Долгий, долгий путь

Ещё лёжа утром в кровати с Бэмом, Джексон почувствовал себя странно. Сначала жар с лёгким ознобом, потом ломоту в нижней части тела. Вскоре не осталось никаких сомнений: вчерашний внезапный срыв спровоцировал преждевременную течку. Что было очень некстати. Бэм был ещё слишком маленьким и ничего не понимал, но играть весь день напролёт у Джексона точно не получилось бы. Его лихорадило, он много потел; голова, к счастью, каким-то чудом оставалась ясной. Он уговорил Бэма полежать на диване в гостиной и посмотреть мультики. Бэм был активным ребёнком, но, видимо, догадался, что папа был не в настроении прыгать и катать его на спине, как обычно. Поэтому он удобно устроился у него под боком; Джексон был уверен, что он греется о его перегревающееся тело, отчего губы улыбались сами собой. В конце концов, он был рад просто побыть рядом с Бэмом, ведь им не так часто удавалось проводить время вместе. За окном закручивались тёмно-синие тучи – точь-в-точь как в прогнозе погоды, обещавшем ливень с обеда и до самой ночи. После обеда позвонил Марк. Джексон рассказал, как себя чувствует, и Марк сразу же вызвался сходить с Бэмом погулять, потому как показываться из дому Джексону было нельзя. Джексон знал, что Марк, переживавший из-за своей беременности по поводу и без, любил возиться с Бэмом, надеясь понять, что ему делать со своим ребёнком. Но Джексон чувствовал себя всё хуже и хуже, поэтому выбора у него не было. Марк сказал, что они заедут за Бэмом буквально через полчаса. – Мда, Джек, совсем тебе хреново, – сказал Марк с пониманием, обнимая его с порога; Джексона лихорадило хуже, чем утром. – Даже я на твоём фоне просто огурчик. Марк слегка похлопал свой едва округлившийся под футболкой живот. Джексон улыбнулся, но промолчал: беременность Марка, вопреки его собственным представлениям, протекала спокойно, даже живот рос медленно. Шла одиннадцатая неделя, а в прессе ещё никто не начал судачить о том, что известный манекенщик очень скоро уйдёт в декрет. – Привет, хён, – улыбнулся Югём и юркнул в гостиную. Присутствие альфы при течном омеге – жестокая шутка. Обычно Джексона не тянуло к Югёму. Он, в отличие от Марка, не ощущал в нём альфу. Однако в таком состоянии Джексон ловил себя на мысли, что ему смутно хотелось обнять Югёма, поерошить его чёрные волосы, погладить мускулистые плечи. Югём был сообразительным и осторожным парнишкой, всё понимал. Они все понимали ситуацию очень хорошо. Ведь если бы у Джексона был постоянный альфа, во время течки они просто занимались бы любовью, чтобы облегчить состояние Джексона. Никому не пришлось бы осторожничать. – Джек, – позвал Марк заговорщическим тоном. – ты, это, пока Бэм-и не будет дома… Он изобразил руками поступательное движение. Джексон устало улыбнулся и покивал. – Знаю, Марк-хён. – Серьёзно, ведь легче станет. А то ты на человека не похож. Югём вышел из гостиной. У него на плечах сидел уже одетый для прогулки Бэм. – Хён, можешь собрать сумку с вещами для Бэма? – попросил он и сразу же вышел в подъезд, крикнув оттуда: – Мы пойдём посидим в машине. От слова «машина» Бэм завизжал радостно. Марк улыбнулся им вслед, явно залюбовавшись своим ненаглядным Гём-и в образе ответственного отца. Быстро собрав вещи Бэма, Джексон отдал Марку сумку. «На связи,» – кивнул Марк и закрыл за собой дверь. Совесть начала грызть Джексона, как только они ушли: даже сегодня у него не получалось побыть с Бэмом нормально. Но тело скручивало просто ужасно, поэтому нужно было торопиться. Пользуясь тем, что Бэм ещё маленький и не может дотянуться ни до одной полки в ванной, Джексон прятал все свои «тайные принадлежности», как он их сам называл, в шкафчике над раковиной. Забрав с полки всё необходимое и раздевшись, Джексон включил воду в душе погорячее и плотно задвинул