышал шепот из собственных ночных кошмаров. — Тебе здесь не место, Сноу… И тут его с силой выдернули из лютоволка. Проклятая красношкурая самка оседлала его тело, беспомощно распростертое на земле, била по щекам обжигающими ладонями. — Уйди от меня! — он схватил жрицу за руки. — Я нашел Призрака. Он в беде, я должен помочь. — Не смей! Слышишь, не смей, Сноу! Это может быть ловушка. Мы слишком близко к Винтерфеллу, и сейчас ночь, — когда тьма сильна. — Какая ловушка? — он оскалился на нее, как волк. — Это Призрак, я его слышу, чувствую, наконец! — Послушай меня внимательно, лорд Сноу, и подумай сам. Кто-то заманил твоего волка и спрятал его в Винтерфелле, кто-то достаточно сильный, чтобы удерживать его там, закрыть его сознание и привести тебя вслед за этой приманкой. И вот ты здесь, почти у стен, и среди ночи слышишь Призрака. Это вряд ли случайность. Если этот кто-то сможет продержать тебя день или два в твоем звере и за это время добраться до твоего человеческого тела? Спасешь ли ты тогда своего лютоволка? Джон задумался, все это имело смысл, и ему действительно следовало понять, что происходит, прежде чем снова попытаться нырнуть в Призрака. Внутри волка он вряд ли сумеет ему помочь. — Ты права, — сказал он нехотя. — Я не буду звать своего волка, пока не окажусь в замке. Но мне кажется, ты знаешь больше, чем говоришь. Ты ведь была в Винтерфелле? Она соскользнула с него и снова устроилась у ствола. Отсветы костра ложились на изможденное после создания твари лицо, и оно, казалось, менялось ежесекундно, словно не имело собственных черт и спрятанной за ними души. Мелисандра покачала головой. — Винтерфелл закрыт для посетителей, — медленно проговорила она. — Там поселилось зло, которым управляет Хозяин Тьмы, и погибают люди. — Как же мы попадем за стены? — Я кое-что предприняла, прежде чем отправиться тебе навстречу. Возможно, ворота больше не станут держать на засове. Возможно, что-то изменится. Но все равно, нас там будут ждать ложь и ловушки. — Хорошо. Мы что-нибудь придумаем, — сказал Джон, поднялся и устроился рядом с жрицей. — У меня есть меч, а у тебя адский Пес. — Ты мне веришь, Джон? — спросила она со странной, нерешительной интонацией. — Верю. Наверное… Они молчали какое-то время. — Видишь, зима возвращается, Сноу. И ты должен выполнить свою миссию. *** Теон медленно поднялся на ноги. Он был очень слаб и чувствовал дрожь во всем теле. Но одновременно с ней в нем жила странная легкость, словно он уже не был человеком и скорлупка тела — всего лишь сувенир, доставшийся ему из прошлой жизни. Интересно, из какой именно? Или может, выпустив кровь, Рамси даровал мне святость? Со святостью или без нее, лорду-командующему нужно было придумать, как встретить Джона, как остановить его. Эта встреча не сулила радостных объятий, и, так или иначе, упиралась в ворота, ему не подконтрольные, и солдат, которых у него и вовсе не было. Впустят ли гвардейцы замка человека по имени Джон Сноу и страшную женщину с ним, и чем это для всех может закончиться? Грейджою не помешала бы небольшая армия или хотя бы отряд. Возможно, он ошибся, вернувшись в Зимний городок, вместо того, чтобы отправиться навстречу продовольственному обозу. Который теперь, наверняка, просто пройдет мимо этих гранитных стен. Здесь, в богороще, ветер улегся, и деревья стояли вокруг так неподвижно и тихо, будто ждали его решения, плана, который он разработает и опишет Старым Богам. Это было нарисованное царство гибких, опускающихся к земле ветвей, медлительных снежинок и красных печальных глаз, которые были обречены смотреть веками на одни и те же широкие стволы напротив, но видеть гораздо больше и гораздо дальше. Здесь Теон всегда чувствовал себя защищенным, даже когда стыд скручивал жгутом внутренности. Здесь легко произнести все, что