Долгий, долгий путь

Джексон ещё раз посмотрел на себя в высокое зеркало. Его наряд на вечер был незамысловат: как всегда, чёрные узкие джинсы, крепкие ботинки, тонкая блестящая прозрачная майка, которую можно было хоть снять просто так, хоть порвать, потому что таких маек у них в клубе всегда было навалом. Он поправил волосы, проверил зубы и пошёл обратно в зал. В тот вечер публика разделилась на две неровные части: основная, обычные зрители, и в левой части зала, за ширмой в зоне VIP сидела какая-то компания, заказывавшая только приваты и много алкоголя. Джексона за ширму пока не звали, но ребята и девочки, возвращавшиеся оттуда с неплохими чаевыми, говорили, что сходить туда стоит, хотя там сидят только альфы. Конечно, находиться рядом с нетрезвым альфой – это всегда риск, но Джексон не боялся, что на него могут напасть, потому что в зале была хорошая охрана. И за последние несколько месяцев не случалось никаких инцидентов. Поэтому он легко вспрыгнул на подиум, сразу же обхватив стоявший там пилон. Он привык переключаться на работу. Не важно, что происходило в жизни или дома, в клубе он всегда превращался в сгусток сексуально заряженной энергии. Он знал, как нужно себя вести, чтобы оставить неизгладимое впечатление. И чувствовал, как к умело изгибающемуся рядом с пилоном телу липнут недвусмысленные взгляды посетителей. Не всем хотелось прикоснуться и попробовать, многие приходили лишь посмотреть, не имея никаких конкретных намерений. Но провоцировать альфу для омеги всегда риск. А риск – это всегда адреналин. Джексон чувствовал, как наполняется жизнью, живительной энергией с каждым новым движением. В какой-то момент ему даже показалось, что сегодня ночью его подпитывает один-единственный взгляд, ради которого он показывает всю свою страсть… Когда танец закончился и музыка поменялась, нужно было переходить на длинную барную стойку, предварительно проскользнув между столиками, чтобы немного раззадорить публику. Джексон спустился с подиума и оказался в толпе. Гости одобрительно закричали, аплодируя танцорам. Джексон ходил от столика к столику, игриво подмигивая, посылая воздушные поцелуи, где-то потираясь и позволяя ненавязчиво себя коснуться. – Какой котёнок, просто секси! – проурчал какой-то альфа, основательно проводя широкой ладонью по заднице Джексона. – Спасибо, оппа, – улыбнулся он, уворачиваясь от его руки, и хотел было пойти дальше, прямо к бару, как альфа схватил его за запястье. – Погоди-погоди, котёнок, – он покачал головой и кивком указал Джексону присесть к нему на колено; Джексон, решив, что паниковать пока рано, что он просто перебрал немного, послушно сел на его мощное бедро. – Вот так-то лучше, котёнок. Как зовут? – Джексон, – сказал Джексон, пытаясь перекричать музыку и не морщиться от запаха перегара. Мужчина, лет на пятнадцать его старше, крупный и мускулистый, покивал: – Экзотика! Ребят, слышали, да? – он обернулся к своим таким же нетрезвым друзьям; те покивали не впопад. – Выпьешь? – Спасибо, на работе нельзя, – отозвался Джексон отточенной годами фразой, не переставая улыбаться. – И мне нужно идти. Ребята, вон там, на стойке, сейчас начнут без меня. Он привстал, но сильная рука на талии грубо привлекла его обратно. – И пусть начинают без тебя. Оставайся с нами. Момент, – альфа пошарил в лежавшем на столе бумажнике и вставил в задний карман джинсов Джексона купюру в пятьдесят тысяч вон. – Так лучше, котёнок? Ты танцуешь очень секси, кстати. Побудешь здесь, с оппой, котёнок? А вот теперь нужно было срочно уходить. Рука мужчины пыталась забраться то под майку на спине, то за пояс джинсов. Сердце от переизбытка адреналина начало колотиться по-заячьи часто и тревожно. Всё ещё улыбаясь, Джексон искал глазами ребят из охраны, но не видел никого. А рука наглела и наглела. – Не нужно так делать, – сказал Джексон, мягко убирая его руку со своей спины. – Почему это, котёнок? – искренне изумился альфа и цокнул языком. – Или всем шлюхам надо доплачивать, чтобы им нравилось? Так это не вопрос… – Послушайте, оставьте его в покое. Джексон не понял, откуда донёсся знакомый голос. Он обернулся – почти позади него стоял Пак Джинён и сверлил взглядом посетителя. Весь страх Джексона, минуту назад сдерживаемый кое-как, словно прорвало. Он хоть и был сильным, подтянутым, но всё-таки был омегой; ни одна сильная омега не потягается даже с самым слабым альфой, особенно, если