дверь. Ему не хотелось застревать в ванной на целый день, поэтому он начал сразу же. Тем более, что тело было полностью готово. Голову моментально заволокло туманом, как будто горячий пар из кабинки переместился в его сознание. Он закрыл глаза, чтобы в них не попадала вода и чтобы сосредоточиться лучше. Ему захотелось представить что-то. Точнее – кого-то. Кто мог бы быть вместе с ним, кто мог бы обнимать и целовать и дышать так же тяжело и помочь почувствовать себя лучше. Лучше, чем в Киото, ему не было никогда. Наверное, поэтому во влажном горячем облаке начал полупрозрачно вырисовываться Джинён. С губ сорвался глухой стон. Каждый полутон ощущения восстановился с пугающей точностью, накрывая огромным, всепоглощающим чувством всё больше и больше. Всё ещё загнанно дыша, Джексон умылся и, не глядя на беспорядок, оставленный в кабинке, начал вытираться полотенцем. Он чувствовал себя значительно лучше, легче, сильнее. Даже пожалел, что нельзя присоединиться к Марку с Югёмом и Бэмом на прогулке. Когда он натянул спортивные штаны, из коридора донёсся едва слышный звонок в дверь. На ходу одёргивая майку, он привычно спросил: – Кто? – Пак Джинён. Низ живота заново омыло горячей волной. Рука замерла; Джексон прижался лбом к двери. Ведь только что, буквально пять минут назад он… – Тебе сюда нельзя, Джинён, – сказал Джексон и сам испугался, насколько ясно звучало в его голосе возбуждение. За дверью повисла пауза. – Я хотел повидать ребёнка. И узнать, как ты себя чувствуешь, – проговорил Джинён просто. Неужели не чувствует?.. Сознание твердило, что нельзя открывать дверь; инстинкты ломали волю напополам. Замок открылся медленно. Джинён улыбнулся легко и приветливо. Но буквально через миг его улыбка пропала – Джексон не мог видеть себя со стороны, но прекрасно представлял, как выглядит. Он смотрел на Джинёна через дверную щель, оставляя право выбора за ним. – Бэма увезли гулять его дяди, – ответил Джексон, открыл дверь шире и шагнул назад. – Они будут позже… Пройдёшь? Джинён кивнул – совсем немного напряжённо. Джексон почувствовал, как краснеет грудь: очень неловко смотреть в глаза человеку, которого представлял рядом с собой в душе. Джинён закрыл за собой дверь, всмотрелся Джексону в лицо. – Как себя чувствуешь? В гостиной завибрировал телефон. – Извини, я сейчас… Джексон изо всех сил старался не раскачивать бёдрами, контролировать себя. Кажется, получалось не очень хорошо. Марки-Пух 15:51 мы зашли в кафе тут есть детский стул югёму нравится значит бэму тоже будет хорошо Джексон не сразу понял, зачем Марк отписывается по поводу их перемещений. А потом услышал, как ливень хлещет по окнам, заливая их косыми полосами. Стало ясно: Джинёну пока идти некуда. «Как глупо получается...» – Джинён, – позвал Джексон, возвращаясь в коридор. – там начался ливень. Оставайся, пока он не закончится. Я запрусь у себя в комнате. – Может, – его голос захрипел; Джинён коротко прокашлялся. – Может, сходить тебе за таблетками? Здесь аптека совсем рядом, я мог бы… – Ничего не нужно, Джинён. Просто оставайся. – Мне, наверное, лучше пойти… Не хочу, чтобы у тебя были из-за меня проблемы. – Если переживаешь за мою репутацию, то не надо. Я уверен, никто тебя даже не заметил. А сейчас… Я закроюсь в комнате, да. Мне не очень хорошо. – Можно приложить лёд… – Джинён, – Джексон посмотрел на него выразительно, не зная, как намекнуть ещё. – мне не нужно ничего. Я запрусь в комнате, а ты переждёшь дождь. Сделай себе чай или кофе, с кухней ты уже знаком… Джексону показалось, что глаза Джинёна немного потемнели. Разговаривать больше было нельзя. Он почти забежал в свою спальню, запер замок изнутри и упал на кровать. Прислушался: Джинён вроде как запер входную дверь и пошёл на кухню. Джексон смотрел невидящими глазами в потолок. Всё