приходит на ум, особенно если рядом нет чужих ушей. — Я должен найти долговязового мейстера и кастеляна, который командует в замке. Ему нужно нечто скрытое в гробницах, и он тянет холод в эти края. Он и женщина рядом с Джоном. Но Колемон не просто мейстер, а что-то большее. Он опасен. Вот только, что я могу противопоставить ему? Теон согнул руку и коснулся рукояти меча. С вытаскиванием его из ножен можно было не экспериментировать, — рука двигалась с трудом и была способна удержать оружие не тяжелее стрелы. Пожав плечами, лорд-командующий накинул капюшон и медленно побрел по следам собственной крови, припорошенной снегом. Если Бран решил, что Грейджой справится, значит, что-нибудь придумает, чтобы помочь. Да и жив ли я на самом деле, большой вопрос? До того, как искать Колемона, ему хотелось понять, что произошло с ним самим, с раненным мальчиком в криптах и Рамси Болтоном. Если я наткнусь на свое тело, то станет ясно, что Перевертыш стал просто призраком, бредящим о богах и важных поручениях. Было бы странно, если бы Рамси уложил тело Теона в богороще и отправился на прогулку по памятным окрестностям. То, что последним в своих видениях лорд-командующий видел связанного Рамси, могло иметь значение. Возможно, с Рамси и следовало начать. Старые боги с легкостью использовали милорда для собственных целей. Теон не мог изгнать из головы назойливую и не слишком богоугодную мысль, что высшие силы просто поднажали на руку лорда Болтона с остро заточенным лезвием, чтобы магия крови позволила перекинуться парой слов с Перевертышем и прояснить, что от него требуется. Размышляя об этом, Теон пришел к криптам — месту, где все началось, и где мейстер Колемон из видений жадно шарил узловатыми руками по вековому камню. Кстати, какая именно гробница привлекла его внимание? Дверь крипт была закрыта, и земля вокруг вытоптана наверное десятком солдатских сапожищ. Свежий снег прикрыл эти рытвины и приличное пятно крови, где, видимо, лежало тело. Значит, Рамси все-таки вытащил его наверх, но здесь их встретили хозяева замка, которые с умирающим лазутчиком решили не возиться и бросили его в богороще в качестве не очень свежей, но все-таки жертвы. А что дальше произошло с лордом Болтоном? Теон, без особой надежды справиться, потянул на себя дверь крипт, и она открылась, будто была почти невесомой. Лорд-командующий уставился на собственную трехпалую руку, казавшуюся неестественно светлой, похожей на ствол чардрева. Ему отлили пару пинт потусторонней силы вместо крови, или все же мир вокруг и подчиняющиеся ему тяжелые двери — продолжение видений посмертия? Сумел бы я приподнять крышку проклятой гробницы и взглянуть на этот меч? Теон оглянулся через плечо, боясь, что кто-то может услышать его скверные мысли, но все вокруг было тихо, пусто и сонно, как после боя, оставившего в живых только победителей. Лорд-командующий начал медленный спуск в отвратительную дыру, из которой не помнил, как вышел. Он был почти внизу, когда услышал низкое, предупреждающее рычание. Внутри все заледенело, но ноги помимо воли сделали еще три шага вниз. Теон прищурился, не в силах поверить глазам, а когда поверил, чуть не рухнул ослабевшими коленями на камни. Полной темноты не было, видимо, факел, принесенный Рамси, все еще горел, протягивая слабый желтый свет вдоль гробниц. Но Теон не решался повернуть голову, отвести взгляд от красных глаз огромного белого лютоволка, оскалившегося на него. Боги показали Теону Грейджою многое, но не наделили разумом, — едва оклемавшись, жалкий Перевертыш поперся в поисках милорда по пути с тем же финалом. Только теперь он предложит горло волчьим клыкам. Лорд-командующий не двигался, не говорил ни слова, и волк не нападал, только глухо ворчал, приподнимая верхнюю губу. В какой-то момент, поняв, что