Долгий, долгий путь

Всё это было слишком абсурдно. И Джексон стал бы заедать себя день и ночь, но не на этот раз. Не тогда, когда ему стало хорошо. С его сердца как будто сняли железный обруч, позволяя ему биться вволю, свободно. Он и сам как будто освободился. Улыбался, не переставая. Вспомнил, что, вообще-то, ему очень нравится обниматься с людьми просто так, без особого повода, и делать им искренние комплименты, чтобы увидеть, как зажигаются их глаза. Он зацеловывал Бэма с ног до головы, и от его счастливого смеха заходилось сердце. – Эти гормоны меня задолбали, – протянул Марк лениво. Ёнджэ сонно замычал ему в шею, лёжа позади него на диване, обнимая со спины и переплетя с ним ноги. Ёнджэ выпил один почти полбутылки красного вина, и его резко развезло. Джексон старался пить гораздо меньше. Он и так в последнее время немного опьянел от своей тайной радости. – Мне то весело, то грустно. То Югём бесит ужасно, то хочется его настолько, что хоть на стену полезай, – пожаловался Марк. Видимо, конец августа, и без того жаркий и душный, давался ему тяжело: было всего лишь начало его второго триместра, Джексон немного сбился со счёта, вроде, четыре месяца с хвостиком. Живота как особо не было, так нет и до сих пор. Хотя Марк и Югём, как два подростка, с жаром заверяли, что Марк круглый, почти как шарик. Джексон, как всегда, просто улыбался им обоим и невольно вспоминал, что в своё время он набрал немало лишнего веса из-за стресса и нарушения пищевого поведения, как говорил Ёнджэ. Тогда и живот был такой, как в рекламе или в фильме, – большой и круглый, хотя Бэм родился не очень крупным ребёнком. Но это было очень давно. – Это пройдёт, не переживай, – сказал Джексон, подлил себе ещё вина и сел удобнее на своей подушке на полу. В этот момент в дверь позвонили, и пришлось идти открывать. Джексон не стал спрашивать, потому что и так знал, что это Югём с Бэмом вернулись из магазина. – Персикового мороженого не было, прости, хён, – заныл Югём; Бэм, сидевший у него на плечах, осторожно рассматривал его длинную серьгу у себя на ладошке. – Я купил тебе с шоколадом. Будешь? – Я не привередливый, Югём-а, – улыбнулся Джексон и взял Бэма на руки. Бэм сразу же протянул к нему руки, просясь обниматься. Джексон прижал его к себе так крепко, как только мог, и стал зацеловывать его пухлые щёчки. – Ты стал такой ласковый, хён, – заметил Ёнджэ и долил себе остатки вина в бокал. Выпил почти залпом и с громким кряканьем завалился обратно за спину Марка. Марк только поулыбался и погладил его руку у себя на животе. Джексон непонимающе пожал плечами. – О-о-ооо, – заулыбался Югём, едва войдя в гостиную с пакетом из магазина и увидев развалившихся на диване хёнов. – Сладкий, мне уже пора беспокоиться по поводу конкуренции с Ёнджэ-хёном? – Иди отсюда, – махнул рукой Марк, явно переходя в своё раздражённое настроение. – Ты купил маршмеллоу? – Обыскал весь этот захудалый магазин, но нашёл, – Югём достал упаковку маршмеллоу зубами и протянул её Марку. Марк выдернул её не глядя, открыл и начал загребать маршмеллоу пригоршнями. Джексон похлопал Югёма по попе, и Бэм попытался перебраться из его рук обратно к Югёму. – Мне кажется, Югём хорошо ладит с Бэм-и, – Ёнджэ расплылся в улыбке и снова погладил Марка по животу. – Потому что у Югёма развитие, как у трёхлетнего ребёнка, – проворчал Марк, когда Югём уполз из комнаты на четвереньках с хохочущим Бэмом на спине. – Так что там этот хирург, Джек? – Он ортопед-травматолог, хён, – исправил его Ёнджэ. – Его зовут… – Пак Джинён, – выдохнул Джексон, чувствуя, как на губы лезет улыбка. – Он уехал на восемь дней. Вернётся к выходным, скорее всего… Не