Долгий, долгий путь

– Возможно, я лезу не в своё дело, но мне кажется, Джексон, что тебе было бы неплохо сменить работу. Джексон не удержал счастливую улыбку. – Почему же не в своё дело, Джинён? – спросил он, подсаживаясь к нему на диване чуть ближе. Они сидели в квартире Джинёна, – уже во второй раз, – и пили белый чай; Бэм, утомлённый прогулкой, спал на широкой кровати Джинёна в соседней комнате. – Я не имею права указывать тебе, – сказал Джинён строго, глядя перед собой и закинув ногу на ногу; Джексону очень хотелось, чтобы одна из его сомкнутых в замок рук легла ему на бедро. – Ты сам должен решать, что для тебя приемлемо, а что – нет. Джексон покивал, рассматривая его профиль. Какой, всё-таки, красивый, даже в животе щекотно… – Я думаю о Бэме. Сейчас он ничего не понимает, ему всё равно. Но что будет, когда он пойдёт в школу? Что он будет говорить другим детям? А что скажут другие родители? – говорил Джинён, как будто пересказывая вслух свои мысли, одну за другой. – Ты не сможешь скрывать это вечно, Джексон. К тому же, ты сам говоришь, что тебе не нравится эта работа. Мне кажется, нужно поискать что-то более достойное для тебя. Наплевать, что ты потеряешь в деньгах. В конце концов, хотя бы часть расходов на Бэма я хочу взять на себя. И здесь не спорь со мной, пожалуйста. – Я и не собирался, – Джексон положил голову на спинку дивана и провёл пальцем вдоль края уха Джинёна; Джинён поморщился. – Если хочешь, я могу посчитать примерно, сколько ему нужно в месяц, и высчитать тебе какую-то часть. – Я хочу не меньше половины, – сказал Джинён твёрдо, всё ещё не поворачиваясь. – Если ты думаешь, что чем больше денег вложишь, тем больше прав на него получишь, то это не так, Джинён. Я не буду препятствовать вашему общению. Особенно сейчас, когда он знает, что ты его отец. Даже против света Джексон видел, как лицо Джинёна немного смягчилось. – Может быть, тебе устроиться в школу танцев? – подумав, заговорил Джинён. – Сейчас по всему городу их открывается всё больше и больше. А ты в хорошей форме и двигаешься хорошо, тебя могут принять вполне охотно… – Тебе понравилось, как я танцую? – хихикнул Джексон, хватая Джинёна за запястье. – Нет, – отрезал Джинён; Джексон заулыбался снова: ревнует, ревнует! – Или… что-то с японским языком… у тебя есть образование? – Нет, – протянул Джексон. – В шестнадцать я уехал из Гонконга в Киото. Единственное образование, которое у меня есть, – это школа гейш. Но это не считается, да? – Пока не знаю. Нужно рассматривать все варианты, – проговорил Джинён задумчиво. – Но я всё равно посоветовал бы тебе начать ходить на какие-то курсы. Или даже поступить в университет. – А что хочешь ты, чтобы я сделал? – спросил Джексон, уже не играя. Джинён вздохнул тяжело, и его рука опустилась на колено Джексона. – Я хочу, чтобы ты принял решение самостоятельно и следовал данному самому себе слову. Хочу, чтобы ты занимался достойным делом и мог гордиться собой, – сказал Джинён, поглаживая колено мягко; Джексон зажмурился, растворяясь в его прикосновении. – Ничего, Джексон. Мы что-нибудь придумаем. Джексон положил голову ему на плечо и потёрся кончиком носа о его шею. Чувство защищённости выстраивалось вокруг него, как согревающий кокон; хотелось свернуться калачиком под боком у Джинёна, закрыть глаза и больше не думать ни о чём плохом. Рука Джинёна скользнула выше, на бедро – Джексон придвинулся ещё ближе. Движение Джинёна было какое-то неуверенное, нерешительное. – Не скромничай, Джинён-а, – промурлыкал Джексон, потихоньку целуя его напряжённую шею. – Всё это тело – твоё, так что чувствуй себя, как дома. – Нет, – пробормотал Джинён неопределённо. Но в следующий миг развернулся к Джексону всем телом, обвил обе руки вокруг его талии и усадил к себе на колени. – Ты хочешь так? – дыша через раз, спросил Джексон и сел удобнее. Джинён не ответил. Только прижал Джексона к себе настолько тесно, что дышать стало ещё труднее, и припал приоткрытыми губами к его голому плечу. Джексон постарался немного остудить свой пыл: видимо, Джинён не хотел секса, а только пообниматься. Хотя секс у них так и не случился за прошедшие с первой попытки две недели, и Джексону совсем не хотелось мириться с этой несправедливостью. – Всё это слишком неправильно. Джексон лишь моргнул. Он не понял, о чём речь. – Ты про Бэма? – спросил он тихо. – Не волнуйся о нём. В конце концов, женатые пары как-то находят время друг для