зверь медлит с прыжком, принюхивается, Теон решился открыть рот: — Призрак, это ты? Волк моргнул, хвост его дернулся в сторону, и зверь сделал шаг к испуганному человеку. Теон снова открыл рот, но не решался представиться, кто знает, не разделяет ли волк оправданную ненависть Джона Сноу к предателю своей семьи? — Откуда ты здесь взялся, Призрак? Словно в ответ на вопрос волк повернул голову назад. Там, минуя верхний уровень захоронений, лестница сквозь осыпающийся проход уходила ниже, к самым древним предкам хозяев Винтерфелла, чьи имена не сохранила история, и помянуть которые уже было некому. Воспитанник Неда Старка никогда не спускался туда. Тесный, грубо вырубленный ход на нижние ярусы крипт, казалось, только и дожидался живых, чтобы переломить им шею на потеху оголодавшим за бесчисленные века призракам разрушенных временем гробниц. — Ты был на нижнем ярусе? Но почему? А Джон? Не в силах понять смысла всего этого, Теон вытер выступившую на лбу испарину ледяной ладонью. Появление Призрака не вписывалось в ту историю, которую он сложил из показанных Браном видений. Но ведь Грейвин рассказывал о гигантском белом волке, который перегрызал горло ночным неосторожным путникам. Только лорд-командующий не сильно поверил в эти сказки. — Что здесь происходит? — прошептал Теон и посмотрел вдоль гробниц. Под слабо чадящим факелом не было никого, и дальше вглубь проход был пуст. Вряд ли раненый гвардеец решился посетить для поминовения нижний ярус, скорее его забрали спустившиеся люди. Те, что схватили и связали милорда. Огромный зверь тем временем уселся рядом Теоном и рассматривал его вполне дружелюбно. Создавалось странное впечатление, что лютоволк совсем не против общества человека, даже соскучился по нему. Интересно, кому же и почему он тогда перегрызал глотки, если Теон Перевертыш ему кажется не таким уж плохим? — Давай поднимемся наверх, Призрак, — осторожно предложил лорд-командующий. — Там я скажу тебе свое имя. Я не уверен, что ты его помнишь. А потом, если ты все еще не будешь против моей компании, мы подумаем, куда дальше двинуться. Волк поднялся и первым нырнул в темный проход. Теон, готовясь к собственному недоброму будущему, поплелся следом. Желание Теона еще раз познакомиться и объясниться не вызвало у лютоволка никакого интереса. Выбравшись наверх, он деловито потрусил в темноту, сначала забирая от Караульни чуть в сторону, а потом через богорощу по направлению Западных ворот. Теон бы не решился ему докучать, но Призрак периодически останавливался и явно дожидался, пока Перевертыш добредет до него. Сильный ветер донес от Арсенала чьи-то голоса, но лютоволк трусил дальше, петляя между деревьями и не приближаясь к постройкам. Если волк и отправился на охоту, то явно не за полуночными прохожими. Хотя разглядеть хоть кого-нибудь в этой темноте и метели было практически невозможно. Теперь они были напарниками. Красные глаза на фоне белой шкуры, не сложно догадаться, кто главный из нас двоих? Очень скоро они оказались у Мейстерской вышки, которая приткнулась совсем близко к одной из приворотных башен внутренней стены, и узкое окно ее второго этажа ровно и ярко светилось. Теон замедлил шаг, всматриваясь в окружающую его ночь. Темные кости строительных лесов подпирали бок Вороньей или иначе Мейстерской вышки, что пострадала от огня, оставленного еще Рамси, и так, видимо, не была до конца восстановлена. Людей вокруг не было видно. Хотя по правую руку тянулись хозяйственные постройки, но окна их были черны, и только ветер скрипел ставнями. Вслед за волком Теон беззвучно проскользнул в приоткрытую тяжелую дверь обиталища мейстера. Внизу стояла полутьма, свет падал только по проему уходящей вверх лестницы. Его было достаточно, чтобы понять, что нижнее помещение больше всего напоминало склад: птичьи клетки, старые и сломанные, висели по стенам, сундуки без крышек, лишенные ног сиденья кресел громоздились вдоль дальней стены. Призрак глухо зарычал и двинулся в темный угол за лестницей. Присмотревшись, Теон различил ссутулившуюся и раскачивающуюся на кровати огромную фигуру. Сидевший никак не отреагировал ни на лютоволка, ни на человека, только качался взад и вперед и бормотал что-то невнятное и нечленораздельное. — Эй, — негромко окликнул Теон. — Что с тобой? Лохматая голова поднялась, и пустые глаза уставились на лорда-командующего. Он видел этого великана сверху башни, как тот следовал по пятам долговязого в мейстерском балахоне, что отдавал команды гвардейцам. Но теперь здоровый парень выглядел как потерявшийся ребенок, беспомощный, хоть и огромный, как Ходор. Они смотрели друг на друга пару секунд, потом здоровяк опустил голову и продолжил бормотать и раскачиваться. Меня все равно что нет для него. Есть ли он сам для себя? Есть ли у него имя? Теон тряхнул головой и стал подниматься по лестнице. Дурное предчувствие сдавило сердце, и он обхватил рукоять меча, хоть вряд ли от оружия будет больше пользы, чем от Призрака, который уже был наверху и рычал теперь совсем по-другому, зло и страшно, как оголодавший хищник. Оставалось еще несколько ступеней до второго этажа, но голова уже была над лестничным проемом. Подняв глаза, Теон сразу ухватился за шатающиеся перила, потому что ноги предательски подогнулись, и он потерял равновесие. Удержался не сразу, пришлось схватиться второй рукой за верхнюю ступень. Боги, что произошло здесь? Вполоборота к нему сидел Рамси. Такой, каким он помнил его в своем видении, и без сознания. Он жив? Милорд был крепко прикручен веревками к сидению, вряд ли созданному для удобства. Спинка была узкой, высокой, без малейших изгибов. За нее-то и были заведены руки лорда Дредфорта и подтянуты вверх: мощные плечи под распахнутым камзолом выступали вперед, грозясь вывернуться при попытке освободиться. Хочу ли я, чтобы он был жив? Лица Теон не мог разглядеть, — голова была опущена на грудь и слипшиеся, перепутанные пряди свисали до самого ремня. Тело заваливалось вбок, удерживаемое только веревками. Одна нога, словно потеряв опору, была неловко подвернута. Теон никогда не видел милорда таким… сломанным. Даже раненый в голову и связанный им самим в пещере, Рамси таким не казался. По телу прошел озноб тревоги и беспокойства. Я не должен его видеть таким, мне нельзя… Он прикусил губу, чтобы отключиться от застарелого страха. Можно. Я не Вонючка, уже давно не Вонючка. Почти не чувствуя ног, Перевертыш поднялся и только потом осмелился отвести взгляд от Рамси чуть в сторону, где Призрак со злобным рычанием вгрызался в другое безмолвное тело. Мейстер Колемон из его видений и нынешний кастелян Винтерфелла! Теон сделал несколько быстрых шагов. Призрак сразу оскалился, кровавый шмат, выдранный из горла мейстера, выскользнул из его пасти. Это моя добыча, не подходи, — говорил весь вид Призрака. Лорд-командующий замер, не смея перечить напарнику, тем более кастелян замка, похоже, был мертв к тому времени, как северный зверь добрался до его плоти. Лютоволк обошел распростертое тело, принюхиваясь к нему с явным удовольствием и предвкушением, потом сдавил зубами торчащую из-под подола ногу и потянул мертвеца к лестнице. Серый подол задрался, открывая кривые, покрытые растительностью ноги. Теон посторонился и, словно замороженный, следил за тем, как Призрак ловко и мощно толкнул тело вниз по ступенькам и легко скользнул следом. Без сомнения у объеденного со всех сторон кастеляна не удалось бы ничего выведать. Теон сжал в кулак и резко выпрямил руку, потом медленно повернулся и посмотрел на милорда. Волк утащил свою долю добычи и оставил мне мою. Интересно, он считает, что