знаю пока, он сказал, что позвонит. Перед отъездом он заехал в клуб, когда я доработал. Хотел отдать игрушечного котёнка, того, с которым Бэм всегда ходит… Я его не просил, он приехал сам… У него скутер. Я думал, ни у кого больше не осталось скутеров, а у него… Джексон не сразу понял, что идёт не так. А когда понял, то сразу же осёкся. Марк смотрел на него удивлённо, а Ёнджэ – из-под сведённых домиком бровей. Кажется, они сообразили гораздо быстрее, чем он. – Джек, только не говори, что вы с ним… уединились в туалете клуба, – сказал Марк тяжело и тихо. – Марки-хён, это же жизнь хёна, пусть решает сам, – сказал Ёнджэ. – Ничего такого и не было, – Джексон пожал плечами; даже ему самому показалось, что они беседуют, как девочки-подростки, берегущие свою девственность пуще зеницы ока. – Мы просто… просто поцеловались. Ёнджэ завыл умилённо; Марк вроде бы тоже смягчился. Сердце Джексона почти выпрыгивало из груди от радости и жара воспоминания. – Это ты его поцеловал или он тебя, хён? – Он, – Джексон улыбнулся шире. – Тогда я рад за тебя, Джек, – покивал Марк. – Просто с этими кобелями-альфами ухо востро нужно держать. Отдерут – и фамилию не спросят, а потом исчезнут. – Мы с Марки-хёном понимаем, что ты уже взрослый мальчик и омега со стажем, – заговорил Ёнджэ приподнимаясь на локте; Марк угукал, соглашаясь с каждым его словом. – но не позволяй ему слишком много, хён. Я сейчас не приведу статистику, но в этом году очень много омег пострадало от альф. А потом их просто по кусочкам приходится собирать. Ну, в эмоциональном плане, конечно… – Даже если этот Джинён с первого взгляда кажется приличным, не забывай, Джек, что сейчас в тебе говорят гормоны, а не рассудок. А гормоны просто хотят, чтобы ты залетел, впал в зависимость и стал бесплатной проституткой… – Это ты сейчас про что, Сладкий? – всунулся Югём с широкой глупой улыбкой во всё лицо. Марк поджал губы: – Скройся! Тебя не звали! Присматривай за ребёнком как следует! – и запустил в Югёма диванной подушкой. Ёнджэ зашёлся громким пьяным смехом. – Спасибо, что заботитесь обо мне. Я это ценю, правда, – улыбнулся Джексон, пытаясь отогнать воспоминание о тёплых губах Джинёна. – Будь осторожнее, хён, – сказал Ёнджэ, резко став серьёзным. – Не забывай, что ты гордый, Джек, – добавил Марк. – Привет, Джексон. Джинён улыбался ему расслабленно с порога – всё внутри Джексона перевернулось. Они как будто не виделись не чуть больше недели, а ещё года два. – Привет, Джинён, – Джексон заулыбался в ответ, и щёки начало жечь. – Бэм-и сейчас спит. Сегодня он заснул сразу же после обеда. Проходи, пожалуйста. Джинён поклонился и вошёл в квартиру. Джексон невольно залюбовался им, задерживая в носу его запах, надеясь пропитаться им. Марк уже отметил, что в последнее время к запаху Джексона начинает примешиваться запах альфы. В тот момент Джексон с трудом сдержал глупую детскую радость. От Джинёна у него просто голова шла кругом. Они сели в гостиной, разговаривали в полголоса. Джексон ещё путался, не понимал, в каких они отношениях. Джинён держался уверенно, даже немного слишком свободно. Джексону неустанно казалось, что Джинён его соблазняет: и своим низким голосом, и своим долгим взглядом, и своим тихим смехом. Он говорил о Чинхэ, своём родном городе, и Джексон как будто оказался на экскурсионном туре. Он уже не понимал, что в Джинёне привлекает его больше всего: характер, ум или внешность. Если всё сразу, то Джексону просто конец. – Я очень скучал по Бэму все эти дни, – вдруг сказал Джинён; с одной стороны, серьёзно, а с другой, его голос забирался Джексону прямо под кожу. – Думал о нём очень часто. И я бы соврал, если бы сказал, что