ему нужна омега. В присутствии Джинёна Джексон почувствовал, как задрожал всем телом, резко обессилел. – Ты кто такой, а? Местный вышибала? – альфа посмотрел на него косо. – Вали-ка отсюда, пацан, или все рёбра тебе пересчитаю. Не мешайся, я за этот вечер нехилые бабки заплатил! – Вставай, Джексон, – голос Джинёна прозвучал в самом ухе. Уже не помня себя, Джексон быстро поднялся на нетвёрдые ноги и отступил назад. Всё в глазах поплыло, сердце застучало в горле. Он видел только, как Джинён, сжав кулаки, наскочил на посетителя и толкнул его грудью в грудь, когда тот попытался встать вслед за Джексоном. Они обменялись приглушёнными музыкой фразами, горящими взглядами. Джексон испугался: сейчас будут драться. Но в следующий же миг Джинён круто развернулся и направился прямо к нему. Лицо Джинёна, белое от ярости, вдруг стало мягким, заботливым. Таким, что Джексону почему-то захотелось заплакать. – Ты в порядке? – спросил Джинён, заглядывая в самые глаза; Джексон покивал, чувствуя, как сводит губы, и уткнулся ему в плечо. – Пойдём отсюда ненадолго. Где у вас туалет? Джексон кивнул в сторону подсобных помещений. Джинён обнял его за плечи и повёл туда. Едва первая дверь за ними закрылась, как музыка стала гораздо тише, и внезапный приступ боли накрыл Джексона очень сильно. Он вцепился в пальцы Джинёна, чувствуя, как вот-вот развалится на части. Джинён зашипел успокаивающе, перенёс часть веса тела Джексона на себя и быстро открыл дверь в туалет. Джексон нетвёрдой походкой подошёл к раковине и наклонился над ней. Он был уверен, что его сейчас вырвет, но всё тело просто сводило мощными судорогами. Перед глазами стало черным-черно, как ночью. От страха ладони и ступни похолодели. Но сквозь боль и темноту пробивался успокаивающий прохладный запах леса после дождя. Только так Джексон и понимал, что он не один, что рядом с ним есть кто-то, кто может о нём позаботиться. Он никогда не был никому обузой. Но сейчас осознавал, что у него нет другого выбора, кроме как положиться на Джинёна. Он услышал, как Джинён открыл кран, а потом почувствовал его холодную мокрую руку у себя на лице. Она умывала его, но Джексону хотелось думать, что Джинён гладит его лицо. Джинён что-то говорил, совсем негромко, но Джексон ничего не мог разобрать, только стискивал зубы, чтобы не заплакать в голос. Потом по лицу прошлось бумажное полотенце, вытирая холодную воду вместе со слезами. Джексон с трудом держался на ногах и невольно прижался спиной к стоявшему позади Джинёну. Джинён развернул его к себе лицом и прижал к груди. Крепко-крепко, тепло-тепло. Джексон жадно вдыхал его запах, цепляясь ослабшими пальцами за его футболку. Казалось, что всё, что окружает его сейчас, – это всё Джинён. Он согревал, успокаивал, поддерживал. Хотелось плакать ещё больше оттого, какой болью отдавалось во всём теле это долгожданное тепло. Спустя какое-то время, которое было никак не сосчитать, Джексон зашевелился и попросил охрипшим голосом: – Мне лучше, Джинён, отпусти меня. Открыв глаза, он увидел напряжённое лицо Джинёна, красивое и сосредоточенное. – Хочешь присесть? Или воды? – Я очень плохо выгляжу? – спросил Джексон механически и развернулся, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Выглядел он откровенно плохо: всё лицо красное, припухшее, причёска помялась, а майка, оказывается, уже начала расходиться по плечевому шву. Но Джинён смотрел на его отражение настолько пристально, словно Джексон блистал так, как сразу после гримёрки. – Тебе лучше сейчас поехать домой, Джексон, – сказал Джинён спокойно. – Уверен, что сможешь доработать сегодня? Джексон почувствовал, как плечи опустились сами собой; он отрицательно помотал головой, глядя на отражение Джинёна. – Могу отвезти тебя домой прямо сейчас, – сказал Джинён. Всё ещё ощущая слабость во всём теле, Джексон понял, что торговаться бессмысленно и помощь нужно принять. – Но как же твой вечер? – осёкся Джексон. – Ты ведь заплатил за вход немаленькие деньги. – Я пришёл в компании. Коллега женится, устроил что-то типа мальчишника. Но на самом деле они сняли себе отдельную часть зала и напиваются до поросячьего визга. Я так не хочу, – Джинён улыбнулся слегка; Джексон не смог не отразить его улыбку. – Тебе действительно сейчас лучше побыть дома и нормально выспаться. Давай сейчас пойдём заберём твои вещи, а потом я вызову такси? Хорошо? – Хорошо. Они пошли