своей человечине я тоже должен перегрызть горло? Подойти к милорду было совсем не просто. Рана на шее вдруг запульсировала болью, ладони вспотели. Он знал, что Рамси порезал его в диком бешенстве и отчаянии, к которому Теон и Старые боги сами толкнули его. Знал, что Рамси этим ударом убивал не только Перевертыша, но самого себя, то, что он не хотел слышать и знать о себе. Но что это меняло? Что бы ни поднимало кинжал милорда, он всегда готов был подняться. И никакая причина удара не могла стереть подавленные страхи Теона, освободить от Вонючки, прячущегося по углам сознания. Лорд-командующий опустился на колени и, помедлив секунду, убрал с лица Рамси прядь спутанных волос. Трехпалая рука не справлялась с ними, они путались, не заводились за ухо. Обрубки пальцев замерли у белого неподвижного лица. Теона внезапно коснулось странное ощущение почти нежности этого жеста, увиденного как бы со стороны. Он замер, пытаясь понять, что чувствует на самом деле. Усталость? От этой болезни, тянущейся почти вечность… Теон вздохнул и поднял вторую руку, легко заведя назад волосы с другой стороны. Густые короткие ресницы чуть дрогнули, и лорд-командующий перестал дышать. — Ты жив? — звук, вырвавшийся из неподвижного тела, не походил на голос, скорее на хриплое дыхание. — Я слышал тебя… Голова оставалась опущенной, глаза полуприкрытыми. Рамси вообще никак не поменял изломанную, вывернутую позу. Он балансировал где-то на грани смерти и, возможно, даже не чувствовал своего тела. Теон не понимал, что будет правильнее сделать: срезать веревки и не суметь поднять упавшее тело или попытаться устроить его поудобнее? Он обхватил правой рукой подбородок милорда и приподнял тяжелую голову. Пронзительный взгляд теперь был мутным и уходил в сторону. — Я жив. Я тебя тоже слышал. — Хорошо, — выдохнул Рамси. — Ты бросишь меня? Убьешь? — Нет. Ты и сам знаешь, я не смогу это сделать. — Не сможешь. Я знаю, — судорога, дернувшая край рта, должно быть, была усмешкой. — А жаль. Теон осторожно убрал руки, и голова опять повисла над грудью. Лорд-командующий встал и огляделся — Рамси нужно было напоить перед тем, как с ним разговаривать, его полные губы выглядели сухими, растрескавшимися и совершенно белыми. Что произошло с ним? Никаких повреждений, и кровь, засохшая на одежде — моя. Теон прошелся по грязной комнате, скользнул взглядом по столу, заваленному странными костяными поделками, обрезками меха и кожи, и увидел открытый сундук, в котором стоял пыльный, наполненной бесцветной жидкостью бутыль. Рядом лежали пучки старых сухих трав и кругляши, сделанные из веток. Теон неуверенно потянулся за бутылем, перед глазами всплывали плетеные из тонких веток амулеты Варамира. Что это значит? В бутыле оказалась обычная вода, а некоторые травы можно было попробовать стереть в порошок, растворить в ней и заставить выпить. В том числе кислолист, медь короля и лист шиповника. Лорд-командующий кое в чем начал разбираться, просидев почти три года в домике мейстера Черного замка. Если я подниму на ноги собственного убийцу, мне остается перебраться из домика командующего в септу и переодеться в белое. Возможно, если вернусь после побега с покаянием, Тормунд и Малли с Кареном сильно возражать не станут. Пока Теон растирал в ступке травы, Рамси молча пытался поднять голову, чтобы увидеть его. Но она только раскачивалась у груди, заставляя тело все сильнее сползать в сторону. Создавалось впечатление, что силы полностью покинули милорда, и его сознание билось внутри тяжеленной клетки из плоти, создавая ей только легкую тряску. Теону было тяжело смотреть на это, словно беспомощность Рамси разрушала часть его собственного мира, делая его неустойчивым, необъяснимым, полным неизвестных опасностей. Так, наверное, страдают выпущенные на свободу