друга, даже когда дома дети… – Нет, Джексон, – сказал Джинён твёрдо и ссадил Джексона обратно на диван. – Неправильно то, что ты и я пытаемся… или не пытаемся делать. – Почему? – спросил Джексон, понимая, что не в силах предсказать, куда клонит Джинён. Джинён посмотрел на него своими серьёзными глазами. – Если у нас есть общий ребёнок, это не значит, что мы обязаны быть вместе. Джексон не смог ответить: из лёгких выбило весь воздух. – Нас учат этому с детства: если ты омега, найди альфу, роди ребёнка, живи в его тени, – продолжал Джинён спокойным голосом. – А если альфа, то живи в своё удовольствие, но потом всё равно остепенись и заботься о своём «истинном», – он показал кавычки. – омеге, чтобы прожить рядом с ним всю жизнь. Нельзя, чтобы вся жизнь управлялась отжившими своё общественными устоями и животными инстинктами. – Но ты мне действительно нравишься, – выпалил Джексон и как будто обжёгся. Джинён улыбнулся ему мягко. Точности так же он улыбался Бэму. – Это могут быть просто гормоны, Джексон. Гормоны, помноженные на веру в истинных. Я не хочу сейчас оскорбить твои чувства. Но эта пропаганда иногда сидит в нас настолько глубоко, что мы сами не можем отделить её от собственных убеждений. Я уверен, что ты смог бы найти кого-то другого, кто тебе понравится ничуть не меньше. – Это значит, что я тебе не нравлюсь, – выдохнул Джексон; руки и ноги начинали холодеть. – Это значит только то, что ты мне ничего не должен… – …и что ты мне тоже ничего не должен? Джинён растянул губы в прямую линию и пожал плечами. Джексон принял этот жест как утвердительный ответ. – Что я хочу оставить, так это Бэма. Я успел к нему сильно привязаться, и потому не хотел бы исчезать из его жизни насовсем. Даже когда ты будешь в отношениях с альфой, я хотел бы принимать хоть какое-то участие в его жизни. И если ты захочешь сократить наше общение до двух часов раз в две недели – это полностью твоё право. Я буду соблюдать все твои условия. – Я не понимаю, Джинён, – Джексон потёр виски: голова начинала болеть очень нехорошо. – почему нужно что-то менять? Ты нравишься мне не потому, что меня учили чему-то в детстве. Ты мне нравишься просто так. И мне кажется, – сказал он, хотя получилось как «я абсолютно точно уверен». – что я тебе тоже не совсем безразличен. Джинён сглотнул вместо ответа. – Зачем что-то усложнять, искать кого-то другого? Если нам хорошо друг с другом, так почему бы не оставить всё так, как есть сейчас? Джинён уставился на него. Глаза круглые и потерянные. Как будто Джексон всё это время говорил по-китайски. – Я не верю в истинных, Джексон, – явно обретя контроль над собой, заговорил Джинён. – Для меня не существует такого понятия, как «раз и навсегда». Больше всего я ценю свою свободу. И не хочу ограничивать чужую. Не бывает ни абсолютного притяжения между людьми, ни абсолютного совпадения. Не бывает идеальных пар. Это всё иллюзия. Зачастую она исчезает со временем. А после себя оставляет только разочарование. Ты хочешь через пять лет понять, что зря потратил на меня время, что ошибся в своём выборе, но уйти тоже не можешь, потому что я вроде как твой истинный? Джексон посмотрел ему в глаза. Ну конечно, Джинён же медик. Ему подавай всё конкретное, абстрактного ему не нужно. И как только Джексон не подумал об этом с самого начала? Наверное, замечтался слишком. – А я верю во всё то, что не веришь ты, – сказал Джексон тихо; встал с дивана, поправил джинсы и майку. – И… думай, что хочешь, Джинён. Но я знаю, что не пожалел бы о своём выборе ни через пять, ни через пятьдесят лет. Потому что я могу уважать свой выбор, держать своё слово до конца и радоваться тому, что у меня есть. Джинён моргнул. – Я воспользуюсь твоей ванной? – Да, конечно. Голова начала болеть ещё сильнее, хотелось немного освежиться. Джексон думал о том, как дождаться того момента, когда проснётся Бэм и можно будет уйти домой. Находиться рядом с Джинёном стало невыносимо. Он умылся холодной водой. Посмотрел на себя в зеркало, массируя мокрыми пальцами пульсирующие виски. Его взгляд случайно упал на стакан для зубных щёток. Щёток было две. Одна жёлтая, вторая – розовая. Джексон почувствовал себя растоптанным. А потом усмехнулся: так вот что значит эта его грёбанная «свобода»!.. В ушах зазвучал голос подвыпившего Марка, ещё до замужества: «Джек, все альфы – самые настоящие козлы. Если с ними и связываться, то только ради собственного удовольствия».