Долгий, долгий путь

Марк скривил губы, стоило Джексону вернуться с кухни. – Неужели тебе в них удобно? – Марк кивнул на гэта Джексона, которые он иногда носил дома. – Удобно. На улицу в них не пойду, а дома – почему бы и нет? – сказал Джексон и сел обратно на пол перед диваном. – Это всё твои японские замашки, хён, – улыбнулся Ёнджэ, качая на руках задремавшего Бэма. – Хорошо, что хоть флаг нигде не висит. Как у Марка-хёна. Развалившийся на диване Марк попытался пнуть Ёнджэ в плечо босой ногой. Ёнджэ увернулся и засмеялся негромко, чтобы не потревожить Бэма. Джексон понял, что теперь его точно пора укладывать спать. Он осторожно взял Бэма из рук Ёнджэ. Бэм сонно закряхтел, заныл, и Джексон зашипел успокаивающе, чтобы тот не разгулялся. Он положил Бэма в кроватку в его спальне, включил ночник-звёздочку и вернулся в ярко освещённую гостиную. – Хён, какого чёрта ты врёшь, что ты на диете? – возмутился Ёнджэ, когда Марк открыл второй стакан мороженого за вечер. Марк безразлично пожал плечами, облизал свою ложку и запустил её в мороженое. Джексон улыбнулся, глядя на них. – Скоро течка, наверное, – пробубнил Марк из стакана, доскребая мороженое. – Всегда съедаю дома всё сладкое, даже Югём не успевает ничего урвать. Джексон припал виском к сиденью дивана, проваливаясь в пустую задумчивость. Ему нравилось, что с Ёнджэ и Марком он мог позволить себе быть пассивным, просто присутствовать, как для галочки. Они не возражали. Они понимали. Только они, трое омег, друг друга и понимали. Они были вместе всегда, пусть и не всегда физически. Пережили очень многое, и хорошее, и плохое. Им было, что вспомнить. Но им нравилось не ковыряться в прошлом, перемалывать то, что было давным-давно, а жить сегодняшним днём. Хотя в сегодняшнем дне были счастливы далеко не все. Ближе к полуночи Марку начал названивать Югём, спрашивая, когда за ним заехать и забрать домой. Марк ворчал, но Джексон и Ёнджэ знали, что Марку нравится такая навязчивая забота. Ещё минут через пятнадцать они прощались с Марком в коридоре, поскольку Югём не захотел вылезать ночью из машины, даже ради любимых хёнов. Марк обнял их, повторяя в десятый раз, что не знает, когда они увидятся в следующий раз. Он говорил так всегда. И всегда они находили время для встреч. Когда он уехал домой, в квартире Джексона стало тише. Ёнджэ опять начал бормотать про то, что скоро съедет, потому что нельзя пользоваться добротой хёна до бесконечности, нельзя наглеть. Джексон потрепал его по плечу устало, улыбнулся и сказал, что тот может оставаться у него столько, сколько потребуется. Ёнджэ улыбнулся чуть ярче, чем он сам, и пошёл в ванную. Джексон чувствовал, что за день вымотался настолько, что никакой душ ему больше не нужен. Он снял гэта, чтобы не разбудить Бэма, прошёл в спальню, лёг под одеяло. Когда в ванной перестала шуметь вода и приоткрылась дверь, Джексон шёпотом позвал Ёнджэ к себе. Ёнджэ всё понял. Прихватил свою подушку из гостиной, прокрался в спальню. Джексон пододвинулся, освобождая место, и Ёнджэ лёг рядом, нос к носу к нему. Они смотрели друг на друга в полутьме, нарушаемой лишь светом ночника, но друг друга не видели. Не видели, но зато понимали. Они всегда друг друга понимали. – Хён. – Мм? – Я всё-таки съеду, уже завтра. Погода меняется, будет прохладнее. У меня на старой квартире как раз нет кондиционера, так что… – Ёнджэ-я, оставайся, я тебя не прогоняю. – Спасибо, хён. Я и так застрял здесь слишком надолго. Не хочу больше… – Как скажешь. Лишь бы тебе было хорошо… Только они, двое омег, друг друга и понимали.