рабы. В конце концов, без малейшего сопротивления он влил в горло милорду составленное им снадобье, разрезал удерживающие веревки и каким-то чудом доволок едва трепыхающееся тело до заваленной прелыми, вонючими шкурами кровати. Странно, что Теон по-прежнему едва волочил собственные ноги, но если нужно было что-то сдвинуть или поднять у него получалось без особого напряжения. Словно силу приобретали желания и мысли. Раньше Теон был уверен, что сила мысли — это нечто куда более духовное и ему точно недоступное. Милорд ничего не говорил, только смотрел, а в посветлевшем взгляде отражался гнев, упрямство и глубоко запрятанный, какой-то мальчишеский страх. Он не уверен, что я настоящий. Теон вздохнул и уселся на край кровати. Брать за руку Рамси он не собирался, но что-то должен был сделать. Хотя бы спросить, что произошло с ним. — Почему ты не умер? — выдавил из себя Рамси и отвел взгляд, словно жалел о вопросе. — Я умер. Сначала. Милорд открыл и закрыл рот, рука его дернулась, прошлась по смятому меху. — А потом… Меня спасли Старые Боги. Им сгодилась моя кровь, и они решили, что я могу еще кое-что сделать. — Сгодилась твоя кровь… — прохрипел Рамси. — Я вылил на них столько крови шлюх, когда ты сбежал. Но они тебя так и не вернули. — Как видишь, вернули, — усмехнулся Теон, помолчал и добавил. — И я сижу рядом с тобой. Он мог бы сказать лорду Болтону, что пролитая им кровь пригодилась богам. После сожжения Винтерфелла она пробудила призраков. Они поднялись из гробниц страданиями принесенных в жертву копьеносиц. А после большого сражения призраки стали достаточно сильны, чтобы вынудить Станниса оставить сияющий меч. Призраки Старков и Старые боги были едины в своих желаниях, и на мельницу их планов кровавая жажда и гнев Рамси выливали живительную влагу. Он был удобным орудием в игре, затеянной высшими силами. Но это не делало его менее безумным. — Ты не уйдешь? Рамси спросил ровно, почти равнодушно, только снова отвел глаза. — Не знаю, — честно сказал Теон. — Скажи мне заранее, если уйдешь. Где-то в конце фразы голос сорвался жалкой ноткой, и милорд нахмурился. — Я скажу, — кивнул он. — Что здесь случилось, Рамси? — Это долбанный варг, которого я не убил в Медвежьей яме. Твердил что-то про своего Владыку и про какую-то миссию. Шестишкурый! Вот кого напомнили амулеты из веток. Не держал ли он в плену Призрака, пока не сдох в очередной раз и не дал возможность лютоволку сожрать тело врага? Варамиру нужен был Джон, его единственного он готов был впустить в замок. Но зачем? В видении у костра рядом с Джоном сидела женщина с черным сердцем и красными глазами. Ее он видел со Сноу и в Винтерфелле. Та самая Мелисандра, жрица огненного Владыки? Сжегшая детей, чтобы спасти орудие своего бога. Хеллек считал, что ей не место на севере, и игры с силой Рглора превратят эти земли в бескрайний могильник. Похоже, он был прав. Старые боги тревожились. — А знаешь, лорд-командующий? — Рамси хрипло хохотнул. — Колдун мне обещал армию упырей сплошь из твоих братьев ворон, которым плевать на летнее солнце. Шикарное было зрелище. — И ты убил его? — Придушил мерзкую гниду в моей собственной голове. Разорвал в клочки. Голос у Рамси был слабый, но звучал уже ровно и отчетливо. Он поворачивал голову и непрестанно двигал рукой по кровати. Благодаря сомнительным лекарским навыкам Теона или желанию Старых богов он восстанавливался довольно быстро. — Но почему? — Теон действительно не понимал этого. — Этот колдун… Голос Рамси вдруг надломился, его беспокойная рука наткнулась на руку Теона и там замерла. Перевертыш не стал отодвигаться. — Я… я не хотел тебя убивать. — Знаю, — тихо ответил Теон. — Ты хотел забрать меня. Обратно в клетку, к своим сучкам. — Нет, не на псарню, — Рамси помотал головой, во взгляде отразилось