по коридору для персонала медленно и осторожно. Слабость всё никак не проходила; в последний раз Джексон ощущал что-то подобное только во время беременности, и то совсем недолго. Но теперь Джинён придерживал его под локоть, и Джексону хотелось улыбаться, пусть и получалось плохо. В гримёрке он объяснил менеджеру (которая, вообще-то, уже обыскала весь зал) всю ситуацию и попросил вычесть с него деньги за сегодняшний день как за прогул. Менеджер-нуна, явно испытавшая облегчение, когда он нашёлся, попросила у него прощения за безалаберность охраны и сказала отдыхать. Джексон старался переодеваться быстрее: ведь за дверью его ждал Джинён. – Машина уже подъехала, – сказал Джинён и забрал у Джексона его полупустую сумку. – Пойдём через чёрный ход, так будет быстрее. На улице была непроглядная чернота. Только оранжевое такси замигало им фарами. Джинён открыл дверцу и впустил Джексона. Джексон сел на заднее сиденье и назвал адрес. Ему подумалось, что сейчас Джинён отдаст ему сумку и вернётся обратно в клуб, но Джинён сел в салон рядом с ним. – И часто такое случается? – спросил Джинён негромко. Джексон отрицательно помотал головой: – Очень редко. В этом клубе хорошая охрана. Не знаю, почему они сегодня зазевались… Тебе не стоило ехать, Джинён. – Не надо. Я всё равно не хотел оставаться. И отпускать тебя одного было бы неправильно. Помимо слабости Джексон вдруг ощутил сильное желание снова прижаться к Джинёну, спрятаться от всего мира, уткнувшись ему в грудь, и чувствовать его сильные руки у себя на плечах. Но вместо этого Джексон просто припал виском к спинке сиденья. – С кем остался сын? – вдруг спросил Джинён, помолчав. – Он ночует у соседки, – сказал Джексон, хотя признаваться в этом не хотелось. – Она ему как бабушка, они очень любят друг друга. Джинён покивал. Джексону больше не хотелось говорить. Они приехали очень быстро. Джинён не позволил Джексону расплатиться своими деньгами, хотя Джексон попытался настоять на своём из последних сил. Снова прихватив его сумку, Джинён вышел из машины и осмотрелся по сторонам. – Я провожу тебя до квартиры, – сказал он сразу же. Джексон пожал плечами, но в груди всё равно потеплело. Пока они шли до подъезда, Джексон думал, не надеется ли Джинён на какое-то вознаграждение за своё рыцарство. Джексон покосился на него тайно: нет, взгляд чистый, без поволоки желания. Может быть, Джексон и не возражал бы против такой перспективы на ночь и сам, но он знал, что выглядит ужасно и что сил до сих пор нет ни на что. С другой стороны, ему как никогда сильно захотелось заснуть у себя в постели не в одиночестве, а с кем-то. С кем-то таким же тёплым, как Джинён. Джексон специально не стал включать свет в квартире, чтобы не показывать, как он живёт. Он начал раздеваться в коридоре и краем глаза заметил, что Джинён раздевается тоже. Джинён сумел перехватить его взгляд и пробормотал в темноте: – Хочу убедиться, что с тобой точно всё в порядке. А потом сразу же уйду. – Ладно, Джинён, как скажешь… Джинён сделал ему тёплый травяной чай, позволив Джексону только сидеть на стуле и не срываться с места, если появлялись вопросы о том, что где лежит. Джексон улыбался, надеясь, что темнота хорошо его прикрывает. Он не имел ни малейшего понятия, что вдруг случилось с Джинёном, почему он вдруг превратился в заботливого альфу. Скорее всего, это было профессиональное: как врач он мог считать, что не имеет права бросать Джексона в настолько шатком состоянии. Когда Джексон выпил целых две чашки чая, Джинён засобирался домой. Стал вызывать себе такси, параллельно обуваясь. Джексон стоял рядом, припав всем телом к ребру стены и проваливаясь в полусон всё глубже. Ему очень хотелось смотреть и смотреть на Джинёна, больше не имевшего практически ничего общего с Господином в Киото. Они были даже одеты по-разному: Господин всегда приходил в костюме, а Джинёна Джексон видел уже и в докторском халате, и в футболке с джинсами, как сейчас. – Иди в кровать прямо сейчас и хорошенько выспись, – сказал Джинён, когда такси уже ждало его внизу. – Я постараюсь. Спасибо, Джинён. И спокойной ночи, – Джексон улыбнулся. Джинён будто слегка покраснел, поклонился и ушёл. Джексон посмотрел из окна, как Джинён сел в такси и уехал прочь. Потянувшись, он лёг на кровать и пожалел, что сейчас рядом нет Бэма. Но следующий день был выходным, поэтому у них было впереди ещё немало времени вместе.