Долгий, долгий путь

Спустя полторы недели после того, как Джинён заходил домой к Джексону, Ёнджэ передал от него просьбу увидеться снова, но уже на нейтральной территории. Джексону стало стыдно: Джинён как будто испугался, что Джексон может наброситься на него, изголодавшись по альфе. Что не было правдой, ведь Джинён просто оказался в неподходящем месте в неподходящее время. Джексон надеялся, что Джинён тоже это понимал. Они договорились встретиться в единственный выходной Джексона в парке недалеко от центра города. Джексон нервничал с самого утра. Даже Бэм заметил и спросил, что происходит. Иногда Бэм был даже слишком прозорливым и внимательным для ребёнка, и эти качества у него были явно не от Джексона. Джексон присел перед ним на корточки, взял за руки и сказал, что они пойдут гулять и встретятся с одним человеком. Джексон так и не смог заставить себя сказать Бэму правду сразу же. У него не проходило опасение, что Джинёну может что-то не понравиться и он откажется от Бэма. Быть отвергнутым собственным отцом очень больно; это рана, которая не заживёт никогда. Для Бэма он не хотел такого будущего. Хотя и думать о собственном ребёнке, как о щенке в зоомагазине, которого можно посмотреть, погладить и посадить обратно в клетку, было тоже неприятно. Июль в Сеуле выдался жаркий. На прогулку приходилось брать объёмную сумку, чтобы уместилась пара бутылок воды, игрушка и ещё кое-какие мелочи. Бэм очень обрадовался, когда они вошли в парк. Засмеялся звонко, стал вертеться у Джексона на руках, тараторить без умолку. Пока Джексон пытался его успокоить, в кармане завибрировал телефон. Сердце замерло, когда он прочёл короткое сообщение от Джинёна: «Я вас вижу». Сразу же задушила уязвимость, как будто им нужно было прятаться; захотелось увидеть Джинёна издали, знать, откуда он появится. Джексон вертелся по сторонам как можно незаметнее, а Бэм уже побежал вперёд по дорожке, развевая небольшие поля панамки. – Джексон! – окликнул голос Джинёна откуда-то справа. Джексон обернулся туда – Джинён действительно шёл им навстречу, неторопливо и размеренно. Сердце замерло снова: Джинён выглядел невероятно привлекательно, его запах ощущался даже на таком приличном расстоянии. Простая белая футболка, чёрные укороченные брюки, показывавшие голые щиколотки, чёрные конверсы, небольшая сумка через плечо. Джинён помахал ему; Джексон понял, что уже какое-то время не дышал. – Привет, Джинён, – пробормотал Джексон и протянул руку механически. Джинён явно удивился, но руку всё-таки пожал. – А где…? – спросил Джинён; тогда сердце заколотилось как бешеное. – Вон там, Джинён, в голубой панамке и джинсовых шортах, – прошептал Джексон и надвинул на глаза непроницаемые чёрные очки. – Бэм-и! Иди обратно! Бэм неловко крутанулся на месте и бросился обратно. Врезался лицом в колени Джексона и снова залился громким смехом. Он как будто и не замечал постороннего человека, смотревшего на него во все глаза. – Бэм-и, – заговорил Джексон, поправляя на нём панамку. – познакомься с дядей, пожалуйста. Только как мы учили, хорошо? Бэм кивнул и, повернувшись к Джинёну, поднял голову высоко. Сложил руки, поклонился и сказал: – Здравствуйте, меня зовут БэмБэм. Джинён присел перед ним на корточки. На миг Джексону показалось, что его широко раскрытые глаза покраснели. Он попытался протянуть руку Бэму, но одёрнул самого себя. – Здравствуй, БэмБэм-и. А меня зовут Пак Джинён, – сказал он ровным, привычным голосом. – Бэм-и, обними дядю. Как ты обнимаешь дядю Ёнджэ и дядю Марка, – сказал Джексон и провёл тыльной стороной ладони под носом. Бэм никогда не боялся взрослых, всегда был дружелюбным и открытым. И потому не испугался и сейчас. Он подошёл к Джинёну и крепко обвил его шею, прижимаясь щекой к его щеке. Джинён обнял его в ответ, прижал к груди и распрямился во весь рост. Бэм радостно взвизгнул, думая, что это игра и что его сейчас будут подкидывать в воздух. Но вместо этого Джинён прижимал Бэма к себе крепко-крепко, припадая носом к его тонкой шее. Джексону даже показалось, что он услышал, как Джинён втянул запах Бэма через нос. А Бэм ведь до сих пор пах лесом, запах не пропал никуда. Волнение захлестнуло Джексона настолько сильно, что под коленями начало дрожать. Однако волнение смешивалось с чем-то тёплым, слепящим и заполняющим. В тот вечер они гуляли дольше обычного. Бэм то бегал сам по себе, играя с другими детьми, то подбегал обратно, чтобы попить или попросить игрушку. Джексон и Джинён разговаривали о нём. Джинён задавал много вопросов, как будто за один вечер пытался восполнить все те годы, что его не было рядом. Но Джексон не возражал нисколько. Наоборот, ему казалось, что всё складывается именно так, как и должно. Перед тем, как попрощаться, Джинён попросил разрешения видеть Бэма хотя бы иногда. – Если ты будешь не против, конечно же, – быстро прибавил Джинён. – Я не буду возражать, – ответил Джексон; Джинён заулыбался широко. – Только… мне сказать ему правду? Или не стоит? – Как посчитаешь нужным, – сказал Джинён совсем другим, очень серьёзным голосом. – Я не имею права вмешиваться в ваши отношения. Имеешь полное право, если хочешь называться отцом, хотел было сказать Джексон. Но промолчал. К следующим выходным, рано утром, Бэма госпитализировали в детское инфекционное отделение.