что-то похожее на страдание, и он закрыл глаза. — Ты бы жил в Дредфорте на самой высокой башне. Ее окна выходят на восток, и по утрам, когда есть солнце, в комнате очень светло. Я знаю, принцев там или принцесс по правилам держат в башнях. Им приносят еду на самый верх. Только я отрезал бы тебе ноги по лодыжки или по колени, чтобы ты не сбежал. — Я не принц, — усмехнулся Теон. — Ты сам заставил меня это выучить. — Ты просто ничего не понимаешь, тупой Перевертыш. Они молчали, и лорд-командующий думал, что ему никак не справиться одному в Винтерфелле. Ему нужен Призрак и отряд Рамси, а значит и он сам. Способный встать и пойти к своим запертым в Караульной парням. Скажи заранее, если решишь уйти… Рамси смотрел на него сквозь ресницы, неотрывно и жадно. — Зачем тебе Сноу? — это прозвучало с такой злой требовательностью, словно силы полностью вернулись к милорду. Чтобы его остановить? Чтобы спасти? Он мог бы ответить, как есть, рассказать о поручении богов, о полном решимости Джоне, о тени твари из преисподней, которую Теон видел в лесу. Но поможет ли это Рамси встать с кровати? Перевертыш неопределенно пожал плечами, наклонился вперед и провел рукой по щеке и шеи Рамси, легко коснулся широких, заляпанных пятнами крови ключиц. Милорд перестал дышать, не сводя с него глаз. Я хочу его подтолкнуть или хочу чего-то другого. Только не ври себе. — Скажи, что бы ты сейчас выбрал, Рамси, разговор о Сноу или чтобы я отсосал? Его напряжение и нерешительность были такими ощутимыми… беззащитными. Потом милорд выдавил хрипло: — А ты отсосешь? — Посмотрим, — ответил Теон и взялся за пряжку ремня. Теон раздел Рамси полностью: расстегнул и спустил штаны, вытащил одну за другой руки из рукавов. Милорд не особо возражал, только несколько раз облизал губы и в конце процедуры попросил попить. Жадно выхлебав полстакана и откинув голову на свернутую шкуру, он нахмурился. Еще бы: одетый Перевертыш стоял над ним, откровенно и нагло рассматривал обнаженное тело. Рамси попытался приподняться на локтях, но неудачно. Ему ничего не оставалось, как выплюнуть пару ругательств и ждать. Теон забрался на ноги милорда и, устроившись поудобнее, провел руками от груди к широким бедрам. Кожа была очень гладкой и, как и прежде, горячей. Живот казался плотным, но явно выступающих мышц Теон не чувствовал. А вот темные волосы на груди и те, что шли короткой дорожкой от живота к уже напрягшемуся члену, были на удивление мягкими, шелковистыми. Проводить по ним пальцами снова и снова было занимательно. Это тело Вонючка знал, как свое собственное, но сейчас оно казалось другим, почти уязвимым. — Перестань, ты щупаешь меня, как девку, — рыкнул Рамси и опять попытался подняться. — Как и ты меня. Но я хотя бы не оставляю шрамов и обрубков, — ответил Теон и с силой надавил ему на живот. Милорд охнул и перестал дергаться. Теон обхватил и слегка сжал яйца, а потом двинулся пальцами ниже по промежности, нащупывая дорожку к заднему проходу, спрятанному между тугих ягодиц. Колени под бедрами Теона слабо дернулись вверх. — Ты же сказал, отсосешь, а не попытаешься трахнуть. — А что ты сделаешь, если я попытаюсь? Теон наклонил голову, поглаживая тесно сдавленными пальцами горячую плоть у едва ощутимой дырки. Здесь было жарко, как у печной заслонки. Он не собирался этого делать, не решился бы засунуть пальцы так глубоко. И не в эту ночь, которая уже была на исходе и которая могла оказаться последней. А он, вместо того чтобы строить планы и собирать силы, взобрался на Рамси, мать его, Болтона, желая вернуть себе что-то потерянное, чему он не мог подобрать название. — В пекло, — прошипел Рамси, и его член дернулся, поднимаясь, делаясь тверже. Не вынимая пальцев из ягодиц, трехпалой рукой Теон обхватил член и, наклонившись, взял в рот головку. Милорд