о нём одном… Джексон вспыхнул изнутри, а под пристальным взглядом Джинёна начал плавиться. Все слова застряли в горле. И застряли окончательно, когда пальцы Джинёна легко прикоснулись к колену Джексона, выглядывавшему из дырки на джинсах. – Джинён, – выдохнул Джексон; в него, переполненного горючим, как будто бросили зажжённую спичку. – я… я тоже думал о тебе. – Почему всегда так: стоит отойти от тебя хотя бы ненадолго и вернуться, как в голове начинает мутиться? – спросил Джинён, но Джексон не мог ответить; Джинён пододвинулся ближе. – Джексон, ты позволишь…? Джексон не стал отвечать – подался вперёд и поцеловал Джинёна. Так, как не успел поцеловать в их первый и последний раз. Джинён рыкнул ему в губы, навалился всем весом, повалил спиной на диван. Возбуждение нарастало настолько стремительно, что Джексон не успел опомниться, как уже соприкасался с Джинёном ширинками, закинув ноги ему на талию. Джексон попытался одёрнуть себя, остановить. Но Джинён брал его напористостью. Совсем как тогда. Хотя всё равно верилось с трудом, что Джинён настоящий, а не из сна или воображения. Джинён впился губами в шею. От его мокрых чмокающих прикосновений Джексон чувствовал, что тоже становится влажным. Джинён резким движением расстегнул на нём джинсы и дёрнул их вниз. – Я сейчас с катушек слечу, если… – но он не договорил: сначала стянул джинсы до конца, а потом жадно целовал внутреннюю сторону бёдер Джексона. Джексон, сам не понимая, почему, пытался натягивать футболку вниз, хотя от губ Джинёна сходил с ума ничуть не меньше, чем сам Джинён. Он и забыл, что иногда желание может захлёстывать настолько сильно, без остатка, всецело. Последний раз он испытывал нечто подобное больше двух лет назад, в Киото, с Джинёном. – Давай лучше я, – прошептал Джексон. Джинён рассеянно кивнул, быстро перевернул их, меняя местами. Джексон оказался верхом на бёдрах Джинёна, ещё одетых в чёрные брюки. И хотя очень хотелось увидеть явно натренированные грудь и пресс Джинёна, нужно было торопиться – Джексон потянулся сразу к замку на брюках. Закинув руки за голову, Джинён наблюдал за Джексоном почерневшими глазами, отчего на спине выступал пот. Подрагивавшие пальцы Джексона наконец справились с пуговицей и тонкой молнией. Но вдруг: – Папааааа! Глаза Джинёна стали круглыми-круглыми, лицо побледнело. Джексон замер. – Папаааааааааа! – кричал Бэм по-китайски из своей комнаты. – Папаааа, горшочек! – О боже мой, – Джексон слез с Джинёна, быстро натянул джинсы обратно: нужно было торопиться. Джексон думал, что Бэм разгуляется и не захочет обратно в кровать. Но Бэм продолжал зевать и клевать носом, поэтому Джексон сразу же уложил его обратно под тонкое одеяло, погладил по волосам и прикрыл дверь в его комнату. Когда он вернулся в гостиную, Джинён уже застёгивал брюки, стоя у дивана. – Прости, Джинён-а, – подойдя к нему, сказал Джексон; он и правда чувствовал себя виноватым, только не знал, как переубедить Джинёна. – Бэм-и снова лёг спать. Ему просто нужно было в туалет. – Нет, это я виноват, – сказал он твёрдо и слишком уж серьёзно; Джексон ощутил, как их разгорячённое настроение стремительно улетучивается. – Я не должен был… Глядя прямо в глаза и не моргая, Джексон положил ладонь на замок на брюках Джинёна. Глаза Джинёна закатились. Джексон присел на край дивана, подтянул Джинёна к себе поближе. – Только не шуми, ладно? Он поспит ещё минут двадцать-тридцать, но только если его ничто не потревожит. На секунду ему подумалось, что сейчас Джинён отстранится, вырвется, выскочит из квартиры и умчится прочь. Но вместо этого Джексон ощутил, как в его волосы вплелись длинные пальцы, и улыбнулся широко.