тело снова взмокло, содрогалось от желания. Спина прогибалась сама; он знал, что его запах заполонил всю квартиру, что потом, перед приездом Бэма, нужно будет хорошенько проветрить. И сам запах почему-то менялся. Джексон зарывался лицом в подушку, думая, что повсюду пахнет чистым сексом. И ещё он чувствовал Джинёна. Чувствовал, что тот, как и полагалось альфе, реагировал на присутствие течного омеги. Реагировал, но ничего при этом не делал. Джексон закусывал губу, надеясь, что природа возьмёт над Джинёном верх и он выломает дверь в спальню. Джексон ждал его слишком долго. Все те альфы, с которыми он встречался время от времени, – это всё ошибка, временное решение проблемы. Ему не удалось найти никого лучше Джинёна. Никто не подходил ему лучше, чем Джинён. Никто не делал ему лучше, чем Джинён. Вдруг он почувствовал, что Джинён стоит прямо за дверью. Как будто хочет войти, но не решается. Джексон стиснул бёдра плотнее. От запаха Джинёна в голове совсем помутилось, спина прогнулась до боли. Пальцы заскользили по груди вниз, к животу, к резинке штанов. Джинён ушёл. Разозлившись, Джексон рывком перевернулся на живот и попытался подумать о чём-нибудь другом. Но все мысли сходились опять на Джинёне, на его чувственных губах, на его длинных пальцах, на его горячем дыхании. Тело помнило его слишком хорошо, отчего становилось слишком плохо. Чёрт возьми, ведь омеги созданы для того, чтобы принадлежать альфам! Течки нужны именно для того, чтобы секс стал неизбежностью! Нужно взять всё в свои руки. Нужно выйти из комнаты. Терять уже давно нечего, он давно не девственная омега, ждущая своего истинного. Если в жизни Джексона и был истинный, то им был именно Джинён. Нет ничего постыдного в том, чтобы отдаться своему истинному. У них даже есть общий ребёнок, и теперь Джинён знает об этом. В конце концов, не в первый раз он раздвигает перед Джинёном ноги, повинуясь зову природы. Джексон приподнялся на кровати и резко замер: Джинён снова подошёл к двери. – Джинён-а… – позвал Джексон не своим, высоковатым голосом. – Джексон, – послышался хрипловатый голос из-за двери. – у тебя звонит телефон, уже во второй раз. Написано «Марки-Пух»… Что-то с Бэмом? Джексон поднялся на ноги и дошёл до двери. Нужно было всё-таки отпереть замок. – Я сейчас приоткрою дверь, – предупредил Джексон; по спине пот катился почти градом. Он повернул замок, потянул ручку на себя. В образовавшуюся щель сразу же проскользнула красивая рука Джинёна с длинными пальцами и протянула вибрирующий в беззвучном режиме телефон. Джексон взял трубку дрожащей рукой. Джинён дёрнул дверь снаружи на себя. – Почему трубку не берёшь, Джек? Звоню десятый раз, – затараторил деловой голос Марка. – Увлёкся играми в душе, да? – Что-то с Бэмом? – Джексон с трудом вспомнил, откуда внутри заскребла тревога. – Мы сидим в кафе, не можем вспомнить, есть ли у него аллергия на клубнику, – сказал Марк; на фоне слышалось, как Югём разговаривает с Бэмом дурацким голосом. Джексон потёр переносицу, начиная злиться без видимой причины. – Нет, у него аллергия только на апельсины, – сказал Джексон, стараясь не выдать себя. Но Марку хватило и такого ответа. – Джексон, – позвал Джинён снова; снова в голове почернело. – я пытаюсь вызвать такси, но пока всё занято. Джексон чуть не осел на полу. Как у Джинёна получается думать здраво в такой момент? Какое такси, о чём он вообще?.. – Мне очень плохо, честно, – сдался Джексон; ему было больше не совестно терять стыд, как это было в Киото. – Я так больше не могу. Очень хотелось, чтобы Джинён, как и вчера, позаботился, привёл в порядок, уравновесил. Любой ценой, любым способом. Джексон был согласен на что угодно, хотя между ног сводило болью почти до судорог. Он слышал, как Джинён выдохнул тяжело. Джексону самому было ничуть не легче.