застонал, и, казалось, напряжение в его заднице ослабло, жар сменялся ровным теплом. Теон начал сосать очень медленно, прислушиваясь к себе, своим ощущениям. Он забирал член глубже, двигаясь языком вдоль вздувшейся, знакомой каждым своим бугорком и изгибом вены милорда. Терпкий вкус и наполненность, горло, послушно отступающее под давлением — все будило в нем чувства Вонючки. Теон окунался в его отчаянную старательность, желание служить на коленях и у ног хозяина. Хотелось обхватить член губами плотнее и бесконечно глотать наполняющее горло семя. Это простое служение всегда спасало от жестокого бога. Успокаивало своей магической силой. Теон с усилием остановился и выпустил плоть изо рта. Рамси прерывисто дышал и, приподнявшись, смотрел на него. — Ты этого хотел, лорд Болтон? Этот вопрос как будто что-то менял, ставил его выше зависимости. Как будто обильно выделяющаяся слюна и совершенно мокрый от нее подбородок не имели значения и не выдавали его собственные глубоко запрятанные желания. — Да, но ты еще не закончил. — Тебе придется немного подождать. Он снова прошелся пальцами по мягкой, податливой плоти между ягодиц милорда. Там все стало скользко, видимо, от выступившей испарины или пота, и подушечки пальцев чувствовали, как у крошечного, туго сжавшегося входа бьется взбесившийся пульс. — Мне нравится тебя там трогать, — неожиданно для себя сказал Теон. Это было страшно и откровенно, как порез в крипте… как отчаянное: я не хотел… Влажный член вновь дернулся на эти движения или… слова, но Рамси скривился и отвернулся. Теон вытащил руку из задницы лорда Болтона и принялся за собственные штаны. Расстегнутый ремень, ослабленные завязки и сползшая с бедер ткань. Он собирался сам взгромоздиться на Рамси и не понимал, ни глупость ли то, что он делает. Зачем вообще он делает это? Ему никогда не приходилось вставлять в самого себя член милорда. Да и ни чьей другой, если быть откровенным. Рамси следил за ним и не двигался, теперь уже как будто нарочно. Теон обхватил рукой мокрую и очень твердую плоть и, упершись для равновесия в грудь Рамси другой рукой, развел шире бедра и опустился. Головка надавила на отверстие, и стало больно. Но ему хотелось этого. Потому что он делал это сам, и от этого было стыдно и горячо в паху. Пылало лицо. Потому что он нуждался в резких, приносящих наслаждение толчков внутри собственного тела. Может, этими желаниями он уже заслужил боль? И Теон, прикусив губу, стал опускаться глубже, пропуская внутрь член своего милорда. Своего убийцы и палача. Не способного обойтись без него. Сначала он раскачивался медленно, стараясь убаюкать болезненные ощущения, потом ускорился и с удивлением понял, что горячие руки Рамси уже лежат на его бедрах, а за спиной тот согнул и приподнял колени, но не сбивал Теона с ритма, все еще ему подчинялся. Следил белым взглядом неотступно, недоверчиво, плотно сжимая все еще сухие губы. Теон двигался быстро, легко, не испытывая ни слабости ни усталости. Он отклонился, чуть меняя угол и позволяя наслаждению бить его снизу волнами и растекаться внутри. Потом закрыл глаза, чтобы никого и ничего не видеть, погружаться, уходить только в собственное тело. Покорное лишь ему. Это было невыносимо хорошо. Как скачка. Как полет со стены. Как жизнь, принадлежащая только ему. Теон кончил, содрогаясь от острого удовольствия и от горячей влаги, наполняющей его изнутри. Они долго лежали рядом в этом странном, незнакомом помещении, вдыхая запах пота, семени и несвежих волчьи шкур под ними. Каждое лишнее слово могло стать шагом в трясину, и оба молчали. Только заметив посветлевшее за окном небо, Теон сказал: — Нам надо встать и найти твоих солдат, лорд Болтон. Рамси хрипло рассмеялся: — Какая же ты все-таки лживая тварь, Теон. Неудивительно, что я тебя почти убил.